Эйгона вели точно на плаху, и одинокая мужская слеза блестела на его избитом, вымученном лице как алмаз. Так он шёл к своему долгу: по пути, который он не выбирал, по прихоти людей, которые никогда его не ценили. В Драконьем Логове нового короля встречали не так, как того он ожидал, как заслуживал. Его чтили, поклонялись, за его шагом и движениями неустанно следили, точно сам бог ступал по бренной земле, но Эйгон и не замечал восхищение, которое вызывал; его скорбь об утраченной навеки свободе — вот, что истинно его волновало. Рейлла же, аналогично Эйгону, мыслям ход не давала, концентрируясь на одном единственном важном деле — благополучие своей семьи.

      Конечно, эта подлая коронация сулила большие беды, но не меньшие тяжбы легли бы на плечи дома, если бы престол заняла истинная наследница — Рейнира. Её супруг — принц Деймон — человек аналитического ума, решительный и жестокий мужчина, не позволил бы жить другим детям Визериса вблизи столицы и сослал бы на Север, а, может быть, просто лишил бы их жизни. И если Рейлла, как его дочь, могла не страшиться за свою жизнь, то едва ли отец пожалел бы её мужа. Что же до сына Рейллы, она даже боялась думать, какая судьба могла постигнуть это дитя, подающее сильные надежды. Ясно ей было лишь одно: нет в этом конфликте правильной стороны, ибо под каким углом не посмотри эта беда дома, древнейшего рода: кровь единая льётся, и брат идёт на брата.

      Рейлла, как и обещала бабушке — была подле мужа, выступая как жена и мать, а не как сторонница партии. Она знала, что такая умная леди, как Рейнис Таргариен, редко в чём-то ошибалась. И всё же, так или иначе, до Рейллы проскальзывали думы о Драконьем Камне. Каким же ударом эта коронация отзовётся по беременной принцессе Рейнире и по её воинственному супругу — Рейлла могла лишь догадываться, но предпочитала эту мысль не развивать. Она с гордостью, как и прочие, смотрела на хождения Эйгона по Драконьему Логову. Облачённый в роскошные одежды — вчерашний сорванец и сегодняшний король — казался другим человеком. Он вступил на помост, только теперь, казалось бы, замечая, какую он реакцию вызывает у толпы незнакомых людях. И стоило короне Эйгона Завоевателя, инкрустированной прямоугольными рубинами, лечь на голову принца, как зал, притихший от восхищения, взорвался радостным ликованием. Сердце Эйгона забилось как сумасшедшее, точно бабочки порхали внутри его тела. Взгляд его: пристыженный и скорбный, переменился, точно в тёмных залах зажёгся огонь. И вот он, самый недостойный из недостойных, с высокого поднятым Чёрным Пламенем красуется перед публикой, как истинный король, защитник Семи Королевств, оставив прежнюю нерешительность и не согласность. Впервые, Эйгона — легкомысленного — признают люди. Любят его! Какое же пьянительное чувство…

      Рейлла заметила перемену и в своём супруге. Улыбку радости за брата едва ли можно было принять за искреннюю. Скорее в принце Эймонде проглядывалось чувство схожее на зависть. Каждый знал, что он был достойнее, чем Эйгон, и корона на его голове смотрелась бы куда лучше. Он был умнее, решительнее, безжалостнее и сильнее. И всего этого было недостаточно. Рейлла точно знала, что после коронации ей предстоит поговорить с Эймондом наедине, утешить его за несбыточные мечты. Он не станет королём, как и ей было не суждено стать королевой, но Рейлле ничего этого было ненужно, если только сам Эймонд будет с ней рядом.

      Всё переменилось в роковой миг, когда крыша прогнулась и словно взорвалась под страшным весом чудища. Хелейна схватилась за руку Эймонда, сам Эймонд, на одних лишь инстинктах, заслонил собой леди-жену и сестру. Мелеис обрушилась в центр зала, в толпу, притоптав безвинный люд. Ворох пыли рассеялся по всему пространству, скрыв в мареве видимость. Страшные крики бились об глухие стены, мольбы и стоны неповинных людей стучали в ушах Рейллы. Люди в панике неслись кто куда, задевая, толкаясь, врезаясь друг в друга. Дракон сбивал их своим хвостом, мял под могучими лапами мужчин, женщин и детей. Восседающая всадница, облачённая в военные доспехи, прочно держала вожжи и подступала к помосту. Рейлла едва ли узнавала в этой жестокости свою мудрую бабушку.

