Мы отсыпались двое суток.
Из затяжного сна ранним утром меня выдернул долгий надрывный кашель Адо, который, заботливо набросив на меня свое одеяло, судя по всему, сплевывал мокроту, смывая ее в раковину.
— Надо к врачу, малой, — сонно проговорила, потягиваясь. — Бронхит лучше лечить, а то всю жизнь будешь мучаться потом. Еще и осложнения заработаешь.
Мальчишка хмыкнул, выходя из ванной, недовольно скривившись на мое высказывание, всем видом показывая, как он могуч, красив и везуч. Растрепанные рыжие волосы торчали во все стороны, а взгляд все же был какой-то тревожный.
— Я в порядке.
— Ага, я слышала.
Тихарится, как малое дитя, своровавшее конфеты, но не заметить, что он кашляет, — это надо умудриться.
Чистая одежда, рыльно-мыльные процедуры, некая леность и неспешность в начале дня были бальзамом на истерзанную душу, вот только нет-нет да и настороженность, готовность бежать и что-то делать незримо присутствовала. Тревожность кралась за спиной, ступая на цыпочках, и отставать не собиралась.
Переход из режима «беги, сейчас убьют» в спокойный ритм жизни был чертовски сложен и, если честно, не получался. Несмотря на спокойные условия и пока что отсутствующую угрозу, нервозность и сомнения то и дело дергали паранойю, и ничего с этим сделать я не могла. Это уже вошло в привычку, въелось в суть — ожидать какого-то подвоха; и даже желай я расслабиться и предаться счастливому легкомыслию, положив на все происходящее болт, уже просто не могла.
Даже если устал, все равно настороже.
Проснувшись ночью от очередного мутного непонятного сна, обнаружила себя сжимающей револьвер, еще и с четко поставленной рукой, вот-вот нажмущей на курок.
Оружие было приведено в полную боевую готовность и могло выстрелить в любой момент. Одна беда — я совершенно не помнила, как именно взвела курок, хотя, ложась отдыхать, точно знала, что не делала этого.
Мой подопечный, в сторону которого оказалось направлено дуло пистолета, тем временем спокойно лежал на своей кровати, не шевелясь, только когда услышал, что я проснулась и, выматерившись, отложила оружие подальше, перевернулся в ту ночь на другой бок и, встав попить водички, очень выразительно на меня посмотрел.
Никогда не была лунатиком. И в свете последних событий совершенно не хочу им быть.
Задумчиво рассматривая себя в ванной, особое внимание уделяя белому пробору седых волос, тяжело вздыхала. Удивительное дело, я никогда не задумывалась над тем, что поседеть можно не только волосами на голове. Седина выбелила волосы даже на ногах, и это было действительно жутко, хотя, казалось бы, чего в этом такого? У пожилых людей же есть везде. <footnote>Автор встречал женщину, что поседела в тридцать пять полностью, пока переживала развод. То есть просто вся белая была, даже ресницы.</footnote>
Натуральный блонд мне не шел — это точно. А вот рыжие волосы сочетались неплохо. Если в один оттенок с Адо перекраситься…
Сам Адо раздраженно ругался, расправляя влажное постельное белье, чтобы оно поскорее просохло.
— Будто не спал, а ванны принимал.
— Обильное потоотделение…
— Ой, заткнись. Пойду я к врачу, пойду. Раскошелимся мы на доктора и на лекарства, — ворчал подросток недовольно.
Вот он, настоящий мужик. Пафосные превозмогания и все в этом роде, а потом выть будет.
Хорошо, что он еще мелкий. А то бы не переупрямила.
И вот есть же отдельная категория мужчин: умирать будут — не пойдут к врачу по принципу «не терпел — не мужик», даже если у тебя пальцы целиком отрезало. Зато не слабак.
Идиотизм, впрочем, не излечим.
Сан Фалдо — город ярких огней, шумных фестивалей и веселья. Застывший между весной и летом, теплый и наполненный задором, он буквально навязывал легкое настроение. Подталкивал в сторону какого-нибудь недолгого романа, легких платьев, вина и влажных поцелуев.
Забыться, напиться, влюбиться. Потерять голову, соря деньгами между длинных лавочек, от которых пахнет то сладкой ванилью и корицей, то аппетитным мясом, жаренным на углях и распространяющим запах специй.
