На подвальном этаже Храма Единого не было той роскоши, которой любовался обыватель во время служб. Ни алых драконов, ни взмывающих в небо лучей-колонн и никаких золотых чаш. И конечно тут не было окон. Время застыло. Иеронимус с нажимом потёр глаза. Три дня без сна. Болит… всё.    

Он передал Итиуса целителям, но судя по воплям, прорезавшим тишину, будто сдал в лапы палачей. Единственное, что помогало смиренно ждать — осознание, что раз кричит, то хотя бы живой. И может его всё же вылечат. Ещё не всё потеряно. 

Эхо принесло бряцающие шаги вниз по лестнице. Командор Филида выступил из тени, строгий и хладнокровный, готовый отчитать за подброшенную ему гору проблем. Иеронимус только покосился на него, Лира же нашла силы подняться с узкой скамьи и протянуть руку. 

— Ну что, Адамус, сколько до пенсии? — вместо приветствия спросила она.

— Слишком долго. Что говорят целители?

— Выкарабкается.

Иеронимус прикусил язык. Он понятия не имел, зачем Лира соврала, ведь целители отделались от них парой ничего не значащих фраз. Но знал почему. Потому что лучше не знать, что у Итиуса последняя стадия сангвинаре вампирис и солнце прожгло насквозь его усохшее до костей тело. В приступе малодушия Иеронимус тоже хотел бы остаться в неведении. Но он знает. Знает каково это искать, постоянно сбиваясь с пути, боясь опоздать, потерять или фатально ошибиться. Каково это оглядываться назад и понимать, что жизнь невозможно дорогого ему человека не раз и не два зависела от удачи.

За дверью что-то разбилось, и послышалась совсем непристалая целителям брань.

— О, капитан, слышите, как ваш кошелёк стал септимов на десять легче? — Лира кивнула на дверь, а её осунувшееся и бледное от недосыпа лицо исказило подобие улыбки. — Кажется, всё закончилось хорошо, раз в ход пошла не магия, а старые добрые зелья. По крайней мере, так говорит моя интуиция. А значит, я пойду спать. Адамус, если после допроса капитана Лекса у тебя появится желание поговорить, ты знаешь, что делать. И, пожалуйста, прибереги вилы c факелами на другой раз.

Филида поджал губы, но не выдержал взгляда Лиры и согласился. Вся его фигура из грозной почти в момент сгладилась, когда расслабленно опустились плечи, а кулаки разжались.

— Капитан Лекс, — Лира бесцеремонно опустилась на корточки, и Иеронимус увидел вблизи её серые лучистые глаза. Словно белка орехи она с лёгкостью разложила как ей надо командора, и теперь бралась за него. — Если позволите мне совет, то я попрошу вас быть откровенным. Не отчитываться о неудаче нашего расследования, а честно рассказать, что произошло. Потому что голые факты говорят, что мы сплоховали во многом. Наверняка пострадают люди. Но мы сделали, что могли, и мы нашли капитана Хейна. Я не хочу, чтобы вы себя мучали ещё и мыслями о неудачных поисках виновного.

— Просите меня сделать себе поблажку?

— Ради Талоса, да. О, да. Иначе вы с Адамусом раздавите друг друга, и толку не будет никакого. А проблемы разгребать придётся и лучше сообща. Идёт? — Лира встала, смерила их строгим взглядом и кивнула. — Хорошо. Тогда я пойду.           

Стоило шагам стихнуть, как молчание стало неловким. Командор смотрел в пол, а Иеронимус не знал, встать ему с лавки или предложить занять место рядом. Но приглашение не потребовалось, и Филида со вздохом опустился на скамью.

— Всегда говорил, что мальчишка допрыгается. Но не думал, что ты, Лекс, будешь сидеть под дверью. Спелись-таки после стольких лет?

Иеронимус промолчал, только кивнул, чтобы дать понять, что он ничего не отрицает.

— Смешно на вас было смотреть. Он к тебе и так и эдак. То до белого каления доведёт, то защищает на слушаниях так, что дознаватель начинает пеной плеваться. Стоит тебе сделать глупость, он уже везде соломы набросал. А как он в Анвиле всё устроил одним богам известно! По горло вы мне оба уже. Из-за вас, идиотов, страшно на пенсию уходить, вы ж от города камня на камне не оставите.      

Иеронимус вздохнул. Может, смутился бы раньше, но не теперь. Мелочи и условности потеряли важность. Он не уберёг Итиуса. Не смог. Не успел.    

— Рассказывай, — велел Филида, сцепив руки в замок. — Представить не могу, почему Лира хочет, чтобы ты мне сообщил что-то кроме фактов. Ну, кто знает, может ей видней.

  Иеронимус открыл было рот, чтобы начать говорить, но не смог, горло перехватило. Боги, вот ваше наказание: пережить случившийся кошмар снова?

*…*

Кажется, впервые за очень долгое время рынок не казался Иеронимусу местом концентрации сброда. Он пришёл как покупатель, походил между рядами, вызывая оторопь у тех, кто его узнавал, и остановился у небольшого прилавка с керамикой. Взял в пригоршню шарообразную копилку с нарисованной алой лентой, один хвост которой уходил в прорезь, а другой оканчивался разлапистым бантом. Вот глупость же с сор копить, откровенная шутка, но… мило. Мило! Такого слова в обиходе Иеронимуса чуть ли отродясь не было.     

— Я возьму эту, — стараясь не улыбаться во всё лицо, сказал он. — Если не затруднит, доставьте в Северо-западную башню для капитана Хейна.

Интересно, понравится ли Итиусу долговременный посыл подарка? Или всё дело в том, что червяк сомнений всё ещё жив и мешает поверить в серьёзность происходящего между ними. Всё как-то слишком быстро.

  — Капитан Лекс!

Иеронимус вскинулся на голос — не узнал, обернулся. К нему неслась свидетельница с суда, не манерно бежала, придерживая подол платья, как это обычно делают дамы, а пересекала торговую площадь огромными… почти прыжками. Резко остановившись, она подцепила его под локоть. Не успев сориентироваться от такой наглости, он пошёл на поводу, пытаясь немного притормозить.

— Ауденс Авидиус сбежал из тюрьмы!

Иеронимус замер посреди улицы, и идущие в потоке люди принялись на него цокать и в отместку задевать локтями и корзинами. Извинившись, он поспешил уйти из толпы и задать, наконец, нужные вопросы.

