— Приведи себя в порядок, и через час — в моем кабинете, — сказала Ханджи. — Я пока попробую расколоть этого черта. И, Леви, позови с собой своих ребят.

— Да, хорошо, — ответил он ей, передал распоряжения и устало зашагал к себе. Надо бы узнать, как там Микаса и Саша, но Леви решил отложить это на потом. Он был уверен, что друзья о них позаботятся, а ему самому необходимо успеть принять душ и обработать раны.

В назначенное время все, кроме Саши, которую оставили под наблюдением в медблоке, собрались в кабинете у Ханджи. Она обвела присутствующих напряженным взглядом и заговорила:

— Сегодня рано утром я получила сообщение от Хистории. В нем говорится об информации, которую она получила от посла Хизуру, который сейчас находится в нашей столице. Данных немного: он лишь знает, что с его народом связывались для организации убийства всех членов разведкорпуса. Зачем это нужно, и кто связывался, он не знает. Но там им отказали, и, судя по произошедшему на вас нападению, заговорщики решили найти исполнителей прямо здесь, на острове.

— А что, если это кто-то из наших элит? — спросил Леви. — Много кто недоволен самим существованием разведки.

— Хистория уверяет, что среди своих предателей нет. К тому же… — Ханджи поставила локти на стол и опустила на руки голову, потирая виски пальцами. — К тому же, Эдгар — так зовут вашего бородача — раскололся после первого же ногтя.

От Леви не ускользнуло то, как все напряглись, и как Микаса потянула руку к обвязанной шарфом шее, под которым, Леви был уверен, скрываются жуткие синяки. Ему хотелось бы сейчас оказаться рядом с ней и сжать ее руку, не отпуская до тех пор, пока ей не станет спокойней. Заметив, что с этой задачей уже справляется Армин, сидящий рядом с Микасой, он снова повернулся к Ханджи.

— И что говорит эта мразь? — Леви даже не пытался скрыть своего презрения к нему.

— Тебе это не понравится, — Ханджи шумно выдохнула и откинулась на спинку стула.

— Сегодня мне это уже говорили, — он дернул губой. — Они хотят нас убить — я понял. Что еще он сказал?

— Сказал, что не знает заказчика, но он точно из Марли… — в кабинете поднялся волнительный шепот, и Ханджи заговорила громче. — Из разговоров понял, что их задача ликвидировать каждого члена разведки. Зачем — он не знает. Но я думаю… Думаю, что таким образом они хотят…

— Подготовиться к войне с островом, — закончил за нее Леви и прикрыл глаза, опуская лоб на ладонь. Как же это заебало.

— Но ведь судя по информации, добытой в нашей последней поездке на континент, — встрял в разговор Армин, — они сейчас заняты другими войнами. Да и зачем им тратить ресурсы и время именно на наш корпус? Они ведь были уверены, что с их вооружением они с легкостью уничтожат весь наш остров?

— Думаю, вернувшиеся с острова титаны видят в нас большую угрозу. Тем более, у нас все еще остается Эрен. И Армин, про которого они вообще не знают, — ответила Ханджи. — Уничтожив нас изнутри, они сумеют захватить Эрена, и с островом будет покончено. Так они размышляют. Наверное.

— Это большая проблема, Ханджи, — заговорил Леви. — Нас ждали в лесу. Знали, сколько нас будет. Откуда?

— Да. Об этом я тоже подумала.

— Хотите сказать… — Жан сжал кулаки, — что среди разведчиков есть предатель?! Кто-то, кто хочет, чтобы всех нас убили? Что это за бред?

— Возможно, это даже не один человек, — встрял в разговор Эрен. — Кто знает, что им могли пообещать, кроме денег? Счастливую жизнь на континенте. Или… даже на острове.

— Что это значит, Эрен? — повернула к нему голову Ханджи.

— Я встречался с Зиком во время поездки на континент, — он нахмурился, опустив голову.

Кто в ужасе, кто с удивлением, но все обернули свои взгляды на Эрена.

— Ты — что?! — Леви поднялся из-за стола и практически вплотную подошел к нему, выплевывая каждое слово. — Какого хрена ты говоришь об этом только сейчас?!

