«Такахаши-сан, я очень хочу с тобой поговорить и объясниться. Пожалуйста, ответь».

Экранный курсор телефона нетерпеливо мигал, раздражая и мешая сосредоточиться. Палец Асаоки уже в который раз замирал над кнопкой «отправить», но вместо неё снова нажимал «удалить». Бесполезно. Уж ему ли не знать, насколько сейчас бесполезно хоть что-то объяснять, не говоря уже о дурацких, никому не нужных оправданиях. Тогда что следовало сделать? Оставить её в покое? Успокоиться самому?

Асаока чертыхнулся, бросил телефон на кровать и со стоном уронил голову на скрещенные руки. На него поочередно нападала то полная неподвижность, то резкое желание двигаться, что-то делать. Что угодно — лишь бы прогнать непонятного, вгрызающегося в него толстого жирного червяка где-то внутри. В другое время Асаока бы многозначительно хмыкнул — вау, оказывается, у него всё-таки есть совесть! — но сейчас осознание собственного косяка и тяжесть вины за потухший взгляд Мами вдавливали его в землю.

Сегодняшняя встреча всей компанией была едва ли не худшим испытанием в его жизни. Натянутый как струна воздух дрожал между ними так, что остальные тревожно переглядывались и замолкали на полуслове. Обычно весёлый и оживлённый разговор не клеился, умирая от распространяющейся вокруг тяжести и тоски. Асаока изо всех сил пытался поймать взгляд Мами, перехватить её, чтобы поговорить, но она коротко и скомкано попрощалась спустя буквально несколько минут после его прихода и ушла, сославшись на начинающуюся простуду. И он был на сто процентов уверен, что поцелуи здесь совершенно не при чём.

Асаока резко поднялся на ноги и принялся срывать с себя уличную одежду, злясь на весь мир. Это же надо было так сглупить! Будь на месте Мами любая другая девчонка, она бы не почувствовала и тени…

А тени чего, собственно говоря? Лжи? Фальши?

Он остановился возле окна и уставился на узкую полоску света фонаря. Хотелось одновременно выть и истерически усмехаться — ну неужели после всех этих месяцев тщательного вытравливания из себя образа Харуны он до сих пор был в неё влюблён? Даже видя, как она улыбается Йо, как светится каждый раз при новом сообщении или письме от него, как ставит практически всю свою жизнь на то, чтобы быть с ним, он всё равно что-то к ней чувствует? Глупо, нелепо, бред! Да, она нравилась ему, и Мами сама сказала, что в этом нет ничего такого. Харуна — мечта любого парня: весёлая, наивная, искренняя до простоты, отдающая всё и вся человеку, которого любит. Но тогда почему же, почему перед глазами до сих пор стоял враз помертвевший взгляд Мами?

Почему ему сейчас почти так же больно, как и ей?

Асаока потёр лицо ладонями и тяжело выдохнул. Давным-давно он зверски завидовал Йо, потому что Харуна — воплощение праздника и радости, она шумная и яркая, как фейерверк, сумевший расшевелить даже такого бирюка, как Камияма. Рядом с ней хотелось улыбаться и радоваться. Мами была другой, похожей на свечу, горящую неярко и незаметно для других. Но никакие бури и ветра не могли её тронуть, потому что она всегда оставалась сильной и излучала тепло, которым хотелось греться. И Асаока только сейчас заметил, насколько холодно ему стало в последние пару дней без её незримого присутствия.

Вскипевший чайник звонко щелкнул, Асаока оторвался от подоконника, на ходу поднимая брошенную куртку, и включил настольную лампу. Взгляд упал на затерявшийся среди бумаг на столе огрызок билета с сеанса в кинотеатре. Кажется, с того самого, куда они пошли вдвоём на их первое «недосвидание»… В памяти всплыла неуверенная доверчивая улыбка Мами — словно у ребёнка, ждущего чего-то хорошего от мира и пока ещё не знающего, что такое боль и обида.