— Давно?

— Зависит от частоты обхода тюрьмы. Я предположу, минимум пару часов. Надо поторопиться! Нужно взять под охрану Дженсин, владелицу лавки, её работников: Руслана и Луронка — свидетелей по делу Авидиуса. И найти капитана Хейна как можно скорее.

— Кто сообщил о побеге?

Женщина выдохнула сквозь зубы и зажестикулировала, подгоняя слова:

— Один пушистый друг. Ему можно доверять. Я хотела доложить командору Филиде, но сегодня собрание Совета, а ждать никак нельзя. А вас в этом городе чудовищно просто найти, спасибо «Курьеру».

Иеронимус глубоко вдохнул, стараясь выветрить из головы заполошенность этой женщины. Как же там её… Кажется, Лира. Допустим, её пушистый, очевидно каджит, сказал правду. И даже если и нет, не стоит подвергать людей опасности. Иеронимус махнул, чтобы Лира следовала за ним, и переговорил со стоящими на воротах стражниками. Если Авидиус действительно сбежал, это заклеймит Легион несмываемым позором.

К бастиону они мчались, возбуждая любопытство прохожих. Лира оказалась куда выносливее, чем Иеронимус ожидал — даже не запыхалась. Наоборот, её словно разбирал азарт, который было странно видеть в писце. Или в ком-то, притворяющемся писцом. Весьма говорящая у неё вдруг стала манера речи.

— Командор вернулся? — на ходу поинтересовался Иеронимус у Квинтилиуса, скучающе наблюдавшего за отгрузкой пайков.

— Ты теперь с этой бешеной по второму кругу будешь спрашивать?

— Гражданином, — поправил Иеронимус.

Квинтилиус заиграл желваками, но послушно исправился, добавив:

— Точно не раньше вечера. Как я и сказал присутствующему тут гражданину получасом ранее.    

В бастионе было подозрительно тихо для побега Авидиуса. Может, каджит обманул? Иеронимус остановился перед входом в кабинет, где дежурил ответственный за тюремный участок. Монтроз, судя по расписанию, последняя такая смена перед уходом на покой. Будет ему, возможно, худший из «подарков».

— Вы никому здесь не сказали о побеге? — Иеронимус покосился на нетерпеливо постукивавшую мыском сапога Лиру.

— Я в страже никому кроме вас и капитана Хейна не доверяю. А командора Филиды, как вы слышали, здесь нет. Но я ставлю на своего друга.

Иеронимус постучал и тут же вошёл. Монтроз сидел за столом и как раз заканчивал с бумагами, подписывая что-то похожее на отчёт о тихом окончании смены.

— Мне нужны ключи. Надо проверить наличие заключённого.

— Ты про кота? — Монтроз обслюнявил кончик пера и подписал ещё одну бумажку, не поднимая на них взгляд. — Он сбежал. Но к ужину он всегда возвращается. Сам или не совсем.

— Ваш «пушистый друг» — преступник? — Иеронимус глянул на нисколько не смущённую Лиру, уже готовую идти в сторону лестницы, ведущей к тюрьме. — Ему, разумеется, можно доверять.

— Вот и проверим. Вы можете удивиться, капитан.

Она была права, и у надежды на то, что всё происходящее — глупая паника, оставались считанные минуты. Когда Монтроз, наконец, открыл дверь, Иеронимус уже не мог удержаться и рванул к камерам, вглядываясь в знакомые рожи заключённых. Вскоре он добрался до конца длинного коридора и застыл на мгновение перед признанием очевидного. Авидиус сбежал. Мысль грохнула изнутри как валун о водную гладь. Как это возможно?!

Монтроз остановился напротив пустой камеры и уставился, как пришибленный грязекраб.

— Сбежал, — несчастным голосом выдал он и схватился за голову.

— Будь я проклята! — зарычала Лира, вцепившись в решётку так, будто хотела её задушить. — Он был в этой камере?! В этой?! В камере, в которую строжайше запрещено помещать заключённых?! Приказ Императора для вас что, пустой звук?! Ну что же, по крайней мере я знаю, как Авидиус сбежал. У меня для вас плохие новости. Теперь он может быть где угодно.

— Возможно. — Иеронимус силой воли задавил паническое желание бежать и искать Итиуса. Разумеется, он так и сделает, просто… сейчас в этом нет необходимости. Он уже отправил стражников. И если Иеронимус хоть что-то понимает в людях, то и так знает, на ком всё сойдётся. — Я думаю, что после того, что случилось в зале суда, никто не сомневается в том, что Авидиус попытается отомстить… капитану Хейну. 

— Это если он совершенно безмозглый. Думаете, нам так повезёт?

— Ненависть заставляет людей забыть о логике.

— Нам сперва нужно убедиться, что все причастные к этому инциденту действительно в безопасности. Если кто-нибудь пострадает, это будет на нашей с вами совести, капитан.

— Я знаю.

Монтроз, похоже, впал в ступор, представляя, что вместо заслуженного отдыха может лишиться всего в один миг. И совсем немного его по-человечески было жаль.

— Эй, имперцы! — давясь хохотом, спросил Дрет, жадно приникнув к решётке. — Он чё, правда, слинял?! Этот ублюдок прямо у вас из-под носа того? Зря вы так расстраиваете папочку-императора. Что же вы ему скажите? — Дрет издевательски запищал: — «Мы не виноваты, нам просто в голову скальный наездник насрал».

— Закройте рот, уважаемый, — процедила Лира, — или я покажу из-за чего «папочка-император» точно не расстроится.

Дрет плюнул ей под ноги. И ещё до того, как Иеронимус успел что-то сказать, Лира подошла к заключённому, протянула руку к его шее, и тот упал в неестественной позе, что-то булькая и вращая глазами. 

Иеронимус только хмыкнул и не без опаски пошёл вслед за Лирой, сверля ей спину взглядом. Решал: сказать ли очевидное вслух?

— Вы явно неспроста оказались в гуще событий.

— Ошибаетесь, капитан. В это я влезла по доброте душевной. — Лира остановилась посреди лестницы и с чувством выдохнула: — Это же надо было так вляпаться!