В Сан Фалдо легко потерять голову и легко потеряться самому. В этом городе, пропитанном духом легкомыслия и романтики, с иногда вычурным барокко, хотелось примерить беспечную жизнь.
Впрочем, замешательство мое было секундным, так как убитая взрослой жизнью, моя романтичная и отныне страдающая тревожностями натура не могла бы так просто поддаться этому навязанному безумию, которым страдали окружающие. Улыбки на счастливых, радостных лицах, зачастую прикрытых масками с золотой и серебряной отделкой, мерещились порой злобными оскалами.
Яркость и пестрота красок, сочетание всех эпох и стилей. От официального костюма до камзола с пышным жабо. От облегающего, вызывающего, на грани непристойности, с вырезом до пупка декольте платья мини до нарядных корсетов викторианской эпохи и изящных туфель, скрытых под кружевным подолом пышных юбок.
Город-фестиваль. Город-карнавал.
Город недоверия.
От разнообразности нарядов и людей, облаченных в самые безумные одежды, что прибыли на этот остров, я впадала в ступор, терялась и нет-нет, но тянулась к оружию.
Запахи парфюмов, еды и всего, что только могло их распространять, смешивались и забивали нос и горло, оседая послевкусием на языке. Неприятным, многоголосым, непонятным. Оттого вызывающим легкое отвращение.
Слишком много людей.
Их разговоры обо всем подряд, присутствие и толкотня, зачастую такие бессмысленные и бесполезные, раздражали и вызывали приступы удушья.
В море было спокойнее. Тише, чем на суше.
Надушенный веер тучной дамы, затянутой в корсет, махнул совсем рядом, вызывая приступ зуда в носу и зарождающееся чихание. Ох ты ж мать твою. Это похуже, пожалуй, нашей вони после приключений будет.
Адо сцапал меня у лавочки с бижутерией, сжал ладонь своей рукой и потянул в сторону какого-то кафе. Приличное обычное кафе, но вот беда… я так давно в них не была, что почти забыла, как себя вести. Точнее, забыла, как они выглядят, так как камбуз вцепился в суть, и если в толпе разношерстных пиратов, сидя на лавке, мне было уже давно не дискомфортно наворачивать ту же готовку Татча, то пить кофе, сидя за столиком… оказалось неуютно.
Одичала ты, девка, среди толпы мужиков разного рода да своих приключений. Учили тебя человеком быть, да, чуется мне, экзамен бы я сейчас провалила точно. Хотя, может, и нет.
Впрочем, шелест новой газеты, купленной у мальчишки-разносчика, отвлек нас с Адо от всех присутствующих, и, заказав нехитрый завтрак-обед, мы вместе уткнулись в свежую газету с высыпавшимися листовками.
Отзвуки бойни в Маринфорде все еще волновали разум людей даже спустя месяц. Точнее, даже больше. Кратковременное затишье прошло, а после болото, скрывающее в себе чудовищ, забурлило. То тут, то там в газете вскользь упоминались конфликты, которые якобы решил Морской Дозор. Конечно, флотские явно работали, спору нет, но своей активностью и списком, кого и где спасли, выполнив задачу…
Прямо не говорилось, но прижало их после войны нехило. Отец своими словами действительно взбаламутил мир.
Адо переворачивал листовки, отмечая новые награды, и едва не таранил меня лбом, смещая в сторону в попытках вычитать из газеты что-то важное.
Важным все еще было то, что Луффи у нас канонно уходит в отпуск на два года, судя по обмусоливанию этой темы и шифру у него на руке, видимому на маленькой фотографии, Пираты Белоуса дружно отступили в Новый Мир и зализывают раны, в какой-то стране случился переворот, о местонахождении Портгаса Д. Эйса никому не известно, но…
— Как командир второй дивизии Пиратов Белоуса, Гол Д. Эйс после смерти своего капитана и старшего помощника, командира первой дивизии Марко Феникса, имеет все основания возглавить остатки флота Белоуса…
Я закрыла глаза и вновь открыла. Не мерещилось.
Охуеть, блядь.
Хотя логично, если так подумать. По старшинству, вот только…
Весь флот Белоуса и придурок Эйс в моей голове не сочетались совершенно. Хуже было только Луффи поставить командовать толпой людей.
Хотя… не факт. Луффи этого мира я еще не видела. И кто его знает, может, у него тоже какой-то подвох. Тот же Адольф казался милейшим ребенком поначалу.
