Поражение в Речных землях сильно подрывало положение короля Эйгона, учитывая ещё факт того, что не все благородные дома, на чью поддержку он рассчитывал, прибыли для присяги на верность. Чёрные же, во главе которых стоял разъярённый принц Деймон, стремительно сносили зелёную армию и беспощадно рвали знамёна Эйгона: трёхглавых красно-золотых драконов. Столица же медлила с решительным ответом, а лорд-десница лишь рассылал письма лордам, наёмникам и новым союзникам, не отправляя внуков, драконьих всадников, на поля сражения. Стоит отметить, что причиной такой нерешительности можно было оправдано наречь вдовствующую королеву Алисенту. Она страшилась потерять сыновей и молила отца не задействовать их в битвах. Отто Хайтауэр подчинялся, входя в горестное положение дочери, но сам, конечно, понимал, что не долго его слова удержат мальчишек в столице.

      Эймонд порывался полететь в Харренхолл, где прочно засел принц Деймон, дабы вызвать дядю на поединок. На месте не хотел сидеть и Дейрон, он, в своём мягком естестве, желал призвать к ответственности чёрный совет за убийство племянника и отправить всех преступников в темницу. Не успела в сердце этого светлого человека прорости жажда мести.

      В столице, в Красном Замке, никто более не мог усидеть на месте, в каждом горела отвага и злоба, и каждый отсего ходил сам не свой. Но особенные перемены произошли в молодом короле. Потеряв сына, почти овдовев при безумии жены, он не был готов терять ещё и земли, но именно это с ним сейчас и происходило: южные лорды, лорды Речных земель — все уходили под знамёна Рейниры. Эйгон же искал виновного в своих бедах и Эйгон его нашёл:

— Престол завоевывают мечами, а не перьями; пора бы уже проливать кровь, а не чернила! — сказал Эйгон, смахнув со стола чернильницу на колени деда.

— Это слова глупца, который ничего не смыслит в войне.

— А кто же в этом виновен? Я? — распалялся Эйгон; не было в его непримиримом сердце страха перед Отто. — Я ничего этого не хотел! Ты мне пророчил величие, ты меня усадил на трон! Вы с матушкой женили меня на сестре! Почему же теперь я, что всю жизнь исполнял чужие прихоти, будто пёс, должен нести потери. Почему мой сын мёртв, а ты ничего не делаешь?

      Говоря это, Эйгона сжигала суровая действительность. Для такого разговора он не позволил себе выпить, чтобы решительность его была тверда. Он был зол и разочарован, не такого Эйгон ожидал от своего правления. Он считал, что положение его сестры заведомо проигрышное, но теперь всё больше домов собиралось под чёрные знамёна, а Эйгон мог рассчитывать только на Старомест и Бор, вот они уж будут с ним до конца. Но другие южные лорды скоротечно переходили на сторону Рейниры, а всё что делал лорд-десница Эйгона, его дед, — это рассылал письма.

— Я напишу лорду Ормунду, дабы Старомест усилил давление на мятежи в Просторе, — успокаивал Отто внука-короля. — Нельзя сейчас в бой нестись сломя голову.

— Но именно так поступает Деймон! — непримиримо рявкнул Эйгон. У лорда-десницы и на это был припасён ответит.

— Ни у кого из нас нет такого боевого опыта, кое есть у него. Кто сядет на дракона и полетит завоёвывать земли? Пьющий король? Обезумевшая королева? Дочь Деймона или же принц, что не может совладать со своим старым драконом? Нам остаётся только дипломатия, Эйгон.

      Но слова бесполезны перед силой меча и перед сжигающим всё на своём пути пламенем. Как бы лорд-десница не старался сохранить лицо миротворца, его дипломатия всё больше походила на слабость, а осторожность на трусость. Он терял уважение в совете, его буйный внук, которого Отто с детства поучал, более не видел в деснице авторитета и не имел перед ним страха. Отто был стар и слаб. При всей его алчности и жажды власти он был мягкосердечным человеком. А враг же не имел ни страха, ни трусости. И что хуже всего: враг не боялся смерти, а никто в столице таким героизмом похвастаться не мог.