— Идиот, — хрипло выдохнул Асаока, до боли в ногтях сжав в ладони истрепанный клочок картона. — Прости, Такахаши-сан.

Ведь он и в самом деле не сразу заметил, как прежний яркий и брызжущий радостью идеал девушки вдруг воплотился в ком-то другом — более мягком, более нежном… Хреновое, конечно, оправдание, но дышать вдруг стало чуть легче. Завтра он потратит хоть весь день, но зубами выцепит этот разговор.

Потому что Мами нужна ему.

Однако на следующий день Асаоке даже особенно напрягаться не пришлось, чтобы выдумать повод для встречи. С утра пораньше позвонила Харуна и звонко протараторила, что в честь успешно сданного экзамена хочет устроить вечеринку. Своеобразное мини-празднование, чтобы отметить их с Мами общую радость, потому что предмет был сложным до безумия, а уж учитель, который его вёл…

— Ну разумеется я приду! — пообещал Асаока, сонно потирая ладонью щёку, на которой всевозможными узорами отпечаталась подушка. — Надо быть сущим дураком, чтобы пропустить такое событие.

И сказать, что он где-то преувеличил, было бы неправильно. Он действительно уже который день ощущал себя круглым дураком и упускать такой шикарный шанс расставить все точки над запятыми больше не хотел.

К вечеру, который наступил с воистину беспощадной скоростью, Асаока издёргался сам, а потом, по пути к дому Харуны, умудрился ещё задолбать беззаботно насвистывающего Фуми. Он пытался продумать любые возможные повороты разговора, чтобы исключить возможность провала, но всякий раз неизбежно скатывался в паранойю по поводу своего длинного языка. Страх потерять Мами перекрывал любые разумные доводы, поэтому Асаока решил сделать всё, что в его силах. И даже чуточку больше. Правда, он до сих пор так и не был уверен, что это поможет.

— О, вы пришли! — обрадовалась Харуна, распахнув дверь.

— Разве можно было упустить возможность поздравить почти что выпускниц с успешно сданными экзаменами? — улыбнулся в ответ Асаока и, разувшись, заглянул в комнату, где уже сидели Асами и Йо. Помахав им, он повернулся к воюющей с верхней одеждой Харуне. — А Такахаши-сан ещё нет?

— Не-а, — покачала головой та и, уцепив, наконец, пальто на вешалку, удовлетворённо выдохнула.

— Но она же в курсе, что мы сегодня собираемся? — едва сумев подавить нервозность, усмехнулся Асаока. Учитывая, что они с Фуми и так опоздали на полчаса, Мами воистину неприлично задерживалась. Может, что-то произошло?

— Конечно в курсе! — воодушевлённо закивала Харуна и улыбнулась. — Наверняка транспорт задерживается. Вчера же столько снега навалило — загляденье.

— Да. Скорее всего, так и есть, — пробормотал Асаока, выглянув в окно.

— Беспокоишься за неё? — Харуна вздёрнула брови.

— А как же, — привычно заулыбался Асаока, стараясь подавить неприятное предчувствие. — Нехорошо получится, если мы будем праздновать ваш общий успех без неё, правда?

— Нет-нет, мы не начнём без Мами-чан! — жарко подтвердила Харуна, сжав кулаки. — Мы обязательно её дождёмся!

— Договорились, — кивнул Асаока и, отвернувшись, сжал губы. Неприятное предчувствие только усилилось.

Вернувшись к остальным в комнату, Асаока уселся за общий стол и постарался включиться в общую болтовню, но временами его ответы смотрелись настолько некстати, что пришлось замолчать, чтобы Йо перестал с таким подозрением коситься в его сторону. Он поочерёдно смотрел то на часы, то на диктора в телевизоре, который вещал о понижении температуры и новых снегопадах, а также о возможных пробках и задержках электричек почти по всем направлениям. В мучительном ожидании он считал каждую минуту. Однако когда часы отсчитали девять, Асаока не выдержал и поднялся, игнорируя удивлённые взгляды друзей.

