Трапеза проходила на кухнях Малого Чертога и впервые далёкая гостья, ныне невеста принца Эймонда, восседала за общим семейным столом.

      Визериса кормила прислуга, сам король едва шевелил белым ртом, жидкая пища (твёрдым ныне его не кормили) стекала вниз по драконьей мантии, по красным рубинам — символам его власти, что более королю истинно не принадлежала и символам его силы, которая угасла в короле, вместе со здравием.

— Леди Рейлла, расскажите, как поживает принцесса Рейнира и её сыновья, — учтиво спросила королева Алисента.

— Вся семья в добром здравии, ваша милость. Принцесса Рейнира пребывает в прекрасном расположении духа и часто проводит время на прогулках с принцем Эйгоном и принцем Джоффри, когда того позволяет погода. Принц Джекейрис по-прежнему изучает валирийский.

— А как поживает мой любимец — Люк? — неприятным тоном, спросил одноглазый принц.

— Принцу Люцерису по нраву летать.

— Любопытно, а по нраву ли ему будет падать?! — равнодушное размышление вырвалось с уст Эймонда. Принц Эйгон, в ответ на колкость брата, противно хрюкнул смешком.

— Птенцов сбивают в месте том, где разбиваются корабли, — бессвязно пролепетала принцесса Хелейна себе под нос.

      Рейлла подавилась вином, пребывая в тихом ужасе от учинённого разговора, и то был лишь первый их вечер. Она задалась очевидным вопросом — неужто эта троица не в себе? В них течёт схожая кровь, что в принцессе Рейнире, но то были люди совсем другие. Страшные. Странные. Злые.

      Пока Рейлла смирялась с особенностями её окружения, принц Эйгон завёл попытку нового разговора:

— Скажите, леди Рейлла, как проходила ваша жизнь на Драконьем Камне с нашими племянниками?

      Рейлла более не могла есть, чувствуя его пронзительный взгляд на себе. Заданный вопрос не трогал принца истинным интересом, а являлся лишь не скромной попыткой привлечь к себе внимание гостьи.

— Хорошо. Мы с ними очень дружны.

— Насколько?

— Эйгон, — осекла его мать. Но королева давно не имела на сына должного влияния, а посему он и бровью не повёл на её призыв.

— Мне интересно знать, насколько разнятся нравы столицы и прибежища Морского Змея, и какие удовольствия позволяют себе леди сих островов.

      Рейлла сразу смекнула, каков был намёк. Каждый, прибывающий за столом, даже невинная принцесса Хелейна, понимали к чему ведёт принц Эйгон.

— Могу уверить вас, принц, что нравы Драконьего Каменя достаточно высоки для того, чтобы благородная леди могла позволить себе не удостаивать ответом подобные вопросы.

      Эймонд, довольный её словами, поднял бокал. Эйгон украдкой взглянул на брата и чуть придвинувшись ближе к Рейлле продолжил, казалось бы, приватную беседу, но её расслышали все:

— Не смею сомневаться в вашей благодетели, леди Рейлла, в конце концов невинность леди, как мы знаем, скрыть невозможно. Даже мой брат сможет это понять, а у него, как вы знаете, глаз всего один. Вот только я в толк не возьму — неужто мои дорогие племянники не нашли иных способов вас порадовать?

— Закрой рот, Эйгон! — осерчал Отто Хайтауэр.

— Я не поняла ваш вопрос, — честно сказала Рейлла. Эйгон, скрестив на столе руки и коснувшись подбородком своего плеча, спросил:

— Ваши кузены ублажали вас языком, леди Рейлла?.. А пальцами?

      Эймонд медленно перевёл взгляд на брата, что до сей поры сосредотачивался на невесте. Из ножен высунулся нос его кинжала и предупредительно оказался на столе.

      Эйгон, увлечённый допросом, продолжал гнуть своё:

— Или, быть может, вы доставляли удовольствие им? Я знавал женщин, которые испытывали от этого не меньшее наслаждение.

      Прежде чем Эймонд успел наброситься на старшего брата, за спиной Эйгона оказался лорд-десница и взяв того, как мальчишку, за ухо, выволок вон. Хелейна захихикала, довольная общим порицанием нелюбимого мужа. Рейлла, громко дыша через нос, пытаясь унять возмущение, сидела неподвижно.

— А куда ушёл Эйгон? — спросил король, не заметив ссоры.

— Эйгон не голоден, любовь моя, — пристыженно ответила королева, неуклюже выставляя перед мужем картину идеальной семьи.

