Асаока торопился к месту встречи, на ходу знакомясь с тонкостями софтбола прямо по телефону через гугл. Забавно, но за всё время дружбы с двумя почти чемпионами среди средних школ города он так ни разу и не додумался завести разговор про игру, а стоило. Хотя бы для того, чтобы не выглядеть сейчас полным идиотом.

Идея устроить свидание таким образом пришла в голову практически сразу, как он увидел объявление о финале в местной газете. И получилось даже лучше, чем он рассчитывал, особенно если вспомнить лицо Мами. Воскресив в памяти неожиданное, но крайне приятное приключение в кофейне, Асаока расплылся в улыбке. Как он и ожидал, наживку слопали моментально, запив бесплатным стаканчиком травяного чая. На следующий же день Мами отправила ему сообщение, что согласна. Это была его личная победа.

Завернув за угол, Асаока, наконец, оторвался от экрана и, лавируя среди гомонящей толпы, принялся высматривать знакомую тёмно-синюю куртку. Пошарив глазами по чужим лицам, он хотел уже досадливо цыкнуть, но в следующее мгновение едва не споткнулся, когда несколько человек внезапно расступились. В нескольких шагах от него стояла мечтательно разглядывающая афиши с командами Мами, одетая в лёгкое серое пальто, короткую юбку и высокие сапожки; на выглядывающую из-под капюшона взъерошенную челку тихонько опускались снежинки.

Асаока с усилием моргнул и мысленно залепил себе пощечину. Ну и кто тут теперь наживка, спрашивается?

Заметив его, Мами откинула капюшон, улыбнулась и мотнула головой в сторону входа:

— Идём?

— Только после вас! — Асаока элегантно взмахнул рукой, пропуская её вперед.

Спустя несколько минут после прибытия ему пришлось признать один существенный недостаток: Мами узнавал каждый пятый человек. К ним то и дело подходили, здоровались, а несколько уже переодетых в ярко-красную спортивную форму девчонок и вовсе с визгом набросились на его спутницу всей толпой.

— Боже, вы меня задушите! — засмеялась Мами, когда очередная участница с воплем «Такахаши-семпа-а-а-ай!» повисла у неё на шее.

— Мы так рады, что вы пришли! — верещала многоголосая многорукая орава, наперебой рассказывая про какие-то удары, приёмы и умоляя её заглянуть в раздевалку «буквально на секундочку».

— Вот это да! — выдавил порядком помятый Асаока, когда они, наконец, добрались до своих мест. — Да ты прям софтбольная звезда, Такахаши-сан!

Мами виновато улыбнулась.

— Прости, я сама не ожидала. Жалко, что Харуны нет — визгу стояло бы до потолка. Она как раз тренировала этих девчонок в средней школе.

— Ага, — весело откликнулся Асаока и прищурился. — Автограф дашь?

— Не-а. — Мами помотала головой и в следующую минуту практически впилась взглядом в большое освещенное поле.

Асаока хмыкнул — редко когда увидишь всегда сдержанную и спокойную Такахаши-сан в таком неподдельном восторге. Это тоже можно было записать в его личные победы, но немного позже — когда они выйдут целыми и невредимыми со стадиона.

К немалому удивлению Асаоки игра, которая раньше была ему совершенно неинтересна, постепенно захватила и его. Он понятия не имел, за кого болеет Мами, однако сам процесс оказался увлекательным, поэтому когда отбивающий мощным взмахом биты отправил мяч высоко в полёт, он повернулся, чтобы выразить свой восторг.

— Слушай, никогда бы не подумал, что софтбол такой… — но договорить не успел: сперва сверху кто-то истошно заорал «Берегись!», а затем послышался глухой «бум». Притом почему-то внутри головы.

Асаока пару раз непонимающе моргнул, несколько раз фыркнул, видя, как глаза Мами постепенно становятся всё круглее. Потом мир покрылся фиолетовыми кляксами, а спинка сиденья внезапно чувствительно долбанула по спине. Перед глазами закружился калейдоскоп из разноцветных спиралек и полосок, смазывая звуки в сплошной гул.

— О, Боже!

— Скорее лёд!

— Вызовите скорую, быстрее!

— Врача! Где дежурный врач стадиона?!

Кто-то ловко подхватил его за пояс и куда-то потащил. Спиральки и полоски продолжали весело танцевать перед глазами, и до Асаоки стало постепенно доходить, что мяч прилетел не туда. И, кажется, в категорию «не туда» попала его дурная по всем параметрам головушка.

