Дорогой Друг... Интересно, почему в собственном дневнике я решил обращаться к самому себе именно так? Забавно. Вероятно, это из-за того, что мне всегда было приятнее говорить с собой, представляя, что я веду разговор с посторонним. Так абстрактные беседы кажутся более убедительными, да и с кем-то другим мне всегда было проще общаться, нежели с самим собой.
Друг, знай, я начал вести эти записи, потому что окончательно и бесповоротно осознал, что в моей жизни что-то пошло не так. Может, ты поможешь разобраться мне, что же со мной произошло и отчего я несчастлив?
Друг... По крайней мере не Враг, хотя иногда мне кажется, будто это имя подходит тебе вернее. Это ведь ты на самом деле подсказал мне начать вести обратный отсчёт, чтобы время потекло вспять?..
25 сентября 2000г.
Человек передо мной был разъярён до предела. Он стоял у моего стола и негодовал так громко, словно я бы его не услышал, говори он тише и спокойнее.
— Фирма досталась тебе от отца! Ты ничего не сделал сам, чтобы считаться таким успешным, как о тебе все говорят! «Компания Фрая Винтера наращивает производственные мощности»! «Фрай Винтер — владелец прибыльного бизнеса»!, «Благодаря фармацевтической компании Фрая Винтера доходы города растут»! Фрай Винтер! Фрай Винтер! Знали бы все эти газетчики, на ком держится большая часть работы!
Я отложил книгу в сторону и поднялся из-за стола.
— Я сделал тебя своим партнёром, отдав ровно половину доли в фирме. Тебе этого недостаточно? Ты поэтому решил втайне от меня продать конкурентам разработки продукта, ещё не вышедшего на рынок? Хотел положить ещё больше денег в свой собственный карман и думал, я ничего не узнаю?
— «Продать конкурентам»! Будто бы тебе не всё равно, что происходит с компанией! Если бы меня тут не было, под твоим руководством фирма бы уже давно обанкротилась! Я даже удивлён, что ты со своей тупоголовостью смог заметить, что я делаю что-то за твоей спиной. Браво, Фрай, ты не такой паршивый управленец, как я полагал!
Я потёр лоб.
— Ты же знаешь, что я не выбирал такой жизненный путь. Меня с детства готовили к тому, чтобы я унаследовал семейный бизнес, что я и сделал после смерти отца. Я оказался здесь вовсе не по своей воле. Думаешь, я бы занимался всем этим, если бы у меня был иной выбор? Я сам отлично знаю, что не предназначен для своей должности, поэтому всегда был благодарен за то, что у меня был такой товарищ, как ты, который помогал мне вести дела. Стратегическое мышление у тебя прекрасно развито, да и ты всегда отличался предприимчивостью. Но я и подумать не мог, что ты решишь воспользоваться моим доверием, чтобы передавать конфиденциальную информацию кому-то ещё. Ты прав: это не моя компания. Она принадлежала моему отцу, и я не могу позволить тебе осквернять дело всей его жизни грязными махинациями. Ты продал интеллектуальную собственность фирмы третьим лицам. Этот вопрос должен был быть согласован со мной как соучредителем, поэтому теперь тебя ждёт судебное разбирательство за нарушение условий нашего партнёрского соглашения. Извини, ты должен был предвидеть такие последствия.
— Превосходно! Надеюсь, избавившись от меня, ты разоришься!
После этого разговора я остался один в своём рабочем кабинете, лишившись последнего, как мне до недавнего времени казалось, верного друга Ганса.
Пусть он и был знаком со мной около десяти лет, в некоторых вещах он всё же ошибался. Управляй я семейной фирмой в одиночку, она бы не обанкротилась, в этом смысле Ганс меня недооценивал. Хоть я и не обладал складом ума бизнесмена, вполне себе понимал, что происходило в компании, и точно бы её не потопил. Другой вопрос, что у меня никогда не было особого интереса к тому, чтобы держать в своих руках довольно крупный бизнес и заниматься его развитием. Я не обладал для этого предпринимательской жилкой.
Мы с Гансом закончили одну бизнес-школу и, получив дипломы о высшем образовании, решили совместно работать в фирме моего отца. Вернее сказать, моё будущее было определено, и я бы и так пошёл туда работать, потому что с самого моего рождения отец планировал передачу своего бизнеса в мои руки, когда я приобрету достаточно знаний и опыта. Ганс же, узнав, из какой семьи я происходил, увидел для себя возможные карьерные перспективы, если будет оставаться у меня под боком, и увязался со мной. Когда мой отец неожиданно и скоропостижно скончался, Ганс стал моей правой рукой, а через пару лет и деловым партнёром.