      Эймонд упрятал кинжал в ножны. Рейлла, оскорблённая до глубины души, выказала прохладную благодарность и поспешила покинуть хозяев. Королева Алисента переглянулась с Эймондом, обменявшись общими думами; принц, кивнув матушке, поспешил догнать Рейллу. Поравнявшись с ней — он сказал:

— Прошу простить моего брата, он слегка перегнул.

— Слегка? Он был ужасен!

      Рейлла была уверена, восседая за столом, что все пребывают в тихом ужасе с отвратительных манер принца Эйгона, сам же Эймонд едва не набросился на него, а теперь так ненавязчиво стремился оправдать брата. Рейлла не сомневалась, что одноглазый принц лишь покрывает Эйгона, ибо общее семейное благополучие для него является единство важным приоритетом в жизни. Он, даже если бы и хотел, слов оскорбления не выскажет о неприглядном братце в обществе чужаков, а Рейлла именно таковой и являлась. Посему, она замолчала обиду и не стала более выпрашивать у него понимание.

— Леди Рейлла, я помню, что обещал вам раскрыть некий секрет вашего отца, но теперь я тушуюсь, как вы к нему отнесётесь. В самом же деле, меня не покидает мысль, что вы и сами уже догадались, ибо наивной вы мне точно не кажетесь, особливо после тех разговоров вашего отца про шлюх и пойло за тренировкой с мечами. Скажите мне честно, вы же всё понимаете?

— У меня действительно имеется догадка, — Рейлла не врала. Она чувствовала, знала, что тайна та была связана с Вхагар. Должно быть, отец пытался убить эту злобную ящерицу, да не смог, а Эймонд, который как раз её и искал, стал свидетелем этой сцены, но, должно быть, имея в то время малый возраст решил, будто принц Деймон пытается лишь приручить драконицу, а не умертвить. Посему, Рейлла не сомневалась, что Эймонд приготовил ей страшное испытание и предложит вместе с ним оседлать Вхагар.

      Раньше, она не решилась бы на подобное, но теперь и сама того желала. Рейлла устала бояться дракона, ибо в Красном Замке таились существа, которых стоило бояться гораздо сильнее.

— Так что же, ты хочешь, чтобы я показал? Я уже готов просто тебе рассказать, дабы не страшить тебя больше, чем мой брат за столом.

      Рейллу куснула обида за столь открытое предположение о её трусости.

      Оба они не понимали, что говорят о разных вещах.

— Хочу, чтобы ты показал.

— В самом деле?

— Да, я сама хочу это. Давно пора было это сделать! Так когда?

      Эймонд, совсем сбитый столку, мотнул головой, прогоняя фантазии, и неспешно ответил:

— Должен признать — ты умеешь удивлять, леди Рейлла. Жди у себя. Я дам знать.

      Рейлла ждала, не отходя ко сну. Уже стемнело, когда в дверь постучались и сир Аррик Каргилл преподнёс леди подарок от принца. То был странный пухлый мешок и стоило сиру Аррику оставить покои, Рейлла нетерпеливо его вскрыла. Внутри лежат холщовый плащ и записка. В записки твёрдым подчерком было написано:

      «Когда ты изъявила столь явно рвение я не мог поверить услышанному, но теперь, припомнив кто твой отец, всё встало на свои места. К сожалению, я не так искушён по этой части, как многие мужи моего возраста, но, надеюсь, времяпрепровождение нисколько не разочаруют такую леди, как ты выразилась за столом, высокой морали.

      В покоях принцессы Рейниры есть потайной ход, оберни лист, я изобразил, как тебе его открыть. Я тебя буду ждать на улице, если не струсишь выйти».

      Сомнения лишь на миг удержали Рейллу на месте. Любопытство и жажда свободы подстегали её к спешке, но страшные размышления как-то сами собой возникали в её голове.

      Не собирается же принц Эймонд вывести её за пределы замка и бесчестным образом зарезать в тёмном переулке? Вздор. Если бы Эймонд желал её смерти, то Вхагар набросилась на Бейлона ещё в полёте, когда вместе они покидали Драконий Камень. Да и ответная жестокость кровожадного неотомщенного Деймона обрушилась бы троекратным проклятиям на голову одноглазого принца, а при всём его внешнем снобизме, очевидным оставалось то, что принц Эймонд боится и уважает дядю, а посему не станет так откровенно переходить ему дорогу.

      Справившись с тайным ходом, напялив плащ, Рейлла выбралась по чёрному пыльному ходу наружу. В схожем плаще её ожидал принц Эймонд. В блике луны его пепельные волосы сияли расплавленным серебром. Он набросил капюшон, скрыв свой лик, и взял её за руку.