      Порочный принц негласно взял бразды правления на себя, заместив сокрушённую от потери сына Рейниру. Люцериса она любила крепче других сыновей Харвина, он был так же красив, как умён и добр. Нет сомнений, что Люк мог вырасти славным воином, но богам надобно было забрать это славное дитя. Бедная мать даже не смогла предать его тело огню, поцеловать его хладное лицо, некогда горевшее почти девичьим румянцем. А винила в этой потере Рейнира многих: себя, Эймонда, а порой и Рейллу, которой когда-то она пожелала помочь сохранить брак.

      О предательстве Рейллы уже прознали все, даже Джекейрис, только принц Деймон в упор отказывался смотреть в лицо правде, а если уж отрицал это он, то и все остальные предпочитали помалкивать.

      Деймон, не сумевший вернуть дочь, теперь страшился, что потеряет расположение Веларионов, которые вполне могли встать под знамёна Эйгона, поддержав свою старшую внучку. Чтобы этого не допустить, Деймон обещал сочетать узами брака Бейлу и Джейса, дабы крепче скрепить родство с Морским Змеем. Бейла, что долго ждала сего часа, пожелала немедленно выйти замуж, но Деймон отсёк её просьбу, решив, что времени на празднества сейчас нет. К тому же, Джейсу требовалось время притоптать свои несбыточные мечты.

— Оставь свои надежды, мальчишка, — сказал Деймон расстроенному принцу Велариону.

— Всем нам приходиться чем-то жертвовать на войне. Радуйся, что я отдаю тебе свою вторую дочь, а не абы кого. Благо, в Винтерфелле ты не удумал жениться на той девочке-бастарде.

      Джекейрис вернулся на Драконий Камень важным человеком, он смог добыть матери трёх сильных союзников: сначала отправившись в Долину, а затем на Север, где обзавёлся не только союзником, но и другом — молодым лордом Винтерфелла и Хранителям Севера — Криганом Старком. Там же, на Севере, Сара Сноу, сестра-бастард Кригана, сделала юного принца мужчиной. Она хотела с него брака, но Джейс не мог поступить столь опрометчиво не посоветовавшись с матушкой и Деймоном, и не прогадал в своём решении. Теперь же, когда Джейс принял в невесты Бейлу, Корлис Веларион обещался стать верным союзником Рейниры и слово своё сдержал. Морской Змей запечатал Черноводный залив, урезав поставки в столицу. Теперь купцы каждое утро ломились к Эйгону с жалобами, на которые у него не находилось ответа.

— Сделай же что-нибудь! — срывался Эйгон на деда.

— У меня уже есть план по прорыву блокады Велариона, это лишь временная проблема, — утверждал Отто, но король более не верил ему.

      В столице, как на раскалённых углях, теперь сидел и принц Эймонд, он чувствовал ярость и огромную, неистраченную силу, ведь у него была Вхагар и доблестный меч в сильных руках. Но дед, мать и леди-жена, не давали принцу вступить в бой, принуждая к бездействию.

— Ты не выстоишь в одиночку против отца, — убеждала его Рейлла. Ей приходилось прибегать к разным хитростям: к ласкам, к мольбам, слезам и угрозам — дабы удержать мужа в Королевской Гавани.

— Я уже не тот юнец, что был раньше! — не соглашался Эймонд. — Я его сокрушу. Если понадобиться — сам сгину, но он уйдёт вместе со мной!

— А что же делать мне без тебя?

— Велика беда для молодой леди. Любой взять захочет такую женщину. Этого точно ждут мой младший брат и племянник. Оба не прочь обладать тобой.

— Ты себя слышишь? — ужаснулась Рейлла. — Что же я тебе, собака, чтобы из рук передавать?

