Утром нас будит медсестра, как она периодически делает это, чтобы сообщить о том, что мы скоро проспим завтрак. Это немного неловко, потому что мы так и лежим на моей кровати под одеялом, я крепко обнимаю Рэки. И он без футболки. Но она ничего не спрашивает, пока я еле заставляю его открыть глаза, только говорит:

— Вставайте, а то так не покушаете.

И уходит из палаты.

Оказывается, нет ничего приятнее, чем просыпаться в его объятиях. Его волосы растрепанные и он выглядит очень смешно, пока протирает глаза и возмущается, что он вообще-то хочет ещё поспать.

— Скоро мама приедет, — Рэки припрыжку идёт до столовой и сияет. — Я смогу показать тебе свою мастерскую и скейтпарк! Мы обязательно должны поесть мороженого и, о, ты видел когда-то океан?

— Нет, никогда, — я беру его за руку, чтобы он немного притормозил, и сплетаю пальцы. — Он тёплый?

— Вообще сейчас должен быть, я думаю.

У меня даже плавательной одежды никогда не было, хотя психотерапевт советовал мне подключить плавание к своему лечению. Может быть, Рэки даст мне свои шорты, и я буду ходить в его одежде. Я улыбаюсь как идиот, пока мы за руку идём до столовой, а Рэки рассказывает о своих непослушных младших сёстрах.

На завтрак опять рыба. Ещё немного — и у меня вырастут жабры, а Рэки уминает за обе щеки и умудряется вставлять реплики о том, как мы круто покатаемся сегодня на скейтах.

Мы возвращаемся в палату в тот момент, когда приезжает его мама, — невысокая и очень милая женщина, — и он снова представляет меня:

— Это Кимура Мичи, мой сосед и лучший друг.

Быть лучшим другом для него приятно, да и вообще быть для него хоть кем-то приятно в любом случае. Я протягиваю ей руку, и она довольно улыбается, пожимая ее.

— Я Масаэ Кян, очень приятно познакомиться с лучшим другом моего сына.

— Мне тоже очень приятно.

От неё веет материнской заботой и любовью, и я вспоминаю свою маму. Представляю, как горько она плачет, и сердце сжимается только сильнее.

— Мам, он может поехать с нами домой?

Рэки подмигивает мне и растягивает губы в улыбке.

— Не знаю, а его родители против не будут?

— Мои родители умерли, а дальные родственники даже не приезжают, так что все в порядке.

Она на секунду замирает и говорит:

— О, прости, я не знала.

— Не переживайте, всё правда хорошо.

Масаэ расстроенно выдыхает, но пытается улыбнуться.

— Я попробую договориться с врачом, а вы пока собирайтесь.

Он кивает и закрывает за ней дверь, а потом пищит от радости и чуть не с разбегу налетает на меня с объятиями. Рэки такой Рэки.

— Боже, Ланга, так круто! Быстрее собирайся.

Я хватаю рюкзак, что достался мне в наследство, кидаю в него бутылку воды и забираю лекарства на посту медсестры. Рэки прыгает и бегает рядом со мной, повторяя, как он счастлив и описывая наше предстоящее времяпровождение. Мне хотелось бы побывать в его мастерской и у океана, но даже если бы мы весь день сидели в его комнате, я все равно был бы счастлив. Главное, что он рядом.

Масаэ приходит и заявляет, что доктор разрешила, но нам нужно четко следить за самочувствием. Если кому-то станет плохо — сразу же звонить врачу или в скорую. Мы пытаемся устоять на месте и не завизжать от радости, но Рэки пихает меня в бок, а я пихаю его в ответ, и мы улыбаемся.

— Я приготовила дома собу с курицей, так что наедитесь до отвала, а потом уже будете заниматься, чем хотите, — Масаэ грозно смотрит на нас в зеркало заднего вида, пока ведёт машину.

Рэки благодарит ее, а я молча смотрю в окно. Впервые вижу Окинаву не из больничной палаты, тут невероятно тепло. Не то что в Канаде, где сплошной холод и заморозки. Снаружи все зелёное и красивое, ярко светит солнце. Мы подъезжаем к невысокому деревянному дому, наверное, так выглядят по традиции дома в Японии. Навстречу нам сразу выбегают Тихиро и Нанака, а Коеми недовольная стоит у двери. Рэки столько раз повторял мне их имена, что я давным давно выучил.