— Лучше идти нам так, ночные улицы небезопасны.

— Но почему мы выбрались ночью? Неужели нельзя это сделать днём?

      Повисло неловкое молчание. Принц, прокашлявшись, тихо сказал:

— До сих пор не могу уверовать, что ты столь раскрепощена.

      Рейлла не понимала его, но держала руку как того он просил. Тайными лазами они покинули ворота и свернули не туда, куда Рейлла помнила ведёт путь к Драконьему Логову.

— Куда мы идём? Я помню дорогу. Нам не в ту сторону.

— О других местах я не знаю. Тебе о них отец поведал?

— Что за нелепицу ты твердишь? Я говорю, что Драконье Логово не в той стороне.

— А зачем нам оно? — прежде чем Рейлла ответила, Эймонд смекнул сам и смеясь, уже не прикрывая ничем озорства, признал: — Ты всё это время полагала, что я о Вхагар твержу, верно? Ох, наивное дитя, а я-то всё гадал, кто виновен из Стронгов в твоей наглой распущенности!..

— Тогда о чём ты говорил?.. А ещё не смей обзывать кузенов Стронгами или я вырву тебе язык!

— Если оторвёшь, то Эйгон век от тебя не отстанет, предлагая свои услуги заместо меня.

— Я хочу в свои покои! Отведи меня назад!

— Не буянь, козочка. Мы уже ушли далеко и сворачивать поздно. Верь своему наречённому и ни о чём не спорь.

      Эймонд вёл её по Грязной улице, где смердело мочой, потом и спиртом. Люди, отощавшие, немытые и изуродованные болезнями, справляли нужду посреди улиц прямо на землю или в глиняные горшки. Где-то, в тёмных закутках, гремела драка, из низкого разбитого окна слышались женские стоны. Эймонд остановился под сим окном, прислушался и, насмехаясь, обратился к Рейлле:

— Должно быть, бедную леди бьют. Что же делать?

— Прекрати издеваться. Я знаю, что там происходит.

      Дразня её, Эймонд громко вскричал, дабы любовная пара за окном несомненно услышала.

— Леди, вас убивают? Мне позвать стражу, дабы спасти вас?

— О боги, хватит позориться! — сердилась Рейлла и крепко держа принца за руку потащила его вперёд. Скоро они достигли непримечательное на вид строение и Эймонд, открыв дверь, впустил Рейллу внутрь. То был кабак, не такой людный, как ожидалось, ибо он, один-единственный, имел цены выше других заведений и путники, что заходили сюда, пусть и не лорды, но люди с деньгами, вели себя достаточно мирно.

— И это то место, что ты мне хотел показать? — разочаровалась Рейлла. — Намекаешь, что мой отец в ночь похорон моей матери — пил? Тоже мне новость. Пошли назад…

— Не торопись. Давай выпьем. Когда ещё представится тебе подобная возможность?

      Эймонд заказал две пинты эля, а затем повторил для себя и леди. Рейлла захмелела быстро, ибо кроме кубка вина в редкие дни она не пила ничего из спиртного. Эймонд тоже не потворствовал вредным привычкам, но алкоголь, отчего-то, слабо его брал.

— Сними повязку, — Рейлла, красная и весёлая, потянулась к его лицу, но Эймонд скоро перехватил руку.

— Зачем?

— Мне кажется, у тебя славное лицо и без этого. Даже без глаза, — клубок слов начисто запутывал Рейллу. — С глазом было бы лучше, само собой, но сапфир у тебя красивенький. Только я не пойму, а как ты его носишь так, чтобы он не вывалился? Не давит ли он на череп? А если стукнуть тебя по затылку, вывалится ли он? А как же инфекции удалось избежать?.. Как часто тебе надобно его обрабатывать? Ты его сам вытаскиваешь или мейстеры помогают?

      Пока Рейлла болтала нелепицу, Эймонд подшумок вылил свеженалитый эль леди себе под ноги и отставил пустую пинту. Рейлла, отчаянно не желающая оставлять свой интерес неудовлетворённым, близко полезла к принцу, и обхватив его узкое лицо ладонями, потянула на себя.

— Покажи-и! — отчаянно требовала она, тонкими пальчиками забираясь под кожаную повязку.

