Дорогой Друг, мне кажется, я испытываю паранойю из-за того, что смерть преследует меня. Она словно ходит за мной по пятам, но отчего-то остаётся благосклонной и предпочитает забирать тех, кем я дорожу, а не меня.
Я не суеверен, но неужели на мне лежит какое-то проклятие, которое оказывает пагубное воздействие на моих близких? Или же злой рок надо мной — только я сам?
Друг, прошу, утешь меня, потому что ты единственный, на кого я могу положиться.
11 февраля 2006г.
Я встал из-за рояля. Женщина, стоявшая сбоку от инструмента, взмахнула руками в жесте неподдельного восхищения.
— Ах, Фрай, милый! Как же ты здорово играешь! Я готова выйти за тебя замуж просто из-за того, что хочу жить с тобой и каждый день слушать твою музыку!
— Ты и так можешь приезжать ко мне хоть каждый день, я без проблем могу отправлять за тобой своего водителя, чтобы тебе было удобнее добираться. Ты знаешь, я никогда не буду против твоей компании.
— Это другое! К тому же ты невыносимо далеко живёшь!
Я улыбнулся.
— Вот и снова эта снисходительная улыбка! Нет, правда, мне кажется, мы могли бы стать отличной семьёй, но ты даже не хочешь попробовать.
— Гретта, мы обсуждали это уже много раз. Ты же понимаешь, что я не могу жениться на тебе, как бы тебе того ни хотелось. Мне жаль, но это так.
— Знаю, Фрай, знаю! Я просто до сих отказываюсь верить в то, что самые достойные мужчины в этом мире — геи. Ты так заботлив, внимателен, нежен, и столько девушек и женщин, видя это, сходят по тебе с ума и надеются, что ты их заметишь, а тебе они совсем неинтересны. Это так несправедливо! Мужчинам в этой жизни, кажется, всегда достаётся лучшее, даже лучшие мужчины.
— Ты слишком хорошего мнения обо мне, — рассмеялся я.
— Фрай... Вообще я тут подумала, —звонкий голос женщины внезапно стал серьёзным. — Если ты не можешь быть со мной, может, ты согласишься подарить мне ребёнка? Так я хотя бы больше не буду одна. Да и тебе самому уже скоро сорок, не думаешь, что пора бы задуматься о детях? Если у нас будет совместный ребёнок...
— Гретта, что за глупости ты говоришь? Ты очаровательная женщина и ещё сможешь встретить кого-то, с кем сможешь стать счастливой и создать нормальную семью.
— И это я-то ещё глупости говорю?!
К сожалению, мои слова стали пророческими. Вероятно, если бы я согласился на нелепую просьбу Гретты, она бы впоследствии не выскочила замуж чуть ли не за первого встречного и не попала с ним в автомобильную аварию. Её новый муж был неисправимым лихачом, и в дождь из-за того, что он не справился с управлением, они на большой скорости влетели в бетонное ограждение. От удара бедняжка умерла почти мгновенно и не страдала. Но как же страдал я…
На похоронах и после них многие перешёптывались о том, что её новый муж убил её. Я слушал эти разговоры и еле сдерживался, чтобы не закричать, что тем, кто на самом деле убил её, был я, а вовсе не её избранник.
Мы познакомились на банкете, организованном в честь запуска продажи новой продукции. Поскольку я был лицом компании, мне часто приходилось присутствовать на подобных мероприятиях для поддержания корпоративного духа и общения с прессой. Гретта была членом исследовательской группы, разработавшей нашу новую биодобавку. Я сразу заметил её, потому что она отличалась от других фармацевтов живостью, которой не было ни в одном из её замотанных работой коллег. Поначалу у меня создалось ощущение, что мы были похожи своей наигранной радостью, но, когда я познакомился с ней ближе, она покорила моё сердце тем, что, в отличие от меня, могла улыбаться абсолютно честно и в самом деле была такой, какая есть. Я восхищался ею и думал о том, что, приблизившись к этой чудесной женщине, сам обрету возможность быть счастливым не только внешне.
