Человек Джисона

Накинуться бы сверху, облизать лицо, пальцы, шею, ключицы широким шершавым языком, придавить к земле огромным телом с мягкой шерстью, чтобы даже одежда пропиталась, ни миллиметра не оставить ни для кого другого. Запрещено, помнит. Но желание это кроет с головой, разрушает изнутри, шепчет противно в ухо: «Давай, сделай», пока вороны издеваются с верхушек отвратительным смехом, ожидая праздничный ужин освежеванной тушкой за прикосновение к человеческому ребёнку без разрешения.