Это как гребаный выстрел в полной тишине. Когда сгромыхало где-то далеко, а ты, будучи не совсем трезвым и адекватным, вскинув голову, заозирался в поисках невидимого врага. И вроде даже ожидал его, даже целую канонаду, а от чувства беспокойства не можешь избавиться. Толку с того, что ты знаешь, когда все равно боишься, да и вообще заяц пуганый, и понимание, что очередной охотник рядом, щекочет нервы.
Знала, не знала. Да пробрало все равно.
Газета с объявлением о казни погружает Моби Дик в тишину. И я дергаюсь, чтобы обернуться, посмотреть на Лили, которая зажимает рот рукой, давя в себе шок и возглас удивления.
Она ведь любит этого идиота, дуреха.
А будет ли любить после того, как узнает, чей он сын?..
Никогда не интересовалась. В лазарете становится тихо-тихо, лицо Эйса на первой странице со временем и местом казни. И главное — специально. Вызов, призыв кинули в лицо пиратам Белоуса, провокацию с насмешкой, взглядом острым провожая каждое движение.
Битва не на наших скромных уровнях, она уже выше. Политика, игра не на жизнь, а на смерть. Там, наверху вершатся судьбы, определяются победители и проигравшие.
А мы… а что мы?
Что я?
Я не Эдвард Ньюгейт, не Сенгоку. Меня так, ветром занесло, волной случайной прибило, а я и рада со всего маха да с головой.
И разбить бы руки в кровь, да только не поможет. А ком в груди сжимается и разжимается. Шипованный такой, болюче-колючий.
Улька, Улька…
Мазохистка, блядь.
Мятая пачка сигарет; привлеченный шорохом Стефан, пролезший через сваленные тросы и ящики, плюхнулся рядом, высунув язык. Покосившись на него, похлопыванием подозвала ближе. С корабельным псом мы не особо контактировали, но вот представился шанс.
Шерсть у Стефана жесткая на холке, взгляд черных глаз понимающий и добрый. Лежит, положив морду на правое бедро, вверх косится и душу выворачивает. Вот уж точно — собачники те еще мазохисты. Собак невозможно не любить, да только их жизнь коротка.
Забиться в укромный уголок, подальше от всех, казалось хорошей идеей, да только Стефан явно в изначальном плане не фигурировал.
— Глупая псина, — выдохнула, зарываясь в шерсть рукой, потрепав и оттянув уши лохматой зверюге.
— Вуф, — глухо отозвался пес.
— Не глупая, говоришь? — хмыкнула, откинув голову на стену за спиной. Курить не стала, только сигарету между губ сунула.
А ведь раньше изредка баловалась. А теперь все — привычка, зависимость. Универсальное успокаивающее действие.
— Вуф.
— Значит, я глупая, а ты умный? — пес поднял морду, встал на мощные лапы, давя на бедро, и ткнулся носом мне в лицо.
Влажное собачье дыхание скользнуло по коже.
— Вуф, — снова гавкнула лохматая псина, заставляя схватиться за его морду руками, останавливая порыв собачьих чувств в виде сердечных лобызаний. Потрепать, помять, пальцами зубы нащупать, носами столкнуться.
— Хороший ты, — выдохнула, оттягивая песьи щеки. Клацнули зубы, и Стефан преданно заглянул в мои глаза. — Всем собакам собака.
Скрип выдал свидетеля моих высокоинтеллектуальных разговоров с представителем песьего рода, и, вздрогнув, невольно отодвинулась от Стефана, которого стиснула в объятьях в порыве чувств. Переведя взгляд на ящики, совсем не ожидала, что из-за них покажется голова Харуты.
— Тебя сдали юнги, если что, — хмыкнул рыжий и прикусил язык, уставившись на меня сверху вниз, щуря взгляд особо подозрительно.
— Уши надеру.