      Эймонду самому неприятно стало от собственных слов. Но он понимал, что мужчина должен быть готов в любой час умереть на войне и если это случиться с ним, то жена его останется с сыном одна. Конечно, Эймонд надеялся, что зелёные одержат победу в этой кровной вражде, но полагал — если он не переживёт войну, то о его леди-жене позаботится младший брат, который плохо скрывал своё расположение к Рейлле. Как бы это не злило Эймонда, он не мог не признать, что Дейрон был лучшим для неё вариантом. Мысль эта истинно ужасала Эймонда, но не так сильно, как победа чёрных на радость Джейсу Стронгу…

      Эймонд, вдруг с ужасом припомнив о племяннике, поспешил к жене с разговором:

— Рейлла, поклянись, если выиграют чёрные, что ты не станешь женой горбатого карлика!

— Кого ты имеешь ввиду?

— Джейса Велариона, само собой. Поклянись мне, что этого не произойдёт!

— Оставь свои глупые подозрения, Эймонд, и не оскорбляй принца! Тебя никто одноглазым не обзывает, и ты о чужих изъянах не смей говорить… Да и не горбатый он, в самом деле, и рост у него вполне приемлемый, — Рейлла распалялась, не считая правильным выливать помои на Джейса. — И он показал себя храбрецом и дипломатом.

— Может тебе тогда к нему полететь, раз он такой славный? — злился Эймонд.

— Прекрати. Я хожу в цветах дома твоей матери, зовусь твоей женой и воспитываю твоего сына. Имеешь ли ты право сейчас мне высказывать подобное недоверие?

      Эймонд дёрнул щекой, неохотно соглашаясь с Рейллой.

— Прости, — сказал он.

      Рейлла огладила щёку супруга и нагнулась, дабы поднять с пола платье. Эймонд же лежал ещё в постели и смотрел на её хрупкую белую спину, на тонкие изгибы талии. Тяжкие думы не отпускали принца. Глядя на свою леди-жену, он не мог понять лишь одного: отчего же его леди-жена так спокойна? И не просто спокойна, а подозрительно рассудительна. Такой здравый смысл мог бы сохраниться у стороннего наблюдателя, которого горе не коснулось, а Рейллу прямо с головой накрыло детскими смертями, с принятием которых и взрослому мужу тяжко управиться. А она была точно ледяная королева и лицо её не выражало ни страха, ни боли. Эймонд считал, что этим она походила на своего отца. Принц Деймон с таким же выражением лица стоял в Тронном Зале, когда Веймонд Веларион оплёвывал его супругу и пасынка, и был он столь же безэмоционален, когда сносил Велариону голову. Вот кого Рейлла теперь напоминала Эймонду.

— С тобой всё в порядке? — осторожно уточнил он.

— Отчего ты спрашиваешь?

      Эймонд не знал, как ему корректно сформулировать вопрос. Он просто видел по Рейлле, что поведение её стало странным, но как объяснить свои подозрения он не знал.

— Ты защищаешь Джейса, но при этом выбрала нашу сторону. Как это понимать?

— Врагов надобно уважать, не меньше, чем собственных сторонников.

— Кто же такой мудростью с тобой поделился? — Эймонд в подозрении сощурил единственный глаз.

— Твой младший брат.

— Ты много времени с ним общаешься.

— Как и с Эйгоном, когда он ещё не ходил мрачным призраком.

— Не надо тебе с ним общаться столько, сколько с Эйгоном. Наш король меня не беспокоил, а Дейрон — да.

— Полагаешь, что я поступлю с тобой бесчинно?

— Нет. Но вы с ним слишком похожи и я не хочу, чтобы мой младший брат отвлекался на пустое, когда идёт война.

— Тогда и тебе не стоит отвлекаться на пустое, например, на подобные разговоры. Ведь войну, мой муж, развязал именно ты…

      Понимая, что на лорда-десницу положиться никак нельзя, Эйгон был вынужден углубиться в военное положение. В этом ему помогали братья. Дейрон был хорош в терминологии и в геополитических тонкостях, он хорошо был осведомлён о численности врага и о его месторасположение, но всегда уточнял, что подсчёты его лишь предположительные, ведь в делах, в которых ты не принимаешь конкретного участия, всегда можно строить одни догадки.

      Эймонд же хорошо осознавал силу противника и знал какую опасность она представляет. Принц считал, что сухопутные войска не имеют большой ценности, посему количество армии важно не так, как мощь техническая (пушки и капканы) и, конечно же, сила драконов.

