До большого торгового центра, переливающегося всеми цветами радуги и призывно мигающего разносортными вывесками, Асаока домчался в мгновение ока. Он и сам не понял, когда воткнулся носом в двери и замер, стараясь выровнять дыхание. Мами должна была быть где-то тут. В тёмном и мрачном месте, чтобы никто не увидел, как на неё нападают несколько здоровенных парней.

Асаока в панике огляделся, ища глазами подходящую подворотню, и чуть не упал, поскользнувшись на тонком льду. Чертыхнувшись, он снова вцепился в уже не подающий признаков жизни телефон и неожиданно остановился, когда увидел небольшой переулок, теряющийся между торговым центром и мусорными баками. Едва не промахнувшись мимо кармана, Асаока сунул пострадавшую трубку обратно и кинулся туда, ощущая, как горло сдавило. Если с ней что-то случилось… если Мами пострадала…

«Убью их!» — мрачно решил он и завернул за угол.

В переулке было мрачно и темно. Снег, подтаяв, постепенно превращался в покрытые тонким слоем льда лужи, поэтому каждый шаг приходилось фиксировать, держась рукой за стену торгового центра. Асаока медленно, тщательно вглядываясь в темноту, прошёл несколько метров и чуть не споткнулся, заметив сидящего неподалёку человека.

— Такахаши-сан, — пробормотал он и в следующее мгновение кинулся к ней, морщась от эхом отдающегося в ушах надрывного стука сердца.

Мами, вздрогнув, подняла голову, и Асаока невольно поёжился, поймав её пустой, измученный взгляд. Он судорожно вдохнул, чтобы немного успокоиться, и присел рядом, пытаясь поймать разбегающиеся мысли. Он так много хотел ей сказать, пообещать, извиниться, в конце концов, но слова не шли. Асаока шумно дышал, смотрел на молчащую Мами и ощущал, что тело начинает трястись как в лихорадке.

Особого вреда подонки ей не причинили, разве что разорвали куртку и оставили на скуле наливающийся всеми цветами радуги синяк. Хотя последнее наверняка произошло только потому, что Мами попыталась отбиться. Вот уж в чём, а в смелости она временами нисколько не уступала импульсивной Харуне, и Асаока был уверен, что нападавшие, скорее всего, тоже не ушли невредимыми.

— Асаока-сан? — неожиданно произнесла Мами и удивлённо моргнула, словно только сейчас заметила его. — Ты без шарфа. Замёрзнешь же.

Вздрогнув от этих слов, Асаока сжал руки в кулаки и, порывисто подавшись вперёд, прижал её к себе. Внутри уже не просто горело — полыхало адским пламенем. Стыд, смущение, всепоглощающее чувство вины и ещё куча разных эмоций — это разрывало лёгкие, не давало вдохнуть полной грудью. Это накрывало с головой, из-за чего даже жалкие остатки мыслей испарились, оставив на поверхности только сильнейшее желание защитить Мами, уберечь её от всего. Причём даже от себя, если она того пожелает. Он готов был на что угодно, чтобы заслужить её прощение.

Отодвинувшись, Асаока взял руки Мами в свои, чтобы произнести всё, что давно следовало сказать, но снова не смог выдавить ни звука, потому что её пальцы на ощупь оказались ледяными. Чертыхаясь, он обхватил её руки ладонями и поднёс их к губам. Глядя на равнодушно наблюдающую за этими действиями Мами, он почувствовал себя если не последним засранцем, то явно предпоследним, потому что Мами — тёплая, мягкая, добрая Мами — не могла выглядеть такой потерянной и пустой одновременно. Словно кто-то отключил её от питания, и батарейка в груди медленно садилась.

Мысленно обругав себя самыми неприличными словами, Асаока неловко задёргался, скидывая пальто, и сбивчивым движением накинул его поверх изодранной куртки Мами. Искренне надеясь, что таким образом удастся отогреть её хотя бы снаружи, он снова взял её руки в ладони и запнулся, не зная, с чего следует начать. Извиниться? Признать, что он конченый придурок? Пожалеть её? Пожалеть себя? Что?

— Асаока-сан, — позвала Мами, глядя в его бледное от волнения лицо, — со мной всё в порядке, не переживай. — И улыбнулась. Вернее, попыталась улыбнуться.

Это стало финальной точкой.

— Дерьмо, — усмехнулся Асаока, почувствовав, как у него задрожали руки. — Я ни на что не годный, бессердечный, эгоистичный, слепой идиот, который дальше своего носа не видит. Прости меня, Такахаши-сан, за всё прости. Или лучше не прощай, чтобы было мне наукой. — С трудом сглотнув, он снова прижал её пальцы к губам и прошептал: — Я дурак, я такой дурак…

Замолчав, Асаока приготовился услышать всё, что угодно — от абсолютно заслуженных оскорблений до пожеланий гореть в Аду. Однако Мами, вместо того чтобы что-то сказать, неожиданно подалась вперёд и прижала его к себе, обвив шею руками. Неловко оступившись, Асаока плюхнулся коленями прямо в подтаявшую лужу, но неприятно прилипшая к коже ткань джинсов не вызвала отвращения. Потому что все его чувства, весь небольшой, заросший пылью Рай, сейчас сконцентрировались на одном — на теплых объятиях Мами, на её спокойном дыхании и мягком запахе, который источали её волосы.

— Сто процентов, — тихо произнесла она, крепче обхватив Асаоку за плечи.

— Что?

— Ты честен на все сто процентов. И со мной, и с собой.

Асаока неуверенно улыбнулся, ощущая, как в груди потеплело. Он пока боялся строить иллюзии, особенно после произошедшего, но то, что Мами очнулась от ледяного молчания, стала ближе к реальности, уже приносило облегчение.