Адо, услышав отрывок, зачитанный мной вслух, вырвал газету из рук и уткнулся в нее носом.
— Либо это чушь, либо правда, в которую я не хочу верить, — злобно прошипел мальчишка и резко притянул к себе тарелку, с особой силой втыкая вилку в еду.
Газета осталась лежать с краю стола.
— Не думаю, что…
— Он — идиот, — в глазах у Адольфа жесткость, какая-то обида и обвинение. Затаенная злоба на второго комдива Белоуса и бессилие. — Он недостоин.
Мне хотелось опровергнуть. Быть может, высказать свое мнение, но…
Открыла было рот.
— Он не…
А что он «не»?
И тут же его закрыла.
Выдохнула, пододвинула к себе тарелку и молча начала есть.
Мир поехал по другим рельсам, у нас своих проблем дохера, а Портгас Д. Эйс именно, что «не».
Эйс — неплохой парень, но удача явно обходила его стороной с самого рождения. Не потому, а вопреки, блин. И неизвестно, чем все обернется. Горячка боя может пройти, скорбь догонит, тоска добьет.
А Марко, который пользовался всеобщим уважением, больше нет. Того Марко Феникса, который мог спокойно командовать и держать флот Белоуса в своих руках, вести за собой людей, да еще таких, как Пираты Белоуса, неся волю Отца… больше нет. Умер.
Быть может, Эйс — хороший капитан. Быть может, война его чему-то научила. Быть может, он раскроет себя с совершенно неожиданных сторон.
Кусок в горло не лез.
Гребаный мир.
Мне не хотелось думать, да и времени не было размышлять. Марко погиб, оставив после себя весьма интересные вопросы, на которые я знаю ответы, но услышать бы их лично. Татч…
Проклятый мир.
И одна идиотка, что наворотила с вагон и маленькую тележку.
Тебе ли сейчас вякать, Уль, о том, что «не» и почему «не».
Захлопни варежку, прижми хвост и думай о своих проблемах и о том, как их решить. Ведь тех ой как много, а спасать тебя больше некому.
Что до газетенки… вот чему уж точно доверять нельзя.
— Тебе бы волосы покрасить.
Задумчиво прищурилась, оглядывая сидящего передо мной ребенка.
— А тебе бы не пытаться отвертеться от похода к врачу.
К слову, в парикмахерскую мы все же зашли. Как и в магазин одежды.
<center>***</center>
Раскошелиться на врача пришлось. Главное — надо знать, где искать, к счастью, за определенную плату хозяйка гостиницы подсказала, куда можно сходить, и вот уже через два квартала дом с красной крышей был найден, а после глухой стук оповестил о нашем визите хозяйку местной частной больницы для тех, кто не может попасть в городскую.
Впрочем, мадам Боунс прописалась со своей клиникой тут давно и настолько прочно, что лавочку сей эпатажной дамы не прикрывали даже местные законники. Себе дороже.
— Если это очередное ножевое или пулевое, я вас добью, сукины дети! — прокуренный и пропитый голос раздался за дверью. Грохнул тяжелый засов, и, щурясь на свет, на пороге дома появилась пожилая женщина весьма вызывающей внешности.
Множество ядрено-зеленых косичек собраны в хвост. Под левым глазом на щеке была татуировка скрещенных костей. Короткий топ, открывающий живот с татуировками и пирсингом. Бриджи и мокасины с острыми носами.
На стиле бабулька. Этого не отнять.
У нее за стеклами затемненных очков были невероятные зеленые глаза, которыми она внимательно просканировала нашу напряженную парочку, оценивая внешний вид.
— Добрый день, — вежливость — залог хорошего диалога…
— Сомневаюсь, что он для вас будет добрым, милочка.
Отличное начало разговора.
Женщина демонстрировала просто великолепную ориентацию на клиентов, а главное заинтересованность в том, чтобы они были.
Десять из десяти, пожалуй.
— Мы к вам…
— Короче, — тут же перебила она меня.
— Эй, бабуль… — попытался вклиниться Адо.
— Еще короче.
Ладно.
Я спокойно посмотрела на эту мадам, усилием воли давя раздражение и желание послать на хрен, и улыбнулась.
— Мальчик неполных четырнадцати лет. Кашель две или три недели, признаки острой респираторной вирусной инфекции и…
— Захлопнись, — прервала она меня, мигом становясь серьезной и как-то пугающе колкой. — А ты, пацан, за мной.