— Асаока-сан, ты меня слышишь? — взывал к нему встревоженный голос из прекрасного далёка. И когда зрение, наконец, с трудом прояснилось, он увидел перед собой незнакомого упитанного мужчину в бейсболке и Мами, которая что-то обеспокоенно говорила.

Асаоке одновременно хотелось выть от развернувшегося в голове праздника боли, материться и ещё почему-то ржать — громко, от души, на весь стадион. Поколебавшись долю секунды, он выбрал третий вариант.

— О, Господи! — только и выдавила Мами, услышав его тоненькое хихиканье на одной ноте.

Вау, видимо, дело было совсем плохо…

К пульсирующей точке на голове приложили что-то упоительно холодное.

— Посидите пока, я позову врача, — басом прогудел мужчина и с нетипичной для его телосложения скоростью скрылся за углом.

Асаока с трудом огляделся — они сидели на скамейке в коридоре верхнего этажа и, судя по эху воплей, игра была в самом разгаре. Видать, мячиков у них там было ещё много…

— Полный тачдаун! — хохотнул он и тут же скривился от новой порции завихрений перед глазами.

Уголки губ Мами чуть дрогнули, хотя взгляд по-прежнему оставался тревожным.

— Вообще-то это термин из футбола.

— Да? — уточнил Асаока и застонал: — Мамочки, они выбили мне последние мозги… Как я в универе появлюсь?

— Надеюсь, что всё-таки не все. — Мами присела рядом, продолжая удерживать пакет со льдом на его макушке. — У тебя просто небольшая… ну хорошо, большая шишка прямо над лбом.

Асаока с трудом скосил глаза куда-то под челку и вздохнул.

— Ты забыла добавить слово «очень». Очень большая шишка. Я теперь похож на единорога.

Мами не удержалась и фыркнула, затем осторожно отодвинула несколько рыжих прядок в сторону и внимательно оглядела его голову. Асаоке стоило немалых усилий не замурлыкать от удовольствия — тонкие холодные пальцы прикасались именно там, где это больше всего требовалось.

— Ну, крови нет…

— Вот блин! — протянул Асаока. — А я так хотел себе мужественный шрам.

— Правда, завтра-послезавтра шишка начнет рассасываться и кровь потихоньку переползёт на мягкие ткани, — мягко произнесла она.

— О, так я буду похож на панду? — ехидно скривился Асаока.

— Асаока-сан! — не выдержала Мами, сердито глянув на него.

— Что? Могу я побыть капризным пациентом рядом с очаровательной медсестрой? Это же сбывшаяся эротическая фантазия любого парня! — Сболтнув последнее, Асаока тут же пожалел, что повторно послать ему в голову мяч никто не может.

На долю секунды показалось, что Мами сейчас сама шарахнет его мешочком со льдом — и правильно сделает, но она вдруг всунула компресс ему в руки и отвернулась, тяжело вздохнув. Асаока чертыхнулся. Вот дурак! Мозги ему отбили явно поделом.

— Древний Вавилон, — неожиданно произнесла она.

— Что? — переспросил Асаока, подумав, что не иначе как слуховые галлюцинации пришли на смену общей боли.

— Папа до безумия любит античную архитектуру, особенно вавилонскую, — пояснила Мами, сверля взглядом стену, и тут же ещё раз огорошила: — Скажи, зачем ты это делаешь?

— Делаю… что? — осторожно поинтересовался Асаока через несколько секунд тяжелого молчания.

Почему-то резко расхотелось шутить — такого серьёзного встревоженного лица у Мами он ещё ни разу не видел. В глубине души зашевелилось нечто, подозрительно смахивающее на угрызения совести.

— Всё это. — Мами спрятала руки в карманы пальто, изучая носки своих сапожек, и Асаока невольно залюбовался её изящными стройными ногами, которые в кои-то веки не скрывала чудовищно длинная школьная юбка. — Носишь мои сумки. Приглашаешь на странное подобие свидания. Откуда-то знаешь мой любимый сорт чая. Зачем?

Асаока хмыкнул и расслабленно откинулся на спинку сиденья. Не то чтобы этот разговор был для него полной неожиданностью…

— Тебе не нравится? — спросил он, искоса лаская взглядом мягкие очертания её лица.

— Если скажу «да», безбожно совру, но пойми меня правильно. — Мами повернулась, и Асаока на долю секунды забыл и про саднящую боль, и про весь окружающий мир в целом — тёмные глаза пронизывали его насквозь. — Я не могу взять в толк, зачем ты это делаешь. Последние два года мы были хорошими знакомыми и…

— А ты не хочешь попробовать стать кем-то ещё? — тихо перебил он.

