— Что с Гарри? — спрашивает свою девушку Рон, когда за Гарри захлопнулась дверь заведения.

Поттер, кутаясь в теплую мантию, поспешил куда-то подальше, откуда можно было бы трансгрессировать. Гермиона озабоченно смотрела ушедшему другу в вслед. Когда прозвучал вопрос она вздрогнула и заметно напряглась, что не укрылось от взгляда обычно не внимательного Рона.

— Ты что-то знаешь? — любопытствует он.

— Нет, я ничего не знаю, — слишком резко отвечает Гермиона, опуская взгляд на свой напиток, который она держала двумя руками.

Уизли замечает напряжение, но молчит. Гермиона тоже молчит, потому что это не ее тайна. Не ей нужно рассказывать Рону о том, во что опять влип Гарри. И почему он сам не рассказал? Теперь Грейнджер из-за этого не удобно.

Многолюдно. Они просидели здесь не мало времени и бар заполнили люди. Отовсюду слышались громкие разговоры, звон мелочи и посуды, шелест мантий. Напряжение между парой, казалось, накалялась, но тут Рон заговорил:

— Такую историю вспомнил…

И Гермиона заметно расслабилась.

***

В сознание Гарри приходил долго. Сначала в сомкнутые глаза настойчиво засветил луч солнца. После Поттер пошевелил пальцами рук, а когда пытался повернутся на другой бок, понял, что лежит вовсе не в удобной кровати, а на твердом полу. Сначала Поттер ощутил кончики пальцев. Он едва смог пошевелить ими, но тут же раздалась небольшая боль. Тело все онемело, а теперь покрывалось мурашками от малейших движений. Он поморщился и открыл глаза. Закатные лучи солнца проникали в окна гостиной и просачивались в коридор, где он и Реддл лежали. Вспомнив про Тома Поттер повернул голову, пытаясь отыскать того. Реддл лежал в нескольких десятках сантиметров от него. Поттер поднялся, еле застывая в полусидящем положении, чтобы внимательно оглядеть Тома.

— Реддл, — хрипло произнес Поттер, смотря на не подающее жизни тело.

Том был воистину… красив. Острые черты лица, бледное лицо приятно контрастировало с темными глазами, прикрытые сейчас веками, что не давало рассматривать их больше. Да и стеснялся Гарри — смотреть прямо в глаза во время их разговоров было мучительно сложно, потому что Поттер терял нить разговора, разглядывая парня. Уж слишком Реддл был идеальным.

Внезапно Реддл закашлялся, тоже вставая.

— Том, — еще раз позвал Гарри, обеспокоенно глядя на него. — Что это было?

— Воспоминание, Гарри, — проговорил Том.

— Это всегда так больно? — спрашивает Поттер, морщась.

Голова гудела так, будто по ней заехали чем-то тяжёлым и не один раз. Реддл рядом скривил лицо.

— Да, — нехотя ответил он. Том встал, покачиваясь, и оперся о косяк двери, которая вела в гостиную.

Поттер поднялся вместе с ним, жестом приглашая пройти в гостиную. Пока они шли до дивана, Гарри задумался.

— Почему тебе тоже было больно? — спрашивает Реддл, и Гарри теряется, не зная, что ответить.

Поттер опускает взгляд, чтобы не столкнуться с темными, серо-синими глазами Тома.

— Мы как-то связаны, — размышляет Реддл вслух.

Гарри неуверенно пожимает плечами. Эта связь — крестраж, но только Реддл не знает об этом. Даже, если воспоминания вернутся, он все-равно не будет знать об этом. Нужно ли ему вообще знать, что Гарри является крестражем? Едва ли.

— Возможно, — неуверенно начал Гарри, — связь из-за воскрешения? В той книжке, где я прочитал об этом способе шла речь о связывании душ, умершей к живой.

— Возможно, -задумчиво кивает Том, уже сев в кресло. Его пальцы скользят по подлокотнику, будто едва дотрагиваясь. — Но, по идее, это должно было проявиться после полного завершения.

Поттер пожимает плечами, делая непонимающий вид. Сколько он еще сможет обманывать Реддла? Пока он сам не догадается? И что если он уличит его во лжи… То хрупкое доверие, едва возникшее, почти неуловимое, исчезнет.

- Что… — начинает Гарри, но запинается, будто споткнувшись о порожек. О порожек их недоверия. — Что ты вспомнил в этот раз?

Том внимательно его оглядывает, будто навскидку пытается определить, а сколько же ему, Гарри, на самом деле известно. Разумеется, не получается. В понятии Реддла Поттер знает либо его всего полностью, либо ничего. А это и чертовски удручает.

— Свое становление, как Лорда, — на пробу говорит он, и не видит на лице у Поттера абсолютно никакого удивления.

Сам же Гарри внутри сгорает. Значит осталось еще чуть-чуть. Возможно следующее его воспоминание станет последним. Он зажмуривается, поправляя очки на переносице. Какова вероятность того, что память Реддла остановит свои весьма не жалкие попытки стать вновь цельной?

