Я ищу тебя в каждом встречном,

В отражении всех зеркал.

Леви возвращается через пять дней, сразу идет к Ханджи. Она встречает его немного настороженно, словно прощупывает границы.

— Как… эм… — пытается подобрать слово, — прошло? Как ты, Леви?

Он смотрит хмуро, сам не знает — как.

— Лучше.

Ханджи кивает и садится за стол, Леви — напротив нее. Несколько минут молчат, она делает вид, что рассматривает какие-то бумаги, он размышляет, не стоит ли извиниться за несоблюдение субординации. Нахрен, перебьется.

— Как здесь обстановка?

— О, все спокойно. Железной дорогой переправили оружие, переданное с Хизуру, решено почти все разместить у стены Мария, часть отправлена дальше.

— Уже был корабль? — Леви заметно нервничает, подтягивается на стуле.

— Да, — Ханджи смотрит на него с сочувствием, понимая, что ободрить его нечем. — Они не передали никакого послания. Мне жаль.

Леви поджимает губы, пару раз моргнув.

— Слушай… Прибыл отряд новобранцев, аж сто пятьдесят человек, — она вскидывает брови в легкой усмешке. — Нам без тебя никак.

— Я готов, — он равнодушно пожимает плечами.

— И еще, — Ханджи кусает губы, не знает, как начать. — Мы решили установить… камень… кхм, мемориальный камень.

— Повтори?

— Мы не можем… похоронить… Микасу, — Ханджи нервно перебирает пальцы. — Поэтому решено было установить мемориал, что-то вроде надгробного камня, просто, чтобы мы могли проститься. Ничего такого, пожалуйста, не смотри на меня так. Приказ Хистории, — она поднимает вверх руки, как бы сдаваясь. Леви устало трет глаза и поднимается со стула.

— Только не надо устраивать из этого представление.

— Леви, подожди.

Он оборачивается и ждет, хочет уйти отсюда поскорее.

— Я прошу, не закрывайся от нас. Ты очень нужен нам, — Ханджи серьезно смотрит ему в глаза. — Как и мы тебе. Лучше быть с кем-то. Даже если больно и кажется, что больнее уже некуда. Лучше не быть одному.

— Ханджи, — он недовольно кривит лицо, но вдруг осекается и тихо произносит, — спасибо.

Идет к выходу и застает на пороге Эрена и Армина. У обоих лица серые, пустые.

— Сэр, вы вернулись? — спрашивает Армин, проглатывая ком. Эрен не смотрит, отводит глаза. — Нам нужно рассказать Ханджи важную информацию, она у себя?

— Как видите, — он отходит, протягивая руку в ее сторону, и выходит.

— Капитан, — бросает ему в спину Эрен, и тот оборачивается. — Вам тоже следует послушать.

— Послушать что? — зовет их из глубины кабинета Ханджи. — Может, зайдете уже?

Армин и Эрен устраиваются за столом, Леви устало жмется в угол дивана, опираясь головой на выставленный кулак.

— Эрену нужно вам что-то сказать, — осторожно начинает Армин.

— Д-да, есть кое-что, — он откашливается в кулак. — Три года назад, после финальной битвы за Сигансину, произошли некоторые… события. О которых я никому не рассказал.

— Издалека же ты начал, Эрен, — напряженно произносит Ханджи. Леви молчит, пытаясь прожечь дыру в его спине взглядом из-под полуопущенных век.

— Я понимаю, что это неожиданно, но, прошу, выслушайте меня. Во время проведения церемонии вручения наград, когда я целовал руку Хистории, — Эрен мешкает, поднимая взгляд на Армина. — Прикосновение к ней спровоцировало какую-то реакцию, и я… я увидел будущее.

Ханджи в возмущенном удивлении округляет глаза, Леви молчит и думает, что ему смертельно надоели сюрпризы от этого парня.

— Я увидел… это было, как вспышки в моей голове. Разные сценарии будущего в зависимости от принятых мной решений. Прежде, чем вы что-то скажете или отправите под замок, или еще что — неважно, я хочу сказать, что они долгое время не были понятны для меня, это не было какое-то руководство к действию, я не всегда мог решить, что к чему. Сначала вообще думал, что просто схожу с ума. И только относительно недавно я смог хоть немного разобраться.

— И какие же они, эти… варианты, Эрен? — спрашивает Леви.