Луи и Джереми как-то откололись от меня, да и не удивительно это. Из низов, вон, в офицерский круг стала вхожа. И если малыша Адольфа я частенько замечала, когда приходила к Марко на ночные сеансы по вскрыванию моей черепушки, то с другими и пересекались-то, когда повезет. Но это местечко они мне как-то подсказали. Еще до ранения Татча.
В руке у Харуты была бутылка.
Вопрос — кто раньше из нас сопьется? Он или я?
Моя жизнь весела и порочна. Быть пиратом — значит быть конченым. Точно.
Харута с намеком пнул меня в ногу, легонько, несильно. Пришлось подвинуться, освобождая место. Парень с удобством уселся рядом, вздохнул особенно тяжело и ловко вскрыл свою бутылку, оценивающе покрутил ее в руках, после чего протянул мне через Стефана.
— Псу не давай. Нагоняй получим.
Что я о тебе не знаю, Стефан?..
— Мне кажется, мы его и так получим.
— Получим, — совершенно спокойно подтвердил мои подозрения Харута. — Но это будет потом. А сейчас ты и я будем пить из одной бутылки и, возможно, целоваться.
— Не уверена, что поддерживаю твою последнюю идею.
Парень хохотнул, положил руку на сгиб колена и туда же умостил голову, рассматривая меня одновременно мягким и грустным взглядом.
— Можем не только целоваться.
— А может, без пошлостей? — крепкое пойло, но не думаю, что опьянею быстро. У мутантов с этим вроде как сложно.
— Может и быть, — взгляд совсем печальным стал, и в этот момент видно, насколько же двенадцатый комдив вымотан.
Эйс был его лучшим другом. Прям самым лучшим. И вероятно, Харута не спускал с него глаз, наблюдая погоню за Черной Бородой глазами своей информационной сети. А тут…
Представила Татча на эшафоте. Передернулась, скривилась. Мне и Эйса хватает, что снится порой.
— Харута?
Парень разогнулся, вздохнул, бросил взгляд на бутылку в моей руке, потянулся к ней, касаясь пальцами моих пальцев. Потерянный-потерянный.
В этом мы с ним похожи.
— Ул…
Отодвинуться не дала, схватила за ткань на его груди, дернула на себя, потревожив возмущенного Стефана, и поцеловала. Харута ответил, отчаянно, порывисто, но без каких-либо чувств или чего-то еще. Спонтанный поцелуй как начался, так быстро и прекратился.
— Полегчало? — спросила, смотря в глаза парня.
— Да, — выдохнул командир двенадцатой дивизии и вернулся на свое место, упал рядом, касаясь плечом. — Нет. Не нужно.
Состояние, когда ни алкоголь, ни секс, ни курево, ни драка не волнуют. В этом мы с тобой, Харута, сейчас настолько похожи, что даже целовать тебя — ничем не рисковать. Не стоячка у нас у обоих.
Интересно, давно ли я стала знатоком пиратских душ?..
Усмехнулась, расслабилась. Лимит на идиотские поступки со вполне долгоиграющими последствиями уже исчерпан. Да и место для утех определенного рода тут совсем неподходящее.
Его голова все же упала мне на плечо. Шутки-прибаутки, вечные смехохуечки. А в голове рыжей на деле тараканы и прямая дорога алкоголизма в перспективе.
А ведь он совсем еще молодой. Может, мой ровесник, а может, чуть старше или младше. Или нет… хрен его знает. Тут не угадаешь с возрастом.
— Мне Феникс обещал психотерапевта посоветовать. И даже встречу организовать, — приняла пойло у своего незапланированного собутыльника.
— Перед этим не забудь его с Татчем познакомить, — усмехнулся Харута, устраиваясь поудобнее.
— Думаешь, он обещанную проверку на вшивость и пригодность мне в мужья устроит? — хохотнула, роняя свою голову на макушку пирата.
— Он может.
— Ну да.
— Прости меня, — извинение звучит внезапно, от чего вздрагиваю. Облизываю губы, собирая остатки хмельного, но абсолютно не опьяняющего поцелуя, кошусь на тискающего Стефана Харуту.
