Баратеоны стянулись под знамёна Эйгона, скрепив брачные обещания. Примерно в это же время лёгкой победы в Харренхолле добился принц Деймон. Старец сир Саймон Стронг, оставленный кастеляном замка, в отсутствии владельца Харренхолла — Лариса Стронга, повелел спустить знамена, как только Караксес поджег вершину башни Королевский Костер. Захватив замок без должного сопротивления, принц нарёк себя победителям, как во времена давней молодости, когда такую же разгромную победу Деймон одержал на Ступенях, провозгласив себя королём. Но принц не преисполнился радостью от победы, его разгорячённое сердце не пресытилось от лёгкого захвата замка и по-прежнему жаждало мести. За помощью в этом деле он мог пойти лишь к одному человеку, своей давней любовнице, женщине умной, прыткой, имеющей связи по всей столице, одним словом удобной. Деймон послал Мисарии ворона, не сомневаясь, что всё будет исполнено в лучшем виде, как он и планировал.

      Отбывая утомительные часы в Харренхолле, принц Деймон уже и не знал, чем себя занять, бродил по подворью да приглядывался к юным девицам, по взглядам их истуженным, понимая, что стал для таких дел слишком стар. Единственная, кто по доброй воле ему себя предлагала — была некая, немолодая Алис Риверс, женщина, что ни возрастом, ни обликом принца не заинтересовала. Он отверг её даже тогда, когда женщина эта, лишённая, впрочем, любого стыда, опустила платье, оголив спелые груди, чьим молоком были вскормленны многие дети Харренхолла. Приняв и этот срамный отказ, Алис, чьё родство со Стронгами, впрочем, никто не подтверждал, приняла болезненно и принцу не простила. Ходил даже такой слух, что она, вне себя от гнева, заколола юную служанку и искупалась в её крови, дабы возвратить прелести юности, которые она давно утратила. Впрочем, слухи эти разносил никто иной как Грибок, и верить его словам не приходилось.

      В это время Рейлла, пребывая в Красном Замке, более не сидела затворницей. О потерянном сыне она почти не скорбела, как было при смерти Люка, она запретила себе о нём думать, поддаваться слабости, когда эту боль нечем было заглушить. Рядом с ней не было отца и некому было поддержать её в этом горе, посему, приходилось справляться одной и искать утешения внутри себя, оставаясь в уединении, в одиночестве плутая по замку подобно призраку. На сей раз путь привёл её к тронному залу, к громадному черепу Балериона, вдоль которого стоял ровный ряд горящих свечей. Как повезло ему, этому дракону, опочить на старость лет. Возможно ли такое роскошество теперь, когда разгорелась война?.. Может быть, Рейлле и повезёт, если она не будет участвовать в битвах. А повезёт ли Эймонду? Нет — это Рейлла понимала без прикрас — его дни сочтены, как только он погнался за Люцерисом Веларионом и разгромил его в Заливе Разбитых Кораблей. Даже если зелёные одержат победу — перед этим принц Деймон непременно сойдётся с племянником в битве, а финал… он был очевиден. Ведь в сражении меж драконами не всё решают эти свирепые звери, исход остаётся за всадниками, которые ими повелевают, а принц Деймон был куда опытнее и умелее одноглазого принца, который то и в настоящей битве ещё участия не принимал. И всё же мысль о гибели мужа страшила Рейллу. Она презирала его за смерть Люка, винила в потери дитя, но в тоже время, отчаянно, не поддаваясь рассудку, любила. Если бы только он покаялся перед ней, не в эмоциях, второпях, как в час, когда он нёс её на руках, теряющей их ребёнка, а в обычный день, такой что сейчас, подошёл и сказал, что любит, что виноват и сожалеет, то тогда бы она не нашла в себе сил прогнать его.

— И что ж загадочная дева ты молчишь? Когда улыбка на устах фальшивит, то правду скажет лишь печаль в глазах…

      Рейлла встрепенулась, не ожидая, что кто-то так легко смог подкрасться к ней со спины и застать врасплох. Из тени малоосвещённого зала вышел Дейрон, походкой горделивой, точно как у Эймонда, с руками заложенными за спину.

— Давно вы там стоите?