— Потому что это не было важным, — конечно, Эрен так не думал. Все это время он пытался сопоставить происходящее с теми видениями будущего, что всплывали в его голове. А теперь он лишь больше запутывался. — Он предложил мне сотрудничество. Сказал, что вместе мы сможем предотвратить войну.

— И каким же образом? — со злостью уточнил Леви.

— Таким, который никому из нас не подходит. Он называет это «план легкой смерти». С помощью прародителя он хочет лишить элдийцев способности к размножению, дав таким образом понять всему остальному миру, что мы не несем им опасности, а спустя время вообще перестанем существовать как народ.

— Причем здесь ты?

— Я — носитель титана-прародителя. Он — титан королевской крови. Зик рассказал, что, соприкоснувшись, мы с ним сможем овладеть прародителем и влиять на весь наш народ.

— Тц… И ты считал это неважным? — Леви скривил губы и отошел к окну. — Почему ты веришь ему?

— Потому что именно это произошло, когда я смог управлять титанами. Из воспоминаний отца я понял, что коснулся тогда именно Дины. А она — мать Зика.

— Эрен! — воскликнул Армин. — Почему ты никому об этом тогда не рассказал?!

— И что сделали бы военные? Сам подумай, Армин! Они бы обратили Хисторию в титана и использовали бы нас в своих целях. Я не мог этого допустить.

Леви угрюмо посмотрел на взъерошенного Эрена. В чем-то тот был прав. Леви видел и понимал, что Эрен искренне заботился о них, но тому все же не хватало опыта, ни военного, ни жизненного, чтобы в одиночку принимать такие решения.

— Ладно, это мы еще обсудим, — взяла слово Ханджи. — Эрен, что ты ответил на предложение Зика? О чем вы договорились?

— Ни о чем. Я ответил, что не буду в этом участвовать. И, кажется, его это сильно разозлило. Больше мы не встречались. Я думаю, что за организацией нападения стоит именно он. Зик сильно пострадал после посещения острова, — Эрен повернул голову к окну. — Не без помощи капитана Леви.

— Думаешь, тут замешаны и личные счеты с разведкой? — спросила Ханджи. Леви молча и внимательно смотрел на Эрена.

— Он считал себя неуязвимым, но был повержен всего одним солдатом. Думаю, он видит большую угрозу от Аккерманов. О чем предупредил и военную верхушку.

— Леви, вероятно, ты для них цель номер один, — Ханджи тоже повернулась к окну.

— Зик знает, что она тоже Аккерман? — Леви будто не услышал Ханджи, продолжая сверлить взглядом Эрена.

— Знает, — Эрен метнул взгляд на Микасу, после чего вновь посмотрел на Леви.

— На кой черт ты ему об этом сказал? — глаза Леви пылали гневом, в голосе чувствовалась неприкрытая злость.

— Это сейчас не важно, Леви, — строго одернула его Ханджи. — Нам нужно понять, что делать дальше. Мне необходимо попасть к Хистории как можно скорее, чтобы застать посла с Хизуру. Мы должны обсудить и утвердить дальнейшие действия и стратегию.

— С кем вы поедете, командир? — спросил Армин.

— В свете произошедших событий… Думаю, нужно взять около пяти солдат. Армин, ты точно со мной, над остальными подумаем.

— Я поеду с тобой, — Леви оттолкнулся от подоконника.

— Нет. Ты нужен мне здесь. Учитывая, что мы не знаем, откуда ждать угрозу — замок тоже должен быть под защитой.

Леви вздохнул. Ханджи права. Правда, облегчения это не приносило. Защищаться от своих же — как ему это надоело.

— Тогда на сегодня все. Нет! Подождите, — Ханджи остановила поднимающихся с мест солдат. — Всё, что мы обсудили, должно остаться в пределах этой комнаты. Теперь можете идти.

