О разочарованиях и обретённой надежде

Он посмотрел в зал — тысячи круглых огней, светящихся белым, будто звёзды на синем бархате неба… Эти звёзды дарили ему своё сияние и любовь. Ту, которой он был достоин, но сейчас почему-то, в сердце кольнуло так больно от секундного осознания — даже приняв всю эту любовь, он останется пустым. Где-то на самом краю его души будет зиять чёрная дыра, забирающая с собой всё то хорошее, что у него есть. И никто не в силах будет её заполнить. Кроме человека, стоящего так близко и одновременно далеко.

      Чанбин заразительно улыбался, глядя вперёд. Подбородок чуть вздёрнут, в глазах счастливый блеск, по вискам стекали тонкие струйки пота, широкая грудь вздымалась и опускалась, а внутри Феликса разливалась тьма. Пугающе опасная, такая, которую он разглядел в себе впервые. Зависть, жгучая и липкая. Он впервые завидовал всем стэй из зала, к которым был обращён восхищённый взгляд его лучшего и самого близкого друга.

      В глазах Феликса неприятно защипало, он попытался было незаметно смахнуть непрошеные слёзы, но оказалось слишком поздно — Бинни заметил, как и ликующая толпа в зале. Сердце сжалось до размеров испуганного маленького зверька, когда тяжёлая рука обняла его и прижала к горячей груди лопатками. «Только не это», — успел подумать Феликс, как тотчас же по щекам побежали тёплые дорожки. От этой мучительной близости, нежности и заботы внутри Феликса что-то оборвалось, падая в желудок.

      Он попытался сморгнуть позорные слёзы, вытер мокрый нос ладонью, а руки Чанбина сильнее прижимали его к себе. Тот, чьей любви ему так отчаянно хотелось, стоял рядом и обнимал крепко, но только как друг, товарищ по команде, потому что они семья…

      Тело Феликса дрогнуло от беззвучных рыданий, и до слуха долетел хор из голосов, изумлённых и восхищённых. Парня будто выдернуло из собственного тела, и он наблюдал всю картину со стороны: гигантский плачущий Феликс смотрел на него с монитора за сценой. Захотелось провалиться сквозь землю, но момент был точно неподходящий. «Нужно взять себя в руки и что-то сделать с этим хаосом».

      — Ён Бок, всё в порядке, я рядом, — послышалось у самого уха. Горячее дыхание пощекотало шею, и Феликс глубоко вздохнул, возвращаясь в реальность. Чанбин всё ещё держал его, одной рукой придерживая за бок, а другой, ухватив поперёк груди, едва заметно поглаживая ладонью. Невыносимо! Настолько, что хотелось закричать, но Ли закрыл лицо ладонями, тихо всхлипывая и ненавидя себя и свою эмоциональность. В тот же момент он ощутил на загривке невесомый, еле осязаемый поцелуй, и тихое: «Чаги-я».

      «Нет, ну он издевается?!», — злость вскипела внутри и заполнила собой всё существо Феликса, он резко дёрнул плечом, не заботясь даже о том, как всё это выглядит. Пусть думают что хотят, пусть решат - это всё из-за приезда в Сидней, всё что угодно, кроме правды. Она унизительна.

      Ноги плохо слушались, но впереди замаячило обеспокоенное лицо лидера. Чан вышел вперёд, распахивая свои объятия, и Феликс, словно заведённая игрушка, просто шагал в эти принимающие руки. Его накрыло волной облегчения и какого-то необъяснимого покоя, когда он носом втянул знакомый свежий аромат и ощутил тепло кожи Чана. Он обязательно всё объяснит, расскажет без обиняков, но позже. Хён поймёт, он всегда всё понимает и не осуждает. Бан Чан — тот островок безмятежности, который был нужен Феликсу, в то время как его самого нещадно штормило, бросая об острые скалы. Феликс не нашёл в себе смелости поднять голову и даже мельком взглянуть на Чанбина. Это было выше его сил, слишком горько и больно видеть этот полный заботы и обеспокоенности взгляд, но знать, что за ним не стоит ничего больше.

      Феликс устал от этой стены, о которую, словно мячики для тенниса, ударяются и отскакивают все его чувства, которую сознательно построил Со. Может просто отбросить эту мысль и жить как ни в чём не бывало, вот только как это сделать, если вы буквально живете нос к носу — он не представлял.

      Голос Чана вывел Феликса из размышлений о несостоявшихся отношениях, — спокойный и умиротворённый, он негромко сказал ему на ухо: — Если тебе нужно выговориться, ты знаешь, что я всегда здесь.

      — Спасибо, — удалось выдавить как будто из самой глубины собственного горла.