С этим Иеронимус был не согласен, как и с тонной поговорок, означавших, что безопаснее не делать ничего. Да и зачем умалчивать о том, что состоишь на службе, особенно если выступаешь в суде. Показания Лиры-писца и Лиры-легионера, как бы это ни было несправедливо, обладали разным весом.

— Вы явно имеете отношения к Легиону. Почему сразу не сказали?

Лира обернулась — её взгляд был полон волчьей тоски.

— Потому что не всегда нужно вешать на себя имперский герб. Важно то, что мы на одной стороне. И мы обязаны убедиться, что у этой истории будет счастливый конец.

Стоило выйти из бастиона, Иеронимус тут же уловил, как резко изменилась обстановка. Все стражники, кто раньше был при деле, начинали собираться в кольцо, центром которого был Квинтилиус. Напротив него стоял незнакомый Иеронимусу стражник. В руках тот держал меч без ножен. Капитанский. Именной.

— Чей? — перекрикнул он тихо гудящую толпу и орущего: «вы что сегодня сговорились?!» Квинтилиуса.

— Капитана Хейна, — ответил стражник, вскинув голову и щурясь от безжалостно игравшего на белых камнях солнца.

— Где?

— Храмовый район. Дом Роланда Дженсерика. Если мне будет позволено предположить, думаю, что капитана Хейна похитили, а меч оставили специально. Там была драка. Остались следы крови и какая-то тошнотворная дрянь, будто желе из кусков кожи и остатков волос. 

На площади повисла неаппетитная тишина.

— Не похоже на Авидиуса, — пробормотал под нос Иеронимус. — Нужно осмотреть место. Лира, вы со мной?

— Нет, — задумчиво протянула она, очень быстро постукивая пальцем по губам. — Толкаться там вместе неразумно. Я разузнаю всё, что смогу о доме и его владельце и разыщу вас как можно скорее. Как Роланд Дженсерик связан с капитаном Хейном?

— Он подозреваемый в текущем расследовании, — нехотя ответил Иеронимус, потерев задетое Монтрозом плечо.

Капитан бежал в Башню и никого перед собой не видел.

— Думаете, он бы решился на похищение?

Иеронимус помотал головой. Он не знает, ничего не знает. Как, во имя богов, это всё случилось?!

Лира крепко сжала его предплечье и тихо проговорила:

— Мы найдём капитана Хейна. Я обещаю.

Иеронимус ошарашенно замер. Сам бы он никогда не сказал бы подобного никому. Слишком громко. Слишком больно будет не сдержать слово. Но внутри чуть отпускает, глупая вера прорастает из крошечной песчинки вопреки тому, что эти слова он должен был бы сказать командору Филиде, Итиусу, неважно как он далеко, и самому себе.

— Спасибо.

Лира улыбнулась на едва заметное глазу мгновение и, резко обернувшись, покинула возвращающийся к порядку бастион. Филиде доложат, оставалось только как можно скорее приступить к поискам.      

Дом Дженсерика встретил Иеронимуса остатками трупного смрада, который не выветрился даже несмотря на открытую дверь и уже почти засохшую слизь. Обычный имперский дом в два этажа и подвал. Наверняка внизу был проход в канализацию, иначе объяснить похищение просто невозможно. И что хуже всего — её патрулировали лениво, ни единого шанса, что кто-то что-то заметил.

В вещах Дженсерика уже порылись, но Иеронимус внимательно рассмотрел все бумаги, открыл все шкафы, обыскал каждый закуток, на который падал взгляд, и даже попытался простукивать тайники. Всё, что его бурная деятельность достигла — пустоты в голове. Ужасного, парализующего чувства: что бы он ни сделал, это уже неважно и бесполезно. Словно он идёт по болоту и тины на ногах становится больше и больше, пока мутная жижа не затянет его, схлопнувшись над макушкой.

— Капитан Лекс?

Иеронимус сбросил оцепенение и посмотрел на Лиру будто впервые её в действительности увидел. Не писца, а готового ко всему легионера. Она переоделась в чёрную дорожную одежду и прочную, не лишённую изящности кожаную броню, сделанную на заказ. На поясе — короткий меч, а плечи оттягивали широкие кожаные лямки забитого под завязку походного рюкзака.

— Куда-то собрались? — не сразу нашёлся Иеронимус.

— Я узнала, что у Роланда Дженсерика есть хижина на дороге в Чейдинхол. Если нам повезёт, он там. 

— Разве он не должен сбежать из первого места, где его бы стали искать?

— Оно не первое. Здание было выставлено на продажу и куплено совсем недавно. В списке собственности теперь не значится. Но вам повезло, что я умею работать с документами. Давайте поспешим, нас ждёт долгая скачка и, не хотелось говорить это вслух, но… мы будем на месте глубокой ночью. А судя по ссохшимся тут останкам, я могу заподозрить работу некроманта. Чувствуете этот навязчивый грибной запах? Это дымчатая говорушка. В малых дозах целители используют, чтобы бороться с деменцией, а некроманты могут накачать ею свою нежить, чтобы дать ей некоторую… свободу воли. Я сталкивалась с этим. Несчастные души не понимают, что с ними происходит, просят о помощи, а потом впадают в ярость.

— Вы можете, глядя на это… месиво, определить работу некроманта?

Иеронимус лишний раз на грязный и окровавленный пол не смотрел, а вот у любопытно всё разглядывающей Лиры оказался крепкий желудок.

— Один раз увидишь и ни с чем больше не спутаешь. Запах разложения, обесцвеченная желеобразная плоть, выпадающие клоками волосы. А ваш опыт подсказывает что-то другое?

— Могу положиться только на ваш. Идёмте, нужно получить разрешение на лошадей.

— Время уходит. А вы и правда не отступите от правил, когда ваш друг в опасности? Мы можем взять их сейчас, а извиниться потом.

Итиус всегда так делал. И думал, что у него будет «потом», чтобы извиняться.

— Я ещё не настолько в отчаянии, чтобы забыть, кем являюсь, — раздражённо процедил Иеронимус.

Кажется, его слова ввергли Лиру в замешательство. Но у Иеронимуса были причины потратить время на официальный запрос. Вместо обычных лошадей он планировал взять самых лучших и выносливых, которые донесут их без передышки хоть в Эльсвейр.

Когда дорога от святилища Стендарра пошла в гору, а сумерки превратились во тьму, скрывшую очертания Имперского города, Лира крикнула остановиться. Скачка, хоть и на отменных чейдинхольских вороных, заняла куда больше времени, чем хотелось.