— Не скажу, так как не вспомню. Невозможно оторвать глаз от столь явной поэтической грусти юной девы в окружении свечей и в компании драконьего черепа.

— Не знала, что кто-то ходит сюда в столь поздний час.

— Раньше меня отец сюда приводил, — весёлый голос Дейрона дрогнул. Он встал рядом с Рейллой, и вторя ей, заглянул в пустые, громадные глазницы Балериона.

— Муж мне поведал, что только с вами, из всех детей, король Визерис был ласков.

— Это так, мы были близки, и я тяжело принял его утрату… И жалею, что меня не было рядом в его последний час.

— Вы любили отца?

— Да, так же, как и он любил меня, наверное, потому, что видел во мне самого себя. Два тихих мечтателя, которым по нраву строить и облагораживать, нежели разрушать. Но отцу не повезло править, а меня, Семеро уберегли от этой участи.

— Так странно слышать это. Обычно, мужчинам по нраву править.

— И женщинам тоже. Многие любят власть. Но не вы, верно?

      Рейлла стеснительно опустила глаза, понимая, что Дейрон заглядывает куда глубже, чем другие. Часто, люди, в особенности мужчины, оказываются слепы к чужим чувствам, но принц видел её насквозь.

— Так вышло, что меня всю жизнь окружают амбициозные мужчины. Сначала отец, теперь муж. Вот только власть, которой они не обладают, но жаждут получить, пробуждает в них не лучшие качества.

— Тогда нам, простым смертным, остаётся лишь наблюдать за тем, кто из них одержит победу, верно? И, конечно, самим умирать за интересы сильнейших. Так и устроен мир.

— На мой взгляд, для своего возраста вы слишком эрудированы. В Староместе вас пытали философией?

      Дейрон лучезарно ей улыбнулся, улыбкой такой, которую непременно хотелось поддержать.

— Я умный человек, леди Рейлла, и внимательный, и думается мне, что скорбь по сыну и кузену не единственное, что вас тревожит.

— Вы правы, — охотно созналась Рейлла, до сего дня ей некому было высказать свои опасения. — Я боюсь, что случится нечто страшное с моим единственным сыном.

— Такой страх вполне оправдан, после столь страшной потери, что вам пришлось пережить.

      Рейлла более не глядела на драконий череп, всё её внимание захватил этот мудрый мальчишка, что равнялся возрастом с Джейсом, но был внутренне старше любого из детей Таргариенов или Веларионов.

— Эймонд нанёс первый удар, ненавистный зять моего отца одарил его новой пощёчиной. Отец такого не стерпит.

— Вы полагаете, что дядя Деймон убьёт вашего сына в отместку за Люка?

— Или похитит его или меня. Или пошлёт убить самого Эймонда. Но отец такое оскорбление не простит, я знаю.

      Дейрон придерживал расслабленную улыбку, но взгляд его был серьёзным и задумчивым. Он прошёлся по лицу Рейллы, по шее и плечам. Принцу хотелось поддержать леди тактильно, погладив плечо или спину, но вместо этого руки его лишь крепче сжались в замок за спиной.

— Мой брат сумеет за себя постоять, а что же за вас с Эймоном — то вас есть кому защитить, леди Рейлла. Этот замок — ваш дом, и вы в нём в безопасности, насколько это возможно для нашего времени.

      После этого разговора, Рейлла направилась в детскую, где её уже дождалась королева Хелейна. Вместе они ходили вечерами в покои вдовствующей королевы и говорили о многом: о погоде, искустве и моде. Они охотно делились городскими сплетнями и успехами своих малышей, но никогда не затрагивали тему войны. Рейлла, как и никто из придворных, не знала, что в сей самый безмятежный вечер, наёмники её отца, некто Кровь и Сыр, потаёнными лазами пробролись в башню десницы, туда, где, после коронации Эйгона, обосновалась королева Алисента. В её покоях они тихо расправились с королевской служанкой, а саму королеву связали и держали обездвиженной.

— Эйгон желает ещё детей, — призналась Хелейна кузине. Разговоры о муже при Алисенте юная королева старалась не поднимать, понимая, что мать крепко дорожит репутацией непутёвого сына. Таким она могла поделиться лишь с Рейллой, в неспешном пути.

