В субботу днём к нам приходят друзья Рэки после школы, чтобы принести ему домашние задания. Они оказываются такими же веселыми и шумными, как и он сам, и я даже немного привыкаю и вливаюсь в общий ритм.

Рэки показывает на меня рукой и говорит:

— Это Кимура Мичи, мой сосед. Очень классный парень.

Я улыбаюсь и протягиваю руку, знакомясь с ними. Два темноволосых парня, один из них, кажется, Саито-кун, а второй Иноэ-кун, но я все ещё не привык говорить эти японские суффиксы.

— Ты не обижаешь нашего Рэки? — высокий парень толкает меня в бок и смеётся.

Я мотаю головой и отвечаю:

— Не посмею.

Они рассказывают о каких-то новостях из школы, о том, кто с кем начал встречаться и обмениваются успехами в телефонной игре. Рэки все время улыбается и подзывает меня к ним, но я лежу на своей кровати и просто смотрю. Он красивый и жизнерадостный, активный и заботливый. Рэки идеальный, если честно, не то что я. Даже рядом со своими друзьями он не забывает о моем присутствии и все время говорит со мной, чтобы я не скучал, потому что знает, как я не люблю шум и в то же время не люблю оставаться один.

— Иди, садись к нам, — он хлопает по кровати, а затем толкает Иноэ в бок и поворачивается к нему. — А ты подвинься.

Он без возмущений двигается вправо и я сажусь рядом с Рэки.

— Кимура, а ты как здесь оказался?

Я глубоко вдыхаю, прежде чем начать рассказ, но Рэки перебивает их и говорит:

— Он попал в аварию и получил черепно-мозговую травму, так что не трогайте его.

Смеюсь и кладу голову ему на плечо. Он всё-таки невероятный.

— Всё в порядке, Рэки, не переживай. Но спасибо.

Он склоняет голову ко мне на макушку и играет во что-то в телефоне. Я вижу как переглядываются Иноэ и Саито, но ничего не говорят, и прикрываю глаза. Рядом с Рэки безопасно и тепло.

Видимо, я так и уснул, потому что просыпаюсь в кровати Рэки, укрытый одеялом, а его друзья уже ушли. Он сидит у меня в ногах и я ловлю его взгляд на себе, когда открываю глаза.

— Доброе утро.

Запускаю пальцы в волосы и хмурюсь.

— Который час?

— Почти одиннадцать вечера.

Долго же я проспал. Меня снова тошнит и кружится голова, и я бегу в туалет, а Рэки вскакивает за мной. Я уже даже привык, что он слышит звуки моей рвоты.

— Ты там в порядке?

Я откашливаюсь и говорю:

— Всё супер.

И снова рву.

— Ага, я слышу, — он смеётся, и это всегда поднимает мне настроение.

Умываюсь и выхожу из ванной комнаты, а Рэки идёт за мной.

— Завтра приедет моя мама, чтобы забрать меня домой на день. Поедешь с нами?

— Не знаю, могу ли я. Для этого нужно разрешение кого-то из родственников, наверное.

— Ну, моя мама может договориться.

— Я совсем не против.

На самом деле, я очень даже за. Потому что хочу увидеть его комнату, его мастерскую. Хочу увидеть, как он делает скейтборды и его рисунки. Он иногда рисует в альбоме и показывает мне, и это всегда что-то очень красивое. Я ведь говорил, что Рэки невероятный, да?

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже всё нормально, только голова немного кружится.

Он закусывает губу и мнётся, а потом берет меня за запястье.

— Хочешь на крышу пойти?

Я киваю. Смотреть вместе на облака и на звёзды — то, что уже вошло в привычку. Мы тепло одеваемся, берём плед и идём по тем же коридорам в надежде, что нас не словит какая-нибудь медсестра.

— Я читал про созвездия, так что сейчас буду тебе показывать.

Он расстилает плед и ложится, и я ложусь рядом. Мы переплетаем наши пальцы — тоже уже привычка — и смотрим на небо.

— Там действительно созвездие Скорпиона, только чуть левее, чем ты показывал в прошлый раз.

— Всегда знал, что я немного экстрасенс.

Он пихает меня плечом и говорит:

— Эй, ты же знаешь, что я боюсь такого.

Конечно, знаю. Рэки тыкает пальцем в небо и рассказывает мне, где созвездие Рыб, а где — Журавля. Он мягкий и тёплый, я хотел бы лежать так вечно и слушать его приятный голос, держать его за руку. Иногда кажется, что все эти чувства переполняют меня настолько, что я не могу дышать. Я поворачиваюсь к нему лицом и кладу ладонь ему на щеку, чтоб увидеть его глаза, и шепчу:

— Ты мне нравишься, Рэки.

Он вдыхает и не выдыхает, просто смотрит, гладит меня по руке и так же тихо отвечает:

— Ты мне тоже нравишься, Ланга.

