Короткие истории, которые не претендуют на развитие и размер макси и даже миди, но не хотят умирать в моей голове. Написано под действием импульса, мегавдохновения или отчаянной грусти. Главные метки и рейтинг будут отдельно на каждой главе. Читайте с осторожностью. Ставлю "завершен", но буду пополнять время от времени.

«Дом», — Джин не может сдержать улыбки, потому что как её сдержать, когда теплом обволакивает, словно объятиями, крепкими, поддерживающими, родными; когда сердце заходится от щемящей радости, рвущейся на волю; когда всё чувствуется так правильно, так как надо. Дом. Далеко. На расстоянии в миллионы световых лет. Даже если взять самую быструю ракету на этой планете, то возможность добраться до лучшего места в мире не поднимется выше пятнадцати процентов. Вернуться домой нет даже надежды»

У Чэнлэ в машине четыре коробки пиццы, две банки пива почти безалкогольного, и признание в большой и светлой, которую он носит в своём сердце с первого курса. И только два развития событий, одно из которых полно радостных визгов и ответных признаний, а о втором он предпочитает не думать, потому что ну зачем расстраиваться лишний раз, хватит и одного. У жизни планы немного иные, и джисоново "я сейчас умру" из темноты комнаты в общаге - ещё не самый пиздец на приближающийся вечер.

— Знаешь, я четверых уже не вывезу, — отвечает сорокалетний Тэён, наблюдая, как старший и младший закапывают среднего сына в снег на заднем дворе их загородного дома, игнорируя уведомления в детсадовском, школьном и рабочем чатах, а вместе с ними и запах подгорающего пирога, пока на фоне всего этого безобразия, которое зовётся реальной жизнью, Джэхён, который младше почти в два раза и вообще в дети годится, говорит о большой и светлой, ещё и с первого взгляда.

— Я записал шестнадцать причин, по которым мы не можем быть вместе! — Чэнлэ плюхается на лавку к одиноко сидящему школьнику, отправляет в недолгий полёт свой измученный рюкзак, и, пока тот принимает всю несправедливость этого мира и оббивает ножки стола, тыкает тетрадью по корейскому языку прямо в лицо. // Чэнлэ паникует, что Джисон его бросит, как только поступит в университет, пока он сам — заложник старшей школы ещё на целый год.

Накинуться бы сверху, облизать лицо, пальцы, шею, ключицы широким шершавым языком, придавить к земле огромным телом с мягкой шерстью, чтобы даже одежда пропиталась, ни миллиметра не оставить ни для кого другого. Запрещено, помнит. Но желание это кроет с головой, разрушает изнутри, шепчет противно в ухо: «Давай, сделай», пока вороны издеваются с верхушек отвратительным смехом, ожидая праздничный ужин освежеванной тушкой за прикосновение к человеческому ребёнку без разрешения.

Одним пасмурным, но чудесным четвергом, Чонгук заходит в красивую и уютную библиотеку, и встречает одного не менее красивого и уютного библиотекаря. На второй взгляд. А на первый — осуждение и холодность в глазах этого самого библиотекаря. И не понимает за что.