— А что же ты, хочешь ли ты ещё детей?

— Я располнела, — с грустью сказала Хелейна. — И стану ещё шире с новыми родами. Жаль, что мне не повезло как матушке, она и после четвёртых родов стройна и легка как девчонка.

— У тебя есть красота души, Хелейна, это куда важнее обличья, — ответила Рейлла, подхватывая королеву под руку. — Тебя любят и богачи и бедняки, ты обожаемая народом королева.

— Сегодня любят — завтра ненавидят. Ох, Рейлла, ты должна как никто знать, как ненадёжны человеческие чувства.

— Не соглашусь. Если любовь настоящая, то её не так просто разрушить, — ответила Рейлла, тотчас подумав про отца и мужа.

      Джейхейрис и Джейхейра неслись вперёд, Мейлор же послушно шёл за руку с королевой-матерью. Эймон, утомившись в ходьбе, предпочитал сидел на руках Рейллы, слюнявя её вьющиеся волосы. Таким скопищем они вошли в королевские покои. Первым что бросилось им в глаза — кромешная, пугающая тишина. Не было служанки Олины, что всегда в это время накрывала на стол чай и угощения, у камина не сидела вдовствующая королева. Близнецы, привыкшие видеть бабулю в кресле, имея меж собой соперничество за право сидеть у неё на коленях, растерялись, не застав Алисенту на должном месте.

— Мама? — робко воскликнула королева Хелейна.

      За спинами женщин пронёсся страшный, рваный всхлип. Резко обернувшись, Рейлла увидела, как королевский страж, что сопровождал их в покои, упал плашмя и кровавая лужа растеклась под его умирающем телом, впадая в расщелины пола, точно кровь расходилась по венам замка. Имя его убийцы было таким же — Кровь. Второй наёмник — Сыр (имена их станут Рейлле известны позже, но нам они ведомы уже сейчас, как ведомы они были заказчику сего преступления) схватил за шиворот Мейлора, как тряпочного, и прикрыл рот испуганному дитя. Рейлла поддалась назад, крепко прижимая к себе ещё неведавшего испуга Эймона. Кровь закрыл дверь, пресекая любые попытки сбежать.

— Закричите — и вы все умрёте, — предупредил Кровь. Хелейна заслонила собой близнецов. Две женщины, юные матери, оказались беззащитны перед огромными, не знавшими ни чести, ни милосердия, мужчинами.

— Кто вы такие? — требовательно вопросила Хелейна. Она не ведала страха перед ними, ибо в этот момент сердце её болело лишь за детей, которых было не спасти девичьими слезами и мольбами.

— Сборщики долгов, — ответил Сыр. — Око за око, сын за сына. Нам надобен лишь один сын у каждой из вас — счётец уравнять. И более никому из вашей чудной семейки мы не навредим, даже волоска не тронем. Которых не жалко вам?

      Рейлла не пискнула, но эти слова бились в её голове до страшной боли.

      «Всего один? — мыслила она. — Но у меня он один! Всего один!».

— Начнём с вашей милости, — предложил Кровь. — Кого выбираете?

— Убейте меня! — взмолилась королева.

— Жена — не сын, — не согласился Кровь. — Нам надобны мальчики.

      Сыр предупредил королеву, чтобы так не медлила, не то Кровь заинтересуется её маленькой дочерью.

— Выбирай, — велел Сыр. — Иначе убьём всех.

      Хелейна потеряла отвагу с которой встречала наёмников, как слабая женщина, совсем ещё дитя, она спала на колени и стала слёзно молить о пощаде, о собственной смерти. Рейлла, замершая с Эймоном на руках, едва отдавала отчёт тому, что происходит. Всё это казалось ей страшным сном. Только недавно Дейрон говорил ей, что замок — её дом и он безопасен, а теперь же, враги, точно крысы, просочились в этот дом и намереваются убить её дитя. Рейлла и не заметила, что Эймон, переняв общую панику, впал в слёзы, она лишь заткнула ему рот, как велели наёмники, и бездумно закачала сына на руках.