      В это время белые плащи, объятые паникой, принялись затворять ворота. Люди рвались через баррикады вооружённых мужей, осознавая, что в сей миг, страшный капкан смерти принимает их в свои объятия.

— Открыть ворота! — повелел лорд-десница, понимая, что ни ему, ни его семье до ворот не добраться, не спастись от смертоносного пламени. Пусть же людей, неповинные души бедняков, пощадит эта кара.

      Вдовствующая королева грудью встала за сына-короля, без страха, но с тихой мольбой взирая на решительную Рейнис. Рейнис же отыскала за крепкой спиной Эймонда свою внучку. Единственного человека, которого её женское сердце не позволяло пустить под самосуд.

— Рейлла, ступай ко мне! Я отправлю тебя к отцу.

      Рейлла стояла неподвижно, понимая, что стоит ей принять предложение Рейнис, взобраться на Мелеис, то всадница непременно произнесёт: «Дракарис». Другого исхода быть не могло.

— Ты же мне говорила, что я должна принимать сторону своего мужа! — припомнила Рейлла. — Что же теперь?

— Я ошибалась, Рейлла. Узурпатор и предатели должны понести наказание. Я сделаю это сейчас, пока не началась война! Пока многие не погибли. Ступай же ко мне!

      Рейлла крепко держалась за локоть Эймонда, точно собирая зыбкую решительность. Ей было страшно. Истинно страшно!

— Делай то, что должно, бабушка. Но я никуда не уйду.

      Грозный рёв издала Мелеис на эти слова. Рейнис сжала губы, не зная как ей быть. Эта девочка, её внучка…пребывает в объятиях врага. И она столь крепкими корнями вросла в это семейство, что теперь и не поймёшь является ли эта девочка угрозой или надеждой старой принцессы. Рейнис прибыла сюда с единственной целью: покончить со всем самой, пока есть такая возможность! Если она не осуществит задуманное — война неизбежна. Но какой ценной. Нет! Рейнис потеряла обоих детей. Она любила свою дочь и в память о ней должна защитить внуков, какой бы путь те не избрали.

— Я жду ребёнка! — призналась Рейлла, в последних надеждах на милость любимейшей бабушки. Брови принцессы Рейнис сдвинулись к переносице, принимая безрадостную весть.

— Ты совершаешь ошибку, — отозвалась Рейнис. Мелеис неуклюже поднялась в воздух и исчезла в раскрытых воротах так же стремительно, как и появилась, оставив за собой лишь разрушения, пыль и обилие мёртвых людей, что лишь мгновение назад были живы и придавались редкой радости своей тяжкой, бедной жизни.

      Эймонд прижал леди-жену к себе, расцеловал её лоб, закрытые веки и щёки. Это был первый раз, за исключением выхода в платье, когда Рейлла прилюдно отдала предпочтение ему, а не своей семье, и ещё приятнее ему было с осознание того, что этим своим поступком она спасла их жизни.

      Эйгон, который едва испробовал сладкий мёд любви, яростно разозлился сей выходке.

— Она напала на короля! Эймонд, мы обязаны её словить и скормить нашим драконам!

— Никто никуда не пойдёт, — отверг его волю лорд-десница. — Мы простим ей этот инцидент.

— Простим? Она чуть нас не убила!

— Принцесса Рейнира ещё не знает о твоей коронации и Рейнис выступала по своей воле, а не по воли принцессы, значит, мы войны не начнём. Только дипломатией возможно решить конфликт сторон, которые обладают таким могуществом, кое есть у вас: драконы.

      Эйгон несогласно мотнул головой, но смолчал. Пусть он стал теперь королём, но страх перед дедом был незыблем.

— Я насажу её голову на остриё Чёрного Пламени! — проворчал молодой король.

— Не смей так говорить! — возмутилась Рейлла и добавила чуть смиреннее. — Государь…

— Прости, я позабыл, что эта старая ведьма — твоя бабка.