Мами тут же замолчала. Ощущая, как в голове тяжело громыхает — то ли от биения сердца, то ли от пульсирующей боли, Асаока замер в ожидании ответа.

Вот и всё. Момент истины.

Он и сам не подозревал, что будет так волноваться, словно все его многочисленные щиты из юмора и игр на грани флирта на мгновение исчезли, оставив хозяина на поверхности — такого как есть, без прикрас и масок. Внезапно обнаруженная уязвимость неприятно жалила и умоляла скорее свести всё к шутке, пока ещё не поздно, пока эта девушка ещё рядом, пока улыбается ему и…

Так, минуточку.

Улыбается?

Асаока ошалело моргнул, подозревая, что от удара питчера у него начались ещё и зрительные галлюцинации.

— Не знаю. Я немного боюсь. — Мами смутилась под его пристальным взглядом и отвернулась.

У Асаоки второй раз за день запрыгали перед глазами звёздочки, но на этот раз уже от невыразимого облегчения. Он еле слышно выдохнул, стараясь удержать рвущуюся изнутри радость, и поднялся, уже почти не шатаясь.

— Если честно, я тоже. — Он подал Мами руку и тут же привычно фыркнул. — Древний Вавилон, говоришь? Ну ладно, я ему такой проект зиккурата сделаю — плясать будет!

***

Мами возвращалась домой с ощущением, будто кто-то вытянул удерживающую чувства пробку из души и дал потоку мыслей смести её с ног. Было страшно, непривычно, но в то же время — будто ничего и не поменялось. Вспоминая многочисленные рассказы Харуны о том, как она поняла, что влюбилась в Йо, Мами пыталась прощупать себя, проверяя наличие чего-то нового, но никаких искорок, радуг или единорогов, скачущих по облакам, никаких сердечек и восторгов, и если бы память не подсказывала, что произнесённые сегодня слова ей не послышались, она решила бы, что ничего и не случилось. Асаока до сих пор вызывал у неё тёплое ощущение комфортных дружеских отношений — не более.

«Может, я как-то неправильно влюбилась?» — тоскливо подумала Мами, упав на кровать. Подмывало позвонить Харуне и спросить — бывает ли как-то иначе, но подруга вцепится в неё мёртвой хваткой. Волновать и так всё время взволнованную Харуну не хотелось — мало ли, вдруг у них с Асаокой ничего не получится. Им-то ничего не будет, а Харуна изведётся. Такой уж у неё характер.

С улыбкой покачав головой, Мами решила, что обязательно подумает об этом на свежую голову.

Однако ни на следующий день, ни днём позже, ни всю последующую неделю у Мами не было никакой возможности спокойно сесть и разобраться в себе. Подготовительные курсы неожиданно перенесли на более раннее время, так что после занятий приходилось сломя голову нестись туда, а потом — домой, чтобы подготовиться к следующему дню. Плюс, как назло, по некоторым предметам начали проводить тренировочные тесты, а ввиду их неутешительных результатов организовали совмещённые классные занятия, где отстающие ученики могли подтянуть знания с помощью отличников. В общем, все посторонние мысли были успешно вытеснены и когда она, наконец, смогла остановиться и перевести дыхание, с удивлением обнаружила, что прошло уже три недели.

Утомлённо выдохнув, Мами повесила пальто на крючок и отправилась на кухню, чтобы перехватить бутерброд перед тем, как засесть за уроки. Занятия на курсах отложили из-за разгулявшейся простуды, поэтому у неё почти весь день был свободен. Можно было сделать задания, а потом… быть может, почитать? Или посмотреть фильм? Поболтать с Харуной по телефону?

Мами тихо засмеялась от целого моря перспектив. Отвыкнув отдыхать, она теперь не представляла, куда деть появившееся время. Может, действительно почитать?..

— Уму непостижимо! — услышала Мами раздражённый голос отца из-за двери кабинета.

Притормозив, она посомневалась, но потом всё-таки постучала. Дождавшись хмурого «войдите», Мами повернула ручку и улыбнулась, застав хмурого отца за горой бумаг, конспектов и папок.

— Я дома, — приветливо произнесла она.

— С возвращением. — Такахаши-сан поднял голову, его взгляд заметно смягчился. — Ты сегодня рано.