***

Микаса сидела одна на скамейке под деревом во дворе замка. Она пыталась проанализировать всю ситуацию, ухмыляясь тому, что ей бы не помешал сейчас рядом Армин. Нападение, предатели, новая угроза войны… Как они снова из этого выберутся? Нет, не то, чтобы она не понимала, что война в какой-то момент станет неизбежной. Но прямо сейчас? Не понимая, от кого ожидать предательства? Она никак не могла привыкнуть. Куда проще было просто убивать титанов, одного за одним, загривок за загривком, просто двигаясь вперед, просто защищая Эрена, просто следуя за мечтой Армина. А сейчас разведчиков хотят убить, всех до единого. И это совсем непросто. Ее саму хотят убить, лично ее. Потому что она сильная. И капитана хотят убить за это же. Микаса встряхнула головой, отгоняя эти мысли. Ну уж нет. Только не теперь. Не тогда, когда она так привязалась к нему, когда он стал для нее… А кем он стал?

«Тем, кто целует тебя до дрожи в коленях. Да и какая разница. Как будто раньше я бы позволила кому-то его убить», — сегодняшнее утро казалось теперь таким далеким.

Она увидела, что со стороны корпуса в ее сторону идет капитан, и почувствовала, как внутри всё сжалось в комок.

— Я могу присесть? — спросил он, когда подошел. Микаса кивнула, и Леви сел рядом с ней. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — она повернула к нему голову, щурясь от солнца. — Правда, все хорошо.

— Рад это слышать, — тихо сказал он, глядя прямо перед собой.

Они замолчали, не находя, что еще сказать, хотя думали об одном и том же. Микаса опустила руку на скамейку, рядом с его рукой, почти касаясь пальцами. Это движение не осталось незамеченным, и Леви повернулся к ней лицом.

— В каких мы теперь отношениях, капитан?

Леви не смог сдержать ухмылку. Вот так, конкретным вопросом, прямо в лоб. Одна из сильнейших воинов, вчерашний ребенок, находясь на пороге смертельной опасности, просто хочет знать, какие между ними отношения. Это последнее, о чем они должны сейчас думать — снисходительно подсказывал разум. А сердце рядом с ней всё также колотится. Сам подпустил. Сам себе разрешил. И ведь знал, дурак, что чудес не бывает. Вот она реальность: не просто война на подходе, а они вдвоем — главные цели противников, которые не успокоятся, пока оба Аккермана не погибнут.

— Ты знаешь, почему люди в армии стараются избегать отношений? Привязанностей?

— Знаю. Потому что… боятся, — Микаса опустила голову, разглядывая траву под ногами.

— Именно. Чем сильнее привяжешься, тем сильнее болит, когда…

— Когда потеряешь? — Леви кивнул, тоже опустив глаза в землю. — А вы… привязались ко мне, капитан? — она посмотрела на него, и он тоже поднял на нее глаза.

— Сильнее, чем хотелось бы.

— Это так глупо, сэр.

Леви удивленно поднял брови, ожидая объяснений.

— Я любила своих родителей. И они погибли. Вы думаете, если бы я заранее знала, что они умрут, то пыталась бы от них отстраниться? Любила бы их меньше?

— Это другое, — ответил Леви, но Микаса не дала ему продолжить.

— И в чем же разница? Любовь, привязанность, чувства — называйте, как хотите! Но как их можно контролировать? Вы, правда, считаете, что это подвластно человеку? Этот мир так жесток. Мы можем умереть завтра. Или кто-то из нас. А можем выжить. Вряд ли от нас здесь многое зависит, хотя я-то уж точно не собираюсь сдаваться просто так. Но только от нас зависит, чем будет наполнено время отведенной нам жизни.

— И как, по-твоему, жить после потери? Чем тогда она будет наполнена, эта твоя жизнь?

— Капитан, — Микаса сглотнула, — тем же. Болью и печалью, если так хотите это услышать. Ничего не изменится, если ваши чувства настоящие. Даже если, поддавшись трусости, вы попытаетесь от них спрятаться.

— Назвала меня трусом, Микаса? — Леви снова заглянул в ее глаза и не увидел там ни капли страха или сомнения.

— Нет, — она непринужденно пожала плечами. — Вы же так и не ответили мне, в каких мы теперь отношениях, капитан.

— Ты называешь меня капитаном, хотя мы уже несколько раз целовались, — он поднялся со скамейки и оглянулся на нее, ухмыльнувшись. — Перестань ко мне так обращаться, потому что это странно выглядит. Ведь я был бы не прочь целовать тебя и дальше. Сойдёт за ответ?