— Море принадлежит им, — сообщил Эймонд, выставив фигуру на тактический стол, разместив её у флотилии Велариона. — При их мощи нам не отбить Глотку.

— Дед напишет ещё одно письмо Далтону Грейджою, — сообщил Эйгон, излишне понадеявшись на Железные острова. Ныне он не пил, и его напряжённая поза, с заложенными у подбородка руками, говорила о всей серьёзности его намерений.

— Забудь про Грейджоев, брат. Это дело пустое. Они не встанут под наши знамёна, — обрубил Эймонд.

— Соглашусь с Эймондом, — высказался и принц Дейрон. Он редко пускался в разглагольствования: рубил лишь сухими фактами и принимал одну или другую сторону, удерживая Эймонда и Эйгона от возможных конфликтов.

— Мы можем предложить Триархии хорошие условия для торговли, если они очистят Глотку от флота Морского змея, — предложил Эйгон, нервно вырывая из рук Эймонда фигуру и под его недовольным взором выставляю её на карту, в месторасположение Триархии.

— Триархия — это дитя анархии! — воскликнул Эймонд. — Пока их совет примет решение, ты уже умрёшь от пьянства.

— Не смей говорить о моей смерти! И о моём пьянстве!.. Твои слова сродни измене государства! — жарко возмутился Эйгон, чуть не выпрыгивая из штанов.

— Если уж я тебе враг, то кто тогда тебе друг?

— Не рассказывай мне сказочки! Это ты женился на дочери нашего врага. С чего это мне тебе верить?

— Ты сам же к ней прикипел, пьяный ты осёл! И на плече её рыдал и танцы танцевал!

— Ничего я не прикипел! — кричал Эйгон. — Я держал врага близко, чтобы следить за ней. Это вы, дурачьё, ничего не поняли.

— Не надо вмешивать сюда Рейллу, — мирно попросил Дейрон.

— А ты вообще держись от моей леди-жены подальше! — обрушился на него Эймонд. Если и смутили Дейрона возмущения брата, то он не подал и вида. Вместо этого, принц отошёл от стола и встал в центр, дабы оба брата обратили на него внимание.

— Наша семья переживает тяжкое горе, но мы — мужчины и драконьи всадники — право не имеем показывать слабость. Я прошу вас, ради нас всех, оставьте ссоры и сконцентрируйтесь на главном. Ведь на кону не репутация нашего дома, на кону наши жизни и жизни ваших детей… Эймонд, ты не должен срываться на его милость, Эйгон наш брат, но также он король и ты должен иметь субординацию в общении с ним, а что же до твоих претензий ко мне — я поддерживаю свою семью, только и всего. Рейлла потеряла кузена и ребёнка, потеряла подругу в лице нашей сестры, а я лишь стараюсь облегчить её страдания своим обществом. А тебе Эйгон, я вот что скажу — Эймонд прав, Триархия слишком медлительна, а торговые пути проблема острая, которую нужно решать немедля. Надобен другой план.

      Эйгон надолго задумался над словами брата и над тем, какая удручающая картина встречала его на карте. С этим нельзя было мириться, но и верного решения он не знал, кроме самого очевидного: собственноручно слетать и обрушить на врагов гнев Солнечного Огня. Эйгона тормозил только лорд-десница и матушка, что нашёптывала своему отцу мольбы о защите её детей. Тьфу!

— Позовите лорда-десницу в Тронный Зал! Есть у меня к нему разговор, — на этих пламенных словах, король оставил младших братьев.

      Оставшись с Дейроном наедине, Эймонда стыд скосил. Зря он распаляется на него, подозревает в близости с леди-женой. Эймонд расходился в подозрениях лишь от того, что Рейлла сменилась, что пережитое сильно скосило её или наоборот, закалило, но так или иначе сделало другой. Он боялся, что на леди-жену мог повлиять и брат. В догадках Эймонд уже не знал, что и думать и кого в чём подозревать. Дейрон же, казалось, более и не вспомнил высказанных претензий. Не в его характере было оправдываться.

— Полагаешь, что Эйгон лишит деда должности? — спросил Дейрон.