— Что?! — не скрывая раздражения, спросил Иеронимус, придержав коня, тут же потянувшегося вынюхивать что-то в кустах.

— Нужен привал.

Привал?! Иеронимус едва не зарычал, так дёрнуло злостью по жилам.

— У нас нет времени!

— Советую найти и не спорить. Может, мы отыщем капитана Хейна сейчас, а может, куда позже, чем того хотим. Рваться вперёд пока не свалимся от истощения — не выход. У меня с собой пара зелий, которые помогут побороть усталость, но их нельзя пить на голодный желудок. Потому привал. Сейчас.    

Лира спешилась, отвела коня с дороги и привязала к расколотому молнией клёну. Села, расправив по траве полы плаща, и полезла в сумку. Признав её правоту, Иеронимус присоединился. Взял протянутый кусок хлеба, уже почти ставший сухарём, и откусил. Вкус был даже не пресный, а никакой. Словно его вытянули вместе со всей радостью мира.

Почти день на ногах, а всё что они могут — положиться на удачу. А если Дженсерика в доме нет, скакать в Чейдинхол? Или на юг? И где сейчас прячется или куда бежит Авидиус? Не связаны ли они? Одни вопросы.

— Есть идеи что делать, если не найдём Дженсерика?

— Парочка. — Лиру совершенно не смущало говорить с набитым ртом. — Некоторые даже выглядят так, словно и не для бульварного романа. Мы можем воспользоваться заклинанием поиска.

— Вы можете найти Итиуса с помощью магии?!

— Есть условности. Этому заклинанию нельзя доверять в больше чем половине случаев: оно указывает направление и непонятно точно к чему. Оно не тянется волшебным образом к цели как, — Лира вскинула руки и потрясла ими в небо, — протянутая богами путеводная нить. Проскочишь поворот, заклинание укажет назад, а попробуешь проверять каждый поворот, уже на пятый раз истощишь себя. И всё зря. Но если на подходе к цели мы вдруг заблудимся, оно поможет. Ладно. Вот зелье. До дна. — Лира стукнула пузырьками и отдала одни.

Вкус у варева был не настолько мерзкий, как Иеронимус ожидал, скорее, как смесь из пыльной травы с хрустящим на зубах песком. Но оно почти мгновенно подействовало и в скованное от напряжения тело вернулась бодрость и лёгкость. Кровь побежала быстрее и стало жарковато. Не желая тратить и секунды, Иеронимус бросился к лошадям, чтобы скорее пересечь холмы, за которыми и должна была прятаться хижина.

Внутри небольшого домика горел ровный немигающий свет. Кто бы ни был внутри и сколько бы их ни было, — никто не шевелился.

— Заходим с двух сторон, — Иеронимус указал на Лиру и одну из дверей, выходящую на пристройку с дровами, потом на себя и парадный вход. — Дальше по обстоятельствам. Дженсерик нужен живым.

— Если всё окажется совершенно безнадёжно и там логово некромантов, я кидаю зажигательную смесь, и мы бежим к лошадям.

— А если!..

Иеронимус запнулся, осознав, что ничего не сказал Лире про вампиров. И услышав её план, возможно подвергающий Итиуса ещё большей опасности, уже не хотел говорить, но чувствовал, что должен.

— Уже поздно волноваться про «если», капитан. Если бы мы были умней и не так торопились, могли бы осаждать эту хижину с небольшой армией. Вот что есть, то есть. Но я не дам нам обоим сгинуть, даже если ценой станет жизнь капитана Хейна. Он бы этого не хотел.       

— Там могут быть вампиры.

— Что?! — шёпотом взвизгнула Лира. — Какие ещё вампиры?! И вы говорите об этом сейчас? Я бы сказала, что у меня нет слов, но вот их-то у меня столько, что хватит вас повалить и сверху присыпать. План меняется. Вы заходите в парадную дверь, оцениваете обстановку. Если там вампиры, будь они прокляты, выманивайте их. Если некроманты, я захожу во вторую дверь. Ясно?

— Как белый день, — процедил Иеронимус, вытягивая меч из ножен и медленно направляясь к двери.    

Удар. Дверь треснула под ногой и влетела внутрь. Брызнули щепки. Иеронимус вошёл в тёплое, освещённое камином помещение, мгновенно выхватывая взглядом мужчину, сидящего за накрытым столом. Тот замер с ложкой в руках.

— Ч-что?..

На вампира или некроманта незнакомец не походил.

— Вы Роланд Дженсерик?

— Я. А вы кто? Погодите… Вы же… Капитан Лекс! Я что… я арестован?

— Да! — рявкнул Иеронимус и язвительно закончил: — За нахождение в недавно проданной вами собственности. Лира! Тут безопасно. Заходите.

Лира вбежала в хижину, держа меч наготове.

— Ничего не понимаю, — проговорила она и огляделась. — Вы самый непримечательный вампир и некромант из всех, кого я встречала. Что вы знаете об исчезновении капитана имперской стражи Итиуса Хейна? 

— Капитан Хейн? — Дженсерик опустил мелко трясущиеся руки на стол и пожевал губами. — Я… я думал, что вы здесь из-за Релфины.

— Так это вы её убили? — вкрадчиво поинтересовался Иеронимус, пока Лира бросала на него гневные взгляды. 

— Выслушайте меня, прошу. Я… не убивал Релфину. Я любил её! Она была не такой, как ожидаешь от избалованной купеческой дочери. Она была умной. Твёрдо стояла на земле, умела и любила работать руками. Все эти дорогие побрякушки ей были не нужны. Мы были счастливы здесь. Здесь! — Дженсерик смахнул с глаз слёзы и неловко указал на скромную обстановку хижины. — Понимаете?

— И что случилось? — поторопил Иеронимус.

Они ошиблись, идя по этому следу! 

— Иногда Релфина по указке родителей ходила на разные мероприятия, и там она заигрывала с мужчинами, а они ей дарили дорогие подарки. Она собирала их, чтобы «выкупить» себя. Её семья сильно беспокоится о деньгах, и так она хотела, чтобы они перестали пытаться нажиться за счёт её счастья. Она бы отдала им деньги, а мы… мы бы просто были бы вместе!

— У этих мужчин, как я догадываюсь, на её счёт было другое мнение.

Роланд застонал, вцепившись в волосы.