— По поводу того, что я дурак?

— И это тоже, — кивнула Мами и неожиданно засмеялась, сразу становясь невообразимо близкой и родной.

— Такахаши-сан, — пробормотал Асаока, — я пойму, если ты не захочешь меня больше видеть. Но если я тебе не противен… Вернее, не совсем противен… Ну, хотя бы чуточку не противен… Ох уж это косноязычие в самые важные моменты. — Он невесело засмеялся и нервно почесал щёку, пытаясь оформить прыгающие бешеными кузнечиками мысли в слова.

— Давай попробуем ещё раз, — закончила за него Мами и улыбнулась. — Ты мне не противен, Асаока-сан. Просто будь честен. Хотя бы с самим собой.

— Ты должна была добавить ещё «хотя бы иногда», но условимся, что это всё-таки прозвучало. — Асаока запнулся и едва удержался от хлопка ладони по лицу, обругав себя за неуместный кривой юмор в неподходящее время, но Мами вдруг наклонилась и вместо ответа прижалась к его щеке губами.

Покрывшись мурашками сразу во всех местах, Асаока неловко дёрнулся, пытаясь немного отодвинуться и неожиданно оказался так близко от её лица, что дыхание спёрло. Он круглыми глазами уставился на слегка покрасневшую Мами, которая не спешила отстраняться, и ощутил выжигающее внутренности желание повторить то, что случилось когда-то давно в аллее по пути домой. И сопротивляться этому порыву не было никакой возможности: он устал, переволновался, ощущал себя камикадзе с полным поясом взрывчатки. Поэтому он, заранее мысленно поздравив себя с вполне заслуженным ударом по морде, придвинулся и осторожно, едва ощутимо коснулся дрогнувших губ Мами. Этот поцелуй не был похож на тот, что случился между ними в первый раз, ведь теперь и он, и она точно знали, что за этим стоит. Они больше не проверяли свои чувства, а проявляли их. И Асаока старался вложить всего себя через прикосновение, чтобы Мами поняла то, что он так и не смог ей сказать.

— А-а-а-а-а! — раздался откуда-то из-за мусорных баков переливчатый вопль, который эхом прокатился по переулку и гулом повис в ушах.

Вздрогнув от неожиданности, Асаока на всякий случай покрепче прижал к себе заморгавшую Мами. Прищурившись, он глянул в начало улицы, силясь распознать, кто это там так истошно разорался, и в следующее мгновение из-за поворота, смешно загребая ногами на льду, показалась всколоченная худощавая девушка, в которой с трудом, но всё-таки можно было распознать Харуну. Однако что она делала в такой глуши и как вообще сюда добралась, было немного непонятно…

Замерев в начале переулка, Харуна некоторое время практически в упор смотрела на друзей, а затем весомо повторила, немного изменив тональность:

— А-а-а-а-а!

— О, Харуна-чан! — отмер Асаока, справившись с первым шоком. — Какими судьбами?

Однако та вместо ответа понеслась на них с такой мрачной решимостью, что на мгновение стало страшновато — вдруг снесёт и не заметит. Но Харуна по пути следования сперва немного сбавила скорость, а затем, забуксовав на последнем метре, всё-таки сумела остановиться. Асаока незаметно выдохнул, боясь, впрочем, больше за Мами, чем за себя.

— Мами-чан! — взвыла Харуна, плюхнувшись рядом с притихшей парочкой. — Что произошло? Ты в порядке? На тебя напали? Сколько их было? Ты подралась? Кто это сделал?! — Последнее она буквально прорычала, вызвав у Асаоки нервную дрожь.

— Не стоит беспокоиться, Харуна-чан, — замахал рукой он, косясь на кусающую губы Мами. — Мы упали, когда шли…

— Врёшь! — сверкнув глазами, гаркнула та. Асаока порадовался, что и так сидит. — Что произошло?!

— Да ничего особенного, — бледно улыбнулась Мами и беспомощно посмотрела на него. — Я просто… немного сглупила, поэтому…

— Так на тебя и вправду напали? — ахнула Харуна и моментально вскочила, воинственно оглядываясь. — Где они?! Я их сейчас на куски порву и в мусорном баке замариную! Я их на локоть намотаю! Я их…

— Харуна-чан, — Асаока, спохватившись, тоже поднялся и помог встать Мами, — давай лучше домой.

— Какой домой?! — взвыла та. Схватив за руки ойкнувшую Мами, она слёзно запричитала: — Прости меня, Мами-чан, это я во всём виновата! Надо было забрать тебя из дома и проводить! Надо было собраться в другом месте! А-а-а, я такая глупая-а-а-а…

— Нет-нет! — Та тепло улыбнулась и, обхватив щёки Харуны ладонями, чтобы поймать мечущий молнии взгляд, посмотрела той в глаза. — Ты ни в чём не виновата, правда. Тем более Асаока-сан… — Она замялась. — Он мне уже помог. Поэтому давай всё-таки пойдём домой.

— Я тебя понесу! — заявила Харуна, рукавом вытирая повисшие под носом сопли, и присела, чтобы Мами могла залезть ей на спину.

— Нет… — испугалась было та, но тут Асаока, до сих пор молчаливо наблюдавший за ними, выступил вперёд.

— Харуна-чан, позволь мне сегодня побыть джентльменом, — с улыбкой произнёс он и так многозначительно подмигнул, что вскинувшаяся Харуна осеклась.

— А, да, Асаока-сан для этого лучше подойдёт! — покраснев как первоклашка, деревянным голосом протараторила она, затем гостеприимно хлопнула Асаоку по спине. — Давайте уже пойдём, а то народ дома тоже волнуется! И заждались, ахах…

— Легко, — покладисто кивнул Асаока и, устроив Мами, двинулся следом.