— Эйгон как дикий зверь жаждет крови, а дед не даёт ему её получить. Его отставка произойдёт… рано или поздно.

      Лорд-десница, без надежды на покаяние, направлялся к Тронному Залу. Его сопровождал лорд-командующий Кристон Коль, мужчина крепкий, боевой, но, по мнению Отто, недостаточно дальновидный. Это он хорошо понял, когда Коль, подобно головорезу, размозжил голову Джоффри Лонмаута на свадьбе принцессы Рейниры, а затем и убил схожим образом мастера над монетой Лиман Бисбери. Отто не терпел насилия, в нём не было правды, кулаками размахиваться горазд любой дурак; вместо этого лорд-десница ценил ум, изворотливость, которая так редко встречалась в людях.

      Король уже ждал деда восседая на троне. Более он не походил на мальчика для битья, но и сильным правителем его было не обозвать. Эйгон являлся озлобленным, молодым, не знающим жизни, мужчиной. Отто сделал его таким. Это десница осознал только сейчас.

— Я больше не желаю слышать твоих оправданий! — сразу вскричал Эйгон и вышел на встречу к деду. Король сорвал с Отто цепь десницы и передал её сиру Кристону Колю. — Мой новый десница — Стальной Кулак. Хватит писать письма, нам пора действовать!

      Предательство внука, Отто принял, как оправданную расплату за прошлые свои ошибки, и сетовать перед Эйгоном не стал. Всё что случилось с его семьёй: хорошее и дурное — было виной лишь одного человека — его самого.

— Всё, чем я занимался в жизни — делалось ради семьи. Я привёл нашу семью к величию, а лично тебя к трону, теперь посмотрим сможешь ли ты сохранить мой дар.

      На этих словах бывший лорд-десница, человек теперь не более чем дед короля, откланялся и покинул зал. А Кристон Коль, возгордившийся оказанной честью, медлить не стал и сразу озвучил свой план.

— Не пристало королю просить поддержки у своих лордов. Вы — законный король Вестероса; всякий кто отрицает это — изменник. Пора бы им узнать цену предательства.

      И так начались кровавые расплаты, которым подверглись прибывающие в темницах лорды, что имели наглость в своё время присягнуть Рейнире. Им даровали последний шанс для покаяния: или присягните королю Эйгону или умрите предателями. И лишь трое лордов из двенадцати присягнули королю, другие же поставили своё слово выше жизни и познали кару палача. Но и этой крови Эйгону не хватило, он жаждал возмездия за убитого сына и возжелал самолично отправиться на Драконий Камень, дабы схватить сестру и её ублюдков. Лишь зелёный совет смог переубедить короля, предложив другой, более хитрый и менее рискованный для короны, план. Они вознамерились отправить на Драконий Камень сира Аррика Каргилла, близнеца Эррика, который присягнул на верность Рейнире и привёз ей корону Джейхейриса Миротворца. План был прост, сир Аррик собственноручно должен был избавиться от принцессы и её сыновьей, ибо стражники приняли бы Аррика за брата и не стали бы его подозревать. План этот Эйгона устроил и сир Аррик тайно отбыл на Драконий Камень. Но вскоре столицу достигла весть о смерти обоих близнецов, умерших от рук друг друга. У личных покоев принцессы сами боги Аррика столкнули с Эрриком и схлестнулись они в бою на целый час, ничем друг другу не уступая. Мечи их вонзились в тела друг друга в смертельной ране. Прощались они как братья, а не как враги, и умерли вместе, как и явились на этот свет.