      Грудь всё ещё сдавливало железным ободом, но слова Хёна дали понять, что его обязательно выслушают и услышат, а ,возможно, и дадут дельный совет, как склеить обратно разбитое сердце. Почему-то Феликс был уверен, что по части любовных дел Чан был намного подкованнее. Оставалось всего лишь дождаться финала выступления, а затем рухнуть на кровать в номере отеля лицом в подушку, проспать до обеда и молить небеса о том, чтобы как можно реже сталкиваться с Чанбином до следующей съёмки или концерта. Задача виделась как трудновыполнимая, но всё же шанс справиться был, если рядом окажется Чан.

      Феликс набрал в грудь побольше воздуха. Вдох — выдох, и он со смущённой улыбкой обратил свой взгляд в зал, который продолжал его поддерживать. Повернув голову в сторону Чанбина, он увидел, что тот сосредоточенно смотрит на носки своих грубых ботинок, о чём-то глубоко задумавшись. Уголки его рта были непривычно опущены, а руки сложены за спиной. Как бы Феликсу ни хотелось залезть в голову человеку, который был ему далеко не безразличен, он нашёлся с силами отвернуться и продолжить концерт, ведь шоу всегда должно продолжаться. Даже если ты разбит вдребезги на миллионы острых осколков. Улыбнись и иди дальше. Да, точно так он и поступит. Просто запрёт чувства на замок, выбросит ключ в самый дальний угол своего сердца и продолжит быть тем, кто он есть — профессионалом.

      Отныне их будут связывать только рабочие отношения, все тактильные контакты сведутся к необходимому минимуму — нужно ясно дать понять о существовании дистанции между ними с этого момента. Голова кружилась от вороха мыслей и спонтанных решений, кажущихся самыми правильными из возможных. Он неловко почесал затылок, а затем пальцы сами опустились туда, где пару минут назад были губы Чанбина. Его снова бросило в жар, что казалось, спалил на нём всю одежду.

      «Выкинь из головы эти беспочвенные мечтания и просто делай своё дело», — сказал он сам себе и прикрыл на секунду глаза. Где-то у края сцены хан сказал что-то остроумное, и зал взорвался хохотом. Рука Чана приятной тяжестью покоилась на плече Феликса, и он наконец-то смог обрести почву под ногами. Всё как обычно, никаких изменений.

      Уже когда концерт закончился, стафф грузил аппаратуру и прочие огромные ящики в грузовик, а когда все Стрэй заняли свои места в автобусе, Феликс заметил, что сидит один на двойном сидении. Это его ни капли не смутило, он даже обрадовался это возможности утонуть в собственных размышлениях без пристального взгляда кого-то из ребят. Он с удовольствием угнездился поперёк кресел, обрадовавшись возможности вытянуть ноги, и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку.

      Дорога до следующего города обещала быть не слишком долгой — всего ночь в пути, но Феликс был счастлив провести её просто вырубившись, и, не вспоминая о том, что произошло сегодня вечером. Но, как назло, ему не спалось — мысли то и дело улетали в тот самый момент, когда он дал волю скопившимся за время тура эмоциям.

      Он бесцельно оглядел потолок автобуса, ощутил пальцами текстуру обивки сидений, дотронулся до прохладного окна, подышал на него и нарисовал надтреснутое сердце. Белая плотная дымка вскоре исчезла, забирая с собой рисунок, о котором уже ничего не напоминало. За окном мелькали только огни дороги и летящие тёмно-синими лентами полосы пейзажей, спрятанных темнотой.

      Тело понемногу начало поддаваться и обмякать, глаза слипались. Феликс ещё раз посмотрел вперёд, туда, где расположились Минхо и Хан. Тёмная чёлка свисала из-под натянутого до самых глаз капюшона, руки даже во сне крепко обхватили любимого человека. Лино сквозь сон сморщил нос, а затем, даже не просыпаясь, перекинул одну ногу на Джисона, который издал звучный одиночный храп. Феликс улыбнулся — знать, что любимый человек не отпускает тебя даже во сне — роскошь, недоступная для него самого, но чувства этих людей вызывали в нём волну необъяснимого тепла. Будто заражали своим счастьем окружающих. Любить и не скрываться оказалось гораздо сложнее, как он полагал, в своём безнадёжном случае.

      Он уже перевернулся набок, чтобы устроиться поудобнее и прекратить думать хотя бы на минуту, погрузившись в сладкие объятья сна, как сидение рядом тихо скрипнуло. В нос ударил знакомый до боли в лёгких запах свежескошенной травы и полуденного палящего солнца вперемежку со сладостью газировки.

      — Тоже не спишь? — голос Чанбина горячими мурашками прошёлся по всему естеству Феликса. Он сильнее надвинул капюшон худи, чтобы никто не мог увидеть его обескураженности и тихого восторга одновременно.