— Асаока-сан? — позвала Харуна, когда он, рассеянно спотыкаясь, направился в прихожую. — Что-то случилось?

Повернувшись, Асаока вымученно улыбнулся.

— Я найду… уборную. Надеюсь, вы не против? — произнёс он, ощущая, как начинают болеть щёки от насквозь фальшивой улыбки.

— Тебя проводить? — подхватилась Харуна.

— Не стоит, — покачал головой он, но она в одно мгновение оказалась на ногах, а в следующее — уже тащила его за руку по коридору в направлении туалета.

Ощутив себя детсадовцем в руках у воспитательницы, Асаока криво усмехнулся и с тоской подумал, что надо было соврать что-нибудь другое. Например, про желание размять ноги и прогуляться по району в ожидании Мами. Хотя с Харуны сталось бы пойти за ним и прихватить следом всю компанию…

Вздохнув, Асаока выудил из кармана телефон и щелчком открыл крышку. До ужаса хотелось набрать выученный наизусть номер, но свидетель, тем более такой неравнодушный, ему был категорически не нужен, особенно если вспомнить напряжение, что повисло между ним и Мами. Радостная Харуна могла с воистину носорожьей грацией вмешаться в разговор и перевернуть всё с ног на голову. Не для того Асаока так тщательно готовился и тренировал речь. Не для того…

— Хочешь позвонить Мами-чан? — прервал его мысли голос Харуны.

Едва не выронив трубку, Асаока на мгновение замялся. Нет, скрывать он больше ничего не хотел, даже больше — его теперь преследовала навязчивая идея придать их отношения огласке, но сейчас был, откровенно говоря, не самый подходящий момент.

— Я её набирала пару раз, — продолжила Харуна, не замечая тени, набежавшей на его лицо, — но абонент вне зоны действия сети. — Она напряжёно вздохнула и нахмурилась. — Что-то мне неспокойно.

— Почему? — Асаока, продолжая беззаботно улыбаться, почувствовал, как голос едва заметно треснул. Харуну нельзя было назвать уравновешенным и спокойным человеком — она могла поднять на уши всё и всех. Однако так тихо и молчаливо волноваться было ей совсем несвойственно — и это чертовски пугало.

— Ну… Мами-чан в последнее время такая усталая была, — неуверенно произнесла Харуна. — Задумчивая, хмурая и молчаливая. То есть она не болтушка, нет-нет! Просто… она как-то странно молчала.

— Да ладно, — нервно откликнулся Асаока, почувствовав, как на плечи с тысячекилометровой высоты рухнула скала. — Может, перетрудилась на почве учёбы? Такахаши-сан же сразу столько курсов посещала — я бы на её месте помер на середине пути…

— Нет, — перебила его Харуна и сжала губы. — Ей всегда легко давалась учёба, так что дело не в ней… — Она вдруг запнулась и круглыми глазами уставилась на замершего Асаоку. — Сообщения!

— Что? — опешил тот.

— Сообщения! — повторила Харуна и, вцепившись в ворот свитера Асаоки, затараторила: — Где-то пару месяцев назад Мами-чан стали приходить странные смски с неизвестного номера! Она мне тогда ничего не рассказала, но я один раз случайно подсмотрела. Там, кажется, были какие-то угрозы.

— Угрозы? — едва проталкивая слова, выдавил он.

— Да! — кивнула Харуна. — Мами-чан тогда сказала, что это номером ошиблись, но после этого она с каждым днём всё мрачнее и мрачнее становилась.

— Что именно там было написано? — чувствуя, как желудок скрутился в бараний рог, поинтересовался Асаока.