      Сыр пригрозил королеве ещё раз и она, дрожащей рукой, показала на двухлетнего Мейлора, младшего из детей. Джейхейрис был старше, и он был наследником Железного Трона, возможно, по этой причине роковое движение материнской руки указало в сторону Мейлора. Сыр, держащий Мейлора за шиворот, повернул дребезжащего ребёнка на себя.

— Слыхал, малыш? — прошептал Сыр ему. — Твоя мамка хочет, чтоб помер ты.

      Наёмник с лукавой ухмылкой глянул на Кровь, и огромный мечник тотчас убил принца Джейхейриса, единым ударом отрубив мальчику голову. Королева зашлась в крике, сгорая в безумии; где-то, со стороны кровати, обездвиженная королева Алисента истошно взвыла.

— Теперь твой, — сказал Кровь, стряхивая кровь с меча, окропляя юбку Рейллы и лицо. Рейлла крепче стиснула сына, мальчику стало больно. — Не хочешь? — Рейлла трясла головой, кровь принца Джейхейриса застыла на её бледных щеках, как слеза покойника. — Я спросил тебя, отвечай, сука!

— Не хочу…

— Тогда иди с нами. Или мы убьём дитя. Оставь мальчишку.

      Рейлла повиновалась, спустила сына, который тотчас, испуганный видом крови и мёртвых тел, запросился к матери на руки, потянув её за подол. Но Рейлла, прежде ни в чём не отказывающая ему, ныне не замечала сына и лишь стряхнула его руки с платья. Когда Сыр, держащий голову принца Джейхейриса, открыл дверь, она покорно вышла за ними. Мрачными безлюдными ходами, которыми наёмники и пришли, они выводили Рейллу. Никто её не держал, зная, что она последует смирно и шума не поднимет. Рейлла только гадала теперь, что они сделают с ней. Снасилуют — понятно, этого она не боялась. Но убить не убьют. Может, когда нарезвятся, то продадут её в Дорн, как рабыню. За белые волосы и фиолетовые очи за неё неплохо попросят.

      Кровь притянул Рейллу к себе, крепко сжал её зад.

— Ну что, девка, засадить тебе одному или любишь компанию?

— Не тронь, — осёк Сыр. — Нам сказали её целой отдать.

— Так я и нежно могу.

      Страшным воплем разразился Кровь, когда его рука, держащая Рейллу, вдруг отделилась от тела и спала наземь. Сыр же, бросив голову Джейхейриса, порвался наутёк и толпа белых плащей ринулась вдогонку за наёмником. Кровь скрутили, намереваясь умертвить.

— Не убивать! — отдал приказ молодой принц. — Отвести в пыточную, пусть молит о смерти.

      Рейлла обняла себя за плечи, вдруг осознав, что это был Дейрон, тот кто её спас и словил Кровь. Юноша опустился на колени перед срубленной головой и обернув её на себя сразу закрыл глаза и отвернулся, тяжело и рвано дыша.

— Кто это, мой принц? — спросил сир Аррик Каргилл.

— Принц Джейхейрис.

      Сир Аррик забрал у Дейрона голову племянника, укрыв её собственным плащом. Дейрон поднялся, плечи его дрожали, но слёз не выступило, были только боль и ярость, что боролись меж собою в помыслах принца. Без прежней учтивости в обращении, он обратился к леди:

— Рейлла, остальные живы? — Рейлла дрожала и не могла решиться на ответ.

      Дейрон обернул её на себя, глаза Рейллы блуждали, не цепляясь ни за что конкретное. Тогда принц притянул её в объятия и Рейлла, ощутив щекою тепло чужого тела, человека, что не намеревался убить её дитя и не убил чужое, разрыдалась, хватаясь и срывая пуговицы на его котарди. Дейрон, испытывая больше неловкости, нежели смущения, от той ситуации в которой они оказались, тепло сказал ей на ухо:

— Больше они не обидят тебя, моя хорошая, всё прошло. Мы узнаем кто это был, но ты должна держаться и быть рядом с Эймондом, он защитит тебя и сына.

      На этих словах Рейлла отпустила его и вытерла слёзы. Вместе они вернулись в покои королевы, где бушевал Эймонд, свалившись в кресло сидел, скрыв лицо руками, молодой король, а лорд-десница старался утешить Алисенту с Хелейной, что сжавшись в объятиях сидели на запачканном кровью полу. Хелейна страшно выла, раскачиваясь, стегая себя кулаками по лицу, а Алисента старалась удержать дочь от избиения и молила её о прощении.