Ее тон мне не понравился совершенно. И дело было не в грубости, а в…
Предчувствие скользнуло по хребту, предупреждая об очередной проблеме. Зеленые глаза смотрели на Адо крайне… странно.
— Иди, — я толкнула мальчишку в спину и зашла сама, прикрыв за собой дверь, заведя руку ближе к револьверу, настороженно оглядев улицу напоследок.
Коридор кончался самым настоящим медкабинетом, с кушеткой, ширмой и еще какой-то дверью, ведущей явно куда-то дальше, вглубь здания.
— Заходи, — женщина раскрыла двери перед подростком, в которые я и смогла рассмотреть часть кабинета, а после указала мне на стул. — А ты сиди здесь и жди. И да, убери руку с оружия, поверь, если я захочу, вы с этого острова живыми не выберетесь.
Ясно, понятно.
Разрешите приступить, товарищ командир.
Приземлилась на стул в коридоре частной клиники и принялась ждать, рассматривая скучные стены, на которых, к сожалению, не было просвещающих на тему СПИДа, рака, аллергии или женского здоровья плакатов. И информационного стенда не было.
Даже время убить нельзя в ожидании, как в поликлиниках родного мира.
Двери распахнулись через полчаса, и, судя по мрачному лицу женщины, ничего хорошего она мне говорить не собиралась.
— Что?..
— Заходи, — коротко приказала она, буквально втаскивая в свой кабинет. На ней была медицинская маска и перчатки. — Дуй за ширму.
— А?
— Раздеваешься до пояса и ждешь меня, ясно?
Да что за херня происходит?!
И где мой мальчишка?
— А можно мне узнать о…
— Нельзя! — рявкнула женщина. — Делай, что я говорю, и молись, чтобы мои опасения не подтвердились.
Холодный кругляш стетоскопа коснулся обнаженной кожи. Нахмурившись, я выполняла короткие приказы «дышите-не дышите», после чего мне сказали одеваться и врач, мрачно глянув на меня, взяла кровь в отдельную пробирку, сев за свой стол, вальяжно закинула ногу на ногу и хмуро уставилась в мою сторону.
— У меня для тебя плохие новости, пират, — женщина переплела пальцы рук в замок. — У него чахотка.
Непонимающе моргнула. Название знакомое, вроде бы в средние века аристократы мерли как мухи, но…
А, точно. Девчонки в медсанбате ругались как-то на пиратов, называя их чахоточными дебилами, но это были именно ругательства.
— Это?..
— Туберкулез.
Застыла, прирастая к стулу.
В голове закрутились шестеренки. Туберкулез? Это же…
Так. В нашем мире каждый год светили легкие на предмет подарочков, это иногда было довольно раздражающим, так как приходишь к врачу, а тебя тут же на снимок отправляют, дабы печать поставить в карте и отметить, что сделал.
Но мои познания о туберкулезе были весьма… ограниченными.
Я знала, что есть такая страшная болезнь. Проблема с легкими, мол, постоянно грозили, что пневмония в туберкулез перерасти может, когда в детстве болела, но подробностей не помню. Мне не приходилось контактировать с туберкулезом. Счастливая семья, никто не отбывал срок на зоне, никто не болел, а потому и не было у меня информации по теме. Знала, что есть, знала, что опасно, крайне заразно, но… на этом все.
Счастливая.
— А поподробней? — со вздохом спросила.
Туберкулез же вроде лечится, да?
— Подробнее? Пацан протянет месяца два. Может, четыре, если не будет моську воротить.
— Что?
Так, стоп.
Да ты шутишь…
— Эта болезнь лечится!
— Лечится, — хмыкнула женщина. — Но он уже харкает кровью. И я удивлена, что ты следом за ним легкие не выплевываешь. Везучая. Хотя… далеко не факт.
Так. Стоп.
Значит, я тоже?..
Женщина криво улыбнулась, а после, нагнувшись, достала из ящика стола книгу и положила ее на стол, пододвинув в мою сторону.
— Что это?
— Познавательная литература. И рецепт на лекарства в ней, как и рекомендации. А теперь валите. Придешь на повторный прием, узнаешь, может, тоже скоро присоединишься к своему подопечному.
Скрипнули петли, и рыжая макушка хмурого, но совершенно не напуганного Адольфа появилась из-за двери в другой, смежный кабинет.