— Что-то… что-то вроде… — Харуна честно призадумалась и, щёлкнув пальцами, отрапортовала: — «За его поступок ответишь ты. Всегда оглядывайся, когда остаёшься одна».

Асаока почувствовал, как голову макнули в вакуум. На мгновение все звуки испарились, оставив разрывающую барабанные перепонки тишину. Но в следующую секунду его накрыло осознанием с такой мощностью, что едва не сбило с ног. Привалившись к стене, чтобы удержаться в вертикальном положении, Асаока прижал руку к покрывающейся трещинами маске на лице и сдавленно застонал от ощущения вины. Ведь во всём… во всех неприятностях Мами был виноват только он. Он постоянно расстраивал её, причинял беспокойство, а теперь ещё и навлёк беду. Вот кто он после этого?

«Мудак», — мрачно констатировал Асаока и повернулся к резко побледневшей Харуне.

— Харуна-чан, — деревянным голосом произнёс он, пытаясь улыбнуться, — я пойду ненадолго на улицу. Прогуляюсь и разомнусь заодно.

А затем, не слыша её обеспокоенного возгласа, сорвался в прихожую. Он был страшно, непростительно виноват перед Мами, и готов был пасть на колени, вымаливая прощение, и понести за свой проступок любое наказание… Но для начала её следовало отыскать и, по возможности, уберечь от ошибок своей, так сказать, молодости. Причём последнее с каждым ударом сердца казалось всё более нереальным.

Выскочив из дома Харуны, Асаока несколько секунд беспорядочно метался по тротуару, пытаясь сообразить, что делать и куда бежать. Мысли лихорадочно перескакивали от одного к другому, мешали сосредоточиться, тонули во всепоглощающей тревоге. Стоило Асаоке представить, что Мами сейчас дрожит где-то от холода и ужаса, колени моментально подогнулись, а к горлу подкатила тошнота напополам с паникой. Остановившись на секунду, он схватил горсть снега и, не обращая внимания на косые взгляды прохожих, яростно, до боли растёр лицо. Холодный воздух отрезвляюще резанул по коже, словно пощечина — отменная и честно заслуженная. Асаока встрепенулся, ещё раз огляделся и бросился в сторону многоэтажек соседнего квартала, на ходу продумывая самые короткие маршруты.

Дом? Школа? Здание, где проходят курсы?

«Где-она-может-быть?!» — колотилось в голове в такт сбивающемуся с ритма сердцу.

Пока ноги сами несли его через знакомую, занесённую снегом аллею, Асаока что есть силы костерил себя за треклятое любопытство. Вот что ему стоило не лезть тогда, полгода назад, в ту ситуацию?! Зачем было переходить дорогу тупому мудаку, который даже за своими романами уследить не мог? А всё его дурацкое чувство юмора и длинный язык, чтоб его узлом завязало!

То и дело запахивая так и не застёгнутую куртку, Асаока со всех ног мчался по улицам, всё также безнадёжно пытаясь дозвониться до Мами и недобрым словом поминая давнишнее происшествие. История, на самом деле, получилась глупая, почти детская, но самое мерзкое в ней было то, что Асаока тоже поступил в ней отнюдь не по-взрослому.

Он тогда изредка подрабатывал в ночном клубе: платили неплохо, а отсыпаться он мастерски научился на наиболее скучных лекциях. Клуб был небольшим и располагался в не самом удобном районе, но считался престижным в узких кругах местной гопоты. И так как Асаока всегда быстро сходился с людьми благодаря своей проницательности и лёгкости в общении, он почти сразу мимоходом познакомился с главарём мелкой банды. Ему было до жути смешно наблюдать, как данная «элита» изо всех сил пыжилась, чтобы выглядеть взрослыми за счёт родительских денег. Дорогие машины, совсем ещё юные прыщавые морды старшеклассников, гордо называющих себя бандой, которые обращались друг к другу не иначе как «брат» и обряжались во всё черное. И, конечно, девушки. Тот самый контингент старшеклассниц, который, судя по пергидрольному цвету волос, не относился к страдающим интеллектом, потому что в голове у них творился хаос, собранный из стандартного набора представлений о мире и хорошо подпитываемый сёдзё-мангой и романтическими дорамами про бандитов. Асаока им снисходительно улыбался, документов показывать не просил, изредка разглагольствовал на тему тяжкой студенческой жизни и спустя пару месяцев с немалым облегчением свалил из клуба на все четыре стороны, неистово благодаря небо за Харуну, Асами и Мами вместе взятых. Правда, перед этим он успел изрядно насолить Накамуре — так, что тот, сцепив зубы и сверкая налитыми кровью глазами, пообещал, что просто так этого не оставит.