— За что?
— За все? — пауза. — Я мудак.
О, чистосердечное признание. Ты ступил на дорогу искупления, сын мой.
— Еще извинись за то, что ты пират, — вернула ему бутылку.
— А вот за это не буду.
— Вот и не извиняйся.
Глупости тут выдумывает. Да, тогда ранили недоверие и отказ со стороны Харуты. Но и Татч лежал со статусом «еще не мертв, но как бы и не совсем жив». А взгляд, острый, жестокий, колол до того, что казалось — в глотке кровь застряла, застыла и режет изнутри. Но это было тогда. Сейчас же все гораздо сложнее. Раньше я думала, куда уж хуже?
Всегда есть куда.
— Спать хочу. А ты?
— Предлагаешь прям так расположиться?
— Тут гамаки есть. Можно растянуть.
— Мне не хочется.
Харута вздохнул тяжело, поправил голову на моем плече и затих. Не уснул, просто замолчал.
— Там сейчас не до нас, знаешь?
Знаю. Очень даже знаю. Не до меня — это точно, а вот Харуту могут потерять, все же комдив.
— Не потеряют? — все же уточнила.
— Не, — пират снова приложился к бутылке. — Может, в карты тогда?
Спрашивать, откуда у него карты и почему он их с собой таскает, не стала.
— Давай.
Потрепанная колода оказалась у него в руках мгновенно. Прям тут, между ящиков, раскидали партию, битые карты сдавая на хранение Стефану. Пес был доволен и послушно сторожил, выступая судьей.
Бутылка была допита. Хмеля особо не ощущалось. Просто… просто думать не хотелось совершенно ни о чем.
— Так не интересно, — прикусив язык, выдал на второй партии друг. — Деньги? Раздевание? Желание?
— Правда или действие? — встречно выдвинула предложение.
— О? А почему нет?..
Один черт, один раз живем.
***
Бог устал нас любить. Бог просто устал. Вот точно.
Ночью на палубе у фальшборта было наконец-то тихо. Слишком тихо, я бы даже сказала. Мы успели с Харутой наиграться в карты, в камень-ножницы-бумага, проиграть пару желаний, разболтать немного страшных секретов и выполнить несколько нелепых заданий. И даже все-таки поспали в обнимку со Стефаном, который потом покинул нашу компанию, уйдя на кормежку.
На палубу мы выползли совершенно трезвые. Учитывая то, что в место для одиночной грусти я пробралась уже ближе к вечеру, когда стало предельно невыносимо слушать голоса, обсуждающие горячую тему, то не так уж и долго мы там проторчали. Часов шесть, быть может.
Харута сидел рядом на фальшборте, болтая ногами над морем.
— Упасть не боишься? — спрашиваю, выдыхая дым.
— Нет, — тут же ответил пират. — А ты?
— Что?
— Высоты все еще боишься?
Запрокинув голову в чистое звездное небо с абсолютно чужими звездами, грустно улыбнулась.
— Не собираюсь даже проверять.
— А еще надо? — хохотнул друг.
— С Марко я больше не соглашусь летать никогда.
Харута засмеялся. Тоже поднял голову к небу. И кажется, с этим смехом ему стало легче.
— С Марко немногие летать любят, знаешь ли, — заметил он и внезапно перескочил с темы. — Ты умеешь драться?
— Нет.
— А хочешь, научу парочке приемов?
Море за бортом было темным и шумным. Корабль мерно качался, рассекая волны.
— Ну научи.
Пират весело оскалился, блеснув белыми зубами, и спрыгнул на палубу. Невысокий, чуть выше меня, он сделал приглашающий жест.
— Только не плачь, если прилетит.
Комдив вручил в руки нож в кожаных ножнах.
Как и куда бить, чтобы было быстро и эффективно. И Харута как живое пособие.