Потерянно переводя взгляд с врача на мальчишку, все никак не могла осознать происходящее.
— Спасибо, док, — совершенно спокойно кивнул Адо.
— Деньги не забудь.
Ошарашенно наблюдая за тем, как ребенок просто кидает на стол женщине деньги и прощается, направляясь к выходу, схватила книгу и бросилась следом за подростком.
— Адо, блядь!
Какого хрена?
— Уль, потом, — мальчишка попытался отмахнуться, но нет, я вцепилась в его плечо и дернула, разворачивая этого героя к себе лицом прямо посреди улицы.
Я нихера не понимаю, вашу мать.
А вот он, судя по поведению…
— Ты знал?! — рявкнула ему в лицо, схватив за плечи и встряхнув как кукольного. — Отвечай на вопрос, идиот!
— Догадывался, — совершенно спокойно проговорил мальчишка.
Догадывался?..
Ах догадывался он!
Схватив его за руку, затащила в переулок, толкнув к стене за мусорными баками.
— Как давно? И где ты умудрился подцепить эту дрянь?!
Туберкулез… он же очень заразен? А еще есть открытая и закрытая форма, или как там…
Знаний в моей голове было потрясающе мало.
Вспоминай, дура!
— На Архипелаге Сабаоди у меня обнаружили знак Отца, — взгляд юного пирата был совершенно спокойным. Смирившимся. — Меня кинули в камеру к чахоточному. Он уже кровью давился.
Пальцы сами сжались на худых плечах, впиваясь в чужую кожу.
Суки.
Уебки.
Да как они… он же ребенок!
Он пират.
— Адо…
— Я рос на улице, я видел, как люди дохнут от чахотки, Уль. И знаю, что если подцепил, то в любой момент эта зараза может себя проявить, до этого долго не показываясь. Командир Марко забрал меня уже чахоточным, лечили долго, на Моби Дике с этим строго, но мне сразу сказали, что риск повторного заражения очень велик. И если вовремя не буду лечиться, то сдохну очень быстро.
Твою мать, Адо…
— Почему ты не сказал мне?..
— А что бы ты сделала? — взгляд у подростка спокойный, серьезный. — Было не до того, знаешь ли. Да и проявляться все это начало не сразу.
Блядство.
Тихушник ебаный.
Книга оттягивала руку. Тонкая, невзрачная, она обжигала кожу пальцев, касаясь рыжих волос мальчишки, которого я удерживала на месте, руками вцепившись в худые плечи.
Да что за херня-то?..
Не успели с корабля сойти, так тут же на бал попали.
Кромешный, сука, ад, а не жизнь.
— Ты так просто не сдохнешь, — прошипела злобно. — Не для того я тебя…
— Хорошо, — легко согласился несносный пацан, скинул с плеч мои руки и, оттолкнувшись от стены, пошел прочь, оставляя в одиночестве.
Просвещаться на тему смертельных болезней.
<center>***</center>
А может, лучше застрелиться?
Чего тянуть-то?
Мне кажется, я начала ненавидеть чертовы красочные острова и города. Красивый весенний остров Хортус, где случилась та история с Татчем, потрясающий Край Света, Архипелаг Сабаоди, Сан Фалдо…
Бессильная апатия сегодня была моим лучшим другом. Ром, кальян, какой-то бар и желание сдохнуть.
Я не вывожу это дерьмо. Просто не могу уже.
Музыка грохотала, веселя народ, а мне для общего настроения не хватало лишь похоронного марша.
— Эй, крошка!
Голос какого-то молодого человека прорвался сквозь грохот музыки. Блеснул расшитый стразами костюм танцовщицы на пилоне. Тряхнув париком, под которым прятались вновь окрашенные волосы, правда, в этот раз чтоб прям попасть в цвет с Адо, над чем мы еще недавно хохотали, перевела взгляд на парня, смотрящего на меня с интересом.
Высокие шпильки, топ, шорты. Макияж, скрывающий мое не очень свежее лицо и, откровенно говоря, скотский вид отъявленной и независимой стервы, привлекали ко мне внимание многих, но подойти пока что никто не решался.
Миссия, данная самой себе, по сбору информации катилась определенно куда-то не туда.
Прочитанная два раза книга, поиск информации и ощущение липкого ужаса, скользящего по коже. Как-то резко бросался в глаза болезненный вид моего мальчишки, который перестал прятать от меня факт кровохаркания.