— Я видел, какие животные взгляды бросал на Релфину Серидур и как за ней постоянно следил Ауденс Авидиус. Даже граф Имбельский претендовал на неё. Но любила она меня. Меня! А я её. И я… ничего не смог сделать, когда эти животные… о, Боги… я не могу… я не могу!

Иеронимус сжал кулаки, удерживаясь от желания залепить Дженсерику, но Лира прошмыгнула между ними и зашептала:

— Что бы там ни было, расскажите мне. Выпустите свою боль.

Дженсерика окутало едва заметное красноватое марево, и он закивал и заговорил так тихо, что Иеронимусу пришлось подойти ближе, чтобы его слышать.

— Я всё видел. Подглядывал из кустов как последний подонок. Релфина была с Серидуром. Они… он целовал её шею, а потом он… залез ей под юбку, а она… сидела будто в трансе. А после… этого! он подарил ей ожерелье, но она даже не сказала ничего, продолжала сидеть как статуя. С задранной юбкой. Даже когда он ушёл. Но стоило мне подумать подойти к ней, появился Ауденс Авидиус. Я думал, он хотел защитить её! Но когда он увидел!.. Её — поруганную, он начал её трясти, он тряс её и тряс, а потом отшвырнул, и она упала. Этот звук. Этот звук, когда её голова ударилась об камень. Я не мог этого вынести, я будто… оказался под водой и не мог двигаться, не мог позвать на помощь. Я даже не помню, как оказался здесь. Только могу постоянно прокручивать в голове!..

Из глаз Дженсерика текли слёзы, он даже не пытался их утереть, и они падали с подбородка кляксами на заношенную рубаху.

— Значит, вы покинули Имперский город в день убийства Релфины? — уточнил Иеронимус.

— Да? Наверное. Я понимаю, что не защитил её… я должен был рассказать о случившемся, но… моё слово против капитана стражи? У меня не было бы шансов.

Иеронимус промолчал и вышел во тьму, слабо освещённую скрытыми в редких облаках лунами. Проклятье. Дженсерик даже не знает, что Авидиуса разжаловали, значит, он здесь давно и не связан с похищением Итиуса.

— Серидур и Ауденс Авидиус, — проговорила Лира. — Не вижу причин ни для кого из них похищать капитана Хейна.

— К сожалению, я тоже. Если Серидур вампир — ему бы стоило сбежать, а не копать себе могилу, нападая на стражу. А в то, что Авидиус способен на долгую месть, я не верю. Он убил девушку, которая ему нравилась, и кинулся на Итиуса во время слушания. Не сходится. Вы уверены, что Дженсерик непричастен?   

— Абсолютно. Под моим заклинанием он поплыл как мягкое масло.

Дойдя до опушки, где они оставили лошадей, Иеронимус высказал сильно пугавшую его мысль:

— Даже если мы найдём Серидура, вампира или нет, он может ничего не знать ни об Итиусе, ни об Авидиусе.

— Капитан, нельзя это так оставлять.

— Предлагаете мне закрыть дело Итиуса, вместо того чтобы искать его самого?! — Иеронимус запрыгнул в седло и повёл коня к дороге.

  — Предлагаю следовать зову долга и молиться Талосу, чтобы указал нам правильный путь. Это всё, что мы сейчас можем.

Это была самая настоящая насмешка от жизни. Приоритеты смещались, как и у любого человека, потерявшего что-то дорогое. Таких Иеронимус видел каждый день, и слушал их оправдания, думая, что он сам не такой. Он бы никогда. И вот реальность, он такой же, как и все остальные. Хочет найти Итиуса. Скорее. А что если и завтра ничего не выйдет? Иеронимус передёрнулся от мысли, что будет готов на всё. И запретил себе об этом думать.          

При въезде в город Лира снова предложила разделиться. Иеронимус согласился, но больше потому, что действие настойки теряло силу, и тратить время, чтобы препираться, он не хотел. Нужно скорее «навестить» Серидура. Какого скампа он оставил лошадь в конюшне?! Но когда, наконец, спустя вечность Иеронимус добрался до места, понял, что Лира его обманула. Она ждала его с десятком стражников. Дверь была открыта. Сама Лира ждала, прислонившись к стене, и подозвала его жестом. 

— Серидур сбежал. Весьма логично для вампира. Не хмурьтесь, капитан. Я же вижу, что вы несётесь сломя голову и ни о чём не думаете. Я помогаю вам как могу. Правда. Теперь нам нужно выяснить, куда этот упырь скрылся. Знать бы, с кем он общался, с кем дружил. Если у такого гада вообще могли быть друзья.

В голове что-то щёлкнуло. Иеронимус сжал переносицу, пытаясь вытряхнуть из чулана памяти хоть что-то. Хоть что-то кроме всепоглощающего желания заснуть.

— Я допрашивал его по делу Релфины вместе с Итиусом. — Только думал совсем не о деле. Да ещё и наёмник с зачарованным оружием отвлёк. — Я почти не прислушивался. Но я знаю, что Серидур говорил о каком-то друге.

— Может, мы посмотрим отчёт капитана Хейна?

Иеронимус обречённо засмеялся, падая спиной на стену, прямо в девичий виноград.

— Что не так? 

— Мы не сможем прочитать отчёт. Если Итиус его вообще написал. Он их шифрует.

— Тогда, единственное, что нам остаётся, попытаться выудить имя из вашей памяти.

— И как?  

— Нам нужно пойти в спокойное место, где вы сможете восстановить события того разговора. Вы его вспомните, я уверена.

Скорее, он уснёт в спокойном месте, чем вспомнит что-то полезное, но выбирать не приходится. Иеронимус последовал за Лирой, пока она не привела его в тихий сад одного из ближайших домов. В кронах яблонь щебетали птицы, и всё вокруг казалось кощунственно радостным. Новая порция зелья захрустела на зубах и разогнала сердце. Тот самый день вязко всплыл в памяти, не хотел вылазить из-за угла, но Иеронимус тянул его, как непослушное дитя. Рублеными фразами, сбивчиво, повторяя одно и то же раз из раза. Лира сидела рядом на скамейке и не торопила. Только мягко подбрасывала вопросы, и её совершенно не заботило десятый круг это или двадцатый. Иеронимус не верил, что вспомнит. Он плыл где-то между желанием бежать, истошно орать от отчаяния и исчезнуть, чтобы не испытывать запертый внутри ужас от одной тени мысли, что он потерял Итиуса. Ещё нет. Боги, пожалуйста, только не это…   

— Как его звали? — тон Лиры не изменился, всё такой же ненавязчивый, как лёгкое дуновение ветра.