— Курсы отменили, а в школе несколько занятий сняли из-за того, что учителя заболели, — охотно пояснила Мами и подошла к столу, с любопытством разглядывая хаотично разбросанные бумаги.

— Ты только не расслабляйся, — устало улыбнулся Такахаши-сан, со вздохом хлопнув ладонью по образовавшемуся бардаку, — не то будешь как мои студенты. Вернее, один из них.

— Совсем плохи у него дела? — Мами присела на стул рядышком.

Отец любил архитектуру так, словно та была его вторым ребёнком, поэтому недоумевал, почему не все его студенты питали столь же нежные чувства к этой дисциплине. По этой же причине он по-настоящему искренне обижался, если кто-то срезался на знаниях или простейших заданиях.

— Надеюсь, что нет. — Такахаши-сан нахмурился и, подперев подбородок ладонью, вымученно выдохнул. — Он умудрился заболеть в такое ответственное время, а без реферата, который висит уже вторую неделю, я не смогу допустить его к сдаче тестов.

— Ну, причина уважительная.

— Уважительная. Только она знатно портит ему табель. Неплохой же студент, но такой… безответственный, что ли.

— Есть у меня такой друг… — хохотнула Мами и осеклась, со стыдом осознав, что совсем про этого друга забыла. Даже маленького сообщеньица за три недели не написала, не говоря уже о том, чтобы позвонить.

— Не повезло тебе, значит, с другом, — покачал головой Такахаши-сан и поджал губы, вновь вернувшись мыслями к своей проблеме. — Если Асаока-сан проворонит допуск к тестам, не сможет сдать экзамены, а там и до отчисления недалеко. Обидно будет.

Мами едва не поперхнулась воздухом. Выходит, она завертелась в занятости, а он умудрился заболеть и ни намёком не дал об этом знать, чтобы не отвлекать, а она ни разу так и не позвонила. Стыд прокатился по спине ледяной волной, почти придавил Мами к стулу.

— А если… — с трудом произнесла она, поднявшись на ноги, — если я принесу тебе этот реферат, его допустят к тестам?

— Ты? — недоверчиво переспросил Такахаши-сан и округлил глаза. — О, так мой непутёвый студент и есть твой друг?

— Да. — Мами неуверенно улыбнулась, одёрнув школьную юбку. — Я схожу к нему и заберу реферат.

— Думаешь, он его всё-таки подготовил? — Отец скептично приподнял бровь.

— Я уверена в этом, — кивнула Мами, искренне надеясь, что так оно и есть.

— Тогда я сделаю исключение. — Такахаши-сан поджал губы и строго взглянул на порозовевшую дочь. — Но только ради тебя.

Улыбнувшись, Мами вышла из кабинета и, попутно доставая телефон, отправилась в прихожую. Всё-таки хорошо, что курсы сегодня отменили, иначе случилась бы беда. Папа слов на ветер не бросал.

***

Остановившись у двери в квартиру Асаоки, Мами сверилась с листиком, на котором был спешно накарябан нужный адрес, и поёжилась от прохлады. Запоздало пожалев, что не додумалась переодеться во что-нибудь более удобное, она нажала кнопку звонка. Раздавшийся следом за мелодичной трелью надрывный кашель заставил её съёжиться ещё сильнее, но теперь уже не из-за холода. Как же так получилось, что она обо всём позабыла?

— Такахаши-сан, — дверь распахнулась, явив миру помятую бледную физиономию Асаоки, который предусмотрительно нацепил респираторную маску, — какой неожиданный… приятный сюрприз.

— Извини за вторжение, — глухо пробормотала Мами, опустив взгляд.

— Нет-нет. — Асаока тут же посторонился. — Всё в порядке. Мне наоборот приятно, хоть и страшно, что ты заразишься.

— Не волнуйся. — Мами проскользнула в прихожую. — За всю жизнь я болела раза два, причём во второй раз по вине Харуны. Она решила меня отблагодарить поцелуем за то, что я пришла её навестить, а потом сама бегала ко мне и варила лечебные супы.

Она кинула взгляд вглубь большой комнаты, которая примыкала к прихожей, и удивилась аскетичной обстановке. Ей почему-то казалось, что Асаока должен жить в окружении множества вещей, чтобы чувствовать себя комфортно, а вышло наоборот.

— Какая любопытная информация, учту на будущее. — Он повернулся к смутившейся Мами и засмеялся, тут же сорвавшись на судорожный кашель. — Шучу-шучу. Хочешь чаю?

— Может, лучше приляжешь? — покачала головой та и, переобувшись в предложенные тапочки, скинула пальто.

