Разбудили Матвея следующим утром. 

Почти сутки проспал, ничего странного, такие потрясения перенёс. Подскочил с постели, когда пожилой лекарь, бесцеремонно распахнувший дверь, стал выставлять баночки на тумбочку у изголовья.

- Этим мазать шею. Это пить. По глотку на ночь. Понятно? Через пару дней будешь как новенький.

Матвей не отказался бы. Что-то совсем тяжко после сна: каждое движение отдавалось болью, затылок одеревенел, голова не хотела поворачиваться. Так и до суда над собой не доживёт.

- Нанёс и сразу морфаешься. Быстро всё пройдёт, – пояснял тот дальше.

А Матвей насторожился, не понял он, что нужно сделать, когда мазь используешь. Лекарь этого замешательства не заметил, тараторил своё дальше:

- Ты не нервничай, не дам я тебя второй раз повесить. Такими экземплярами не разбрасываются. Даже если совет решит повторно казнить, я добьюсь, чтобы кураторы вмешались. Но тогда и ты за меня слово скажешь, я с тобой в столицу пойду.

Хорошо, что заступник появился, плохо, что небескорыстный, со своей какой-то выгодой. Здесь Матвей сообразил быстро – что ещё могло заинтересовать в нём лекаря? Кроме факта воскрешения? Ничего. А значит «кураторы», скорее всего кто-то вроде местных учёных, и забрать его могут к себе. На опыты. 

Так себе перспектива.

Он набрал из банки скользкий прохладный крем, осторожно повозил им по содранной коже. 

- Вэй, перекинься в полу-форму.

Тело среагировало само. Из дырки в штанах выскочил хвост, над головой взмахнули кисточками уши. Когти было показались острыми кончиками, но так и остались внутри растопыренных пальцев. 

И полегчало. Оказывается, во втором его варианте на шее не было полосы от петли. Как он не заметил этого ночью? Сразу задышалось легче, перестало давить на связки, а, следовательно, он мог и говорить.

- Как себя чувствуешь?

- Лучше, – нормально получилось, а не натужные стоны.

- Хорошо. Вот тебе книга, запишешь туда всё. Что чувствовал, что видел и слышал, после того как тебя повесили. Подробно.

К большим грубым листам, скреплённым через пробитые дырки верёвкой, прилагались баночка с чёрной жидкостью внутри и связка заточенных перьев. 

- Я ничего не помню.

Лекарь погрустнел. 

- Ну, хотя бы опиши как это, когда задыхаешься.

Вот маньяк. Предложить ему самому попробовать, раз интересно?

- Я вообще ничего не помню. До того как проснулся вчера на кладбище, - уточнил Матвей. – Ни имён, ни лиц, ни событий.

Глупая отговорка, а что он мог ещё сказать? Действительно же не знал. Тот сощурился, недоверчиво.

- Совсем? Хммммм. 

- Не верите? Ваше дело. Но это правда.

Лекарь как-то преобразился в лице.

- Верю, – серьёзно сказал он и направился к двери. – Я завтра зайду. Шею мажь, не забывай.

Странный дедок. Всё тут странное.

Матвея никак не отпускало ощущение, что всё это не взаправду. Может, он до сих пор валяется в подворотне, испуская дух, а это ему видится на последних секундах жизни? Затяжной бред получается. 

Или это перерождение души? Почему тогда он предыдущую жизнь помнит и появился не в младенце, а во взрослом мужике? Сбой в небесной канцелярии?

От философских мыслей оторвало банальное урчание в животе. Есть захотелось. 

Глаза пробежались по комнате. Кроме кровати, на которой он до сих пор сидел, и маленькой тумбочки рядом, был массивный стол, прямо напротив входной двери, и пара лавок около него. Один угол комнаты отделяла довольно затасканная занавеска, в щели между ней и стеной можно было рассмотреть стоящие на табуретке тазы, вёдра, другое барахло хозяйственного типа, бок приоткрытого шкафа. Противоположную стену занимала печь. Обычная, какая в старых деревенских домах стоит, без лежака, белая, с закрытым тяжёлой крышкой устьем.

Под окном снова лавка. Цветастые плетёные коврики, аккуратно сложенные на ней. Табуретка со свёрнутым одеялом и худой подушкой сверху – только сейчас заметил, что спать завалился на тощий, застеленный простыней матрас, без другого белья.

В этажерке стояли неровными стопками пара глиняных мисок, кувшин с ручкой и крынка без неё, широкий горшок. Вот и всего добра. 

Негусто, интересно это у Вэя такая нищета или все так живут?

В дверь шарахнули, и ещё раз – типа постучали. Не дожидаясь ответа, вошёл неизвестный мужик, шваркнул на пол мешок.

- Доля твоя, – сказал, как сплюнул, и удалился.

Внутри оказалась тушка зайца, не ободранная, ещё тёплая – паёк на сегодня. Матвей недовольно цокнул. И что ему с этим делать? Понятия не имел, как разделывать дичь и как её готовить. Сковородки тут есть вообще? Вряд ли.