И сквозь очередное «я не знаю, я не помню», Иеронимус вдруг говорит:

— Финтеас.

Лира хмыкнула, схватилась руками за лавочку сзади и потянулась, подставив лицо солнцу.

— Осталось только его отыскать, — с едва заметной нотой усталости выдохнула она. — Идёмте, капитан. Я покажу вам, как нужно работать с архивами.

***

Владелец книжной лавки — Финтеас — направил их в старое захоронение. Единственное, что Иеронимус знал про Мемориальную пещеру — что её затопило, потом она обрушилась и потому была закрыта. Патрули, похоже, обходили её стороной уже очень давно. Лира охнула, зайдя под остатки свода. С него свисала трава, а от влажности сквозь неё пробивался мох. 

— У меня очень тревожное предчувствие, — шёпотом заметила Лира. — Очень.

— Это из-за вони. — Иеронимус ощущал явственные запахи разложения и надеялся, что это просто трупы, а не поднятые вампирами или некромантами зомби. — Если не хотите, я могу пойти один.

— Весьма великодушно, спасибо. Но я откажусь. Всегда мечтала зайти в кишащую трупами пещеру в поисках вампира.

Иеронимус зажёг факелы и пошёл первым, стараясь держать свет так, чтобы не слепить глаза и хоть что-то видеть в темноте. Стоило свернуть и углубиться в туннель, как всё вокруг стало не просто тёмным, а будто утонуло в пустоте. Звуки стали неестественно громкими и издавали дезориентирующее эхо. От стиснутых зубов уже ныла челюсть, и казалось, что вот-вот нечисть полезет из всех щелей. Сзади напряжённо сопела Лира, тень от её клинка нервно маячила впереди.      

— Развилка, — шепнул Иеронимус. — Разделимся?

— Там тупик, нет сквозняка. Проверьте, я прикрою.

Иеронимус быстрыми лёгкими, насколько это было возможно в окованных металлическими пластинами сапогах, шагами направился во тьму. Коридор постепенно сужался, а по бокам появились каменные полки. Похоже на склад для инструментов. Помещение заканчивалось ещё одной стеной с выбитыми углублениями. Их давно затянуло паутиной.    

Следующие две развилки, которые Иеронимус проверил, оказались складом и залом с нишами под нордские погребения. Везде было пусто. Тревожная мысль о драуграх заставила Иеронимуса ещё крепче схватиться за меч.

Когда от смрада начал болеть нос, туннель расширился, впуская их в огромный зал. Отдалённый закуток, в котором был обставлен как рабочий кабинет со столом и горящей на нём свечой, остальное — развороченные зевы гробов, валяющиеся на полу, подвешенные и насаженные на колья трупы разной степени гниения.

— О боги, — задушено проговорила Лира, обходя зал с противоположной стороны, — я представляю скандал, который потрясёт Имперский город. Как наяву вижу заголовки Курьера: «А ваш дедушка покоится с миром?»

— Не думаю, что об этом узнают. Останки перезахоронят, и всё объяснят очередным обвалом пещеры.

Иеронимус подсветил уходящее во тьму углубление, и оттуда на него, не издав и звука, выпрыгнула тёмная масса. От столкновения с факелом раздался шипящий звук, туша замолотила руками, и в одно движение Иеронимус снёс ей голову. Свет начал гаснуть, факел захлёбывался, чадил, выплёвывал искры из последних сил и потух. Слева раздалось звонкое лирино «ха!», и что-то упало на землю. Иеронимус отступил к ней, чтобы хоть что-то видеть в шевелящейся опасной тьме. Из неё набрасывалось нечто лишь очертаниями похожее на людей. Он рубил. На звук, на влажный проблеск, на удачу. Казалось, во тьме скрывается тошнотворный океан нечисти. Куски полуразложившихся тел отлетали в стороны и падали с влажными звуками как в воду. Под ноги натекала черная слизь. Лира прижалась плечом к его спине, кажется их начали окружать.

— Прут и прут! Секунду!

Иеронимус не рисковал отвлечься, чтобы посмотреть, что Лира делает, продолжил рубить, не отходя далеко. И вдруг тьма вспыхнула ослепительно ярко, оранжево-синим всполохом и зашкварчала. От зловония Иеронимус едва не согнулся пополам. Лира тащила его назад за кирасу. Смесь и правда оказалась зажигательной, она не потухала, а только разгоралась, и закручивавшийся в тугие спирали дым поглощал всё вокруг.

— Бежим! — выкрикнул Иеронимус и подтолкнул Лиру бросился в туннель.

Остановился только когда их осветил лунный свет. Над пещерой нависала непроницаемая чёрная шапка смога.

— Что это было?!

— Я не знаю, — развела руками Лира и, судя по широко распахнутым глазам, это была чистая правда. — Может, этих покойников спиртовали. Не должно было так сильно гореть!

— Серидур нас заманил на убой. Или Финтеас. Или оба. — Иеронимус упал на траву; всё никак не получалось отдышаться. — Нужно вернуться, всё обыскать, добить нечисть, если ещё что-то осталось.

— Не раньше чем через час, иначе мы просто задохнёмся.

— Серидура там не было. А значит… мы не стали ни на шаг ближе к спасению Итиуса. Мы не можем тратить время. С ним сейчас может происходить что-то ужасное, а я… просто жду, когда пещера проветрится. Это неправильно. Это невыносимо.  

— Нельзя об этом сейчас думать. Подобные мысли сведут вас с ума. Мы делаем всё, что в наших силах.

— Но этого всё равно не будет достаточно!

Повисла тишина. Кажется, Иеронимус, сам того не желая, сказал слишком много.

— Капитану Хейну повезло с вами.

Он уловил в выражении лица Лиры, что она всё поняла о природе их с Итиусом отношений, но это казалось теперь неважным. Вообще все условности теперь расплылись до общей незначительности. Даже монолитный, правильный и строгий закон. Если бы сейчас Иеронимус мог нарушить его, чтобы спасти Итиуса, так и сделал бы, не задумываясь. Потому что этот час ожидания мог быть для Итиуса блаженным забытьём или же вечностью страданий. Или он уже мёртв.                 

