В какой-то момент родительский дом становится для них местом встречи, потому что нигде больше втроем у них собраться не получается. Пиона часто сидит, забравшись на диван и обхватив колени руками, и думает, что стоило бы сделать небольшой ремонт, а потом откладывает и откладывает, так никогда и не приступая. Пока Петуния поливает в саду те цветы, что еще не зачахли от одиночества, Лили машет волшебной палочкой, наводя чистоту, а Пиона смотрит на них, скашивая глаза то туда, то сюда, и бурчит, что терпеть не может уборку.

В ее старой комнате пыль лежит толстым слоем, потому что Пиона никого туда не пускает, устанавливает такое заковыристое заклинание, что Лили однажды пыхтит над ним почти целый день, но так ничего и не добивается. Плющ снова оплетает покосившуюся от влаги и старости оконную раму, но Пиона не спешит его убирать, задирает голову в саду на заднем дворе и жалеет только о совсем проржавевших качелях.

Лили и Туни поддерживают чистоту в своих комнатах, убирают мамину спальню и делают кое-что еще, отчего Пионе кажется, словно дом в самом деле вот-вот развалится. Однажды она заклинанием чинит отвалившееся крепление качелей, забирается на пружинный каркас с ногами и неспешно раскачивается, хихикая из-за щекочущей пятки травы.

— Тебе тоже стоит поскорее выйти замуж и бросить эту твою дурацкую работу в аптеке, — наставительным тоном советует Лили.

Петуния тянет в их сторону шею и важно кивает, продолжая метелкой смахивать пыль. Из них троих Туни больше всех похожа на настоящую домохозяйку, и Пиона иногда шутит, что, похоже, никогда не дождется книги с автографом.

— Но мне нравится работать в аптеке, — качает головой Пиона, подтягивая колени к груди, — и комнатка моя меня тоже устраивает.

Метелка выпадает из рук Туни, шлепается на пол и закатывается под буфет, а сама Петуния оборачивается так резко, что едва не сносит локтем стекло:

— Она же крохотная! Едва ли больше нашего чулана под лестницей!

— Я думала, тебе нравятся чуланы под лестницами, — Пиона смеется, и сестра немного смеряет пыл.

Лицо ее покрывается смущенными красными пятнами, потому что, как однажды говорит сама Туни, ей больше не пять, чтобы прятаться ото всех в пыльной каморке. Пиона, хоть чуланы ей совершенно не нравятся, искренне любит свою комнату и даже не думает когда-нибудь искать другой вариант.

— Присмотри хотя бы квартиру, — тон Лили все еще поучительный, она сидит в кресле, вытянув перед собой ноги, — ты же не собираешься вечно жить в одиночестве.

Пиона хочет сказать, что совсем не против быть одинокой до старости, но Лили смотрит на нее таком взглядом, что рот сам собой закрывается. С Сириусом они ходят еще на пару свиданий, видятся у Лили в гостях, и им, в общем-то, весело, но дальше как-то совсем не идет.

— Пусть тот, кто собирается жить со мной, задумывается о жилплощади, — Пиона хихикает, прикрывая ладошкой рот, и пинает ногами выгоревшую с одной стороны диванную подушку, — и тогда я, может быть, стану послушной домохозяйкой и больше никогда не буду работать.

Туни и Лили смотрят на нее несколько долгих секунд, а затем заливаются смехом. Пионе даже немного обидно, потому что говорит она чистую правду, мечтательно закатывает глаза и морщится от вставшей перед глазами слащавой картины. Сестры ее громко смеются, и Пиона тоже прыскает и тихо хихикает, понимая, что никогда не исполнит подобного обещания.

Работать с разнообразными зельями Пионе нравится, кроме того, разглядывая сквозь стекло наполненную волшебной жизнью Косую Аллею, она ощущает себя частью чего-то грандиозно огромного, волшебного и до того восхитительного, что хочется петь и смеяться. В комнате ее пахнет травами и влажной землей, и там-то Пиона ощущает себя настоящей ведьмой из сказки. Волшебство искрит в ее пальцах, совсем не смешивается с обыкновенной рутиной и блестит в солнечных зайчиках на разноцветном стекле.

— Так-так, — Лили вдруг подается вперед, ставит локти на колени и вытягивает в ее сторону шею, — а теперь расскажи-ка мне, как у вас с Сириусом обстоят дела.

Пожалуй, Пиона пожимает плечами излишне поспешно. Мурашки ползут по спине, и она странно смущается, совсем не готовая к подобной искренней болтовне. Петуния косится на нее недоверчиво, но легко улыбается, наклоняясь и подбирая закатившуюся под буфет метелку. С ней-то Пионе хочется поговорить куда больше, но спрашивает Лили, так что приходится отвечать.

— Мы, вроде, друзья, — Пиона жмурится, не желая вдаваться в подробности собственных чувств, и еще раз пожимает плечами.

На этом ее откровения о любви завершаются, и Лили разочарованно стонет, откидываясь на спинку кресла. Туни, выныривая с зажатой в руке метелкой, машет ей, словно спасительным флагом, и делает вид, будто смахивает пыль у Пионы с макушки.

Пиона знает, что в отношениях нет ничего предосудительно страшного, но все равно настойчиво пятится, отворачивается и неловко смеется. В голове сам собой всплывает образ Люциуса, рассуждающего о голубизне ее глаз, и Пиона сжимает от злости кулаки и кусает зубы, убеждая себя, что давно обо всем позабыла.

Сириус нравится ей, нравится настолько, что жар разливается в животе и немеют от волнения пальцы, и Пиона мысленно бьет себя по щекам и обещает попробовать еще раз.

— Кстати о звездах, — Лили мечтательно жмурится и хлопает в ладоши, отчего у задумавшейся о своем Пионы целое мгновение звенит в ушах, — мы устраиваем вечеринку в честь Хэллоуина, ты же придешь?

Туни закатывает глаза и бурчит, что могла бы разок пригласить и ее, и они громко смеются, придумывая планы на праздники.