Не знаю, почему, но я снова начинаю плакать. Походу, это уже тоже стало привычкой, вот только плохой. Наши лбы сталкиваются, и я содрагаюсь, пока он гладит мою скулу и вытирает слёзы. Но я чувствую, что он дрожит так же как и я, и сквозь всхлипы говорит:

— Не плачь.

— Сам не плачь.

Он хмурится, пока я вытираю его слёзы, и возмущённо говорит:

— Как я могу не плакать, если ты плачешь?

— А я как могу не плакать, если ты плачешь?

Рэки задумывается и сквозь слёзы смеётся:

— Какой-то тупой замкнутый круг получается.

Я тоже смеюсь и киваю.

— Ты прав.

Его кожа такая мягкая, словно бархатная, а веснушки делают его особенно красивым. Он смотрит мне в глаза и размеренно дышит, а я поджимаю губы, чтобы не заплакать каждый раз, как думаю о том, что это, возможно, наши единственные и последние дни вместе.

— Я так хочу поцеловать тебя.

Он улыбается и говорит:

— Ты можешь, я совсем не против.

— Не могу. Я не хочу целовать тебя в этом теле, потому что это словно другой парень тебя поцелует.

— А вдруг ты больше никогда не будешь в своём теле?

— Если такое случится, то я найду тебя и поцелую в другом, но пока что впервые хочу надеяться, что на самом деле не умер и все ещё вернусь.

Он кивает и кладёт ладонь мне на губы.

— Тогда только так.

Рэки прислоняется губами к тыльной стороне своей ладони, и я даже перестаю плакать. Мое сердце ненадолго замирает, пока я ощущаю тепло его руки и целую его ладонь. Немного шершавую, но очень мягкую.

— Обещаю, я поцелую тебя. Главное ни с кем не целуйся, хорошо?

Он смеётся и говорит:

— Обязательно, я буду ждать тебя.

Его губы оставлю себе, но пока что я наклоняюсь к его лицу и целую щеки. Они немного соленые от слез. Целую складку между его бровями, которая становится глубже, когда он хмурится. Целую его ямочки на щеках, его красивый подбородок. Целую его нос и мне правда очень тяжело сдержаться от того, чтобы поцеловать его губы, поэтому я едва прикасаюсь к уголкам и отстраняюсь.

— Даже если я умер, то я сам же свой труп найду и проведу обряд некромантии.

Рэки улыбается и говорит:

— Первый поцелуй с зомби — это очень романтично.

Ненадолго задумываюсь, кусая губы.

— Я помню, как я умер.

— Ты сейчас это вспомнил?

— Нет, просто боялся рассказать.

Я тяжело вздыхаю и прикрываю глаза, хотя знаю как сложно Рэки даётся ожидание.

— Это было самоубийство. Я выпил много таблеток, но я не знаю, хватило ли этого для того, чтобы я умер.

Он смотрит на меня не моргая, не понимая, что на это ответить. Я и сам не знаю, что ответил бы на такое, но он гладит меня по руке и говорит:

— Очень надеюсь, что не хватило.

— Я тоже.

— Вдруг ты где-то в коме, а потом очнёшься.

— Может быть, так и есть, — я целую его ладонь и улыбаюсь.

Мы лежим на крыше, пока совсем не замёрзнем, а потом возвращаемся в свою палату. Я не хочу спать, Рэки тоже, и он садится на мою кровать. Я сажусь напротив и наши колени немного соприкасаются. Он говорит:

— Прикоснись ко мне.

И берет меня за руку.

— Я очень этого хочу, — закусываю губу и чувствую как дрожит мой голос. — Но это не я. Не хочу прикасаться к тебе так в теле другого человека, чтобы ты видел перед собой его, а не меня.

Это звучит странно, но я знаю, что он поймёт. Он думает и смотрит в одну точку куда-то за моей спиной. Теребит подол своей футболки, а потом поворачивается:

— Мы можем сидеть в темноте.

И добавляет:

— Я не буду тебя видеть. Буду представлять, что меня трогает твоя душа.

Это звучит странно, но он знает, что я пойму. Немного света просачивается через окошко в дверь палаты, но я почти ничего не вижу перед собой. Рэки тоже. Я слышу шуршание его одежды и дыхание перехватывает, а сердце стучит так часто, словно скоро разорвётся совсем.

— Если хочешь, я могу закрыть глаза, — говорит Рэки.

Он отодвигается влево и хлопает по кровати рядом с собой. Я ложусь и наши губы почти соприкасаются, но никто не подвигается ближе.

Я говорю:

— Можешь не закрывать.

Он шепчет:

— Могу.

Но закрывает.

Я подношу ладонь к его груди, к его голому прессу и к подкачанным смуглым рукам. На секунду мне кажется, что я не могу дышать, но кончиками пальцев веду линию по его ключице и он вздрагивает.

— Твоя душа очень мягкая.

Я улыбаюсь и говорю:

— Твоя кожа тоже.

