Наверное, ей стоило задержаться.

Усаги уверенным шагом покидает здание, ставшее последним пристанищем для семи игроков и "демона". Очередная карта и отметка в визе получены, и если она не будет медлить почём зря — успеет добраться до лагеря по ещё освещённым улицам. Усаги не уделяет особого внимания двум фигурам, мнущимся невдалеке от входа, они не замечают её: высматривают товарищей. Паренёк с собранными в хвост светлыми волосами (судя по форме, школьник), тяжело опирающийся на костыль; девушка чуть постарше, не то шатенка, не то брюнетка (издалека и под тусклым светом не разберёшь) — вот и всё, что она запомнит о ещё двух участниках команды. Команды, частью которой она могла бы стать сегодня, живой и шумной, радостно приветствующей сейчас друг друга. Усаги скрывается за поворотом, не оборачиваясь.

Брошенные ею в качестве предупреждения слова воплощаются в ужасную реальность на следующие же сутки.

Усаги в Пограничье уже девятый день, когда их с Арису дороги пересекаются снова. Или точней её путь упирается в лежащего посреди пустыря знакомого, оставленного всеми, грязного и беспомощного, скорей напоминающего потрёпанную временем куклу, нежели игрока, одолевшего вместе с ней пиковую пятёрку. Усаги хватает виднеющихся невдалеке руин ботанического сада и до боли знакомого взгляда, чтобы не спрашивать ничего, кроме единственно важного. Арису молчит, и она на мгновение верит, что нашла его слишком поздно, пока тот наконец не вздрагивает, даёт волю вине и злости, выпускает слезами и криками все тянущие в мрак эмоции. Для принятия переломного решения ей и не нужно большего.

Синева постепенно проясняется: Арису впервые за последние три дня притрагивается к еде, строит планы, использует дар на полную.

Усаги годами пыталась привыкнуть к жизни в одиночестве, но встреченный меньше недели назад Рёхэй вливается в быт её маленького лагеря совсем естественно, словно река в море. Днём она учит его выживать в диком мире, с приходом ночи — помогает исполнить последнюю волю Карубэ. В свете костра её спутник вновь утыкается в карту: сверяет маршрут очередного отряда, набрасывает поисковый план на завтра. Усаги от близости к [Пляжу] или [ответу] не кружит так сильно голову, а вот от такого живого Арису даже очень, пускай признать она это, хотя бы себе, пока совсем не готова.

Надежда оборачивается иллюзией, за утопией посреди разрухи — ловушка, на этот раз от таких же, как они, — игроков.

Усаги со многим на [Пляже] не согласна, и с её подскочившим рангом особенно. Арису был владельцем той самой червовой. Арису, так спокойно совравший, что игру он эту совершенно не помнит, ради мизерного шанса протолкнуть её чуть выше по списку спасённых. Арису, расспросить которого ни о кошмарной ночи, похороненной в обугленном чреве сада, ни о погибших друзьях, не зная того, подаривших шанс им обоим, Усаги не может, пусть и очень, очень хочет.

Для двоих кошмар в самом разгаре, когда [Пляж], их мнимый кусочек привычной цивилизации, Пограничье проглатывает полностью.

Усаги прижимает к себе Арису крепко-крепко, всего в синяках и ссадинах, не снятых полностью обрывках скотча, совсем недавно обездвиживавшего, притуплявшего слух, лишавшего зрения, голоса… Такого тёплого и живого. Она услышала его. Среди доносившихся с соседних этажей звуков выстрелов, криков она услышала его, не сдавшегося неумолимо надвигавшемуся приговору. Усаги позволяет облегчению накрыть её с головою: лазер временно не угроза, а игра с Арису непременно закончится победой. За их стороною.

Она не сразу понимает, кто улыбался так ободряюще ему из тьмы, а осознав обнимает лишь крепче.

Усаги цепляется за хриплое "всё в порядке", словно уступ при подъёме. Всё действительно будет в порядке. Не сразу, нет, ведь ни он, ни она не готовы прям так вот расстаться, разделить горько-сладкое, из живущих известное только им: тех людей, кто принимал их; кто ушёл навсегда от них. В другой раз всё будет отлично. До вершины неведомой высоты им взбираться ещё и взбираться, но вдвоём уж как-нибудь хватит сил.