Огонь затронул лишь малую часть зала, видимо, сжигая нечисть, он быстро потерял свою силу. Добив ещё шевелящихся мертвецов, Иеронимус наконец смог подойти к слегка закопченному столу. Лира обходила ответвления.

— Тоже тупики. Нечисть, наверное, на лунный свет собралась. Там довольно большие дыры и пара растерзанных животных, которые упали по неосторожности. Нашли что-то, капитан?

— Письмо для меня. От Серидура. — Иеронимус смял в руке записку с издевательскими вензелями. Умный и хитрый кровосос. — Он «клянётся ночью», что на одной из крышек гроба нацарапал имя того, кто нам на самом деле нужен. Мы можем поискать или попытаться преследовать его, но тогда он обещает скорее умереть, чем дать нам то, что нужно.

— Поищем, — мгновенно согласилась Лира.

— Как можно верить на слово этому… этому чудовищу!

— Я могу объясниться.

— Да, пожалуйста!

— Серидур жил в городе. Он вампир, озабоченный выживанием и не привлекающим внимания пропитанием. — Пока говорила, Лира принялась шустро обходить гробы. — А ещё, это немаловажно, он знает, что ваша репутация заслуженна и правдива. Смешные статейки для одного, вопрос выживания для другого. Ложь в попытке спасти свою шкуру сделает его главной мишенью. Правда, а особенно если она поможет найти желаемое, отодвинет его в конец списка. Отделается розыскными плакатами.

— Ваши стройные выкладки могут не иметь ничего общего с реальностью. И откуда Серидуру знать, что нам нужно?  

— Думаю, он либо держит руку на пульсе города, либо близок с похитителем.

— А возможно, он не так умён, как вы думаете, и просто пытается выиграть время. И лжёт.  

— Всё возможно. Давайте найдём имя и взвесим наши шансы. Уверена, что много времени на это не потребуется.

Иеронимус без энтузиазма принялся осматривать разорённые могилы, тщательно осматривая все доступные поверхности и подсвечивая себе свечой со стола Серидура. Краем глаза он наблюдал за Лирой. Та отвлеклась от беготни, встала посреди пещеры и водила взглядом, наклоняя голову в разные стороны, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Она искала что-то конкретное, будто была уверена, что из нескольких десятков гробов найдёт тот самый, полагаясь теперь на интуицию. Иеронимус же такого себе позволить не мог, хотя в глубине души верил в некую странную удачливость Лиры.

Вдруг та хмыкнула, кивнула себе и широкими шагами прошла к большому резному гробу, обошла его и присела на корточки.

— Вот с этого и надо было начинать. Я нашла имя: граф Джакбен Имбельский. Как интересно. Я совершенно ничего о нём не знаю. И впервые о нём услышала от Роланда Дженсерика. А я с лёгкостью могу раскрутить родословную почти любого имперского аристократа до третьего колена.

— Может, приезжий и недавно в городе.

— А может, граф-то липовый. Это многое бы объяснило. Особенно то, что он ухлёстывал не за дворянкой, чья семья точно проверила бы его на вшивость.

— Вот только, если он настоящий аристократ, мы никогда в жизни к нему не подберёмся.

— Кто сказал?

— Печальный опыт.

— Ну, отчаяние — конь, которого почти невозможно остановить.

Иеронимус был согласен на любые последствия и взял у Лиры очередной пузырёк с зельем. Оно в достаточной степени притупляет боль, появившуюся в теле после второй ночи без сна, но уже не бодрит.

Особняк графа Джакбена Имбельского производил скорее купеческое впечатление, а не аристократическое. Основательный фундамент, два этажа и чердак. Классические составляющие домов в Имперском городе, но большинство аристократов просили разрешения увеличить свои владения ввысь, раз не получится вширь. И чаще всего, они его получали.

— А с фундаментом что? — Лира наклонилась к дырам и поскребла их. — Сделаны с помощью инструментов. Что только богатым идиотам в голову не приходит.

Иеронимус на них внимания не обратил, больше сосредоточившись на традиционных арочных окнах, в которых не мелькало и проблеска света.

— Из них мертвечиной воняет.

— Это шутка? Или ваша идея, как мы войдём в дом? Как по мне после пещеры это уже от нас воняет.

Лира хохотнула.

— Это правда, капитан. Но мне кажется, это другой оттенок мертвечинного смрада. В этой вони я чувствую лёгкие нотки цветка под названием: «мне уже плевать, давайте зайдём». Весьма популярного в этом сезоне. 

— Может, там склеп. Многие аристократы устраивают захоронения в подвалах. Или это испортившееся в кладовке мясо. У нас всё ещё нет никаких оснований зайти в этот дом. Хотя… мне тоже плевать.

Лира поднялась по символической лестнице из трёх ступеней и постучала. Очень настойчиво, ребром кулака, как обычно это делают стражники. В ответ — тишина.

— Скампов хвост, — Лира наподдала в дверь ногой, оставив широкий грязный след. — Я слышу ваше дыхание. Откройте немедленно!    

За дверью послышался шум: звон, тяжкий вздох и, наконец, дверь приоткрылась, явив длинное, бледное, совсем не заспанное лицо.

— Кто вы? И кто позволил вам в такой час беспокоить его светлость?

— Имперская стража! — рявкнула Лира с таким чётким и звонким «р», что Иеронимус невольно расправил плечи. — Назовитесь.

— Я Гемеллус Аксиус, слуга графа Джакбена, — заблеял мужик, в панике схватившись за дверной косяк.

— Граф дома? — продолжала наседать Лира, но Аксиус крепко держался и не желал их впускать.

— Б-боюсь, что он отсутствует.

— Давно?

— Эм… несколько д-дней. Что странно, ведь он затворник и очень редко покидает дом. Особенно без предупреждения. Я… не знаю, где он.

— В подвале смотрели? — нахмурился Иеронимус, подходя так близко, что Аксиуса накрыла его тень.

— Подвале? — лицо слуги вытянулось, он бросил опасливый взгляд через плечо куда-то в темноту дома. — Мне запрещено туда входить. Под страхом смерти.

— А мы зайдём. — Лира ткнула Аксиуса в плечо так, что он пошатнулся. — Вероятно, отыщем графа в весьма неаппетитном состоянии. Ключи, пожалуйста.