***
Марко выловил меня на второй день в лазарете. И если бы не усталость, валящая меня с ног, потому что Лили решила порыдать и за себя, и за меня по своей любви, я бы, может, успела сделать ноги, но нет. Остаться в стороне не смогла. Не по-человечески, не скотина я, но черт… Лили уже отсыпалась, уткнувшись зареванным носом, полночи еще проспала, а я все бестолково молотила свою тень подаренным Элис ножом.
Думаю, со стороны это смотрелось просто уебищески, ну да и черт с ним. Плевать. Не дай море, понадобится, а если и придется, лишь бы сработало.
— Ты мне нужна.
— А может, все же не нужна?
Надежды…
— Пошли, йой.
Да чтоб тебя.
И снова остохеревшая каюта, от одного вида которой болит голова. И человек с железными нервами, переживший все стадии принятия того, что он вляпался вместе со мной во все это, так еще и на добровольных началах.
Я-то добровольно на такую хрень бы не подписалась никогда.
Сходить с ума — так лучше вдвоем, да, Феникс?
Мысли уже сами из мозга высыпаются, будто муравьи разбегаются, лишь бы по новой не проходить очередной сеанс выковыривания содержимого из черепной коробки.
— Ты таки решил с Трафальгаром связаться? — стоило захлопнуться двери, тут же двинулась к стулу, намереваясь приземлить туда свою задницу. Устала.
Трафальгар Ло — больная тема. Новичок, чье присутствие вроде как важно, а вроде как, если Марко решительно настроился на победу и спасение Портгаса…
Не знаю. Вот и спорили. Феникс по поводу него отмалчивался, но явно заприметил, особенно после моих слов, что парень — гений медицины. Но это не точно.
— Нет, йой.
— Тогда зачем?
Мы двигались прямо к Ред Лайну на всех парах. Союзники пиратов Белоуса начали откликаться на следующий день, как только вышла газета. И будь проклято все, если они не ожидали этого и не стянули свои силы заранее. Что происходило с информацией из моей головы, после того как она оседала в этой комнате в виде сведений на листах, под чутким руководством Феникса, я не имела никакого понятия.
И слава морю. Мне думать вредно. Над этим уж точно. И так не сон, а сплошное мучение из калейдоскопа картинок, где рисованный мультик меняется чертовой реальностью. 3D погружение.
— Ты отбудешь на остров на нашей территории, йой.
Сон как рукой сняло.
— Ты чем меня слушал? — или не слушал. Или слушал, да не так. — После смерти…
Феникс излишне громко опустил на столешницу стопку исписанных листов, из-за чего возник звук хлопка.
— Медсанбат тоже в Маринфорд не пойдет, — закончил мужчина.
В голове у меня что-то щелкнуло. Может, паранойя, а может, интуиция, но…
— Только не говори мне, что вы хотите ссадить девочек на одном острове.
Марко вопросительно вскинулся.
— Что тебя не устраивает?
— Не клади все яйца в одну корзину.
— Ты хочешь, чтобы мы их на разных островах высадили? — лениво протянул Феникс, явно обдумывая идею.
— Или отдали приказ разбежаться и пересидеть, — наклонилась вперед, устало положив локти на его стол. — После войны начнется переделка и…
— Просто скажи, куда тебе надо?
Сука. Разгадал.
Хотя намек на то, что позаботиться о членах своей команды стоит получше и не надеяться на великое «авось пронесет», явно понял и принял. Скорее всего даже план уже нарисовал, вот сто процентов.
— Архипелаг Сабаоди.
— Нет.
— Да.
— Нет.
— Да.
Ну давай сейчас перетягиванием каната займемся. Делать нам нечего, да?
— Зачем, йой?
— Там будет трансляция. Я должна узнать из первых рук, что всем закончилось, — это действительно было важно. Очень важно.
О трансляции он знал, но это меньшая из проблем. Неприятно, конечно, да и вообще бесит, но сейчас не до того.
— Ты сама же говорила, что там будет облава, йой.