— Это Кимура Мичи, мой друг, — он грозно смотрит на сестру. — Не трогай его.

— Ой, будто бы я собиралась. Я только с тобой неприветливая.

Они показывают друг другу языки, и Коеми поворачивается ко мне с улыбкой.

— Приятно познакомиться. Наконец-то у моего прекрасного братика появился друг.

Я пожимаю плечами.

— У Рэки ведь много друзей.

— Это только со стороны кажется, а на самом деле он тот ещё зануда.

Он недовольно прыскает, Коеми шикает на него в ответ, а я смеюсь. У меня никогда не было братьев и сестёр.

— А мне кажется, что Рэки потрясающий.

— Даже так… — тянет Коеми и играет бровями. — Прям ничего себе.

— Всё, замолчи.

Рэки берет меня за запястье и втаскивает в свою комнату. Такая же яркая как и он сам: на стенах постеры со скейтбордистами, на кровати мягкий плед, за столом бардак, разбросаны альбомы и всюду наклеены стикеры.

— У тебя классная комната.

Рэки выкладывает часть вещей на кровать и хмурится.

— А какая была у тебя?

— Самая простая, в ней почти ничего не было.

— Тогда мы должны будем украсить ее, — и шёпотом добавляет: — Когда ты очнёшься.

Мне хочется в это верить, а расстраивает Рэки и ещё раз напоминать ему, что я, возможно, мёртвый, нет никакого желания. Поэтому я просто киваю и говорю:

— Обязательно.

Он кидает мне на кровать оранжевые шорты, почти как у него, и приказывает одеваться. Потому что первым делом мы отправляемся к океану.

Хочется посмотреть, как Рэки переодевается, но я ухожу в ванную и меняю штаны на плавки, пока он остаётся в комнате. Я возвращаюсь, ожидая увидеть его готовым, но он стоит в одних джинсах и смущённо говорит:

— Я хотел, чтобы ты посмотрел.

О господи. Мне кажется, я забываю как дышать, но завороженно сажусь на кровать. Рэки о чём-то говорит, но я не слышу, сосредоточиваясь на том, как медленно он снимает джинсы. Я вижу его тазобедренные косточки, его подкачанные ноги и золотистый оттенок кожи.

А потом он потирает затылок и растерянно говорит:

— Я забыл, что мне нужно будет снимать трусы.

Не могу сдержать смех. Милашка. Я отворачиваюсь лицом к стене и улыбаюсь, пока он не перестаёт шуршать одеждой.

— Всё, вперёд!

Масаэ спрашивает «а как же покушать?», но Рэки отвечает, что по возвращению обязательно, и тащит меня в сторону пляжа. У него на плече сумка с полотенцем и солнечные очки на переносице, а у меня — какая-то желтая кепка и безмерная любовь к нему. Наверное, именно сейчас я могу сказать, что в полной мере ощущаю жизнь. Как странно, что для этого мне пришлось умереть.

Он кидает сумку на раскалённый песок, а я восторженно смотрю на горизонт — от голубой глади океана отбивается солнечный свет и слепит глаза, песок печёт под ногами и приятно покалывает, людей почти нет. Словно в мире только я и Рэки. Ну и Масаэ дома с лапшой.

— Побежали.

Рэки берет меня за руку, тащит в воду и брызгает мне в лицо. Я пробую на вкус — океан действительно очень соленый. Он кричит «выплюнь» и я в панике начинаю откашливаться, и Рэки смеётся надо мной, прыгая и заваливая меня в воду. Он надувает какой-то круг и носится с ним, катает меня, а я его. Мы сидим в воде, пока губы совсем не посинеют, а потом кочуем на золотистый тёплый пляж под лучи солнца. Моя кожа сейчас довольно смуглая, и благодаря этому солнце не так страшно.

— Будь я сейчас в своём теле, я бы получил солнечный ожог за две секунды.

Я поднимаю ладонь, прикрывая ею солнце, и Рэки отдаёт мне свои очки.

— У тебя бледная кожа?

— Даже не представляешь, насколько. Меня даже вампиром называли.

— Это так круто, — он поворачивается ко мне лицом и смотрит из-под лба. — Раньше моя кожа казалась мне очень некрасивой и слишком темной, но сейчас я привык.

Я провожу ладонью по его прессу, где стекают капли воды, и киваю:

— У тебя очень красивая кожа. Ты весь красивый, Рэки.