Его щеки такие нежные, когда я веду по ним большим пальцем, и он тоже улыбается. Появляются небольшие ямочки, а губы растягиваются. Такие мягкие и розовые, немного потрескавшиеся, как после сильного холода. Но я знаю, что он их постоянно закусывает и грызёт. Его так сильно хочется поцеловать, что, кажется, вот-вот сойду с ума. Голова кружится от его присутствия и от тонкой кожи губ, к которым я прикасаюсь кончиком пальца.

Он шепчет:

— Буду представлять, что ты это ты меня целуешь.

Веду ладонью по его прессу, очерчиваю тонкие линии между рёбрами и вижу, как его кожа покрывается мурашками.

— Тебе холодно?

Он отвечает:

— Нет, очень приятно.

Клянусь, его улыбка — самое светлое и лучшее, что есть на земле.

— Ляг на спину, — я прошу. — Пожалуйста.

Он ненадолго приоткрывает глаза и кладёт руку поверх моей ладони на своей скуле. Сжимает и переворачивается. Глаза уже привыкли к темноте и я различаю черты его лица, его рыжие волосы, такие мягкие и пушистые. Я касаюсь губами его шеи, солёной и приятной, целую его ключицы и глажу ладонью рёбра. Он вздрагивает от каждого прикосновения и, клянусь, ещё немного и я снова расплачусь. Целую его грудь, которая вздымается от тяжелого дыхания, и кубики его пресса. Мне хочется целовать каждый миллиметр его кожи. Я отстраняюсь и нависаю над ним, кладу ладонь ему на губы и прислоняюсь. Как бы я хотел целовать его так же своими губами и прикасаться к его коже своей собственной, а не этой долбаной рукой в чужом тупом теле. Я хочу быть живым и быть вместе с ним.

Ложусь рядом, прислоняясь своим лбом к его, и смотрю в глаза. Не знаю, сколько у нас осталось времени. Может, день, может, два, может, неделя. Но это не имеет значения, если в конце мы все равно снова будем отдельно друг от друга. Рэки медленно пропускает свои пальцы через мои и сжимает мою ладонь, поворачивается и спрашивает:

— Почему ты поступил с собой так? Тебе было очень тяжело?

Я снова закусываю щеки изнутри, чтобы не заплакать, но он улыбается:

— Мы уже выплакали свой лимит на сегодня.

Киваю. Действительно, хватит слез.

— Я с детства был каким-то депрессивным, у меня постоянно были ночные кошмары и разные страхи, а потом, — тяжело вздыхаю, вспоминая это всё, и Рэки подаёт мне бутылку с водой, — умер мой отец. Он был моим лучшим другом и это, наверное, меня сломало.

Рэки гладит меня по щеке и от его прикосновений я успокаиваюсь.

— У меня были постоянные панические атаки, бывало, что я просто запирался у себя в комнате, ничего не ел и ни с кем не разговаривал. Моя мама водила меня к психиатру, психотерапевту, и мне прописали таблетки. Но они мне не помогали, и я сам их не особо пил, — пожимаю плечами и делаю глоток воды. Я действительно был идиотом. — Сейчас понимаю, что нужно было пить их и, может, это помогло бы, но тогда мне было все равно. Купил фенобарбитала через знакомого, уже не помню, и выпил все. Там была где-то минимальная смертельная доза, поэтому я до сих пор не уверен, я умер или в коме.

Он почти дрожит и неосознанно впивается ногтями в тыльную сторону моей ладони, но я не хочу убирать руку.

— Давно это случилось?

Зажмуриваюсь и поджимаю губы, но отвечаю:

— Восьмого февраля. В мой день рождения.

Рэки ничего не говорит насчёт этого, просто смотрит на меня со всей своей нежностью, и, кажется, я просто таю, расплываюсь и превращаюсь в совсем бесформенное и безжизненное создание, и единственное, что удерживает меня и даёт силы жить — Рэки.

— Мне жаль, что меня не было рядом с тобой.

— Ты ни в чем не виноват, но, если бы не это, мы бы с тобой, скорее всего, никогда бы не встретились.

Он перебирает мои пальцы, целует костяшки и говорит:

— Мне кажется, ты мне не нравишься. Думаю, я люблю тебя Ланга.

Целую его в лоб и чувствую, как он хмурится.

— Я тоже люблю тебя, Рэки.

— Ты же не убьешь себя снова, если очнёшься, правда?

Я улыбаюсь. Рэки не даст мне умереть.

— После встречи с тобой я впервые захотел жить.

Обнимаю его и крепко прижимаю к себе, хочется быть так вечно. Рэки тёплый и мягкий, словно он и есть та самая жизнь. Его активность, его радость и общительность — единственное, что помогает мне дышать полной грудью. Наверное, мы так и засыпаем. Я чувствую его размеренное дыхание, слышу тихое сопение и представляю, как буду возвращаться, куда бы меня ни заносила жизнь и судьба. Я всегда буду находить путь к нему.