Если это попытка меня напугать, то мимо.
— Меня почти никто не знает. Даже рожой нигде сверкнуть не успела.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Придумай причину получше, и я подумаю. Сабаоди не то место, где неприятности обойдут тебя стороной. Особенно тебя, йой.
Да твою мать, Марко!
— В случае форс-мажора я хотя бы буду в месте, с которого можно сбежать в любую сторону, Феникс!
С Архипелага Сабаоди действительно можно отправиться во все стороны. И это его явное преимущество.
— Где гарантии? — взгляд серьезный и непримиримый. — Извини, но приставлять к тебе охрану я не буду. Каждый человек на счету, а ты мне нужна живой, йой.
А я готовая жертва. Спасибо, Феникс.
***
Нахер.
Все пошло по пизде.
Да чтоб ты сдох, Портгас Д. Эйс! Дебил на жопной тяге! Да чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя!
Ящик, который пинала, увы, не был этим идиотом. Совсем не был.
Пытались же предотвратить, но нет. Упрямство, гордыня и это детское ебанутое «я смогу»! Доказать он кому-то хотел, что жизни достоин, или чего там…
Да лучше б он тебя, этот Тич, просто ебнул! Все лучше, чем…
Уже плевать, что он неплохой парень, что вполне себе живой, забавный даже и вроде как смерти не заслуживающий.
Ладно. Хватит. Успокойся.
Тебе он даже нравился, так что не кипятись.
— Полегчало? — Луи, появившийся как черт из табакерки, сочувственно посмотрел на ящик.
Джереми же ярко улыбнулся из-за его плеча.
— Сгиньте. Оба.
— А не то что?..
— Убью.
Не шутила.
И оттого, что это даже отдаленно не прозвучало шуткой, а скорее жесткой констатацией факта, сама же вздрогнула и руки похолодели.
Ох, мать…
Пацаны, которым до этого было явно весело, разом посмурнели и переглянулись тревожно.
Дети же совсем. Совсем дети.
— Эй…
— Шутка.
Нихрена. Я сама себя боюсь.
Ну-ка, подыши-ка на счет, Уль. Давай, давай. Как Дара учила.
Развернувшись, потопала прочь из подсобного помещения, стараясь поскорее скрыться с глаз юнг. Которые, мать его, собирались на войну. И плевать всем на их несовершеннолетие.
Социальные службы, опека, высокие морали.
Они тут все на войну собирались. От мала до велика. Потому что пираты и для них смерть — близкая подруга. А у меня перед глазами картины, где эти юнги — обычные пацаны с соседнего дворика с рюкзаками на плечах, прогуливающие школу.
Сколько им? Пятнадцать?
Да я в пятнадцать…
Вспоминать себя в том же возрасте в условиях этого мира — свой мир не уважать. Пятнадцать лет там и пятнадцать здесь явно не сравнимы.
На камбузе меня встретил Татч, с улыбкой яркой и, как всегда, веселой, а также со своим намерением накормить. Послать его язык не повернулся, но и аппетита у меня не появилось.
Пираты. Они просто пираты и мужики. Они на всю голову конченные.
К этому пора бы уже привыкнуть. Привыкнуть и принять. Засунь свое мнение по поводу того, что правильно, а что — нет, в задницу. Моралистка, блядь, выискалась тут. Сама беспомощна, как дитя. По сравнению с мальчишками уж точно.
Затишье перед бурей оказалось недолгим, потому что на Моби Дике то и дело начали мелькать все новые и новые лица из союзных команд. И эта нездоровая атмосфера предвкушающего азарта расцвела полным цветом. Война их не пугала, нет. Совсем не пугала. Пираты храбрились, петушились, стряхивали пыль со своего оружия, травили байки и были на подъеме, затачивая клинки и проверяя порох.
Они жаждали этой заварушки, как никто другой, и знали, что идут на смерть. И собирались идти с лыбой до ушей. Ведь такой повод! Битва, что наверняка войдет в легенды!