— Без подробностей, пожалуйста, — говорит Гарри, когда молчание затягивается, а держать глаза закрытыми — зажмуренными до кругов в темноте — становится явно не возможным.

Том хмыкает, вставая и идя куда-то вдоль по коридору. Лишь пару секунд Гарри еще сидит, а после встает, направляясь за ним. Ему не помешало бы выпить чего-нибудь горячего.

***

Дни летят один за другим. Каникулы заканчиваются, а это значит, что вновь нужно ехать в Хогвартс — грызть гранит науки. Собирается Поттер нехотя — ему нравится проводить время с Томом, книгами, иногда с заскакивающей на пару часов Гермионой. Поэтому сейчас, лениво закидывая вещи в все еще пустой чемодан, он пытался найти что-то хорошее в вынужденном отъезде из дома, да еще и на несколько месяцев.

— Чего застыл? — спрашивает сидящий рядом прямо на полу Том.

Гарри переводит на него взгляд — и когда только успел появится? — и кладет в чемодан пару книг, которые брал с собой из замка.

— Руны и амулеты? — забавно наклонив голову, прочитал Реддл надписи на корешках. — И ты их читал?

— Читал, — обиженно фыркает Гарри, перебирая пару исписанных пергаментов — домашние задания на каникулы — тоже отправляя их в сумку. — Там много чего нужно было узнать, чтобы дополнить конспекты для Древних рун, — пожимает плечами Гарри.

Том скользит взглядом по его лицу, плечам, спускаясь ниже к чемодану, уже наполовину полному — или пустому? — потом вновь смотрит на Поттера.

— А когда мы вернемся сюда вновь? — по-ребячески, даже с какими-то нотками наивности, спрашивает Том.

Душу греет то самое «мы», но Гарри стряхивает это чувство быстрее, чем оно успевает задержаться на доли секунд, ведь «мы» — значит Гарри и привязанный к нему Реддл по обстоятельствам, просто потому, что отдельно он еще существовать не может.

— Наверное на Имболк мы здесь будем проводить второй этап ритуала, — как можно беспристрастнее отвечает Гарри. Том не отводит с него свой взгляд, в то время как сам Гарри старательно разглядывает очередные вещи — небольшую стопку чистого пергамента — лишь бы не смотреть в темные глаза, покрытые белесой дымкой, как, впрочем, и весь Реддл. — А может второй этап проведем в Тайной комнате, и тогда приедем сюда только весной. Я не решил еще.

Том лишь кивает.

Поттер тут же задумывается, а что дальше? Что будет, когда все ритуалы завершаться, Том станет нормальным человеком и сможет быть и без него? Что будет, когда он все вспомнит? Уйдет и будет жить дальше своей злодейской жизнью?

— А что будет дальше? — осмелившись взглянуть на Тома, спрашивает Гарри, уже сложив, казалось бы все возможные вещи.

Том вздрагивает. Это почти неуловимо, но Гарри замечает. Замечает, как тот складывает руки на груди, как слегка сжимается, и отводит глаза.

— Я не знаю, — тихо говорит он. — Всем моим соратникам явно много лет, я не знаком с современным миром, не понимаю, что творится в Министерстве. Мне некуда идти, Гарри. Я еще и не помню свою жизнь до конца, — он почти что не горько хмыкает, вновь переводя взгляд прямо к зеленым глазам, отчего вздрагивает уже Поттер. — Я даже не знаю, получится ли тебе вернуть меня к нормальному состоянию, а не оставаться жалким подобием человека.

Поттеру его жаль. Он действительно сочувствует человеку, который убил его родителей, но сейчас ему искренне насрать. Ему нравится тот человек, который пришел к нему из зазеркалья. Этот Том Реддл живой. Поттер искренне не понимал, что там нарушилось во Вселенной, почему крестраж в его голове решил проявится таким изощренным образом, но ему явно нравилось то, что этот Том Реддл был человеком.

— Ты понимаешь, что я не могу отпустить тебя? — тихо нарушая звенящую тишину, медленно говорит Гарри. — Ты же уже должен понять, что ты был не самым добрым и прекрасным человеком, что своей очаровательной палочкой ты не фейерверки из бабочек творил, а нечто похуже, — раз в двести, добавляет про себя Поттер.

Том сглатывает, кивая.

— Эти все воспоминания… все чувства и эмоции, будто не мои, — голос хрипит и Гарри не понимает почему, да и не важно это. — Будто бы смотрю чьи-то воспоминание в Омуте памяти. Отвратительно.

Том кривится, слегка ежась и обхватывая себя руками, обнимая. Гарри так хочется его обнять, чтобы утешить, но он понимает, что это невозможно. Поэтому лишь садится рядом, прямо напротив него — максимально близко, был бы Реддл живым человеком, Поттер бы чувствовал его дыхание у себя на лице, но увы.

— Все будет хорошо, Том, я обещаю, — чувственно говорит Гарри, и ему хочется верить.