Сказав это, он неторопливо зашагал к замку, оставив смущенную, но широко улыбающуюся Микасу в одиночестве.

После ужина Микаса проведала Сашу, которая уверенно шла на поправку, сходила в душ, переоделась в гражданские брюки и рубашку и залезла на подоконник в своей спальне с книгой в руках. Спустя 10 минут она поняла, что чтение этой книги ее не увлекает. Спать тоже не хотелось. На самом деле она знала, чего хотела. Поколебавшись минуту, она слезла с подоконника, обула тапочки и решительно вышла из комнаты. Вот так, без предлога и без необходимой причины, она шагала в сторону офицерского крыла. Только перед дверью в кабинет Леви она впервые засомневалась. Что он скажет? Не прогонит ли? Два коротких негромких стука в дверь заставили его обернуться.

— Войдите, — тихо произнес Леви.

Микаса приоткрыла дверь и проскользнула внутрь, облокачиваясь спиной о дверь. Леви стоял полубоком к окну с чашкой чая в руке. Он уже переоделся ко сну: на нем была простая белая футболка и темные штаны. Когда он обернулся к Микасе, на его лице читалось выражение замешательства вместе с неконтролируемой улыбкой.

«Она, правда, здесь? Прямо сейчас?»

— Микаса? — Леви поставил чашку и медленно зашагал к ней. — Что ты… Почему ты здесь?

— Я не могла уснуть, — она кусала губы, стараясь не отводить взгляд. — Я подумала, что вы… ты не спишь. Я не хотела быть одна и подумала, что могу прийти к тебе, — Микаса чувствовала невероятное смущение и начала думать, что прийти сюда на ночь глядя было плохой идеей. — Но теперь я чувствую себя глупо, так что, возможно… черт… — она все же отвела взгляд, когда он подошел к ней вплотную.

— Ты пришла ко мне, — мягко и утвердительно сказал Леви, касаясь тыльной стороной пальцев ее лица. Она ответила на это движение прямым взглядом в его глаза, чуть наклоняя голову к его пальцам, ласкаясь. Леви на это коротко выдохнул, убирая руку на ее затылок. — Ты сводишь меня с ума, когда делаешь так.

Ее губы приоткрылись, маня к себе, и в эту секунду он не мог найти ни одной причины, чтобы не поцеловать Микасу. Она сама потянулась к нему, прикасаясь своими губами к его. Он стал целовать ее, скользя языком по ним и внутри ее рта. Пальцы одной руки зарылись в ее волосы, второй рукой он гладил ее спину и живот. Она держала свои руки на его плечах, несильно вжимаясь в них пальцами. Подтолкнув Микасу, Леви прижал ее к двери, и она рвано всхлипнула в ответ. Ее руки опустились и теперь гладили его по груди, сам он стал целовать ее ухо, опускаясь к шее. Правая рука Леви потянулась к ключу, и он повернул его, запирая дверь. Микаса слегка отстранилась, обнимая ладонями за шею и заглядывая в глаза. Он уткнулся в ее лоб своим и, прерывисто дыша, прохрипел уверенно:

— Я хочу тебя.

— Я… это чувствую, — она опустила взгляд вниз, где сквозь тонкую ткань брюк в ее бедро требовательно упирался его член.

Леви снова зарылся лицом в ее шею, целуя, целуя и целуя. Запах ее кожи сводил с ума, заставляя Леви дышать глубоко, с шумом выдыхая в ее тело. Пальцы потянулись к пуговицам на рубашке, спешно расстегивая их, одну за одной.

— Только… — губы скользнули по шее, — одно твое… — он прикусил кожу над ключицей, — слово… — Леви снова перенес свои губы к ее губам, шепча прямо в них, — и я прекращу.