Получив во владение бизнес, я чувствовал себя растерянным. Теоретически я знал, что должен был делать, но в своих душевных устремлениях был так от этого далёк, что все основные функции управления и стратегического развития легли на плечи Ганса, чему он был несказанно рад. С моего согласия он получил почти полную свободу действий. Но, видимо, самого факта своих успехов и вступления в совладение ему было мало. Он хотел не только иметь власть внутри компании, но и приобрести благодаря этому признание и известность. В этом ему мешало то, что репутация бренда очень сильно была завязана на моей фамилии и имидже моей семьи.
Мой прадед начинал с того, что в начале XX века открыл в нашем городе аптекарскую лавку. Его сын, мой дедушка, уже после окончания Второй мировой войны, смог совершить в разрухе и экономическом упадке практически невозможное: переоборудовал старую аптекарскую лавку и открыл целую сеть городских аптек. А мой отец впоследствии расширил бизнес до фармацевтической компании и стал не просто продавать лекарства, но и запустил собственное производство со своим исследовательским центром. Создание такого конгломерата пошло на пользу благосостоянию города, работающая фабрика и склады создавали рабочие места, а лаборатории привлекали в округ инвестиции.
Всё же лекарства нужны были людям в любые времена.
Компания прочно ассоциировалась у всех с именем моего отца, а затем эта ненужная привилегия передалась и мне самому. В силу этого только я мог быть официальным представителем на всех мероприятиях, переговорах и взаимодействовать с общественностью. Ганс вряд ли бы мне поверил, но я с большой охотой отказался бы от всего этого, если бы не мой долг перед тремя поколениями семьи. Бросив семейное дело, я бы попросту не мог больше считаться Винтером.
Досадно было это признавать (родители, простите меня за это), но в глубине души я считал абсурдным всё, чем занимался. Сумасшествием было и то, что мне, полностью равнодушному к деньгам, приписывали статус одного из самых богатых людей округа [прим. автора В Германии территориальное устройство представляет собой разделение на 16 федеральных земель, из которых 13 являются территориальными землями, а три — городами-землями. Территориальные земли в свою очередь делятся на более мелкие округа.] Будто эти деньги приносили мне какое-то удовольствие или облегчение. Если задуматься, проку не было не только от них, но и от витаминов и биодобавок, которые производила моя компания. Эти злополучные пластинки лекарств, делавшие меня «успешным человеком», нисколько не могли помочь мне восстановить силы, сжигаемые из-за того, что я был не на своём месте, и не могли вернуть мне мою молодость, потраченную на достижение чужих целей.
Ганс предал моё доверие, когда мне был 31 год. Что такое 31 год по современным меркам? Некоторые в этом возрасте только начинают жить, но я в 31 год иной раз чувствовал себя стариком, готовым выйти на пенсию. При этом я был крайне рассеян и на контрасте с внутренней усталостью в глазах людей выглядел так, словно впал в ребячество, которое едва ли кто-то понимал. Почему-то оно в основном всем казалось забавным. Многие даже позволяли себе шутить о том, что я был не от мира сего, но тут же добавляли, что им это нравилось, потому что я якобы обладал своим шармом.
Я не осуждал своих партнёров и коллег за подобные изречения в мой адрес. Как иначе можно было думать о человеке, который на совещаниях смотрит в окно или делает из листов с заметками бумажных птиц? Я как минимум точно был не от мира бизнеса и, понимая это, стремился найти хотя бы какое-то развлечение в ежедневной рутине.
Деньги я тоже тратил на непонятные большинству моих знакомых вещи. В восстановлении старых зданий или же пожертвовании средств на защиту дикой природы я видел смысла больше, чем в транжирстве на недвижимость, автомобили, предметы роскоши и прочие личные прихоти, свойственные людям с большими банковскими счетами. Я мог позволить себе безбедное существование в достойных условиях, но в каких-либо диковинных излишках я совсем не нуждался. Всё же деньги оставались для меня всего лишь бумажками, но, увы, для того же Ганса это было не так.
Я выиграл суд, и Ганс по собственному желанию отказался от своей доли в бизнесе. После его ухода я был вынужден какое-то время тащить компанию на себе, пока наконец не нашёл молодого инициативного помощника. Парень был толковый и неплохо справлялся, но всё-таки до Ганса ему было ещё далеко, и положиться на него абсолютно во всём, как это было с моим старым другом, я не мог.
Ганс в самом деле был искусным предпринимателем, и, несмотря на его ненасытность в материальном плане, я преклонялся перед его способностями, которых у меня не было. Торговаться, рисковать, добиваться достижения практически невозможных задач для увеличения прибыли, проявлять находчивость и всегда искать новые возможности — это всё не про меня. Из качеств хорошего бизнесмена у меня была разве что интуиция, но и она время от времени подводила.
Эх, Ганс, как же мне печально из-за того, что ты, как и многие наши знакомые, не понимаешь, что деньги — это вовсе не то, что заставляет этот мир вертеться. Я бы отдал тебе всё заработанное, если бы был уверен, что смогу купить счастье такому талантливому человеку, как ты. Но деньги, к сожалению, так не работают, иначе я бы не начал вести записи и жил без тоски.