— Спасибо, Ланга.

Он крепко сжимает мою ладонь и смотрит на небо, показывает мне разные фигуры из облаков, а я понемногу засыпаю из-за жары и усталости.

Проходит где-то полчаса, мне кажется, и Рэки будит меня, заявляя, что сейчас мы идём кататься на скейте. Чувствую себя дедушкой каким-то, потому что ещё даже полдня не прошло, а я уже хочу просто лежать в кровати и ничего не делать.

— Откуда ты воруешь энергию? Скажи честно, ты высасываешь ее из других людей?

Он смеётся и отвечает:

— Нет, но у тебя я бы кое-что высосал.

И подмигивает. Боже, это что, была только что пошлая шутка с намеком? Если так и продолжится, мое сердце точно не выдержит.

Рэки гладит меня по волосам, и я хотел бы, чтобы он так же перебирал мои собственные. Он бы пропускал их через пальцы или завязывал мне косички и пальмочки, убирал бы со лба, чтобы поцеловать и сжимал бы их на застылке, целуя меня.

Он резко замирает и радостно говорит:

— А давай тебе волосы покрасим? Этот синий все равно уже вымылся, можем выбрать какой-то фиолетовый.

— Зачем?

Видит Бог, я не хотел напоминать ему о своей скорой смерти.

— Ну смотри, я всегда мечтал попробовать покрасить кого-то, а тебя не жалко.

Ладно, он сам вспомнил. И бездушно этим пользуется. Но я согласен, чтобы он попользовался мной ещё немного, если это оставит ему тёплые воспоминания.

— Хорошо, только надо сходить в магазин.

— Мы можем пойти сейчас, купить всё, дома я тебя покрашу. А вечером мы пойдём в скейтпарк, и после мама вернёт нас в больницу, окей?

В целом, план звучит идеально, и я полностью согласен. Так что мы собираемся, прямо в плавках заходим по дороге в магазин со всякими красивыми штуками и Рэки выбирает окислитель, порошок, пару одноразовых перчаток, мисочку, кисточку и предлагает мне на выбор несколько красителей. Он пытается мне объяснить, что для чего, но я говорю, что абсолютно ничего в этом не понимаю и пускай он выбирает то, что считает нужным. Мы скупаемся бюджетно и торопимся домой, потому что Рэки ещё без понятия, как это делается и сколько времени это все займёт. Масаэ немного косится на нас, когда мы предупреждаем ее, чем планируем заниматься, но просит сильно краской по дому не вонять. Ну и ладно, мы и так не собирались.

Рэки ставит стул на середину комнаты, мешает в каких-то пропорциях порошок и окислитель и старательно принимается красить мои корни. Я чувствую, как он пропускает волосы между пальцами и проходится кисточкой по прядям. На фоне играет какая-то спокойная музыка из его плейлиста и песни, под которые мы танцевали тогда вечером вместе с бабушками и дедушками. Я тоже не могу перестать влюбляться в него. Он прекрасный, весёлый, заботливый, честный, нежный, смешной и жизнерадостный.

Рэки торжественно заявляет:

— Готово! Теперь тебе надо полчаса ходить с осветлителем, а потом уже покрасим в фиолетовый.

— Хорошо, тогда давай посмотрим что-то.

Он ставит ноутбук на кровать, чтобы мне хорошо было видно на стуле, а сам садится на пол. Крутятся какие-то видео про скейтборд, а я смотрю на Рэки. Я так буду скучать по нему.

Он поднимает глаза и говорит:

— Сейчас я чувствую себя, будто мы просто обычные подростки и вечером нам не надо возвращать в больницу и думать о твоей смерти.

— Я тоже так себя чувствую, — протягиваю руку, чтобы погладить его по волосам. — Но я вернусь к тебе сразу же, как только переселюсь в другое тело. Главное подожди меня.

Он кивает и кладёт голову на мои колени.

— Будет стремно, если ты переселишься в тело какого-то семидесятилетнего дедушки.

Мы смываем осветлитель, Рэки наносит мне краситель, растягивая его по всей длине и немного замазывается. Пытается стереть, но ничего не выходит, и у него на лице остаётся пятно. Он смеётся и говорит, что это память обо мне.

Я стою над обрывом,

Смотрю на тебя и теряюсь,

Прекрасная жизнь.

