— Мы делили апельсин — много нас, а он один, — сопровождающий меня гном аж закашлялся. Глянул косо, а потом снова уставился на палатку.
В палатке стоял крик, ор, свистопляска. Ужас, пожар, смертоубийство!
При входе мялась рыжая эльфийка, то и дело косясь на тот же шатер, явно не зная, рискнуть ей или нет, попасть под горячую руку.
Мой сопровождающий гном сунулся, но тут же дернулся назад. Громогласный голос одного из правителей гномов был полон ехидства и сарказма.
— Лесная фея!
— Владыка Дайн… — голос человека был уставшим. Местный людской королек явно уже задолбался.
— Торин! — старческий голос.
— Гэндальф!
— Траундуил!
— Мы делили апельсин. Много наших полегло…
Сопровождающий меня гном кашлянул себе в бороду, скрывая смех.
— Его величества…
Голова мерзла. Ночь прибило морозцем, и такими темпами я всерьез могла подхватить простуду. Волосы уже начали покрываться инеем. Постучав своим посохом по земле, вздохнула. Сопровождающий гном не знал что делать. Эльфийка со скорбным выражением лица явно поддерживала своим настроем гнома.
— Давно они уже так?
— Часа два…
Из палатки мелодичным, божественным эльфийским голосом раздалась витиеватая, изысканная фраза — завуалированное «Пошли вы нахуй!».
Эльфийка вспыхнула, заалела. Я присвистнула, оценив и запомнив на будущее.
— Ого.
— Atangolmo na laiwave!* — выдал старик, явно имея в виду всех присутствующих.
Интересно, когда они друг на друга набросятся, эти местные корольки. Два гнома, эльф, человек и еще куча пробегающих мимо королевских родичей. Советников и так далее.
— Тебя как звать? — вздохнула, выдыхая дым через нос.
— Грог.
— Тауриэль.
— Короче. План таков. Ты меня, Грог, не видел, Тауриэль тоже потерялась. Сейчас по-тихому разойдемся. Не знаю, как вы, а я участвовать в королевском мордобое или пьянке желанием не горю. Так что разбежимся по углам и притворимся, что друг друга не видели.
— Но король…
— Королям есть чем заняться, — кивнула на трясущийся шатер. — Без нас.
Гном думал недолго. Кивнул и резво свинтил в сторону. Тауриэль же затупила, и, решив, что такими темпами она нас всех спалит, схватила ее за руку, с намеком двигая в сторону палаток.
— Воля короля…
— Да плевал на тебя твой король в данный момент, — фыркнула и потянула эльфийку за собой. — Завтра узнаем, кому достался леденец…
— Что?
— Ну. Мы делили леденец тот, кто выжил — молодец.
Эльфийка нервно обернулась.
— Это не смешно.
— По мне, так очень, — хмыкнула. — Не знаешь, где тут палатка моя, кстати?
— Ведьмина палатка там.
— Отлично! Пойдем.
***
Дрова мы уперли ночной вылазкой. Сначала эльфийка была зажатой, но потом как-то оживилась. Всегда знала, что у рыжих есть темперамент! А уж как ловко мы дрова утащили, которых был дефицит, — так вообще сказка.
Пустошь есть Пустошь. Тут с деревом напряг. Подозреваю, что в ход на дрова пошли изломанные повозки, установки и даже, судя по всему, черенки от оружия.
Ну, что есть, то есть.
Было холодно. Мы развели в палатке костер и сели рядом, кутаясь в длинный и теплый плащ эльфийки. Сердобольная, поделилась. Эх, ах ты степь широкая… А сейчас давно не лето и ветра гуляют только так. Холодрыга — жуть. Пустошь.
Сидели у костра, грелись. Я волосы сушила, гребнем расчесывая, Тауриэль мрачно медитировала на огонь и вздыхала душераздирающе.
— Чего тухнешь? — сунула ей в руки флягу с легким вином. Упиваться было сейчас глупо, а для разогрева — самое оно.