— Сама хочешь приготовить чай? — оживился Асаока, приглашающим жестом указав на кухню. — Это так мило. Я бы сказал, что готов прослезиться, но у меня и так сопли текут.

— Ты невыносим.

Мами улыбнулась и, расстегнув манжеты блузки, закатала рукава. Было немного неловко брать командование на себя, но сине-зелёное лицо Асаоки, покрытое лихорадочными пятнами, беспокоило всё сильнее. Поэтому Асаока был уложен в кровать, а Мами направилась в кухню в поисках чего-нибудь, из чего можно было бы сообразить нехитрый отвар. Но спустя несколько минут бесплодных попыток вновь появилась в комнате Асаоки и нахмурилась, застав очередную попытку выкашлять внутренности.

— У тебя лекарства вообще есть? — поинтересовалась она, когда приступ прошёл.

— Кончились, — развёл руками Асаока. — А в аптеку я ещё не успел сходить.

— У меня ощущение, что ты решил покончить жизнь самоубийством, истлев от болезни, — вздохнула Мами и решительно направилась в прихожую.

— И в мыслях не было! — хрипло крикнул вслед Асаока. — У меня же реферат не сдан!

Покачав головой, Мами улыбнулась и сняла с вешалки пальто.

Через пару часов полупустая квартира наполнилась запахами свежесваренного бульона и запаренного на травах грудного отвара. Отец, общаясь с подверженными болячкам студентами, частенько притаскивал в дом заразу, поэтому приходилось лечить его всеми доступными способами. Так что Мами как никогда радовалась опыту в приготовлении сборов и отваров.

Водрузив на поднос две тарелки и одну большую миску с прохладной водой и уксусом, Мами вошла в спальню к задремавшему Асаоке и осторожно присела на колени рядом с тумбочкой. Закусив губу от усердия, она медленно переставила на пол лампу и часы, чтобы водрузить на освободившуюся столешницу поднос, но в последний момент едва не уронила всё. Спасло то, что Асаока успел проснуться и подхватить поднос из дрогнувших рук.

— Знаешь, — пробормотал он, — есть что-то чертовски хорошее в том, что я заболел.

— Да, ты довёл до ручки моего отца, — улыбнулась Мами, уложив его обратно на подушку. — А это, поверь мне, достижение. Мало кто может этим похвастаться.

— Я так тронут, — кисло улыбнулся Асаока и осёкся, когда Мами потянулась к завязкам маски.

— Ты должен поесть, — пояснила она, поймав его обескураженный взгляд.

— Покормить меня хочешь? — опомнившись, лукаво поинтересовался Асаока и, привстав, сам стянул с лица маску.

— Почему бы и нет.

— И всё-таки правда есть что-то хорошее в том, что я заболел.

Глаза Асаоки при этих словах сверкнули так, что Мами смутилась, осознав, что он вкладывает в эту заботу больше смысла, чем она. Из-за этого стало печь щёки.

Лишь когда закатное солнце окрасило комнату в нежно-персиковый цвет, Мами опомнилась. За увлекательной болтовнёй, прерывающейся только на чай и очередное принятие лекарств, она и думать забыла про время, не говоря уже про цель визита.

— Асаока-сан, — встрепенулась Мами, — я совсем позабыла про реферат.

— Про реферат? Какой реферат? — пробормотал тот и, увидев неподдельный ужас в её глазах, рассмеялся. — Он в моей сумке в прихожей. Не поверишь, но я как раз собирался идти сдаваться, когда свалился с температурой.

— Почему же не поверю, — мягко улыбнулась Мами, выжимая полотенце. — Я верю тебе.

Она осторожно прижала его ко лбу Асаоки и, убедившись, что оно не скатится, хотела уже встать, но Асаока вдруг перехватил ускользающие руки и с убийственной серьёзностью посмотрел ей в глаза, а затем тихо и внятно произнёс:

— Спасибо.

Заморгав, Мами сперва опешила, а потом, осознав всю глубину его интонации, покрылась красными пятнами. Ей и в голову не приходило, что Асаока может быть таким.

— О, Такахаши-сан, ты покраснела, — хмыкнул тот. — Уж не заразил ли я тебя?

— Нет, — слегка нервно отозвалась Мами, аккуратно высвободив руки. — Меня тяжело заразить.

— Да, я помню, — кивнул он. — Для этого тебя нужно поцеловать.

— А я думала, что целуют по другим причинам. — Мами поднялась на ноги и постаралась выдохнуть, но гулко стучащее сердце мешало успокоиться.