      Эймонд слукавил бы, скажи он, что близость красивой, весёлой почти жены, не взволновала его мысли и тело. Ему уже было наплевать на повязку, она видела его шрам, его сапфир, более ничем поразить он её не мог, но тем не менее принц брыкался, отворачивая лицо, только лишь для того, чтобы Рейлла столь же крепко продолжала к нему прижиматься, тереться об него, как гулящая кошка.

— Ты никогда не сдаёшься, избалованная девчонка. Верно я говорю? — Рейлла смеялась ему в лицо, её изящный маленький рот, был столь близок к его лицу, что захватил всё внимание и мысли принца. Руки Эймонда, точно живя своей жизнью, сами поползли вниз по её спине, крепко обхватили талию. Он потянул её на себя, почти усаживая на колени. Руки её съехали ему на плечи и крепко их сжали.

      Эймонд первым её поцеловал, жарким и требовательным поцелуем. Так Рейллу никогда не целовал Джейс и в отличие от нравственного кузена, Эймонду хотелось отвечать с тем же пылом, ибо сам он был человеком страстным, как губы его и объятия.

      Они не любили друг друга, но смирились с тем, что всецело связаны. И как бы тело его к ней не прижималось, а руки не ласкали — это не могло сделаться неприятным, ибо сама она, без условностей и неприязни, всецело ему принадлежала.

      Язык Рейллы неуверенно скользнул в его рот и Эймонд почти зашипел, как змея, вторив её прыти. Но скоро он осознал, что кабак не лучшее место, где стоило пользоваться уступчивостью пьяной леди и мягким движением сдвинул её со своих коленей. За спиной Рейллы незаметно примостился карлик, с невероятно громадной головой, он с любопытством взирал за страстью молодых.

— Леди Рейлла, принц Эймонд, как радостно встретить вас в сей поздний час.

— Доброй ночи, сир. Кто вы? — спросила Рейлла, стирая мокрые губы тыльной стороной ладони.

— Я Грибок, леди, придворный шут и близкий друг вашей мачехи, принцессы Рейниры.

      Эймонд взял Рейллу за руку и покинул кабак, сказав за закрытой дверью:

— Грибок местный дурак и никем он дворцу не приходится. Не стоит его и слушать.

      Она послушно кивнула. Ей было плевать на Грибка.

— Теперь мы идём домой? — Рейлла качалась по сторонам, ноги её устали и сон туманил сознание. Эймонд усмехнулся, удовлетворённо оценив её состояние.

— Нет. Но сейчас я тебе покажу, кто твой отец на самом деле!

      Он привёл её в бордель и смело шагнул в шатёр сжимая её руку. На тахтах и притоптанных матрацах, на столах и коврах, объятые страстью сплетались тела. Голые женские груди вздымали ввысь, стоило одному или нескольким мужам грубо вторгнуться в женские нижние прелести. Где-то, широко растопырив ноги, блаженствовал старик, а женщина, сидя подле него на коленях, вжималась ему между ног, схваченная им за волосы, как за конскую гриву. То было действием естественным от природы, но Рейлле оказалось противно, и тошнота подступила к горлу. Не дав ей уйти, принц Эймонд, стоя за её спиною и крепко надавив на плечи, прошептал:

— В ночь, когда твоя матушка почила в морской пучине, когда твои сёстры, скорбя, рыдали на груди своей бабки — твой отец, в объятиях ночи, бесстыдно трахал шлюху Рейниру на тёплых песках Дрифтмарка.

— Ты лжёшь.

— Он гнусный кобель без чести и любви, а ты святая простота, ничего не видишь вокруг себя.

      Рейлла вырвалась из его хватки и что было мочи заехала пощёчиной по его лицу, сбросив тем самым глазную маску.

— Ты достаточно оскорбил моих родных. Достаточно! Я сегодня же возвращаюсь на Драконий Камень!

      Рейлла бросилась на улицу и Эймонд, ничуть не медля, подхватил маску и ринулся вслед за ней. За пощёчину он даже на злость не смог расщедриться. Эймонд понимал, что неверие Рейллы было связано не с её глупостью или же наивностью, просто авторитет отца был в её глазах столь незыблем, что предстань та картина перед её глазами, Рейлла предпочла бы сыграть святую слепую. Подобно Визерису, который не замечая фактов, отказывался признавать правду о своих внуках.

— Я сказал лишь то, что увидел сам, и не стану извиняться за правду.

— Значит глаза тебя обманули! — кричала на него Рейлла. — Отец никогда бы так не поступил!

      Эймонд закатил глаз. Так много претензий накопилось у него к этим родственничкам, но, если он обрушится с ними на Рейллу, она непременно не выйдет за него, а этот брак, хотел Эймонд того или нет, нужен был всем. И идя против самого себя, против принципов, принц сказал:

— Прости меня. Давай забудем то, что было и больше не вспомним.