— Нужно собрать совет, — сказала королева Алисента, уводя разговор о расправе. — Нужно решить, что должно нам делать.

— Позже, — отозвался лорд-десница. Он, будто впервые заметив настроение старшего внука, постарался на его капризы ответить согласием, а не изрубить на корню, как обычно бывало. — Наш король должен теперь трижды облететь город и взойти на Железный Трон, как того полагают обычаи.

      Так и было сделано. Без меньшей помпезности и восхищения, но Эйгон совершил то, что должно было новому королю и уже сев на Железный Трон, довольно оглаживая на коленях Чёрное Пламя, точно кошку, Эйгон смешливо сказал Рейлле.

— Смотри, леди Рейлла, какого мужчину ты потеряла. Едва ли теперь, со своей занятостью, я смогу уделить время твоим фантазиям на мой счёт.

— Я постараюсь сгорать от досады незаметно, ваша милость.

      После соблюдённых традиций, все они отправились на семейный совет. Рейллу, как дочь врага, впервые пустили на этот тайный разговор. Хайтауэры, не сговариваясь меж собой, оценили её сегодняшний поступок положительно, и теперь были готовы довериться. Лорд-десница, как самый толковый человек в их роду, предложил здравый план.

— Нужно всё решить полюбовно. Нам не нужна война, посему, мы должны сделать им щедрое предложение — закрепить за Рейнирой Драконий Камень и Дрифтмарк, предложить детям Рейниры и Деймона места при дворе.

— Ещё чего! Стронговским ублюдкам отдать наши земли? — возмутился Эйгон. Эймонд поддался редкому согласию и поддержал возмущения брата. Отто Хайтауэр непослушание не оценил.

— Если ты напялил на себя корону Завоевателя — это не значит, что я не смогу дать тебе смачный пинок под зад!

— И твоя голова отправится на пики, коль ты то устроишь, — отважился Эйгон, но руки его дрожали.

— Убьёшь меня, то и твоя голова скоро окажется висеть подле моей. Сиди и помалкивай, государь, слушай что тебе говорит твой лорд-десница и будешь жить! — далее, Отто уже и внимание не обращал на несмышлёного короля, теперь он говорил с Алисентой и Эймондом. — Запад будет за нас. Наша основная поддержка — флот Ланнистеров. В скором времени мы отправим Старкам, Баратеонам и Талли воронов.

— Баратеоны нас не поддержат, — засомневалась Алисента. — Боррос Баратеон связан клятвой своего отца с Визерисом.

— Мы можем его убедить. У него четыре незамужние дочери, — припомнил Эймонд. — У нас есть Дейрон.

— Но он в Староместе.

— Отправь меня, как его представителя. Я добуду ему невесту и крепкого союзника для нашего дома.

— У чёрных есть принц Джекейрис и он не женат, — сообщил лорд-десница.

— Чёрные полагаются на старые клятвы и не будут предлагать брак. Если Джекейрис сам не прибудет в Штормовой Предел, то у нас появится возможность договориться с лордом Баратеоном первыми.

— Тогда мы полагаемся на тебя, Эймонд, — согласился лорд-десница. — Сам я поплыву на Драконий Камень, постараюсь договориться о мире.

— Отец, они могут тебя убить или пленить…

— Отправлять к ним гонца — постыдное дело. Я обязан это сделать сам.

— Я отправлюсь с вами, — отозвалась Рейлла. — Я смогу убедить отца.

— Я тебя не отпускаю! — решительно отбил Эймонд. — Тогда они тебя уже не отпустят. Ты не вернёшься ни ко мне, ни к сыну, и я буду вынужден отправиться на Драконий Камень за тобой, где меня непременно схватят и казнят. Наша семья потеряет самого большого дракона Семи Королевств, и война будет окончена. Посему, ты никуда не отбудешь.

— Напиши отцу письмо, Рейлла, — постарался смягчить отказ лорд-десница. — Мы попробуем призвать его к отцовским чувствам. Будем молить богов, чтобы его любви к дочери хватило для предотвращения кровопролития.