Эльфийка покосилась на вино с подозрением, после чего со вздохом и явно мыслью «да пофигу» приняла подношение и глотнула.
— Что есть любовь?
Я поперхнулась.
— Знаешь, обычно для таких разговоров надо выпить больше.
— Возможна ли любовь между эльфом и гномом?
Задумчиво отпив вино и укутавшись поплотнее, сбросила сапоги с ног и сама поджала конечности под себя, греясь.
— Без понятия. Говорят, предок мистера Бэггинса был женат на эльфийке…
Тауриэль ошарашенно покосилась в мою сторону.
— Он же… полурослик.
— Вот видишь, как все запущено?
Клонило в сон.
— Ты странная, — проговорила эльфийка.
— Можно и без цензуры, — фыркнула.
— Я люблю принца гномов, — прошептала эльфийка. — Я люблю его.
Ебать, драма.
— Сочувствую. Звучит как плохой анекдот, если честно.
Тауриэль расхохоталась с горечью.
— Эльфы любят лишь раз. И гномы тоже.
— Ну. Тут, как говорится, — без комментариев.
Упасть — уснуть. После магии мне всегда было плохо. Да чего там, еще месяц буду полудохликом.
Не знаю, как Тауриэль, а я уснула. Пригрелась на своей лежанке. Волосы заплетать не стала, оставив сушиться. Маскировку решила завтра навести. Свернулась калачиком и уснула.
Чтобы подскочить от дикого вопля молодого гнома, что вломился в палатку, перепугав до визга.
— Тауриэль!
Я подскочила как ошпаренная, швыряя в темноволосого крикуна посох. Едва не запуталась в своих распушившихся, волнистых волосах. Испуганно заозиралась. Такая же напуганная эльфийка не глядя молниеносно натянула на луке тетиву и выпустила стрелу, в последний момент сумев отвести ее, чтобы не пробить своему возлюбленному дырку меж глаз.
— Вон отсюда! — высокий голос эльфийки прозвенел испугом. Где тут не испугаться, когда чуть свою же любовь не прикончила…
Тем временем стрела, пропоровшая ткань палатки, всполошила народ, и к нам ломанулись всем табором.
Я, толком не проснувшаяся, успела только подхватить плащ, но спрятать лицо… В палатку сначала влетел топор… или это была кирка? Следом лихо вскочил хозяин. Шапка-ушанка подпрыгнула своими ушами, и сам гном замер, ошарашенно уставившись на меня.
Прижав к себе плащ, перепугано уставилась в ответ на гнома. Нас разделяло всего полметра. Секунда. Другая. Карие глаза скользнули по мне, расширились зрачки. «Волосы!» — пролетела в голове паническая мысль.
Гномы — чертовы фетишисты на волосы! И насколько я помнила, простоволосая женщина — это почти интим. Будто голой застал. А я тут со своей шевелюрой ниже попы, густой и вьющейся. Абсолютно не заплетенной. Отливающей медью в свете утреннего солнца из распахнутого полога палатки.
Дернулись усы, и гном стремительно отвернулся, поворачиваясь лицом к другим вторженцам, загораживая меня своей спиной.
Пискнув, увидев в пришедших людей-мужчин, дрогнула, побледнев, сама шагнула за спину гному и судорожно начала натягивать на себе плащ, путаясь и дергая за волосы. Чертыхнувшись, просто отвернулась, скрыв лицо, обхватила плечи руками, чувствуя, как заполошно бьется сердце. Одно дело — ведьма-страхолюдина, и совсем другое — когда я без маскировки.
Картина маслом просто. Перепуганная эльфийка. Ошарашенный принц, едва не словивший стрелу. Ведьма, сама на себя не похожая, прячущая лицо, скрывшаяся от чужих взоров волосами, что причудливо ловили в густых волнах искры утреннего солнца. Гном с киркой, который загораживает ведьму, что затихарилась за ним.
— Что тут происходит?! — вскричал какой-то мужик не самой приятной наружности. Бургомистр Эсгарота. Выжил, везунчик. — Объяснитесь!