— Их было несколько, — он отвечает, не оборачиваясь. — И все вели к гибели острова. Кроме одного. Того, где я вступаю в контакт с прародителем и запускаю Дрожь Земли.

— Ту самую, где… — спрашивает Ханджи.

— Да, — он поднимает на нее глаза. — В этом видении погибает много… очень много мирных людей на континентах, лишь по моей воле… Но все прекращается, когда вы пытаетесь меня остановить, а Микаса… она убивает меня, и…

— Что ты сказал? — Леви отталкивается от спинки дивана, принимая ровное положение. Сердце заходится в бешеном ритме, гребаная надежда опять пускает корни. — Вы все понимаете, что это значит?

— А знаете, — Эрен, наконец, оборачивается, — в каждом варианте будущего была одна неизменная черта: Микаса всегда оставалась живой и всегда… оставалась с вами после наступления мира, капитан.

— И ты, зная это, не мог все рассказать? — Леви повышает голос и судорожно проводит рукой по волосам. — К черту. Если твои видения не выдумки, значит, она жива, значит, нужно…

— В этом-то и проблема, капитан, — голос Эрена начинает дрожать, и он опять отворачивается. — Я полагаю, что ее роль в будущем была так или иначе как-то связана со мной… И когда она… умерла… тогда, скорее всего, связь прервалась.

— Почему ты так решил? — тихо спрашивает Ханджи.

— Потому что, как только мы улетели с Хизуру, я понял… что больше не вижу того, каким будет будущее.

Леви ведет головой, издает тихий, похожий на всхлип, звук и откидывается на спинку дивана, закрывая ладонью глаза. Если все, что говорит Эрен — правда, то парень делает верные выводы. Будущее снова неопределенно, а Микаса все также мертва. Надежда. Самое коварное чувство из всех, Леви всегда это знал. Дает глоток такого нужного воздуха, а потом херачит со всей силы под дых так, что дышать больше невозможно.

Ханджи с неизменной печалью смотрит на Леви и через минуту возвращается к Эрену с расспросами. В дальнейшем диалоге Аккерман не участвует, сильнее надавливает на руку, стараясь, чтобы никто из присутствующих не заметил одинокой слезы, скатывающейся к уху. Нет, ему явно не стало лучше. На улице уже ночь, когда Леви улавливает отрешенным сознанием, что разговор закончился. Поднимается с дивана и выходит из кабинета. В коридоре его догоняет Эрен.

— Капитан Леви.

— Ну чего еще, — оборачивается он.

— Я подумал… мне стоит извиниться перед вами за то, что… наговорил тогда.

Леви смотрит. Просто смотрит и дышит.

— Нет. Не стоит.

Он доходит до кабинета, закрывается и опирается спиной о дверь. Вот снова. Стоило вернуться, и Леви опять не может взять себя в руки. Не то, чтобы он не ожидал этого, и все же надеялся, что сможет держать эмоции под контролем. Ведь раньше получалось, почему теперь не выходит? Ответа у него нет, кроме одного: он сломлен так, что уже не починить. Потому что теперь точно некому ему в этом помочь. Дожить, дотерпеть, добороться, никого не подвести, и хватит — таков план. Горло перехватывает гадким спазмом, и Леви хватается за шею. Нужно начать дышать, а это значит дать слезам пролиться, иначе он просто задохнется. Он злится на себя за беспомощность. Злится на Микасу: «Я никогда не оставлю тебя». Отчего же он тогда опять один?

***

Прошел месяц. Целый месяц усиленных тренировок новобранцев, изучения нового оружия, погружения в отчеты. Месяц жгучей тоски, обволакивающей его тело каждую чертову ночь, словно нашептывающей в самое сердце воспоминания. Видеть ее, прикасаться, дышать ее запахом. А потом открывать глаза и рассеянно смотреть на нетронутую часть кровати. Это была пытка, с которой Леви привыкал жить, перестав бороться. Его личная медленная казнь.

