В Большом зале придворные рассыпались в два ровных ряда, уступая широкий проход к Железному Трону. Восседающий за ним король теперь казался Рейлле почти мертвецом. Лицо наполовину скрывалось бинтами, волосы поредели; облысевший череп плотно усеялся стариковским лентиго. Как странно и неестественно на сей голове теперь сидела корона Джейхейриса Миротворца.

      Деймон, поддерживая под руку дочь, подбирался к Железному Трону. Взгляд Рейллы рассеянно метался по сторонам. Ей было непривычным принимать сей факт, что сотни глаз пристально, с интересом или же неприязнью, смотрят сейчас лишь на неё. Так из сгустка плотной серой толпы разительно выделялись младшие дети короля: принцы Эйгон и Эймонд и принцесса Хелейна, а подле них красивая королева Алисента, женщина в строгом зелёном платье, что смотрела на гостей с холодным интересом и некоторой опаской.

      Старший её сын — Эйгон, поймав на себе взгляд Рейллы, играючи подмигнул, а его леди-жена, что казалась ещё совсем юной, прелестной девочкой, мягко, подобно её отцу Визерису, улыбнулась кузине. Рейлла ответила ей с той же теплотой, но взгляд удержать не смогла, по ошибке увела его на одноглазого Эймонда. В нём, ещё недавно униженным принцем Деймоном, не оказалось и толики добрых чувств. Он смотрел на Рейллу с обидой, почти со злостью, точно она была виной его постыдного проигрыша.

— Он меня ненавидит, — тихо роптала Рейлла. Деймон схмурил лицо в непонимании. Рейлла уточнила. — Я говорю про принца Эймонда.

      Деймон, в неспешном шаге, легко отыскал одноглазого принца и весело приветствуя его — кивнул.

      Племянник взаимностью не ответил.

— Он на тебя не злится, просто ему стыдно, что ты стала свидетелем его унижения. Для нас, мужчин, нет ничего хуже — чем быть опозоренными перед красивой женщиной.

      Королевский десница — Отто Хайтауэр, помог королю привстать. Рейлла и Деймон остановились подле Визериса. Дочь покорно склонила голову. Отец, прежде не выказывающий должного почтения королю-брату, не изменил себе и сейчас.

— О твоей красоте, племянница, будут слагать песни в столице, — восхитился

Визерис.

— Как и о вашей добродетели, ваша милость, — прилежно отозвалась Рейлла.

      Визерис, довольный её ласковым тоном, пригладил Рейллу по плечу. Рука его была немощная и худая, а длинные ногти изломанные и окровавленные. Но те прикосновения не были противны, а вид короля Рейллу никоим образом не страшил, но осознание того, как порой бывает беспощадна старость, больно сжимало грудь.

— Это твой первый выход в свет, дорогая?

— Да, ваша милость.

— Надеюсь, что тебе здесь понравится. Это место, Рейлла, дом твоих предков и твоё место здесь.

— Визерис, — предупредил Деймон. Король лишь посмеялся, оканчивая весёлость задыхающимся протяжным кашлем.

— Ступайте к детям моим… к Алисенте, — постанывал он. — Скоро в Великом Чертоге готовится праздник. Ступайте.

      Неприязнь Рейллы к королеве Алисенте граничила с предубеждениями её семьи, посему, когда они предстали друг перед другом, Рейлла не смогла, даже через силу, исполнить улыбку. Хорошо ей помнился день, когда королева, опьянённая безумством, требовала глаз Люцериса, а затем оставила памятный шрам, который до сих пор уродовал лилейную кожу принцессы Рейниры, её доброй мачехи.

— Король очень вас ждал. Я надеялась, что вы прибудете в столицу всей семьёй, — с натугой отозвалась королева. Разговор не шёл с самого начала, ибо никто в самом деле его не хотел заводить.

— Принцесса только отошла от родов, едва ли она может осилить небольшую прогулку, — с лёгкой насмешкой отозвался принц Деймон. — Мы здесь тоже не задержимся. Нас ждут дела на Драконьем Камне.

— И леди Рейлла у нас не задержится? — полюбопытствовала королева Алисента, теперь обращаясь к Рейлле напрямую. — Его милость надеялся, что ты останешься с нами подольше.

      Деймон, в лёгком раздражении скривил рот, отворачивая голову в сторону. Компания, которую представляла из себя вторая семья Визериса, никоим образом его не прельщала. Дабы скрасить неловкость, говорить пришлось Рейлле.

— Думаю, что моё присутствие необходимо на Драконьем Камене. Принцесса только родила и ей нужна помощь с младшими сыновьями, а Джейс и Люк слабо владеют валирийским языком, и я помогаю им в обучении.

— Как славно, что вы так дружны! — восхитилась Хелейна, с некоторой неловкостью вступив в разговор. — Хотелось бы и мне, однажды, увидеть Драконий Камень...

      Эйгон смерил жену уничижительным взглядом, но смолчал. Смущённая своей откровенностью умолкла и Хелейна. Инициативу переняла королева.