Асаока ворвался в ярко освещенный тихий холл многоэтажки и бросился к стойке администратора. Целых две минуты у него ушло, чтоб объяснить сонной перепуганной насмерть женщине, что он не террорист, не маньяк и вообще законопослушный гражданин, даром что без шапки, запыхавшийся и с трясущимися руками. Ещё три — чтобы вытребовать у неё номер телефона куратора группы Мами на курсах. Правда, это тоже ничего не дало, потому что занятия на сегодня отменили ещё с утра, Такахаши-сан никто не видел и даже толком не помнил, как она вообще выглядит.

Задыхаясь от подступающей новой волны паники и то и дело сбрасывая звонки Харуны, Асаока снова кинулся на улицу. Он петлял по закоулкам и дворам, чтобы как можно быстрее добраться до школьного двора, ведь сегодня была суббота — традиционный библиотечный день в их школе… и, может быть, вместо того, чтобы лицезреть его опротивевшую морду, Мами решила…

Хоть бы она была там! Хоть бы это было простое нежелание видеть его и невовремя севшая батарейка телефона!

Девушек у Накамуры было много. На каждой гулянке в клубе его окружала целая стая пустоголовых звонких девиц, ревниво крысятничающих друг на друга. Однако каким-то особенным образом среди них выделялись две девушки — блондинка и брюнетка, как и следовало по всем законам жанра. И Асаока про себя обозначил их первой и второй женой. Первая была слишком юна, капризна, смотрела на всех свысока и говорила противным писклявым голосом, то и дело поправляя тщательно завитые крупные локоны. Накамура звал её «Крошка», хохотал над её истериками и изредка хлопал по попе, когда та принималась клянчить новую порцию денег. Вторая жена была её полной противоположностью: примерно одного возраста с Асаокой, молчаливая, мрачная, с пирсингом на всех обозримых частях лица, грозно сверлящая собеседника взглядом голодного шакала и постоянно бормочущая какие-то проклятия. Асаока, наблюдая за ней, недоумевал — что эта относительно адекватная девушка делает рядом с таким хмырём, как Накамура, который мало того что тихонько называл её «Деткой», так ещё и как-то странно боязливо и ласково к ней относится. А потом Асаока подметил одну вещь: первая и вторая жена за всё времяпрепровождение банды Накамуры в их клубе ни разу друг с другом не пересеклись, даже на всеобщих клубных попойках.

— Молодой человек, не было её сегодня! — Старенькая школьная библиотекарша раздраженно захлопнула регистрационный журнал и сурово зыркнула на него поверх очков.

Асаока чуть не застонал, устало облокотившись на книжный стеллаж, и с мольбой переспросил:

— Точно не было? Или вы её просто не видели?

— Да что вы мне голову морочите? Я Мами-чан знаю чуть ли не с детства, она практически каждые выходные здесь бывает и готовится к экзаменам! Сегодня её не было. — Отрезала та и уже внимательнее посмотрела на взмыленного посетителя. — Может, вам домашний адрес дать?

Асаока на секунду застыл, а затем едва удержался от того, чтобы не удариться лбом о те же полки, за которые он держался. Господи, ну и дебил!