Идиоты.
Для них это — увеселительная, мать ее, прогулка. Ну или они это так хотели показать, в любом случае боевой дух был что надо, да только для мужика «веселуха», а для нас, девочек, скорее здравое опасение этих мужиков просто не дождаться.
Нездоровый дух всеобщего неадекватного подъема пугал.
Энергетика потрескивала, между ними искрило, пираты подстегивали друг друга, и выход лишней энергии был предсказуем. Самое простое — бойня, потом секс и наконец выпивка.
Штрафники и юнги только успевали сменять друг друга, чтобы отдраить палубу от крови. И это не шутки — пираты живо поставили тренировочный ринг. И таким образом скидывали «стресс».
Тренировки у них, да.
Как Мими такое допустила, не знаю, хотя… это лучше, чем они штурмом на своем тестостероне пойдут на бабий батальон. Хотя кому надо, те ебутся и трахаются. Знаем, палила не раз со спущенными штанами.
Но пока ситуация контролируемая, черт с ним. Не мое дело.
Когда Татч вплыл на камбуз веселый и счастливый, с улыбкой от уха до уха и порезом на груди, из которого хлестала кровь, заливая майку, честно растерялась. Зашла, блин, водички попить. А тут такое.
Зато китель — белоснежный. Снял перед спаррингом. Молодец.
Он матерился, я обрабатывала рану и молчала. Комментировать происходящее не стала. Нечего. А уж мораль читать — три раза «ха-ха-ха».
Есть не хотелось, да так и не захотелось. Не глядя сунула какому-то пирату свою порцию, получив удивленный взгляд пополам с благодарностью.
Нужно покурить.
Хотя нет.
Нужно бросать курить.
С другой стороны… скурюсь, сопьюсь и окончательно ебанусь. План не так уж и плох. Алкаши, говорят, везучие, как и дураки. Сам бог хранит.
— Эгей! А сможешь сбить, а?! — крик какого-то пирата привлек внимание, и компашка, собравшаяся на палубе, весело загоготала, подбивая своего товарища на подвиг.
Белоус, сидящий поодаль, на ступенях, посмотрел в их сторону взглядом снисходительного родителя, чьи дети решили расшалиться. Главный судья поединков был Батя, если что. Даже когда Татча Виста слегка пощекотал своим клинком.
Пираты. Они пираты. Все в порядке — это норма.
Изо стоял рядом со мной, наблюдая за своими товарищами с легкой улыбкой. Наконец чья-то шапка — или что это было? — взлетела высоко в воздух и прогремел выстрел. Предмет гардероба дернуло и снесло за борт.
Гогот и подбадривания донеслись со стороны пиратов.
Весело им, блядь.
— Хочешь попробовать? — внезапное обращение ко мне от Изо заставило удивленно посмотреть на него с изрядной долей недоверия. Аж сигарету едва не выронила.
— Чтоб я кого-нибудь застрелила?
По правде сказать, хотела. Очень сильно хотела. В смысле пострелять, а не застрелить. Это здорово помогало скинуть стресс. Еще по отцовским урокам стрельбы помню.
— Не застрелишь.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я убью тебя быстрее.
Не улыбка — оскал.
Хохотнула.
Отлично, спасибо. Запомним, учтем, помолимся.
— Ну, давай попробуем.
Коль пляшем, то до конца.
— Держи, — Изо протянул мне свой пистолет.
— С особой любовью?
— С нежностью, — хмыкнул мужчина и вновь оскалился. Ярко-алые губы пугающе искривились, прежде чем меня грубо дернули за плечи и совсем не нежно пнули в лодыжку. — Ноги ставишь так. Руки держишь вот так, целиться…
— Я знаю, как целиться.
— Стреляла когда-то? — тут же прищурился Изо.
Бросила в его сторону короткий взгляд.