— Рейлла, ты уже успела осмотреть Красный Замок?

— Только Западный двор, ваша милость.

      Алисента обвела взглядом своих детей и остановилась на том, кто меньше всего, казалось бы, выказывал интереса к гостям.

— Эймонд, проведи экскурсию леди Рейлле.

— Матушка…

— Ступай, — твёрдо сказала королева.

      Рейлла с надеждой взглянула на Деймона и он был готов её отстоять, но подошедший к ним Отто Хайтауэр отвлёк его на себя.

— Принц Деймон, полагаю, что вы не откажитесь посетить наш совет, коль вы наконец прибыли в столицу. Дети управятся сами, не пристало им вечно гулять с родителями.

      Деймон не желал уступать коварному деснице, но тяжёлый, кряхтящий брат, пребывающий всё так же на Железном Троне, вызывал в принце серьёзные думы. Едва ли Визерис замечал то, что творилось у него под носом, а пока Деймон был здесь — он мог частично взять на себя ответственность за брата, пусть не решая многое, но хотя бы входя в курс событий, что проворачивались за спиной его леди-жены.

— Можно я с ней пойду? — уточнил принц Эйгон у матушки, бросая на Рейллу похотливые взгляды, такие, от которых с неприязни мурашки по коже бежали.

— Я сам управлюсь, — раньше, чем королева испустила гнев на старшего сына, отрезал принц Эймонд и, не обращая никакого внимания на Рейллу, сказал ей:

— Пойдём.

      Принц Деймон сжал руку дочери, как и в далёкие года, дал ей то же напутствие, что и прежде.

— Не уходи с ним далеко.

      Одноглазый принц посмеялся с этих слов, быть может, и сам припомнив сей день, когда Деймон такими же предостережениями перед Эймондом уснащал Рейллу. И лучше бы Рейлла в тот день беспрекословно слушалась отца и меньше болтала, тогда, возможно, Рейна не лишилась бы из-за неё Вхагар!

      Старая обида заклокотала по новой и Рейлла решила, что будет идти подле принца по дворцовым чертогам немой, а если он попробует обмолвиться (ей непременно казалось, что слова его будут приправлены издёвками к кузенам или же к ней самой), тогда Рейлла беззастенчиво его проигнорирует. Её план был жесток, но хорош, и Рейлла весьма воодушевилась от своей хитрой задумки, выжидая сей миг, когда Эймонд обронит хоть слово, дабы унизить его своим молчанием, но планы её разрушались, точно зыбучий песок, ведь одноглазый принц и сам не намеревался вступать в разговор. Так они вышли к Великому Чертогу, где в скорой спешке слуги готовились к приёму.

      Эймонд прошёл вдоль длинных рядов и тяжело (сказывалась недавняя травма) осел

за стол — сиё место он в частых пиршествах привык занимать. Рейлла, растерявшись, оскорбившись до глубины души, стояла за его спиной, не зная, как же теперь ей быть. Ждать, когда он соблаговолит обратить на неё внимание?! Или же, что было хуже всего, самой разговор завести?

      Наконец принц Эймонд наполнил кубок вином, отпил и обернулся вполоборота к Рейлле, неприятно ухмыляясь, точно смакуя победу на ней.

— Свинья! — вскрикнула Рейлла на валирийский манер.

— В отличие от моих глупых племянников я всё понимаю, — отозвался Эймонд, бегло говоря на языке своих предков. Рейлла запылала румянцем смущения.

— Почему ты со мной не разговариваешь?

— Ты со мной тоже не говоришь, — теперь он развернулся всем телом и приняв холёную позу крепко сжал в руках винный кубок. Рука принца дрожала, но было то из-за частых тренировок мечом, а не по причине его неуверенности.

— И почему ты не показываешь мне дворец? Я твоя гостья!

— Моя? — лукаво изумился Эймонд. — Какая честь, что ты посетила Королевскую Гавань, надела столь нарядное платье с открытыми плечами, дабы прибыть лично ко мне, хотя я, признаться честно, тебя и не приглашал!

— Меня пригласил король, — гордо ответила Рейлла, сглатывая обиду и лелея притоптанное самомнение.

      Эймонд смерил её долгим взглядом, прежде чем отставил кубок и, с неохотой, закатывая глаз, поднялся.

— И куда же мне вести мою гостью?

— Я хочу пойти к богороще. Принцесса Рейнира рассказывала мне, что часто проводила время там, когда была юна.

      Одно лишь напоминание о старшей сестре делало лицо Эймонда неприятным, почти злым, но кадык его лишь дрогнул, сглатывая отвращение.

— Пошли.

      Выйдя во двор, Рейлла заметила, как косо глядят им вслед придворные, шепчутся меж собою, а порой, если ей не чудилось, даже посмеиваются.

— Отчего же у всех такая реакция? — спросила Рейлла.

— Я редко выхожу на прогулку с такими как ты… Проще говоря — с леди.