— Хочешь попробовать? — будто невзначай спросил Асаока, внимательно следя за реакцией.

— Поцеловаться? — уточнила она и пожала плечами. — Зачем?

— Чтобы проверить чувства. — Асаока откинул одеяло и спустил ноги на пол. — Твои чувства ко мне и мои — к тебе. — И добавил, перехватив недоверчивый взгляд: — Вдруг ты уже по уши влюблена, но не подозреваешь об этом?

— А если наоборот? — рассмеявшись, подначила Мами.

— Тогда женюсь! — жарко пообещал он и моментально растянул губы в улыбке. — Заботливая жена в наше время — находка. Никогда в жизни себе не прощу, если упущу такой шанс.

— Тогда советую прямо сейчас отдать мне реферат, а то потом ты ещё и отчисление себе не простишь, — со вздохом произнесла Мами.

— Жизнь несправедлива, — припечатал Асаока, направившись в прихожую. — Только жениться захочешь — тут же что-нибудь да отвлечёт.

— Поосторожнее с предложениями. — Она спрятала в свою сумку пухлую папку. — А то ведь я и согласиться могу. — И расхохоталась, увидев его круглые глаза. — Шучу!

Помахав на прощание закашлявшемуся Асаоке, Мами выскользнула за дверь и отправилась домой, сохраняя внешнюю невозмутимость. Но едва она оказалась в своей комнате из груди вырвался утомлённый выдох. Она только сейчас ощутила, что всё это время оставалась в напряжении.

Ощутив дикое желание поговорить с Харуной, Мами прикусила губу. Вот уж у кого точно был нехилый опыт в любовных отношениях. Но та по самые уши погрязла в учебе, да и как можно было объяснить ей все тонкости ситуации? Ведь если в светлом, искреннем и простом как табуретка разуме подруги поселится хотя бы слабенький намёк, что к её ненаглядной Мами-чан подкатывает некая небезызвестная личность, она ядерной торпедой примчится к нему и под угрозой убиения на месте заставит идти с Мами под венец. Картина выходила до ужаса смешная и абсурдная.

Заметив, что по старой привычке начала остервенело грызть ногти — как в детстве, в моменты сильных переживаний, — Мами тут же поднялась и принялась лихорадочно наводить порядок, чтобы хоть чем-то занять руки.

— И все эти шутки уже совсем не шутки! — выговаривала она школьной форме, сердито встряхивая её.

Извечная игра Асаоки в «правду-неправду» начала тревожить ещё с похода в кино, но сегодня сердце уж слишком ёкало, если он чуть дольше задерживал взгляд или же ненароком касался. Не говоря уже о предложении поцеловаться…

Учебник по алгебре вывалился из рук, стоило вспомнить абсолютно серьёзные глаза Асаоки в этот момент. Мами со вздохом вернула книгу на полку и случайно поймала своё отражение в зеркале: взъерошенные волосы, лёгкий румянец, наспех застёгнутые рукава блузки, пропахшей подорожником и мать-и-мачехой. И всё ещё горящий от радостного смущения и беспокойства взгляд. Один Бог ведал, чего ей стоило произнести почти равнодушное «Зачем?», она сама не ожидала, что простой полушутливый вопрос вполне ввергнет мысли в пучины хаоса.

Скинув бумажный мусор в корзину под столом, Мами замерла. Вся ситуация неожиданно распалась на кусочки, перемешалась и сложилась заново, но уже под другим углом.

«А ты не хочешь попробовать стать кем-то ещё?»

«Хочешь попробовать?»

Она медленно опустилась на стул, отчаянно боясь упустить мелькнувший проблеск какой-то очень важной мысли. Из всех разговоров Асаоки, намёков и шуток на грани именно эти две фразы врезались в память невероятно отчётливо. Как и его взгляды в эти моменты — тёплые, открытые, без малейших оттенков скрытых смыслов. И ведь правда — стоило им ненароком коснуться чего-то действительно важного, пусть пока ещё недопонимаемого, хрупкого — он спрашивал её честно и прямо. Пусть внезапно и будто не ожидая ответа, но всегда серьёзно, на все сто процентов.

Мами откинулась на спинку стула и медленно выдохнула, ощущая, как затихает внутренняя дрожь. Было бы бесчестно и позорно не ответить ему тем же, где-то солгать и утаить. Но наедине с собой можно было признать, что ей вовсе не хотелось где-то увиливать, ведь он… он же на самом деле ей нравился. Очень.