Положил длинноухого на стол, огляделся внимательнее.

Ободряющей находкой оказался погреб. Пара скрепленных между собой досок пола поднималась с помощью вживленного кольца. Внизу стояло полбочки капусты, квашеной с крупными красными ягодами, небольшой ящик картошки, на полках по стенкам теснились какие-то котомки. В них Матвей заглядывать пока не стал, наличие знакомой еды его уже обрадовало. С голоду не опухнет, даже если с зайцем разобраться не получится. Он в своё не самое удачное время как-то месяц на одной заварной лапше жил и ничего, нормально.

Завёрнутый в чистую тряпку, кусок твёрдого мяса, похожий на бастурму был как нельзя кстати. Матвей прямо руками наложил в миску капусты, вытащил наверх, закружился в поисках приборов. Ни вилок, ни ножей, только с десяток разновеликих деревянных ложек. 

Чем резать-то?

Помогла мышечная память. Выскочившими когтями нашинковал «колбасу» ювелирными кусочками. Организовал себе завтрак. Хлеба, конечно, не хватало, но для первого раза сойдёт и так.

На сытый желудок ситуация стала восприниматься благодушно. С лекарем или без него, а казнить он себя за чужие преступления не даст. Придумает что-нибудь, решит с главным эту проблему. Где наша не пропадала?

Избу изнутри он обследовал ещё раз, ничего особо интересного не нашёл, она так и состояла из одной комнаты, совмещавшей в себе и кухню и спальню и всё остальное. Стало любопытно, что снаружи.

Коридора не было, крыльца тоже, о порожек запнулся.

Двор вокруг его дома, как и у остальных, окружённый низким белым заборчиком, дополнительными постройками не изобиловал. Сарай да баня. И высокий журавль колодца. Подробнее разглядывать Матвей не стал. Неуютно это было делать под наблюдением недобро зыркающих мужиков. Наказ старейшины караулить его те решили исполнять с рвением. Сразу пять крестьян таращились на него с другой стороны улицы.

Он сходил за ведром, набрал воды и скрылся в доме. Успеет ещё познакомиться. Первым делом себя бы в лицо знать.

Зеркало из таза получилось так себе. Но общее представление Матвей о своём новом внешнем виде получили. 

Как бы это ни было странно (не страннее чем его попадание сюда), а себя он узнал. Те же карие глаза, прямой нос, густые волосы тёмно-русого цвета, длиннее немного, обычно он брился почти под ноль, чтобы не мешало на работе. В общем, это он, только моложе и с охрененным телом. Если забыть, что это тело сделало и за что оказалось на кладбище, то грех жаловаться на судьбу. Мотающийся сзади хвост и крутящиеся во все стороны уши не вызывали отторжения, а когти ему понравились, удобно же. Оставалось научиться ими пользоваться получше.

С любованием было быстро покончено, и Матвей решил поэкспериментировать. 

Перекидываться обратно в бесхвостый вариант не стал. Отложил на вечер, когда надо будет пить лекарство и мазать шею. Что-то подсказывало ему, так будет правильно, надо дать той форме отдохнуть, восстановиться.

Стать зверем получилось с первого раза. Столешница оказалась вдруг выше головы, а сам он запутался в одежде. Еле выбрался из рубахи, смешное, наверное, было действие, увидь кто со стороны. На будущее заметил себе – в кота превращаться предварительно скинув шмотки. Капец как неудобно.

То, что это будет рысь, он понял давно. У какой кисочки на ушах кисточки? В детстве этой рифмованной загадкой он часто доканывал родителей. Ну, нравилась она ему. Видать неспроста. 

Однако вид в «зеркале» его удивил. Странный зверёк – разновидность какая-то?

На водной глади колыхалась некрупная округлая морда с заострёнными зеленоватыми глазами, светлой полоской шерсти под ними, при остальной довольно насыщенного рыжевато-коричневого цвета. Очерченный подвижный нос, усатые щёчки, вертикальные уши чернели широким кантом и топорщились кисточками. Поджарое тело на высоких крупных лапах, коротковатый хвост палкой. 

Как же он назывался? Вертелось на языке. Южный кот, прыгучий такой. Каракал! Способность скакать чуть не до потолка была тут же проверена. Веселье стоило опрокинутой этажерки и пары разбитых мисок. 

Матвей вернулся в полу-человеческую форму, кинулся с удовольствием наводить порядок.

Как же хорошо жить! А хорошо жить – ещё лучше.

Теперь уже тот мир казался немного ненастоящим. А что? Никто его там не ждал. Жениться он не успел, завести питомца тоже. Честно говоря, и не собирался в ближайшее время, все его устраивало в холостяцком скромном обитании.

Он прибрался на совесть, стёр пыль разодранной на тряпки занавеской, помыл полы, и теперь пытался раскромсать несчастного зайца. Вроде получалось. Часть шкуры уже отделил.

В дверь постучали. Нормально, без грохота. Вот и гости. Хорошо. 

Матвей настраивал себя на позитив, надо же наводить мосты с местным населением.