      Рейлла провожала Эймонда до Драконьего Логова вместе с сыном. Эймон, прибывая у отца на руках, крепко хватался за его волосы и совал в рот, иногда оттягивая, точно вырвать пытался. Обычно, так у Эймонда на руках он себя не вёл, и если бы Рейлла должным образом обратила внимание на капризы сына, то, быть может, почувствовала раньше, какой бедой обернётся отбытие мужа.

— Я скоро вернусь, — обещал он, передавая Эймона леди-жене. — Не геройствуй, любовь моя, и отбрось волнения, в твоём положении это вредно.

— Возвращайся скорее, — Рейлла крепко поцеловала его. Губы Эймонда были холодные, сухие и обкусанные от волнения. Он на миг крепко прижал жену к себе, а затем, прощально кланяясь, взобрался на Вхагар и улетел к Штормовому Пределу.

      Прибыв на Драконий Камень, принцесса Рейнис без промедлений сообщила вести о гибели короля и коронации Эйгона. Лишь в одном она солгала, не решаясь вскрыть правду под яростным взглядом принца Деймона.

— Почему ты не забрала мою дочь и не сожгла этих ублюдков?

— Они удержали её силой. Я ничего не могла сделать.

      Рейнис не могла сказать иначе. Когда-нибудь война окончится и если победят чёрные, она желала видеть свою внучку живой, а не висящей на пике как дочь-предательница. Деймон, по-прежнему считающий, что он и лишь он, имеет истинную власть над своей семьёй, легко поверил Рейнис. Если бы Хайтауэры не держали Рейллу в плену, то она бы ни на миг не раздумывая села на Мелеис и уже была бы здесь, рядом с отцом, а Хайтауэры, как того заслуживали, сгинули бы в геенне огненной.

      Вскоре пришло и новое подтверждение словам принцессы Рейнис. Письмо, которое послал леди Рейлле сир Эррик Каргилл оказалось проигнорированным, о чём он немедля сообщил принцу Деймону, когда прибыл на поклон королеве. Деймон, услышав это, уже додумал всё сам. Конечно, Рейлла оставила письмо сира Каргилла без ответа не потому, что приняла сторону супруга, а потому что тот ею повелевал как рабыней и вынуждал бездействовать. Когда Деймона постигла мысль о том, что его любимейшее дитя, его старшая дочь, которая всегда славилась сильной волей, теперь ублажает какого-то одноглазого петуха, он вышел из себя. Слишком многое отобрали у него Хайтауэры! Они убили его брата! Из-за них Рейнира потеряла их младшую дочь, а старшую держат в заложниках! Деймон жаждал мести, проклиная день тренировочного поединка, когда вместо Тёмной Сестры использовал деревянный меч. Надо было изрубить Эймонда на мелкие части, а потом то же самое проделать с пьяным ублюдком, что теперь восседал на троне, который должен быть его! Всегда должен был быть его!

      Не смягчился гнев Порочного принца и от прибытия Отто Хайтауэра и от «дочкиного» письма, которое Деймон сначала и читать не хотел, а после прочтения долго плевался.

      «Прошу отец, не дай пламени обрушиться на наш дом, потому что в этой войне победителей не будет» — писала рука дочери чужими словами.

— Забери эту бумажку и подотри ей свой старый зад, — вызверился Деймон, кидая смятый клочок под ноги лорда-десницы. Он хотел убить Отто, но не мог, зная, что то же постигнет в столице и его кровь. Посему он сказал: — Передай пьяному ублюдку, который сидит на троне моей жены: пусть никакой пощады он более не ждёт. Передай своему одноглазому выродку, что я оторву его яйца и заставлю его их сожрать, если он не возвратит мне дочь. Я буду добр, я не обрушу свой гнев на ваш дом, если вы сдадитесь. Я отдам вам вашего щенка, который по ошибке оказался моим внуком, если больше вы никогда не появитесь на пороге моего дома.

— Мы подумаем над вашим предложением и примем решение, — Рейнира нескромно оборвала поток словесной брани супруга.

— Я лично передам ваши слова леди Рейлле. Думаю, ей будет занятно узнать, что вы обозвали «щенком» её сына, — раздосадовался Отто.

— Удивительно, что лорд-десница находит время на общение с пленниками, — отрезал Деймон.

      Отто возвращался в столицу разочарованным и глубоко поражённым.