      — Как видишь, — парень сам удивился, как тускло прозвучал его голос. — А ты… — хотел узнать причину бессонницы ночного «гостя», но не успел договорить — тёплая сухая ладонь дотронулась до его пальцев. Феликс неконтролируемо резко втянул носом воздух, стараясь не думать о том, что сердце отбивает сумасшедший ритм по рёбрам. Ураган нёс по венам горячую кровь, нагнетая шум в ушах. Он сильно желал сбросить чужую руку со своей, и одновременно мечтал, что касание продлится вечность.

      — Хотел поговорить о тебе… О том, что сегодня произошло, — Чанбин внимательно наблюдал за реакцией парня, мягко выводя большим пальцем замысловатые рисунки по коже на узкой кисти.

      — Я просто устал, только и всего, — если не говорить всей правды, то не считается, что соврал, так ведь? Феликс изо всех сил старался не возвращаться к тому фейерверку эмоций, которым его унесло перед глазами тысяч людей. — Ты же понимаешь, тур, всё такое. Навалилось, в общем, — он беспристрастно пожал плечами, но руку не убрал.

      — Я в целом неплохо разбираюсь в чувствах других людей, но, мне кажется, что тебя я знаю. И ты врёшь мне, — факты наотмашь ударили, как будто прямо по лицу. Феликс непроизвольно дёрнулся, ладонь выскользнула из тёплого плена и утонула в густых белых волосах. Он откинул их назад вместе с капюшоном, устало потёр указательным и большим пальцами переносицу и со всей серьёзностью взглянул на бывшего соседа по комнате.

      — Мне нечего больше добавить — это — всё, что есть, — голос предательски дрогнул, но Феликс прикусил нижнюю губу, пытаясь сжать ту зубами до отрезвляющей боли. Пальцы сами потянулись к сонной артерии, чтобы проконтролировать взбесившийся пульс — давнишняя привычка, выдающая его волнение всем вокруг.

      — Прошу не закрывайся от меня, — Чанбин потянулся к шее Феликса, туда, где под пальцами билась венка. Он уверенным движением взял парня за руку, сжимая маленькую ладонь в своей. — Я долго думал, отрицал очевидное, отдалялся, и тем самым сделал тебе больно… Но я понял, насколько был слеп, и отказывался принять свои чувства. Мне и сейчас очень тяжело, — он тихо вздохнул, а Феликс совершенно забыл, как это делается.

      Он смотрел на Бинни во все глаза, боясь даже моргнуть на секунду. Вдруг он только закроет глаза, и эта прекрасная иллюзия растворится в воздухе, будто и не было между ними этого момента вовсе. Как же страшно было что-то упустить… И Феликс весь превратился в оголённый нерв, по которому били и били электрические импульсы, заставляя сердце гнать кровь по венам.

      — Что ты хочешь сказать? — голос иссох и обломился на конце фразы. В носу мерзко защипало. Нет, только не плакать снова. Он должен услышать всё и увидеть каждую эмоцию на лице напротив.

      — Ты нравишься мне больше, чем просто друг, Ён Бок-и, думаю, что я влюблён в тебя, — в подтверждение своих слов Чанбин поднёс ладонь Феликса к губам и медленно поцеловал каждую костяшку и подушечки пальцев.

      Это было намного интимнее и ярче, чем самый откровенный поцелуй в жизни Ли. Сердце пропустило удар и тут же снова забилось с удвоенной силой. На лице Феликса расцвела самая искренняя и широченная улыбка, которую он даже не старался скрыть. Тепло клубилось где-то в районе грудной клетки и растекалось по всему телу тягучим сладким мёдом. Губы Бинни были горячими и нежными, а поцелуи на руке казались лёгкими, как снежинки. Феликс безотрывно смотрел в его лицо, на котором отражались огни дороги — мерцали и гасли, но блеск в кофейных глазах напротив были не в состоянии перекрыть.

      — Ты тоже мне нравишься, совсем не как друг, — раздался голос, который будто не принадлежал Феликсу — таким тихим и робким он слышался.

      — Я не обещаю стремительного романа, сам понимаешь, — Чанбин прокашлялся, и смущённо улыбнулся, подняв глаза на тяжело дышащего Ли. — Мне нужно…обвыкнуться, хорошо?

      — У нас есть всё время мира. Честно, — на выдохе выпалил парень.

      — Тогда, пожалуй, я сделаю то, что давно хотел, — Чанбин придвинулся ещё ближе, провёл пальцами по раскрасневшемуся и горячему лицу Феликса, не сводя восхищённого взгляда, будто видел того впервые в жизни, изучая каждый миллиметр, а затем наклонился и поцеловал в щёку, туда где картой его личного звёздного неба рассыпались яркие веснушки.

      Феликс замер, прикрыл глаза, боясь спугнуть, и сделал глубокий вдох полной грудью. Впервые с того самого момента, как они покинули Сеул и их уютную комнату.

      — Теперь всё будет по-другому, да? — спросил Феликс, не решаясь посмотреть Чанбину в глаза.

      — Теперь будет правильно, — поправил его тот и ещё раз чмокнул, но уже в холодный нос.