      Смерть братьев и проваленный план Эйгона, подстегнул его нового лорда-десницу к разработке обходного плана. Сира Коля не так сдерживали нормы морали и не было в нём учёности прошлого лорда-десницы, что вполне устраивало горячую голову Эйгона. Коль полагал: если уж Рейнира далека и убить её не получается, то можно призвать к ответу тех лордов, что присягнули ей и находятся вблизи столицы, так что и сам сир Коль мог бы добраться до них, не переплывая при этом Узкое море. Вместе с сотней рыцарей и пятью сотнями королевских ратников, сир Кристон выступил на материковые города, дабы принудить их лордов встать под знамёна короля Эйгона или же бесславно сгинуть во имя суки Рейниры. Многие из лордов, как и предполагалось, не в верности, а из страха, пожаловали к королю для присяги. Уверенно сменяя город за городом, путь лорда-десницы окончился в Грачевнике. Там у сира Коля зародился новый план, который он тотчас передал королю, а тот своим братьям. Принц Дейрон наотрез отказался принимать участие в задуманном, а принц Эймонд, несколько взвешивая решение, ответил согласием. Эймонд знал, что Эйгон жаждет крови и если принц откажется, то король полетит один и вряд ли уже вернётся. Эймонд обещал матушке защищать непутёвого старшего братца и слово его нерушимо. Только как леди-жене в том сознаться, Эймонд не ведал. Он пришёл к ней в ночи, когда отыскал решительность. Эймон уже спал на материнской груди, а она, не смыкая глаз, дожидалась Эймонда.

— Завтра я отбуду по делам, не знаю когда вернусь, — сказал он, держась при этом уверенно, сцепив руки за спиной. Но Рейлла слишком хорошо мужа знала, чтобы поверить в его напускное спокойствие. Она, слегка отодвинув сына, дабы не разбудить его, выбралась из кровати. Рейлла вплотную подошла мужу, встречаясь с ним лицом к лицу. Скулы его побежали, выдавая волнение.

— Ты вернёшься? — только спросила она.

— Я не знаю.

— Я буду тебя ждать, остальное, что может случиться, более не имеет значение, — Рейлла взяла его руку и прильнула губами к костяшкам. — Без тебя нам не выжить, ни здесь, ни где-либо ещё.

      Последние её слова надолго засели в голове Эймонда, когда он отчаянно старался уснуть. Принц понимал: Рейлла права. Она отреклась от нейтралитета и приняла его сторону, значит поставила свою жизнь под угрозу в войне с чёрными. Стоит Эймонду умереть, и никто более не защитит его леди-жену и сына. А кто смог бы? Брат, обезумевший от горя? Или мальчишка Дейрон? Эймонд не смел умереть так скоро, когда война была в самом начале, а он ещё ничего в ней не добился. Принц нужен был своей семье, а значит, он обязан был выжить, пока шла война.

      Рейлла легла на его плечо, а Эймонд, так и не уснув этой ночью, гладил её волосы и много думал о будущем, которое он для себя видел, и о прошлом, которое с трепетом хранил в сердце. С часом совы принц поднялся, жена и сын его спали. Эймонд с нежностью, дабы не разбудить, поцеловал в лоб их обоих, оделся и вышел во двор.

      У Драконьего Логова Эйгона ещё не было, он часто запаздывал, к чему Эймонд был свычен. Но вскоре король явился, а вместе с ним и Дейрон.

— Решил отправиться с нами? — уточнил Эймонд у младшего брата.

— Я лишь провожаю вас, кто-то же должен остаться на защите семьи, пока вы отсутствуете.

      Эймонд закинул цепи на плечо, которыми всегда пристёгивался к Вхагар, и прежде чем взобраться на неё, он похлопал младшего брата по плечу, прощаясь с ним.

— Если что-то со мной станется, обещай, что позаботишься о моей семье, о моей жене и сыне.

— Не предрекай дурного…

      Эймонд придержал Дейрона за плечо, всем видом своим демонстрируя, что ныне он не намерен шутить или же спорить с ним. Да и какие шутки и склоки могли быть в сей час, когда он отправлялся на своё первое настоящее сражение.

— Я знаю, она тебе нравится. Ещё бы не нравилась. Так обещай, что будешь рядом с ней, чтобы со мной не сталось.

      Вместо былого лукавого смущения, Дейрон излечил решительность. Более ему не приходилось скрывать истинных помыслов, которые он, по правде говоря, особо и не старался скрывать. Дурного он не желал, но воля сердца ему была неподвластна.

— Я буду с ней рядом и её не оставлю. Обещаю тебе.