— Отец учил, — выдохнула вместе с копящимся раздражением, посмотрела на рукоять, видимо, любимого оружия шестнадцатого комдива и поджала губы. Револьвер. — Давно. Очень.
— О, да ты опасная женщина, — Харута выскочил, как всегда, неожиданно. — Даже интересно стало.
Пираты организовали мишень очень быстро и тут же расступились. Расстояние было семь метров, и на линии выстрела ни души.
Какая потрясающая вера в мои силы.
И это ощущение, когда на тебя все пялятся и оценивают, пробегается по коже, сбивая настрой. И острый взгляд ярких желто-карих глаз Белоуса словно обжигает спину.
— Ну давай.
Давай…
В голове тут же прозвучали слова отца. «Быстро поднять и выстрелить. Руки у тебя слабые, так что больше устанешь и скосячишь тоже больше».
У меня никогда не выходило толком жмурить левый глаз, из-за чего я постоянно сдвигала шапку на него. Или завязывала чем.
Батя в свое время ржал, но шапку постоянно одалживал.
Беспомощно оглянувшись, тяжело вздохнула.
Ладно.
Ладонью прижала левый глаз, после чего едва ли не сунула в него челку.
— Погрешность есть?
— Ты хоть в мишень попади, — хмыкнул кто-то.
Будет отдача. Целиться надо чуть ниже. И стрелять одиночными. Очередь — в моем случае полная хрень. Тут хотя бы сначала к одиночным привыкнуть. И отдачу почувствовать. Прощупать все хорошенько. А там дальше уже можно думать, пробовать, проверять. Двумя или даже тремя выстрелами подряд.
Тело у меня уже не такое слабое, как было раньше. Так что на практике проверим и узнаем.
Вдох-выдох.
Давай, Уль, ты попадала в цель. Даже будучи полуслепой, все равно попадала. На удаче, не иначе.
— Шесть выстрелов, — вставил напоследок Изо.
Вскинуть руки, секунда на прицел — выстрел.
И плевать, что палуба качается, плевать, что где-то сбоку мелькнули новые лица.
Дырка была заметна. Не в яблочко, далеко нет, но все равно в мишень. Чуть влево и вверх, с довольно большим отрывом от красного центра.
Хорошо.
Вскинуть, прицелиться, выстрел.
Уже ближе.
Еще раз.
Корабль качнулся, и пуля все же просвистела мимо.
Спасибо, девочки, за науку слушать Моби Дик и стоять на танцующей палубе даже на шпильках.
Снова повторить.
Прогадала с качкой.
Вдох-выдох.
На шестом выстреле я попала в яблочко.
Отец бы мной гордился.
Довольно улыбнувшись, развернулась, чтобы отдать револьвер Изо, и замерла с постепенно сходящей с лица улыбкой.
— Что?
Вроде все целы и живы. Никто же не умер?
— Зачет, — внезапно проговорил шестнадцатый, забирая у меня револьвер.
— Что?
— Автоматом, йой, — добавил Марко, который очень вовремя вышел на палубу. — Оружие подобрать ей сможешь, Изо? Чтоб на Сабаоди с пустыми руками не шлялась.
А…
То есть я с ними все-таки до Архипелага Сабаоди? А как же мое невезение? Или я только что доказала, что способна сама себя не застрелить, что ли?
Харута обидчиво ткнул меня кулаком в плечо.
— Да какой нож, тебе винтовку надо! — зашипел он. — Почему молчала?
Еще чего.
— Сразу ракетницу, зачем мелочишься, — хмыкнула, разминая плечо. — И ты не спрашивал.
Да и очень я сомневаюсь, что смогла бы повторить все это до тренировок в медсанбате и приключения на ныне утопшем острове.
Пираты захохотали. Кто-то хлопнул меня по спине.
— Неплохо, — прозвучал голос Белоуса над головой. — Ты молодец. Твой отец был хорошим учителем.
Улыбнулась.
Я знаю.
И тут же поджала губы.
А ведь моя семья… перестала мне сниться.