      Сомнительных успехов добился и принц Эймонд. Прибыв в Штормовой Предел и огласив, казалось бы, заманчивое предложение своей семьи, лорд Боррос Баратеон высказал небывалое возмущение.

— А жених то где? Что это значит, вы его представитель? Я недостаточно хорош для принца Дейрона, чтобы он соизволил прибыть лично и просить руки моей дочери, как должно мужчине?

      Эймонд уже думал каким оправданием прикрыть честь семьи, как ворота родового замка Баратеонов распахнулись и стража озвучила прибытие принца Велариона. Эймонд было решил, что план их окончательно разрушен. Стоило лишь заявиться на пороге неженатому Джекейрису Велариону, лорд Боррос, несомненно, сделает выбор в его пользу. Но, к счастью для Эймонда — это явился Люцерис. Одноглазый принц не смог скрыть радостной улыбки. Эти чёрные настолько глупые и наивные, раз действительно решили, что старой клятвы будет для них достаточно! После прочтения мейстером письма с предложением принцессы Рейниры, лорд Боррос, не выказав интереса в прочитанном, задал Люку тот же вопрос, что пару минут назад и Эймонду.

— И какую же из моих дочерей ты возьмёшь в жёны?

— Я уже обещан, милорд, — признался Люк, заметно робевший под пронзительным взглядом одноглазого дяди. Он должен был что-то придумать, нельзя ему было уступать перед таким врагом, упасть в грязь. Посему, Люк сказал самое, казалось бы, верное в этой ситуации. — Мой старший брат Джекейрис Веларион не женат, милорд. Я… я гонец и я представляю интересы семьи. Я за брата прошу руки вашей дочери.

      Лорд Боррос Баратеон, в крайнем возмущении, вскочил с места, ударив перед этим по подлокотникам. Дочки его заметно вздрогнули, страшась гнева воинственного отца.

— Вы! Двое! Что вы себе позволяете? Я лорд Штормового Предела, а не грязный дотракиец! Как вы смеете приезжать ко мне третьим лицом и пихать своих братьев в зятья, которых я и в глаза не видел!

      Эймонд слукавил бы, скажи, что и ему не стало страшно под раскатистым гневом этого почти старика. Он заложил руки за спину и с гордым видом постарался прикрыть своё волнение.

— Я не потерплю такого обращение к себе от каких-то мальчишек! Пусть ваши братья лично явятся ко мне! А теперь убирайтесь прочь.

— Хорошо, милорд, — Люк почтенно кивнул, не замечая возмущений лорда. — Мой брат скоро прибудет к вам.

— Теперь убирайтесь!

      Эймонд стиснул кулаки, понимая, как ненадёжно его положение. Дейрон в Староместе, он не успеет так быстро прибыть в Штормовой Предел, как это сделает Джейс (Эймонд не знал, что и Джейс отправился по поручению и ныне в Драконьем Камне не прибывал). Если Эймонд отпустит мальчишку — зелёные потеряют сильного союзника. Эймонд не мог допустить подобного, он должен был припугнуть бастарада, заставить подчиниться и сдаться. Посему, прежде чем Люк покинул замок, хлёсткий голос Эймонда догнал его.

— Подождите, милорд Стронг, — спина Люка вздрогнула по этим голосом, разыскав внутри себя отвагу он обернулся и посмотрел на обидчика невинными глазами мальчишки. Эймонд продолжал растаптывать решительность Люка.

— Неужели ты думаешь, что можешь свободно летать по государству, в попытках отобрать трон моего брата безнаказанно?

— Я не буду с тобой сражаться. Я прибыл как посланник, а не воин.

— Сражаться с тобой чести нет, — признался Эймонд. Ему нельзя было убивать или ранить этого ребёнка, зная, что леди-жена такое не стерпит и ему не простит, но и оставлять Стронга безнаказанным за прошлые деяния, Эймонду не позволяла ущемлённая гордость. Пока он не имел представления, что должно ему делать с Люком, знал лишь одно: он не допустит союзничества чёрных с Баратеонами.

— Мне нужен твой глаз, — сказал Эймонд первое, что пришло ему в голову и снял повязку. — В качестве платы за мой. Одного достаточно, — Эймонд, ослеплённый тихим гневом, бросил в сторону Люка кинжал. — Я не оставлю тебя слепым. Хочу сделать подарок своей матушке и леди-жене.