— Недопонимание! — буркнула я. И, видимо, зря.
— А ты еще кто такая?!
— Ведьма.
— Тогда почему лицо скрываешь?!
Напряглась, чувствуя, как народ буквально жаждет увидеть диковинку. Пялятся. Вздрогнула, вспомнив кострище, и поджала губы.
— Не твое дело, человек, — холодно отрезала.
— Ну уж нет! А ну покажись, небось зло замышляешь!
Тауриэль, наконец-то отошедшая от экстремальной побудки, решительно шагнула вперед, привлекая к себе внимание. Ночные посиделки пошли на пользу, и она уже была в курсе про костер и мою маскировку.
— Нечего на нее смотреть, — от голоса гнома за своей спиной даже я поежилась. — Вон отсюда!
— Да что ты себе позволяешь, гном?!
— Вон отсюда! — внезапно поддержал принц своего сородича.
— Что здесь происходит?! — высокий старик в серой хламиде мигом остудил буйные головы. Один взгляд на нашу компашку, на двух гномов, что загородили меня уже вдвоем, старательно не смотря. — Разошлись! Живо! Что, женщину ни разу не видели, что ли? А ты, ученица Радагаста, косы подбери, народ не смущай.
— А нечего врываться без спросу! — рявкнула злобно, сгребая рукой на затылке волосы, тут же поспешно заплетая толстую косу. Гномы ждут, повернуться не решаются. — Принц, тоже мне!
— Прошу прощения…
Развернулась, столкнулась с карими глазами юного гнома и фыркнула.
— Засунь себе эти извинения знаешь куда? — гном моргнул и повинно опустил голову.
— Прошу прощения, — поклон от гнома в шапке-ушанке был очень вежливым, как и обращения. — Я сожалею, что так вышло. Мое имя Бофур, к вашим услугам.
Глянула на мужчину косо, но смягчилась. Видно же, этому точно совестно. А ведь он только меня простоволосой увидел.
— Прощаю, — вздохнула и закуталась в плащ, махнув рукой, садясь обратно на лежанку, не обращая внимания на то, что меня рассматривают. Перед гномами как-то не страшно особо разгуливать такой, какая я есть. Эти слишком благородные, да и женщин уважают. Против воли никогда не тронут.
Потянула к себе сапоги, привлекая внимания шрамами обгоревшей кожи. И сноровисто обмотала ступни портянками, следом натягивая свои сапоги.
Гном с киркой покинул палатку.
— Ольга, верно?
— Чего тебе, Гэндальф? — откликнулась, быстро сворачивая косу в шишку, закалывая спицами.
— Радагаст рассказывал о тебе.
— Исключительно хорошее?
— …Нет.
— Ну и ладно. Так что от меня нужно?
— Радагаст просил передать, что орки сожгли твой дом.
Я как встала, так обратно и села, ошарашенная такой новостью.
— Вот же скоты…
— Можно? — тонкий, девичий, уже знакомый голосок раздался из-за полога палатки, а после к нам заглянула светловолосая макушка жены спасенного мной наследника. Девчонка так и замерла на пороге, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, вызывая у меня усмешку. Невеселую.
Я знала, как выгляжу со стороны. Осталось только платье в пол, серьги тяжелые в уши, длинные, и образ с фэнтези артов готов. Заколотые волосы и так уже были собраны в высокую прическу. Синие глаза, темные волосы и бледная кожа.
Смесь кровей, дающая темные брови вразлет, широкая улыбка. Тонкие, но аккуратные губы. Прямой красивый нос.
— Что такое?
— Фили в себя пришел, — пробурчала девчушка. — Осмотрите его?
— Осмотрю, — вздохнула.
— Теперь я понимаю, почему вас на костре жгли, — внезапно проговорила землячка, после пояснила уже на русском. — Вы слишком красивы.
Хмыкнула.
— Не родись красивой, а родись счастливой, — фыркнула и подхватила с прогоревшего костерка уголек.
Красоту наводить.