Сегодня откроют мемориал Микасе. Он не хотел присутствовать, но приедет королева, и Ханджи очень просила его быть. Ему оставалось только надеяться, что с ней не приедет целая делегация, чтобы толкать свои фальшивые скорбящие речи. К тому времени, как Леви показался на кладбище, уже все собрались. К его удивлению, он не увидел в толпе лишних людей: разведчики, несколько десятков солдат из гарнизона и полиции и Хистория. И никаких речей. Никаких громоздких церемоний, лишь не очень большой камень, действительно напоминающий надгробный. Леви не стал подходить ближе, стоя у чьей-то могилы в нескольких десятках метров. Ханджи, заметив его, осуждающе посмотрела, но подзывать не стала. Через полчаса люди стали направляться в главный зал корпуса, оставив у камня одного Эрена. Постояв там еще около 10 минут, он обернулся на капитана полными слез глазами, кивнул и ушел к остальным. Леви сомневался пару мгновений и все-таки зашагал по направлению к памятнику. Аккуратный, утонченный камень с ее именем и датами короткой жизни. Несколько слов об отданном человечеству сердце. Вот и все, что осталось от Микасы Аккерман — идеального солдата и невероятной девушки с погребенными под горы трупов детскими мечтами. К горлу подступил ком, и Леви проглотил слезы, не разрешая себе плакать. Он не может себе позволить этого днем.

— Капитан Леви, — Хистория подошла тихо, почти незаметно. — Позвольте выразить вам свои соболезнования. Я знаю, как… как она была вам дорога. Ханджи рассказала мне, — ее голос дрожал. Он кивнул, немного повернув к ней голову и не поднимая глаз. — До сих пор не могу поверить, что Микасы больше нет. Это так несправедливо… неправильно. Она ведь была такая… потрясающая. Не только как солдат, а как человек. Такая добрая, преданная… Капитан, как вы справляетесь с этим?

— Никак, — ответил он шепотом.

— Извините меня, я слишком много болтаю. Ведь воспоминания мучительны для вас.

— Думаешь, я перестаю об этом помнить, если молчу? — отвечал Леви, все также не показывая королеве своих глаз.

Их отвлек громкий крик Армина:

— Хистория! Капитан! Скорее сюда!

Они быстро направились в сторону корпуса, где уже столпились люди вокруг еле живого солдата, которого поила водой Саша. На лицах людей читались волнения и страх.

— Что случилось, Ханджи?

— Порт. На нас напали.

***

Поместье Адзумабито

Больно. Микаса чувствует боль и холод. Секундой озноб сменяется нестерпимым жаром, от него хочется кричать, но ничего не выходит. С кровью будто перемешаны тысячи мелких острых осколков, растекающихся по венам и врезающихся в нервы. Как же больно. Она не знает, сколько уже длится эта пытка, она только хочет, чтобы та закончилась. Микаса ничего не видит, не знает, что с ней. Не помнит. Кажется, прошла вечность, прежде чем она перестает чувствовать хоть что-то. Сознание словно отделяется от тела, даря такое долгожданное чувство покоя. Внезапно она оказывается во дворе своего дома, рядом с… мамой. Та сидит на крыльце, перебирая цветы с длинными стеблями, и неторопливо собирает букет.

— Мама…

— Моя девочка… а вот и ты, — она смотрит тепло и с улыбкой.

— Что происходит? Почему я здесь, с тобой? Я… умерла?

— Это сложный вопрос. Смотри, какой красивый, — и она протягивает ей нежный белый цветок. — Прямо, как ты.

— Я не понимаю, — Микаса оглядывается. — Я ничего не помню… Мама?

Та откладывает цветы в сторону и серьезно смотрит на дочь.

— Милая… Я не могу ответить на твои вопросы. Здесь все зависит только от тебя. Хочешь ли ты остаться здесь. Или хочешь вернуться.

— Но… я не помню. Куда я должна вернуться, мама…? Значит, я могу просто остаться здесь? С тобой?

— Ты сможешь вспомнить, — она подходит к Микасе и гладит по щеке. — Если ты захочешь.

— Я… не знаю… я должна? Я просто очень хочу быть с тобой, мама.

Микаса вдруг чувствует отдаленное звучание то ли колокольчиков, то ли бубна, ощущает запахи благовоний.

— Что это? Мама, что это такое? — нервничает Микаса. Она начинает что-то ощущать, какие-то неуловимые воспоминания.

— Попробуй заглянуть внутрь себя, и ты вспомнишь тех, кто ждет тебя там.

