В компании друзей Лили и Джеймса Пиона чувствует себя неловко и оттого оккупирует кресло напротив камина, слушает рассказы и улыбается, не встревая в разговор. Лили и Сириус косятся на нее попеременно, и если сестра все больше неодобрительно качает головой, то в глазах Блэка Пиона видит искреннее беспокойство. Ямочка на его щеке появляется и исчезает, и Пиона, глядя на нее, кажется, и вовсе теряется в пространстве, пока нестройный хохот не выдергивает ее из раздумий.

— У волшебников нет такой традиции, — рассказывает, активно жестикулируя, светловолосый Питер, — зачем нам наряжаться нечистью, если волшебники и сами своего рода нечистая сила?

Питер показывает в воздухе какие-то знаки, и Пиона понимает, что говорят они о традиции хождения по домам за сладостями. «Сладость или гадость» Пиона в детстве любила, а потом бабуля Софи через улицу сказала, что для конфет она слишком взрослая, и насыпала полную корзинку свежих склизких тыквенных семечек. Тыкву Пиона терпеть не может даже сейчас, зато до сих пор помнит, что и Петуния, и Лили дружно помогали ей забрасывать дом бабули Софи туалетной бумагой и тухлыми яйцами.

— В доме моих родителей вдоль лестницы на второй этаж висят сушеные головы домовых эльфов, — говорит Сириус, нагоняя голосом жути, — никакие тыквенные головы фонаря-Джека не могут быть страшнее. Хотя в детстве я любил дергать их за волосы…

Пиона представляет себе головы навроде музейных мумий, развешенные на стенах, смеется со всеми и делает вид, что не слышит на мгновение втиснувшихся в рассказ скорбных ноток. Все они будто не слышат, что говорят другие, и только задорно смеются, вспоминая о прошлом, словно о другой жизни.

Пиона чувствует, что у каждого в этой компании есть секреты, прикрывает глаза и подхватывает рассказ Лили о том, как она строила глазки соседским мамочкам и каждый год возвращалась домой с полной до верху корзиной конфет.

— Я была принцессой, — отвечает Пиона на вопрос о любимых костюмах, — Туни наряжалась феей, а Лили несколько лет подряд доставался старый колпак, в котором она объявляла себя ведьмой и грозилась съесть всех детей, если ей не дадут побольше конфет.

— Принцессы — это ведь не нечистая сила, — любопытно тянет Джеймс, и Пиона весело пожимает плечами:

— Но мне нравилось быть принцессой.

Пиона не продолжает, и на несколько минут разражается спор о принцессах и нечисти, побеждает в котором, конечно, последняя. Сириус лукаво жмурится, разглядывая Пиону пристальным взглядом, и она ведет плечами и показывает ему язык, едва удерживаясь от менее приличного жеста. Лили что-то бормочет Джеймсу на ухо, а потом хлопает себя кулаком по ладони и взмахом палочки призывает несколько бутылок волшебной выпивки вместо опустошенных.

— Не могу представить тебя в розовом платье принцессы, — после парочки тостов Сириус подсаживается к Пионе на подлокотник, потому что Питер падает, вытягивая ноги, и занимает собой почти весь диван.

— Оно было синим, — обиженно тянет Пиона, пытаясь спихнуть его локтем, — наверное оно до сих пор лежит где-то на чердаке. Один раз его надевала Петуния, но я устроила такую истерику…

Пиона пьяно икает, и растопырившая уши Лили хлопает в ладоши и принимается хохотать:

— Я помню, папа тогда нарядил тебя мумией, а мама страшно ругалась, потому что он извел на это целую пачку туалетной бумаги!

Пиону клонит в сон, но она переваливается через Сириуса, грудью падая ему на колени, и тянет руку в сторону выдавшей ее с потрохами сестры:

— Я была самой лучшей мумией на Земле!

— Потому что родители так сказали, чтобы ты прекратила реветь!

Лили продолжает надрывно смеяться, а Пионе кажется, что, несмотря на усталость, она сейчас встанет и устроит дуэль.

— Потому что никто не смеет смеяться над моей мумией! — бурчит Пиона, когда Сириус помогает ей выйти на воздух.

От его руки, удерживающей Пиону за плечо, исходит жар, оставляет, кажется, самые настоящие ожоги на коже, и Пиона снова бурчит себе под нос, на этот раз про пепел и звезды. Сириус слушает ее бредни молча и не спешит отпускать, и от ощущения тепла сквозь одежду у Пионы немеют кончики пальцев.

Пожалуй, стоять в тишине ей нравится, так что Пиона, пьяно вздохнув, позволяет себе опереться о Сириуса плечом. Дыхание его путается у нее в волосах, прохладный ночной воздух кусает щеки, а сердце бьется так гулко и медленно, что от его мерного стука хочется спать.

— Ты любишь его? — вопрос застает Пиону врасплох, сбрасывая накрывшее плечи сонное оцепенение.

Сириус стоит у нее за спиной, поддерживает за плечо и медленно дышит, так что Пиона чувствует, как вздымается его грудь, и лица его она не видит, потому представляя себе серьезное выражение. Вопрос взвивается в воздух, складывается колечками свечного дыма над их головами и улетает к звездам, повторяясь там снова и снова.

Пиона не спрашивает, кого Сириус имеет в виду, откидывает голову ему на плечо и медленно выдыхает горячий воздух. Еще не так холодно, но Пионе отчего-то нравится думать, будто в темноте выдох ее обращается серебристым облачком пара.

— В том пустом классе ты сказала, что прячешься от себя, — Сириус наклоняет голову, и Пиона чувствует его дыхание на щеке, — может, пора выбраться из старого шкафа?

Мурашки зябкой волной бегут по плечам, и Пиона выворачивается, опирается ладонью о перила и задирает голову к небу. В россыпи звезд, кажется, она может увидеть рисунок витиеватой магии, точно взмах расчертившей небо волшебной палочки.

Лицо и Сириуса и впрямь страшно серьезное, он смотрит на нее сверху вниз, и Пионе не остается ничего, кроме как рассмеяться:

— Думаешь, стоит попробовать?

Пиона все еще пьяна, запрокидывает голову, подставляя холодному ветру шею, и хватается изо всех сил, только чтобы не свалиться на землю. Дерево под ее пальцами прохладное и шероховатое, может наставить противных заноз на ладони, но Пиона ни капельки не боится. Внутри у нее все истыкано колючками, так что парочка лишних кажется ей всего-то крохотной ерундой.

— Могу потянуть тебя за руку, если захочешь, — Сириус склоняется над ней неожиданно, и дыхание его обдает ее губы.

Поцелуй у них выходит сухим и горячим, порывистым, словно холодный осенний ветер, и ярким, как падающая с неба звезда. Потом, несколько мгновений спустя они оба смеются, не размыкая крепких объятий, и маленькая звездочка в самом деле падает с неба, укрытая от любопытных взглядов лесом и опущенными ресницами.