— Нет!

— Тогда ты трус и предатель…

— Не здесь! — велел лорд Боррос.

      Но спокойствие Эймонда уже было на пределе. Эта маленькая сволочь так и не заплатила своей цены, а теперь, теперь хочет отнять трон его брата! Лишить всего, что имело для Эймонда цену. Не думая о последствиях, он бросился к Люку.

— Отдай мне свой глаз или я сам его отберу, бастард!

— Не в моём тронном зале! — вскричал Баратеон. Лишь гнев этого нужного лорда, вынудил принца Эймонда остановиться, не завершая задуманного. Тотчас к нему вернулся здравый смысл и осознанность.

      «Нет, — усмирял себя Эймонд. — Я не должен его трогать. Но я должен его остановить. Пленить. Но не убить! Он не должен добраться до Джейса раньше, чем Дейрон вернётся в столицу».

      Когда Люк покинул замок, Эймонд бросился к Вхагар и отдав ей приказ немедля взлетел вслед за Люком. Такого юного дракона как Арракс было просто догнать. В ненастье он не мог лететь быстро, а древнюю Вхагар никакая непогода не сбивала с цели. Вскоре Эймонд настиг крошечного, в сравнении с его драконицей, Арракса. Набрав в лёгкие больше воздуха, он что было силы вскричал:

— Я намереваюсь отправить тебя в столицу, бастард! Ты будешь моим пленником до окончания притязаний твоей шлюхи-матери на трон моего брата! Сдавайся и вели дракону приземлиться!

      Люк слышал его слова, несомненно, но вместо покорности, которую, впрочем, Эймонд ожидал с него слабо, Люк приказал Арраксу поспешить и Эймонд, уже играясь на трусости упрямого мальчишки, погнался вслед за ним. Огромная Вхагар легко настигала Арракса и славно шла под волей своего всадника. Эймонд был уверен, как никогда, план в его голове надёжно выстроился. Он решил: если Люк сейчас не прикажет как того велит сам Эймонд, то Вхагар прикусит крыло Арракса, тот начнет медленно снижаться и падение дракона и всадника смягчится водой Узкого Моря. Там уже Эймонд выловит Люка и доставит его в столицу. Он не сомневался, что Рейлла будет страшно зла на него, но простит, когда поймёт, что Эймонд поступил так лишь из благих намерений для своей семьи. С этой грандиозной идеей он преследовал племянника, приговаривая:

— Сдавайся, Стронг! Тебе не уйти.

      Арракса снизился к скалам, куда не могла попасть неповоротливая Вхагар. Эймонд принялся высматривать дракона с высоты, в один миг потеряв его из виду. Прежде чем он снова обнаружил в поле зрения Арракса, Эймонда оглушил голос Люка:

— Нет, Арракс! Не делай этого!

      Арракс выпрыгнул из самих облаков, точно сверзился с неба, и обрушил слабый огонь на широкую морду Вхагар. Она, будучи боевой драконицей, приняла эту слабую трусливую нервозность юного дракона за угрозу и погналась за ним, уже не слушаясь всадника. Эймонд из всех сил натянул вожжи на себя, приказывая:

— Подчиняйся, Вхагар! Слушайся! Не тронь их!

      Они вылетели из облака непогоды к солнечной стороне. Голубое ясное небо простилалось над головой Эймонда: такое мирное, ошибочно ласковое. И эту безмятежность тихого неба в сей миг разрезал крик отчаянья несчастного всадника.

— Нет, Вхагар! Нет!

      Но мольбы его были тщетны. Так и воля судьбы бывает слепа к молитвам бедняков и женщин, что ждут живыми своих мужей с войны. Вхагар поглотила Арракса вместе с всадником, как пеликаны проглатывают рыбу. В стороны брызнула кровь и ошмётки драконьего тела и человеческой амуниции разлетелись подобно конфетти. Эймонд смотрел на это зрелище с лицом белее мела, как на подписанный для него смертный приговор. Теперь случилось то, что он боялся больше всего: началась война, которая в историю войдет под именем — Танец Драконов.