Гретта была моей ровесницей, при этом по темпераменту оставаясь совсем девочкой. Её смех был громким, глаза светлыми, а движения лёгкими и непринужденными, будто её ничто никогда не тяготило. Общаясь с ней, я получал энергию жизни, которой уже мало оставалось во мне самом.
Позднее я всё же узнал, что она была разведена и чувствовала себя крайне одинокой, однако это нисколько не мешало ей радоваться каждому новому дню. Разве что по вечерам пятницы или в выходные, когда она приезжала ко мне, она никогда не отказывала себе в возможности выпить. Она любила херес, и в моём доме бутылки с ним появлялись каждый раз, когда она навещала меня.
Благодаря этой женщине у меня появилась надежда на то, что я обрёл нового друга, но беда была в том, что у Гретты возникли ко мне чувства, на которые я был не в состоянии ответить. Когда она призналась мне в любви и мне пришлось сказать ей, что я ничего не испытываю к женщинам, я почувствовал себя многим хуже, чем тогда, когда от меня самого отреклись. Произносить отказ в ответ на чужое откровение было тяжело, а осознавать то, что я был вынужден отвергать человека, который всей душой проникся ко мне, было ещё тяжелее. После этого меня, кажется, даже перестало задевать то, что Роберт предпочёл мне Джулию. Неспособность ответить взаимностью на чужие чувства в конечном счёте ранила меня намного больнее, и я больше не мог чувствовать себя с Греттой так же легко, как в начале нашего знакомства.
Гретта слишком привязалась ко мне, и я не менее сильно был привязан к ней, но мы никак не могли стать парой. Я уверен, что где-то глубоко внутри себя она это понимала, но продолжала держаться за меня, как за спасательный круг, и время от времени пыталась переубедить меня. А я не знал, как доходчиво объяснить ей, что ориентация — не та вещь, которую можно было поменять из одного лишь сильного желания. Гретта нравилась мне, правда, нравилась, и, может, у нас бы в самом деле могло с ней что-то получиться. Но она была женщиной, и я не хотел портить ей жизнь, вступая в отношения и брак, которые бы всё равно в итоге потерпели неудачу.
Как же так вышло, что в результате я всё равно всё испортил? Ответь мне, Гретта, ты бы осталась жива, если бы я был способен полюбить тебя той любовью, которая возникает между мужчиной и женщиной? Если бы я любил тебя так, как ты любила меня, а не относился к тебе просто как к близкой подруге и дорогой сестре, ты бы осталась со мной?
Гретта ценила меня и говорила, что я был лучшим из всех, кого ей доводилось встречать. Она ужасно в этом ошиблась. Я даже не смог спасти её от одиночества, а она была готова без раздумий связать со мной жизнь. Непостижимо.
Иногда мне кажется, что я рушу всё, к чему прикасаюсь. Эта мысль после смерти Гретты не даёт мне покоя. Как иначе объяснить, что все люди, которые хоть сколько-то долго задерживались в моей жизни, так или иначе плохо заканчивали. Даже Роберт, которому я без лукавства желал благополучия, стал по-своему несчастен. Что, если и к этому я приложил руку, оставив на нём свою несчастливую метку? От наших общих знакомых я слышал, что их брак с Джулией трещал по швам. У них было двое детей, и этот факт был единственной причиной того, почему их семья ещё не распалась.
Дети… Из-за наивного предложения Гретты о них я тоже стал задумываться. Я бы мог усыновить кого-нибудь, но, всерьёз рассуждая над этим, доходил только до того, что этого, пожалуй, не случится.
Что я мог дать маленькому несмышлёному существу, с нуля познающему мир? Научить его, как разочаровываться в себе? Как постоянно чувствовать себя не в своей тарелке? Или безвкусно в одиночку глушить херес, надеясь, что это поможет призвать дух ушедшего человека?
Гретта, тебе известно, что я и раньше, бывало, страдал бессонницей, но теперь, когда ты покинула меня, я совсем перестал нормально спать. Напасть какая-то с тем, что я практически не пьянею и даже после выпитого мне не удаётся заснуть. Зато по ночам я могу продолжать играть и сочинять музыку, пусть головная боль и стала моим почти постоянным спутником.