Опять смотрим ютуб и Рэки показывает мне своих любимых скейтбордистов, а я сжимаю его руку в своей. Немного шершавая и в мелких шрамах от падений, сильная и красивая.

Я иду смывать краску, заляпывая всю ванную в фиолетовый цвет. Масаэ ругает нас, но отгоняет, когда Рэки в десятый раз пытается щеточкой ее помыть.

— Идите лапшу покушайте лучше, — командует она нам, а кто мы такие, чтобы ослушаться?

Еда оказывается очень вкусной, намного вкуснее больничной, и я беру себе добавку. Рэки уже даже не удивляется размерам моей порции. Мы доедаем, Рэки берет два скейта — один свой и один какой-то для меня — и мы едем до скейтплощадки. Я еду медленно, но он старается подстроиться под мой темп и я даже не падаю по пути туда. Мы столько раз катались по больничным по коридорам, смеясь и убегая от медсестры, что я уже научился поворачивать и тормозить.

Солнце садится и вся площадка выглядит тёплой и оранжевой, как и сам Рэки. Он пытается научить меня сделать олли, но я только падаю раз за разом, а он смеётся и подаёт мне руку.

— Ни у кого не получается такое с первого раза, так что не расстраивайся.

Если ты мне когда-то приснилась —

Когда-нибудь снова приснись.

Он улыбается и хлопает меня по плечу и я беру его ладонь, несколько раз целуя. Каждый раз он смущается и мило краснеет, но я постоянно представляю, как буду делать это в своём теле. Иногда я злюсь на себя, что выпил тогда эти чертовы таблетки, но тут же напоминаю, что в таком случае мы с Рэки никогда бы не встретились. И моя жизнь была бы мрачной и грустной без него. Потому что за эти пару недель я прожил и ощутил намного больше, чем за все семнадцать лет до этого.

Наша молодость — синее пламя,

Мы парим, мы горим над водой.

Мы катаемся по кругу или просто по прямой, Рэки смеётся над какими-то шутками, которые я стараюсь шутить изо всех сил, чтобы увидеть его улыбку. Он светится, в его золотистой радужке отображается закат, а на его щеках красивые веснушки. Его губы кажутся такими мягкими, что я еле держусь. Так сильно хочу его поцеловать.

Но в один момент я падаю со скейта. Не потому, что он выскальзывает у меня из-под ног. Голову пронзает резкой болью, словно кто-то битой ударил по затылку, и Рэки склоняется надо мной, протягивая руку. Я не могу пошевелиться, во всем теле ужасная слабость, меня тошнит. Он сначала смотрит на меня, не понимая, что происходит, но на его лице быстро отображается паника и он куда-то звонит. Сознание туманится от сильной боли и головокружения, но Рэки треплет меня за плечо и просит не умирать. Я не могу не послушать его.

О прекрасная жизнь,

Научи меня ярче гореть.

Помню, как приезжает скорая и Масаэ, мигает яркий свет, а надо мной снова белый потолок. Глаза постоянно закрываются, но до последнего пытаюсь не провалиться в сон и не терять сознание. Меня куда-то везут, а Рэки держит меня за руку и плачет.

Он повторяет:

— Вернись ко мне.

И:

— Не уходи.

Он кричит, срывая связки, и я хочу пообещать, что обязательно вернусь и что я ещё не умираю. Только я бы соврал, скажи я так. Я смотрю на него сквозь пелену перед глазами, вижу как он качается и дрожит, как Масаэ хлопает его по спине. Всё словно в бреду, а голова болит всё больше и больше.

Ты сорвешь мою голову с плеч,

Ты сожжешь меня заживо здесь.

Перед глазами мелькают воспоминания и дни, что мы провели вместе. Как мы считали звёзды по ночам и рассматривали облака днём, как я хотел закрыть шторку в палате, чтобы оградиться от него, как мы танцевали на вечере и как проводили спиритический сеанс. Я помню, как мы лежали у меня на кровати и перешептывались, когда Рэки сказал, что любит меня. Я тоже его люблю, несмотря на короткий срок, что был нам дан.

Из последних сил немного сжимаю его руку и пытаюсь улыбнуться. Хриплю:

— Ещё увидимся.

А дальше холодная гнетущая темнота.

О прекрасная жизнь,

Я хочу тебе что-то сказать —

Научи меня лучше молчать.