Вот только ему не верит ни Том, ни сам Гарри.

***

Гермиона Грейнджер была лучиком солнца. Она не была яркой, нет. Она была теплой и общительной, нужной. Во всяком случае именно так бы ее охарактеризовали все ее близкие друзья. С ней общаться хотелось, потому что она умела поддержать любой разговор, плюс ко всему с взрослением ушла душность из ее речи, с ней было приятно. Во всяком случае, это понимал любой, кто вообще хоть раз говорил с такой Гермионой. И ей искренне нравилось общаться с людьми: в первую очередь, конечно же с Роном и Гарри. Ее два лучших друга, которое ее поддерживали и помогали всегда. С Джинни и Луной было приятно поговорить по-девичьи, с Джорджем — о жизни, магазине приколов, каких-то новых разработках.

Она привыкала к новой жизни — жизни взрослой и самостоятельной, жизни неумолимой и быстротечной. Хотя и были безусловно моменты, которые ей не совсем нравились. Конечно же самым главным было то, что она мало виделась с Роном. У них все было… довольно скомкано. Они мало времени проводили вместе, мало общались, поэтому их отношения казались Грейнджер какими-то неполноценными. Будто бы ненастоящими.

Еще и поговорить с Роном нормально не получалось — встречались они последние пару месяцев лишь в людным местах, так что по душам не поговоришь.

Вот и сейчас Гермиона стояла у кафе в Косом переулке и ждала своего ненаглядного уже несколько лишних минут. Рон задерживался на непозволительные тридцать минут и Гермиона уже хотела уходить, как вдруг в конце улицы показалась знакомая рыжая голова — без шапки в такой мороз — и Грейнджер выдохнула. Как можно долго сердится, когда он бежит навстречу, мантией цепляясь за маленькие сугробы снега, запыхавшись и полностью покраснев?

Рон неуклюже целует ее в щеку, сразу начиная что-то рассказывать — про то, как опоздал — и рукой приглашает девушку пройти в кафе. Говоря без умолку, Рон заказывает себе глинтвейн, Гермиона лишь чашку какао. Она улыбается, вставляя какие-то незначительные фразы, что-то уточняя или еще что-то. И, казалось бы, чего она там себе напридумывала, вот же, все хорошо. Рон, ее милый Рон, так радостно рассказывает про последнюю тренировку, на которой он неплохо показал себя, но все же что-то не то. Он кладет свою руку поверх ее ладони непринужденно, будто так все и должно быть, а Гермиона, как только выдается случай, аккуратно убирает ее дальше. И так каждый раз.

— Как у тебя дела? — наконец спрашивает Уизли у нее, заказывая себе еще один глинтвейн.

И Грейнджер улыбается, рассказывает, как посидела с девочками у Луны, как здорово они провели время, как нашла редкую книжку, которую раньше видела только в библиотеке Хогвартса, как залетела на огонек пару раз к Гарри.

— И как он там? — спрашивает Рон. — Что-то мы с ним давно хорошенько не сидели вдвоем…

— Вы же постоянно учитесь, — снисходительно отвечает Гермиона. — Он неплохо.

Она старается пожать плечами более непринужденно, но у нее не получается. Выходит как-то сжато и скомкано. Гермиона не может рассказать, что они болтали несколько часов, обсуждая Волдеморта и всевозможные последствия второго этапа ритуала, не может рассказать о том, как она пыталась понять природу Тома, исходя из данных, рассказанных Гарри. Не может, не потому, что не хочет, а потому что сам Гарри этого еще не сделал. Они вдвоем как-от негласно решили, что пока эта только тайна трех: Гарри, Гермионы и Тома. Почему и как — Грейнджер не выясняла. С Поттером и так в последнее время легко потерять контакт, а она этого не хотела.

— Да что происходит, Гермиона?! — вскрикивает Уизли. Не так уж и громко, для того, чтобы пару посетителей оглянулось на них, но не так тихо и спокойно, как шел разговор до этого. — Эти ваши переглядки в нашу последнюю встречу, эти все недоговорки… Что происходит?

Гермиона хмурится, ничего не отвечает.

— Вы что, спите вместе? — Рон злится и краснеет.

— Что? Нет! — Грейнджер возмущена и обескуражена странными предположениями своего парня. — Как ты мог такое подумать?

— Да ты с ним проводишь времени куда больше, чем со мной!

— Может потому что мы в одной школе учимся и у него времени свободного явно больше, чем у тебя? — едко отвечает Гермиона. — В конце концов он наш друг!

— Вот и катись к нему, шлюха!

Гермиона замирает, бледнеет и глаза ее расширяются. Она не понимает, чем заслужила такое обращение, но в грязь не падает. Рон кажется успевает пожалеть о сказанном и пытается что-то сказать, но Гермиона встает и перебивает его:

— Мне не о чем с тобой говорить, Рональд.

Бросает деньги за какао на стол и вихрем уносится из помещения. Рон спешит за ней, но не успевает: Гермиона пропадает, трансгрессируя в конце улицы.