      Король Эйгон и его брат, восседая на драконах, отправились к Грачевнику. Они не знали кого там встретят, но были готовы ко всему…

      В Грачевнике лорд Стаунтон, под угрозами лорда-десницы, послал Рейнире письмо с просьбой о помощи, сетуя на то, что съестные припасы истощились, а его поля, леса и деревни беспощадно сжигает войско узурпатора Эйгона. Рейнира, получив письмо, должна была отправить поддержку, но материнское сердце её, не оправившееся от утраты, не решалось отпустить оставшихся сыновей Джейса или Джоффа. Вместо них на помощь в Грачевник вылетела принцесса Рейнис. Спустя девять дней, как письмо было отправлено на Драконий Камень, над морем показалась Мелеис. Армия сира Коля уже поджидала её и стоило дракону достичь ворот замка — залп из арбалетов и луков дождём из стрел обрушился на дракона и всадницу. Мелеис взревела от полученных мелких ран, но лишь разозлилась от них. Она ринулась вниз, изрыгая пламя на зачинщиков. Предсмертно вскричали люди и кони. Рыцари, не успев укрыться, умирали прямо на месте, верхом на обугленных конях.

— Цельтесь во всадницу! — в мороке дыма и пепла вскричал Кристон Коль, восседающий на белом коне.

      Мелеис выгнулась, упрятав собой Рейнис, из ноздрей её повалил дым, а рёв драконицы забил по ушным перепонкам испуганных латников. Но тут, из самой мглы, разнёсся ответный рёв: в небо поднялись король Эйгон на Солнечном Огне и брат его Эймонд восседающий на Вхагар. Западня, подготовленная Колем, схлопнулась и Рейнис попалась в неё.

      Принцесса не предприняла попытку побега, не было в нём и смысла. Вместо этого Рейнис хлестнула бичом и Мелеис бесстрашно ринулась на встречу врагам, взлетев на тысячу фут. По одиночке Рейнис могла бы управиться с ними, но одной против двух противников принцесса не имела ни малейшего шанса. Рейнис чётко знала, что смерть её неизбежна и она была готова достойно её принять.

— Что, моя шлюха-сестра побоялась отправить своих ублюдков и прислала тебя, старуха? — распалялся король Эйгон.

— Всё верно.

— Есть ли тебе что сказать перед смертью? — задирал её Эйгон.

— Могу лишь признаться в том, что мне весьма непривычно встретить вас трезвым, узурпатор Эйгон, — ответила Рейнис, без намёка на гнев. Врождённое благородство не позволяло принцессе снизойти до брани.

— Вы убили моего сына, и я прилетел сам, дабы призвать виновных к ответу!

      Эйгон ударил бичом и Солнечный Огонь налетел на Мелеис вонзаясь когтями в могучую грудь драконицы. Челюсти Мелеис сомкнулись на золотой шее Солнечного Огня, но тут сверху на неё налетела Вхагар, извергая пламя, и все трое драконов и их всадников, под весом старой драконицы, грохнулись оземь так, что со стен Грачевника посыпались камни. Все, кто имел неудачу оказаться рядом с ними — погибли на месте. Лишь одна Вхагар и её всадник из этой схватки выбрались невредимыми. Мелеис же при падении переломала себе все кости и уже на месте её растерзали на части двое других драконов. Солнечный Огонь в сражении потерял половину крыла, но больше дракона пострадал его всадник. Король Эйгон переломал себе рёбра, сломал бедро и получил серьёзные ожоги тела. Более всего досталось левой руке короля — от огня его доспехи вплавились в плоть. Рядом же с тушой Мелеис лежало тело её всадницы, но опознать его ныне никто бы не смог, от стройной, пожилой королевы осталась лишь обугленная плоть. Не ведая страха перед врагами, принцесса Рейнис, любимая дочь своих родителей, преданная жена, мать двоих детей и бабушка трёх внучек — приняла героическую смерть в бою, лишив короля не жизни, но сломив его и нанеся страшный урон.

      Эймонд вытащил Эйгона из седла, пока король извергался в ужасных криках. Красивое лицо короля краснело и пузырилось от ожогов. Эйгон, оборвав голос, впал от боли в беспамятство и повис на руках брата…