— У меня их нет! У графа был единственный экземпляр.

— Капитан? — Лира изящным приглашающим жестом указала на скрытый слугой вход.

— Предлагаете мне выбить дверь?

— Полагаю, что это будет нелегко, учитывая, как граф печётся о том, что внутри. И нам потребуется помощь. Я приведу пару стражников, а вы… не поворачивайтесь спиной к этому малому, — Лира указала пальцем на вздрогнувшего Аксиуса и ушла.

Иеронимус проводил её взглядом и потребовал, чтобы его впустили. Оказавшись в одиночестве, он вдруг ощутил сильную нехватку надёжного плеча и удивился, как быстро привык к Лире.

— Зажгите свечи.

Аксиус не стал возражать и через некоторое время огонь осветил просторный холл, увешанный гобеленами с простым геометрическим рисунком и обставленный вдоль стен такой же незамысловатой керамикой. Дешёвыми мелочами.

— Как хорошо вы знаете графа?

— Достаточно, чтобы не вызвать недовольство его светлости, — с достоинством ответил Аксиус, но дрожь в голосе выдавала страх.

— Он вампир? — не стал тянуть Иеронимус, тут и так всё было понятно, слишком много очевидных намёков.

— П-почему вы так думаете? У его светлости заболевание кожи, очень редкое… я…

— Что в подвале?

— Я н-не знаю!

— Покажите, где вход.

Аксиус указал на одну из дверей у дальней стены и, оглядываясь, пошёл к ней. Та вела на кухню, длинную узкую комнату, оканчивающуюся углублением с лестницей и рассохшейся дверью, что должна вести в кладовую.

— Граф не ест дома? — уточнил Иеронимус, оглядев общее запустение, лишь слегка освещённое светом из холла и лампой в руках Аксиуса. — А вы?

— Нет. Кухней никто не пользуется.

— И вам это никогда не казалось подозрительным?

— Меня наняли на службу, а не осуждать привычки его светлости.

— Должно быть, он очень хорошо вам платит. Хватает на закрытые глаза.

— Вы не знаете, о чём говорите. — Аксиус замялся, почесал залысину и признался: — Хорошо, я был в подвале. Там нет ничего обличающего или противозаконного. Я зашёл, не увидел ничего необычного и успокоился. Думаю, его светлость знал и простил мне моё любопытство. Больше меня этот подвал не интересовал, как и пятьдесят бутылок дешёвой Тамики. Вероятно, граф скрывает своё плебейское пристрастие к низкосортному вину. Вот и всё.

— А возможно, там кровь и вас простили за… невнимательность к деталям.

— Ладно, боги с вами, я открою дверь, и вы сами убедитесь, что внутри не на что смотреть.

Аксиус пошарил на одной из множества полок и достал погнутую вилку, которая с оскорбительной лёгкостью вскрыла замок. Иеронимус подсвечивал ему, подняв переданную ему лампу повыше.

— Почему же вы боитесь графа, раз он не нарушает закон?

— Граф порой бывает вспыльчив, как многие сильные мира. Он богат и многое может. Думаю, доля опаски — это мудро.

Дверь со скрипом открылась, и из подвала пахнуло палёной плотью. Аксиус закрыл лицо ладонью, что-то замычал и выбежал в коридор, где его вывернуло. Иеронимуса же этим уже было не остановить. В тусклом свете на полу виднелись очертания тела в дорогой одежде. Вот и граф-вампир. Скелет, прах и ткань. Тогда откуда этот смрад?

Иеронимус обошёл подвал. Нашёл стеллаж с Тамикой и двинулся дальше. Из-за шкафа тянуло сквозняком. Иеронимус недолго думая — граф всё равно не нажалуется — повалил его плашмя. За ним оказалась дверь, которую Аксиус не заметил. Что, похоже, спасло ему жизнь. Но сквозняк пованивал канализацией. Иеронимус продолжил обход и увидел что то, что в темноте он принял за часть фундамента — это гигантский каменный гроб с дырами.

— Капитан? — раздался отдалённый голос Лиры. — Я надеюсь, что слуга графа блюёт не потому что вас с лестницы спустил!

— Я жив.

Лира спустилась с ещё одним фонарём. В подвале стало намного светлее.

— Ещё один тайный ход, ведущий в канализацию? Их все пора перекрыть и регулярно проверять. А это что? Гроб?

— Скорее незаконченный саркофаг. Его словно целиком из фундамента выбили. Не представляю, как ещё можно притащить в этот подвал такую тяжесть. 

— Ладно, капитан. В этот раз предлагаю подождать подкрепление и потом ломиться в ту дверь. Думаю, мы у цели, так или иначе.

— Самое время для вашего заклинания.

Лира кивнула, сделала несколько пассов, и её руки охватило голубое свечение. Оно раскрутилось как тонкая цепь толщиной в палец и вытекло из рук. Коснулось каменного пола и юркнуло к гробу, остановилось, будто принюхавшийся зверь и втекло внутрь через четыре разноуровневых отверстия. Иеронимус пошатнулся и зашарил рукой в поисках опоры.

Нет.

— Капитан!

Нет!

— Нам нужно вскрыть этот гроб!

Иеронимус не мог пошевелиться.

— Это неточное заклинание. Давайте вскроем гроб, чтобы узнать наверняка. Ну же, помогите мне!

Не отдавая полностью отчёт в своих действиях, и едва ощущая собственное тело, Иеронимус попытался помочь. Каменную крышку не удавалось никак подцепить или сдвинуть. Лира убежала, было слышно, как она с кем-то говорит. Вокруг нарастал топот, слышались голоса и бряцание доспехов. Из открытой потайной двери сильнее задуло канализационной вонью. Подкрепление ушло, осталась Лира и добытые ею инструменты. Крышка приподнялась. Иеронимус, едва не надрываясь, свалил её на пол с диким грохотом. На мумии, скрючившейся внутри, одежда Итиуса. Иеронимус смотрел, но не видел. До разума пробились обрывки ужаса. Царапины изнутри на каменной крышке гроба. Кровавое месиво вместо ногтей. Следы страшных ожогов обезобразили лицо до неузнаваемости. А потом мертвец завыл.

Следом тьма.

Потом дверь, в которую Иеронимус упёрся лбом.

И надсадные вопли — кара за каждую секунду промедления.