— Киригава-сенсей, спасибо огромное! — воскликнул он и, чуть не вышибив дверь, кинулся к выходу.

Ну конечно, конечно же! Её наверняка перехватили на пути от дома к Харуне — почему он сразу-то не подумал, дурака кусок!

На улице катастрофически быстро темнело, нагоняя на взмыленного Асаоку ещё большую тревогу. На часы он боялся даже смотреть — весь мир сузился до бесконечного бега, горящих огнём лёгких, промокшей насквозь водолазке и одной-единственной, неотвязно бьющейся мысли: «Найти. Её надо найти». Постепенно зажигающиеся фонари били по глазам почти как клубные диско-шары…

Асаоку временами, глядя на этот цирк, подмывало спросить, что готичная принцесса, вроде неё, нашла в толстоватом, злобном, страдающем от комплексов рохле Накамуре. Уже гораздо позже он выяснил, что девушке, как и всем остальным, самым тривиальным образом нужны были деньги, а гоповатый старшеклассник, воображающий себя крёстным отцом, как нельзя лучше походил для роли бесконечного кошелька. Но в тот вечер Асаоке было особенно скучно и любопытно, поэтому он, лениво натирая барные стаканы, осторожно вытягивал из неразговорчивой второй жены интересные сведения о ней, а затем, когда надоело, громогласно брякнул, искренне забавляясь и предвкушая нехилый скандал:

— Надо признать, ты гораздо интереснее блондинистой куклы Барби, которая постоянно липнет к Накамуре. Та вообще слишком много говорит, даром что считается первой девушкой.

Когда Асаока закончил, «Детка» молча встала, подошла к развалившемуся на диване Накамуре и отвесила потрясающий хук правой. Затем подобрала со стола его пухлый кошелек и с грацией пантеры выскользнула из клуба под истошный визг девиц и взбудораженные вопли «побратимов». Асаоку от увечий тогда спас только его статус обслуживающего персонала, который оставался неприкосновенным в любой ситуации. Однако увольнения по собственному избежать не удалось, равно как и тяжелого, прожигающего лопатки взгляда Накамуры, направленного в спину. И злобного шепота «Я тебе ещё это припомню» вслед.

Дом Мами встретил его чернотой окон и нетронутой заснеженной тропинкой, тянущейся от калитки до самой двери. Асаока, тяжело дыша, в изнеможении опустился прямо на землю и прислонился промокшей спиной к железным прутьям. На автомате вытащив телефон, он покосился на двадцать пропущенных от Харуны и Йо и снова набрал Мами. Безрезультатно. Асаока опёрся мокрым затылком на калитку и тяжело выдохнул. Апатия накатила резко, разом заглушив звуки и цвета. Он почувствовал, как замедляется сердце, с каждым ударом отсчитывая секунды и мгновения страха, выжигающей сердце тревоги за близкого человека…

Вот тебе твоя гордыня. Накамура хоть и придурок из придурков, однако ему всегда хватало терпения и ума, чтобы вычислить слабое место жертвы.

Вот тебе твоё балагурство. Быть может, он на самом деле любил ту молчаливую угрюмую девушку и плевал, что даже ей нужно было от него только одно.

Вот тебе твоя беспечность. Око за око, зуб за зуб. Всё честно.

Телефон взвизгнул так резко и требовательно, что Асаока вздрогнул, вынырнув из мертвящего ступора. Увидев сообщение с неизвестного номера, он замер на несколько мгновений, затем дрожащими от волнения пальцами нажал «открыть».

«Задний двор торгового центра на пятой улице. В следующий раз следи за языком, иначе будет хуже».

Корпус телефона жалобно треснул. Не замечая, что ломает дорогой аппарат, Асаока резко поднялся и ещё раз перечитал мигающее помехами сообщение, ощущая, как свело скулы от гнева и ярости.

— Следующего раза не будет.