      Когда Рейлла и Эймонд обошли ворота их неожиданно встретил сир Коль. Эймонд снял плащ и поравнялся с лордом-командующим.

— Вас ищет королева, мой принц.

— Что сталось?

— Леди Бейла Таргариен прибыла ныне ночью и требует встречи с сестрой.

— Пойдём, — Эймонд взял Рейллу под руку и направился в Красный Замок. Она едва ступала, пьяная, уставшая и испуганная столь неожиданным появлением сестры. Странно подумать было, но Эймонд сейчас оказался единственной её опорой перед страхом неизвестности.

— Вдруг что-то стряслось на Драконьем Камене, а я пьяна. Как я предстану перед отцом?

— Если что-то и сталось, что вряд ли, полечу я, так как несу за тебя ответственность.

      Ворота навесной башни были распахнуты, что происходило по ночам в крайне редких случаях. Чтобы не привело Бейлу — это наделало много шума и пробудился весь замок.

      Первым ночных гуляк встретила королева.

— Где вы были? — почти кричала Алисента, но больше, чем гневом, она преисполнилась облегчением с их появления.

— Мы гуляли, я показывал леди двор.

— Не обманывай мать! Вас не было во дворе.

— Хорошо, мы летали на драконах. Проводили время вдвоём. Ты не рада, матушка? Или полагаешь, мы вместе с леди Рейллой посещали бордели?

— Что ты говоришь такое, сын. Но если ты планируешь уходить вместе с леди Рейллой, то должен оповещать меня и отца.

— Ваша милость, — мягко вклинилась Рейлла. — Где моя сестра?

— Я здесь! — хлестнул разъярённый голос Бейлы за спиной. Она неслась на Рейллу как великан, как страшный смерч, сносящий всё на своём пути. Рука её в воздухе замахнулась, стоило близко оказаться подле Рейллы, но Эймонд тотчас схватил её руку, не дав ударить невесту.

— Что вы себе позволяете, леди?

— Это что позволяет она! — ответно вздыбилась Бейла. — Ты мерзкая гадюка, портящая всё на своём пути! Сначала поспособствовала воровству дракона сестры, теперь и моё счастье разрушить решила?

— Я не понимаю.

— Я видела ваш поцелуй в твой последний день дома! Ты знала, что я, твоя родная сестра, люблю его и сделала такое! А теперь он говорит, что любит тебя и будет ждать, а на мне не женится.

— О ком идёт речь? — голос Эймонда был тяжёлым, а лицо его холодным и злым. И без имени принц догадывался, о ком идёт речь. Рейлла предприняла жалкую попытку защититься.

— Я не целовала его. Он сам. Я сказала, что ты… Но он.

— Твоя жажда внимания не знает границ. Принц-вор тебя нынче не устраивает, потому ты ластишься к Джейсу. Не хочешь принцессой быть, верно, а сразу королевой намереваешься стать?

      Эймонд отбросил руку Рейллы, которую до сей поры держал, спустил хватку, не удерживая более и Бейлу. Им овладела ярость. Эти Стронги, эти сыны шлюхи, снова… снова его унизили! Ему стало мерзко, что он целовал ту, которую касались руки этого грязного Стронговского ублюдка. Он брезговал, точно извалялся в навозе.

— Я не женюсь на этой падшей девице! Пусть убирается прочь! — закричал Эймонд.

      Страшные мысли таранили его голову и множили гнев. Если они целовались, до чего же могли зайти ещё? А что, если грязный Стронговский бастард уже обрюхатил его невесту, а Эймонд, как рогоносец Лейнор, должен его будет принять? Желание прыгнуть на Вхагар и отправиться сжигать дотла остров Морского Змея навязчиво вспыхнуло в его голове. А ещё лучше вышвырнуть вон эту поганку вместе с её мерзкой сестрицей.

      Нет! Нет! Если он её просто отпустит, разорвёт помолвку, значит отдаст столь желанное, что так хотел заполучить Джейс, ему же в руки. Как бы не так!

— Нет, женюсь! — вдруг передумал принц. — Когда-нибудь, когда прощу эту… гулящую женщину.

— Ты понял всё не так, — пыталась усмирить его гнев Рейлла, но Эймонда было уже не унять.

— Более ты не вернёшься на Драконий Камень и, если окажется, что ты ожидаешь дитя, я опозорю тебя на весь свет! Поняла меня?