      Что в Великом Чертоге, что ныне при дворе — они говорили на валирийском, и ни одна живая душа не понимала их разговора. На Драконьем Камене Рейлле не с кем было так посекретничать, поскольку почти вся родня, с разным успехом, владела древним диалектом. Да и не было меж ними секретов. Но с Эймондом обязывалось оставаться настороже, после случая с Вхагар — Рейлла знала это наверняка.

— Зачем тебе идти в столь скучное место как богороща? Не лучше ли полетать на драконах, или же ты не любишь сей вид досуга?

— Люблю.

— Так пошли, — он встал перед нею, вынуждая остановиться, а затем склонился над её лицом, пользуясь преимуществом в росте, тем самым напирая на неё, осторожно пробуя подчинить.

— Не пойду, — она пристыженно опустила глаза, посмотрела на руки. Мысль о полёте с ним выстудила в Рейлле былую решительность.

— Ты боишься Вхагар, — догадался Эймонд.

— Я её ненавижу.

— За что? За то, что твоя мать отдала ей приказ, а она исполнила?

— Вхагар убила свою всадницу. Это было предательством.

— Это было гуманно, — не согласился принц Эймонд. — Она не могла разродиться. Твоей матери всё равно пришёл бы конец.

      Рейлла посмотрела ему в лицо. От столь безжалостной правды, подбородок её задрожал. Одноглазый принц вздохнул, отошёл от неё, дабы сбавить напор.

— В пекло, — сдался он. — Пошли к богороще.

      Богороща находилась к югу от Перешейка и это было поистине прекрасное, укрытое от лишних глаз, место. Старые чардрева низко клонились к земле, точно в приветственном поклоне, вот только редко какой гость к ним захаживал. Меж багряных листьев прорезались тонкие слепящие солнечные лучи. Рейлла встала напротив чардрева, что было несколько выше своих сородичей, и подняла голову, дабы солнце, что грело его — коснулось и её бледной кожи. Эймонд стоял поодаль, в тени, как и в детстве и ничем себя не выдавая, украдкой смотрел на неё.

— Скоро нам надобно возвращаться, — сказал одноглазый принц. Голос его, отчего-то, звучал несколько иначе, мягче, или же Рейлле подобное только чудилось.

— Мне жаль за утро, — покаялась Рейлла.

— Это мне жаль, — тотчас помрачнел он. — Я слишком самонадеянно поступил. Хотел произвести впечатление.

— На кого? — резво справилась Рейлла. Внутренний голос грел мысль: «неужто он обо мне?».

— На твоего отца. Кого же ещё? — ответил принц Эймонд. — Я вырос на историях о нём и всегда хотел быть похожим. Но рано я поверил в себя, приняв его старость за слабость, а ложную скромность за подлинную неуверенность. Я должен быть дальновиден в следующий раз, когда мы схлестнёмся с ним в бою.

— Значит в следующий раз ты выйдешь против Тёмной Сестры? Отец обещал, что более не станет идти в бой с деревянной палкой.

— О ином я и не мечтаю, — отважно откликнулся Эймонд. — Деревянный меч — то было страшным для меня унижением, когда дядя предпочёл его настоящему мечу. Но я не мог отказать, иначе бы он не согласился со мной биться, а мне надобно было узнать, насколько он хорош в бою.

— Но ты так и не узнал, — Рейлла легко подхватила его мысль. — Для победы ему хватило ударить всего два раза.

— И это была моя ошибка, — согласился он. — Я раскрылся перед ним, подставился, позволил изучить все заученные и отработанные мною приёмы, хотя должен был сам внимательно следить за его движениями.

— Отец и не собирался с тобой сходиться в сражении. То было показательной поркой, дабы наказать тебя за обиды, причинённые нашей семье.

      Неосторожное слово обидело Эймонда и тотчас вывело его из себя. Он резко стянул глазную маску, демонстрируя углублённый шрам, оставленный в день драки, а в месте потерянного глаза в глазницу был вставлен сияющий синий сапфир.

      Опрометчиво раскрыв перед Рейллой свой страшный секрет, Эймонд пришёл в глухую ярость:

— Тогда почему же Люцерис Стронг-Веларион, наследник Морского Змея, отнявший мой глаз и его старший брат-бастард, наследник Семи Королевств, который подло прыснул в меня горстью песка, никоим образом не были наказаны за сиё преступление? Почему мне должно расплачиваться за свои грехи, а им нет?

— Они осознали свои ошибки, но принял ли ты свои?

      Вместо ответа Эймонд рассмеялся, протяжно и до ужаса неприятно. Рейлла терялась в догадках, не зная какую оплошность она допустила, отчего могла вызвать такую насмешку.

— Пусть я не понял приёмы твоего отца, но теперь, кажется, знаю твои.

— О чём ты?

— Я назвал их бастардами Стронга, а ты и бровью не повела. А как же слова о том, что его имя тебе незнакомо? Значит малыш Джейс всё-таки тебе рассказал правду о папочке, а ты так умело притворилась незнайкой. Похвально, леди Рейлла. Теперь же я знаю, как вы умеете бить на чужое доверие и непременно это учту в нашем общении.