Микаса на это снова поцеловала его, запуская свои руки под его футболку, настойчиво поднимая ткань вверх. Он отпустил ее губы только для того, чтобы одним резким движением снять с себя футболку и вновь найти ее губы. Он заскользил ладонями под ее расстегнутой рубашкой, где не было ничего, кроме горячей кожи. Ее обнаженная грудь коснулась его голой кожи, и он тут же опустился, чтобы припасть к ней губами. Микаса откинула голову назад, в наслаждении выгибая спину. Леви в этот момент подхватил ее правой рукой под бедро, вынуждая обнять его ногой, другой рукой обнимая за поясницу. Внезапно он выпрямился, не отпуская рук, и уткнулся носом в ее шею, переводя дыхание.

— Иди сюда, — он резко подхватил рукой ее второе бедро и, держа Микасу на себе, понес в спальню. Толкнув дверь плечом, не переставая целовать ее грудь, которая теперь была на уровне его лица, он поднес ее к кровати и аккуратно опустил сверху.

Леви склонился над Микасой, заглядывая в глаза и нежно гладя ее лицо. Она дышала через приоткрытый рот, держа ладони на его груди. Легонько кивнув, она проскользнула руками к поясу его брюк, слегка неуверенно запуская пальцы внутрь. Леви прикрыл глаза и снова стал целовать ее шею, постепенно опускаясь ниже, оставляя влажные поцелуи на груди и животе. Руки Микасы уже гладили его волосы, а глаза были прикрыты от удовольствия. Он расстегнул ее брюки и аккуратно стянул их, сам встал на ноги и посмотрел на Микасу. Она лежала в свете луны, в расстегнутой рубашке и трусах, голая грудь поднималась и опускалась в такт частому дыханию. Одна нога согнута в колене, волосы растрепаны по покрывалу, глаза полузакрыты, губы красные от поцелуев. Из головы Леви исчезли все мысли. Ничего, кроме чувства жалящей нежности и бешеного возбуждения. Сердце стучало по ребрам в предвкушении, точно оставляя на них трещины. Он рывком стянул с себя штаны вместе с бельем, заставляя Микасу открыть глаза. Ее взгляд задержался на его члене, пока Леви снова наклонялся над ней, а она стягивала с себя трусы. Он снова втянул ее в долгий поцелуй, рукой потянувшись к ней между ног. Леви толкнулся внутрь пальцем, и она тут же застонала ему в губы.

— Пожалуйста, сэр… — практически прохныкала она, обдавая жаром его шею: дыхание тут же сбилось, и Леви даже зажмурился от возбуждения. Он чуть отстранился, направляя внутрь нее член своей рукой. Когда он вошел, Микаса громко втянула воздух, глотая стон и выгибая спину. Он тут же просунул одну руку ей под поясницу, крепко прижимая Микасу к себе и упираясь носом в грудь. Слыша ее тихие стоны, Леви двигался быстрее и дышал громче. Он хотел чувствовать ее всю, как и она его, когда стягивала пальцами его кожу на лопатках. Свободной рукой он скользил по ее бедру, вынуждая притянуть колено к груди, и это изменение положения дарило ему потрясающее наслаждение. Леви целовал ее шею, грудь, находил губы и снова возвращался к шее. Микаса хватала ртом воздух, зарываясь пальцами ему в волосы, закусывала кулак, когда Леви начинал двигаться в ней быстрее и глубже. Он ощутил нарастающую внутри волну тепла и наслаждения, и, прорычав ей в шею, кончил. С силой уперся лбом в ее плечо и глубоко задышал. Почувствовал, как Микаса расслабляется под ним, и перекатился на спину, поворачивая к ней лицо. Она молчала и, в улыбке прикусив губу, смотрела в потолок, а Леви смотрел на нее. Нежнее нежного. Так, что она даже это почувствовала. Он разглядывал ее профиль, любуясь.

Опустил взгляд, останавливаясь на шее. Толстые полоски синяков от чужих пальцев покрывали ее кожу, и это заставило Леви в беззвучном гневе закрыть глаза. Вот оно. Ничего не выйдет: он никогда не оставит ее. Они перешли черту. Как бы сильно Леви ни хотел закрыться от всего этого, он понимал: чем четче линия, тем сильнее хочется ее перейти. Ведь так? Как только он осознал, что вот она — она не перестает его манить. Но перейдя черту, уже нельзя вернуться назад. И Леви понял, что никуда от себя Микасу он теперь не отпустит.