      Стоило Рейлле зайти, Эймонд, позабыв о ссоре, прижал её к себе, крепко держа за затылок. О ссоре не вспомнила и Рейлла.

— Где… где мой сын? — спросила она.

— Детей увели служанки, они в безопасности, — шептал Эймонд, целуя её в волосы.

— Они хотели его убить… эти мрази, хотели меня забрать и изнасиловать… Они убили…

— Я знаю, — сердце Эймонда громко стучало, Рейлла чувствовал это на себе. Не отпуская жену, он спросил у младшего брата. — Вы словили их?

— Лишь одного, за вторым идёт погоня.

— Первый мёртв?

— Взяли в плен и будем пытать.

— Я сам этим займусь, — подорвался Эймонд.

      Дейрон заслонил брату проход. Его привычной мирной радушности не осталось, сейчас Дейрон, в окружении братьев и сестры, оставался единственным человеком, что сумел сохранить холодный рассудок.

— Ты нужен сейчас жене и сыну, — отрезал Дейрон. — Завтра займёшься этим.

      Эймонд покорно кивнул, возвращая Рейлле столь необходимые объятия. В покоях королевы Алисенты залегло молчание. Лорд-десница оставил женщин, подошёл к королю и опустил крепкую ладонь на его плечо. Безмолвно, прикрывая лицо руками, король Эйгон, отдавшись печали, рыдал. Теперь Дейрон вместо деда сел перед матерью и сестрой и притянул их обеих к себе. Он целовал Хелейну в волосы, подобно и Эймонд утешал жену, и шептал ей на ухо.

— Моя бедная девочка, — баюкал Хелейну брат. — Моя дорогая сестра, за что же тебе такое горе. Крепись, моя прекрасная королева. Твоя семья с тобой…

      На королеву Хелейну было страшно смотреть, её красивое лицо стало красным от ударов, что она сама себе наносила, волосы были взъерошены, а одежда пропиталась кровью её сына Джейхейриса. Синими губами она бессвязно пролепетала:

— Чёрные волосы льются по небу, рушится мир, сгорая в огне, а дракон убивает дракона…

      Испив сонного молока, Рейлла повелела её и Эймона положить вместе в покоях и приставить охраны трёхкратно больше, чем бывало в обычные дни. Эймонд проводил леди-жену и дремавшего сына до двери.

— Прошу, останься с нами, — сказала Рейлла, когда Эймонд вознамерился уйти. Он только кивнул и войдя в покои уложил сына в середину кровати, укрыв одеялом.

— Помочь тебе с платьем? — спросил он у леди-жены.

— Срежь корсет, как тогда. Я более его не надену.

      Рейлла обернулась к нему спиной и Эймонд мягко прошёлся кинжалом по подвязкам, срезая их.

— В прошлый раз я это делал при более приятных обстоятельствах, — он стянул с её плечей платье и спустил вниз. Эймонд обнял жену со спины, поцеловав её в шею. Его руки легли на её живот, сжав под пальцами ткань нижнего платья. Волосы Эймонда спали на голые плечи Рейллы, пощекотав кожу.

— Что за зверь наказал совершить такое…

— Кто бы то ни был — это ходячий мертвец.

      Догадки по поводу заказчика уже легли в голове принца, но сказать такое при леди-жене он не осмелился. Эймонд и так перед ней крепко вину держал и зыбкий островок перемирия принц не собирался нарушать под горячим словом. И хоть в его сердце кипела ярость в желании отомстить за племянника, сестру и жену, он решил это делать в утайку от сломленной Рейллы.

— Я готова забыть обо всём, что было, только более не оставляй нас. Поклянись, Эймонд, что сбережёшь наше единственное дитя. Не дашь ему стать жертвой этой кровной войны.

— Клянусь, — горячо отозвался Эймонд, ещё крепче прижимая её к себе. — Для меня нет ничего на свете дороже вас, и каждый, кто вознамерится вас отнять — станет жертвой моей ярости.