Куда бежать? К кому?
Дрянь лечилась, но… даже если в моем мире она до сих пор была социальной проблемой, то смысл говорить о том, что здесь?
Пираты и преступники всех мастей. Болели многие. Дохли тоже. Не от самого туберкулеза, а от осложнений, которые он несет, хотя… какая, нахер, разница? Они в основном предпочитали в бою пулю поймать. Ну или обзаводились такими вот чудо-фруктами, как Марко Феникс.
Без хорошего врача сдохнуть было ой как легко на Гранд Лайне. Нами, едва не отлетевшая в иной мир от укуса доисторической букашки, тому яркий пример.
Штурман и врач — вот кто самый важный на корабле.
Но Марко Феникс, личный ангел-хранитель, проклятый уже мной много раз, сейчас немного не жив.
Он сдох. А других врачей с суперспособностями из знакомых у меня нет. Да даже если бы и были, тащить чахоточного мальчишку в море — чистый идиотизм. Он и так уже…
Да как же… Адольф умудрился подцепить заразу-то? Ну почему именно с ним и именно сейчас-то?
А я вот не заболела. И не заболею, видимо.
Мутантка гребаная, спасибо Фениксу. Или прививкам из прошлого мира? Или антибиотикам, которые я за свою вечно больную жизнь успела выпить столько, что хватит на пару коробок. Иммунитет у меня, видите ли.
Зараза к заразе не пристает, чтоб его.
— Красавица, я к тебе обращаюсь! — бесячий придурок.
— Не интересует, — грубо отшила надоеду.
Кальян хорош. Особенно то, что в него намешали. Расслабляет.
— А меня очень даже! — наглый брюнет плюхнулся рядом на диванчик и мерзко ухмыльнулся.
Попытавшись выпустить дым колечками, растянула губы в улыбке.
— Твои проблемы.
Свали отсюда, с ужасом.
— Не будь такой скучной, детка, — развалился придурок на диване, «пафосно» придерживая бокал с алкоголем пальцами. — В конце концов, мы оба этого хотим…
Кашлянула в себя, а после коротко рассмеялась.
— Парень, да ты мазохист.
— Что? — непонимающе нахмурился «крутой перец».
— Ну а как иначе? Я хочу тебе ногу сломать, а ты, оказывается, и не против, — дым кружил вокруг головы, зарывался в короткие, модно уложенные пряди волос темного парика. — Так хочешь — ногу сломаю?
— Что ж, с чувством юмора у тебя плохо, милочка, — наконец выдал мне брюнет.
Хмыкнув, отложила в сторону кальян. Залпом допила свой ром и встала с диванчика. Все равно мое уединение было нарушено.
— Скучно, — напоследок фыркнула через плечо, ловя идеальный баланс на шпильках. Неплохо, неплохо. А теперь от бедра и ровнехонько…
— Эй, постой!
Шаг в сторону, и стремный ухажер пролетает мимо.
— Я спешу, — флегматично хмыкнула и вновь увернулась от его попытки меня схватить за плечо.
Его шаг — мой шаг. Попытка задержать, ловкое скольжение в сторону, носком по полу провести и отбить набойкой каблука стук, что тут же потерялся в грохоте музыки.
— Стой!
И снова шаг.
Я рассмеялась.
А это весело. Очень.
Почти как на Моби Дике. Только качки нет и партнер не поддерживает, а скорее даже мешает.
Народ, привлеченный нашими телодвижениями и настырностью ухажера, начал подтягиваться и освобождать площадку, привлекая еще больше внимания.
— Я не заинтересована, — улыбнулась глумливо.
Пальцами, спрятанными в перчатки до локтей, скрывающие натруженные руки, мозоли, ободранные заусенцы и разбитые в бессильной злобе костяшки, подловила неустойчивый момент воздыхателя и ловко ткнула ему под ребро, тут же разорвав дистанцию.
Ухажер охнул.
Ого, работает. Не врала Дара.
Что-то стало очень даже весело.
— Эй, ты!
Но это быстро наскучит.
Подножка официанту, ни грамма чувства вины — под звон битой посуды двое летят на пол. Перешагнув через тело ошарашенного идиота, улыбнулась.
— Ой, — улыбка Элис. — Не извиняюсь.
— Стерва!
— Этот милый джентльмен покроет все ваши убытки, сэр.