Дорогой Друг, знаешь ли ты, что такое любовь?
Задавать этот вопрос для меня немного позорно, потому что мне очень хорошо известно это восхитительное и всеобъемлющее чувство. Но, увы, я могу говорить только о том, что представляет собой моя собственная любовь. Я пришёл к выводу, что не имею ни малейшего представления о том, чем она является в понимании других.
Поначалу я думал, что люди в основном любят одинаково. Два человека, души не чающие друг в друге, — что может быть естественнее и элементарнее? Только ведь, выходит, на самом деле всё вовсе не так, и любящие сердца могут вдруг в один момент начать биться в разных ритмах…
Друг, ответь мне честно, неужели любовь, которая была предназначена мне, могла принять лишь форму временного облегчения и ничего другого в ней больше не было?
16 апреля 2002г.
Человек, которого я любил многие годы, сидел напротив и, сделав глоток вина, произнёс:
— Я женюсь в следующем месяце.
— Джулии очень повезло, — улыбнулся я и тоже поднёс к губам бокал.
— Фрай, ты же не в обиде на меня? Я никогда не предполагал, что смогу влюбиться в кого-то ещё, но Джулия... Ты понимаешь.
К столу подошёл официант и унёс пустые тарелки.
— Разве я могу держать на тебя обиду за то, что ты полюбил эту девушку? Я очень хорошо отношусь к Джулии и, думаю, вы подходите друг другу.
— Рад слышать, что ты так считаешь.
— Что же подарить вам на свадьбу? Знаю, ты к подаркам безразличен, но, может, есть что-то, что хочет получить Джулия?
Роберт замялся и отвёл взгляд.
— Фрай, видишь ли... Она знает о нас с тобой. Я ей рассказал.
— Вот оно что. Значит, полагаю, на свадьбу я не приглашён.
— Да, это так. И я не думаю, что она будет в восторге, если мы с тобой продолжим часто видеться. Всё же она жуткая ревнивица, это в ней есть.
— Будь я на её месте, я бы тоже не позволил своему мужу общаться с тем, с кем у него до этого был роман.
— Зачем же ты так, Фрай? Кто здесь говорит о прекращении общения? Мы так долго знакомы, что ты всегда будешь для меня близким приятелем. Между нами, как старыми друзьями, не может встать ни одна женщина, даже если эта женщина — моя будущая жена.
Всё сложилось по-другому. Мы не смогли остаться с Робертом друзьями после всего того, что между нами было. День, в который он сообщил мне о своей предстоящей свадьбе, стал днём нашей последней личной встречи.
Мы состояли с Робертом в отношениях в течение восьми лет, и за этот срок я даже успел прийти к самонадеянной мысли о том, что наши с ним чувства друг к другу были чем-то незыблемым. Я думал, что всё вокруг могло быть сколь угодно изменчивым, но та связь, что была между нами, была крепче якорной цепи, способной удерживать наш корабль на месте в любой шторм чуть ли не всю оставшуюся жизнь. Однако в действительности небольшое волнение, принявшее образ случайной новой знакомой Роберта, разорвало эти прочные, как я наивно полагал, узы. Наш корабль разбился в щепки, и я, сидя у его обломков на берегу, мог лишь поблагодарить своего возлюбленного за то, что он не стал мне изменять, а почти сразу признался в том, что полюбил другого человека.
До появления Роберта в моей жизни я очень часто чувствовал себя словно жителем необитаемого острова и, стоило ему расстаться со мной, как я вернулся к этому почти полностью забытому ощущению. Я снова оказался отброшенным от людей, отделяемый от них тысячами километрами бескрайнего моря своей отрешённости.
Сколько себя помню, мне всегда было свойственно чувство непричастности. Было ли оно вызвано тем, что я вращался в кругах людей, чьи ценности в корне отличались от моих, или я попросту не вписывался сам по себе, но где бы я ни оказывался, виделся себе непрошенным гостем. Будь то светское мероприятие, деловая встреча или времяпрепровождение с хорошими знакомыми, всюду я казался себе чужим. Сидя на каком-нибудь банкете, я, в душе растерянный и смущённый, неизменно чувствовал, что на столешнице лежали лишние нож и вилка, и они были моими, стояла лишняя тарелка, и она была моей, а к столу был придвинут лишний стул, и он был мой. Беседуя в компании бизнес-партнёров или приятелей, я чувствовал, что лишние реплики, срывающиеся с губ, были моими, лишняя улыбка, адресованная окружающим, была моей, лишние жесты и те были моими, и во всём этом также был один лишний человек — я.
Я поражался тому, что никто этого не понимал, кроме меня самого. Напротив, многие намеренно искали моего общества, и некоторые из-за этого поговаривали, что я обладал природным даром располагать к себе людей. Ничего подобного я в себе не замечал. По моему мнению, вовсе не нужно было отличаться особым обаянием для того, чтобы быть вежливым и доброжелательным. Такой уж я был человек, не позволял себе быть бестактным и мрачным на чужих глазах, но в каком же мире я жил, если люди считали это чем-то особенным? Может, в том, что я чувствовал себя в таком мире отрешённым, на самом деле не было ничего удивительного?
Наверное, я бы так и не познал, каково это — испытывать ощущение причастности, если бы не встретил Роберта, принадлежавшего к совершенно иному классу людей. Он работал учителем бальных танцев и был так же далёк от моего привычного окружения, как я был далёк от танцев. Его нисколько не интересовал размер своего заработка, он не рассуждал о торгах на бирже, не читал газет и ему было абсолютно плевать на количество моих денег. За все годы, что мы были вместе, он даже ни разу не попросил меня что-то купить, хотя часто был стеснён в средствах, а от дорогих подарков отказывался и никогда не принимал их от меня.
При этом самым ценным подарком, который он сам для меня сделал, было то, что он научил меня танцевать. Только держа его гибкое тело в своих руках и перемещаясь с ним по гостиной своей квартиры, я больше не казался себе лишним. Роберт научил меня тому, что парный танец — это всегда взаимодействие двух людей, кто бы из них не был ведущим. Через своё искусство он позволил мне почувствовать, что я вовсе не был бесплотным призраком, и все наши отношения в целом были похожи на один длинный, но всё же не бесконечный танец. Этот танец сочетал в себе страсть, нежность, безумие, чувственность и… Была в нём и драма. Он закончился, когда одному из вальсирующих приглянулся новый партнёр.
Мне горько, потому что Роберт был моей единственной отдушиной, однако я не берусь рассуждать о том, почему у нас в итоге ничего не сложилось. Мне думается, что люди попросту не властны над тем, что выбирает их сердце. В силу этого я даже не мог злиться на Роберта, который был со мной предельно честен и не стал терзать меня, когда понял, что его заинтересовал кто-то другой.
Роберт, если бы ты был способен на ложь, я бы, может, и усомнился в том, что ты испытывал ко мне настоящие чувства все эти годы. Но твоя искренность говорит о том, что ты в самом деле меня любил. Я надеюсь, что ты будешь счастлив в своей семейной жизни, потому что твоё благополучие хотя бы в какой-то мере сможет излечить моё разбитое сердце, которое теперь больше не бьётся с твоим в унисон.