Микаса часто моргает и хмурит брови. Перед глазами мелькают картинки, кожа чувствует прикосновения той жизни. Ее жизни? Босые ноги на сырой земле и теплый шарф на шее. Взгляд родных зеленых глаз, ощущение полета, запах крови и пота, боль и слезы, череда скорби и смеха. Крылья на развевающемся плаще. Чьи-то теплые руки на ее коже. У нее кружится голова, звон усиливается. Внезапно она чувствует, как крепкие руки сжимают плечи, видит взгляд синих испуганных глаз и снова слышит голос мамы:

— Он ждет тебя. Ты можешь остаться здесь и больше никогда не знать боли, — она говорит мягко и ласково. — Однако, там он ждет тебя. Знаешь, он все еще верит в родство душ, верит в тебя, и, если ты не найдешь в себе сил вернуться — это сломает и уже безвозвратно изменит его. Но только тебе делать этот выбор, милая.

— Мама…

— Все хорошо, Микаса. Иди.

***

Ханджи раздает точные указания. Времени крайне мало, если вообще оно еще есть. Уже через час отряды выезжают за стену.

— Почему мы не отправились по железной дороге? — спрашивает Жан у Армина.

— Скорее всего, они ее уже захватили. Я вообще не понимаю, зачем им порт. Если только из-за доступа к ней. Все это очень странно. У них есть дирижабли, если бы они хотели начать войну сейчас, то просто полетели бы сразу к городам.

— Ты правильно рассуждаешь, Армин, — подключается к разговору Ханджи, не сбавляя скорости. — Нам еще предстоит выяснить, что там произошло. Сейчас нам известно, что к порту прибыло четыре корабля, если с ними есть титаны… боюсь, что к тому времени, как мы доберемся, порт уже будет захвачен.

— Эрен не может обратиться и побежать вперед, чтобы выяснить обстановку? — встревает Конни.

— Слишком опасно. К тому же, он может устать, а мы не знаем, что за битва нам предстоит. Армин, — говорит тому Ханджи, — не выдавай себя без крайней необходимости, ты наш козырь, о котором они не знают.

— Есть!

— Если все же придется — постарайся использовать неполную мощь, как мы и тренировались. У нас нет цели, разнести там все…

Через четыре часа пути начинают виднеться очертания порта. Солдаты прячутся за невысокими скалами, чтобы оценить обстановку.

— Не слышно, чтобы кто-то сражался, — склонившись у камня говорит Леви. — Это плохо.

— Это плохо, но ожидаемо, — отвечает Ханджи. — Будем надеяться, что наших людей не убили, а хотя бы пленили. Смотри.

Ханджи кивает в сторону моря. Они видят корабли и множество солдат в марлийской форме, разгружающих большие ящики.

— Там… тот титан, — сглатывает Конни.

— Перевозчик, — добавляет Эрен. — Он что-то таскает к железной дороге. Что это?

— Это похоже… они… они собирают поезд?! — вскрикивает Армин.

— Не похоже на обычный поезд, — говорит Ханджи. — У него какие-то пушки. Что за пушки, кто-нибудь понимает?

— Давайте не будем ждать, пока они поставят его на рельсы, — вставляет Леви. — Нужно нападать.

— Ты прав. Эрен, оцениваем обстановку: если мы справляемся — займись этим поездом.

Раздав команды группам отрядов, разведчики подобрались ближе к марлийцам, начиная атаку. Те были готовы, яростно отражая бой, но у них не было преимущества в виде УПМ, поэтому схватка грозила затянуться. Эрен обратился в титана и рванул к рельсам, однако, ему пришлось отвлечься, когда он увидел вспышку яркой молнии: Бронированный тоже здесь. К Райнеру уже летели солдаты, готовясь выпустить в него копья, но были остановлены градом пуль марлийцев, притаившихся на крыше. На пути Атакующего титана встал Перевозчик, но он не стал серьезной проблемой — хватило всего нескольких ударов, чтобы лишить того способности двигаться. Эрен не стал тратить на него время, обращая все свое внимание на главную угрозу. Драка с Райнером продлилась не более пятнадцати минут: он, как и четыре года назад, сильно уступал в рукопашном бою. А получив четыре копья в бронированный загривок, оставалось и вовсе лишь вытащить его из тела титана, с чем без проблем справился Леви. Остальные разведчики тоже завершали бой: часть марлийцев была убита, часть пленена. Небольшая группа из них вместе с раненым носителем Перевозчика спешно поднималась на борт одного из кораблей, готового к отплытию.

— Мне нужно остановить их? — спросил Армин у Ханджи, сам размышляя над вариантами.

— Нет. Нам удалось не выдать тебя, а они еще точно вернуться. Мы захватили Бронированного и отстояли порт, это уже значимая победа.

— Согласен, — выдохнул Армин.

Угроза миновала.