Прошло больше часа, прежде чем ожидания оправдались и Адамус вернулся в свои покои. Итиус оттолкнулся плечом от холодной каменной стены и кивнул на удивлённый взгляд дяди. 

— Чего в коридоре топчешься? — словно нехотя буркнул Адамус, открывая скрипнувшую кованую дверь.

— Отмычки не взял. Я зайду? Разговор есть.

Судя по хмыканью, Адамус скорее послал бы его подальше, но почему-то этого не делает и впускает. За шесть лет его покои не изменились, Итиус, не задерживая внимания на деталях и отсутствии света, прошёл к мягкому потёртому креслу и, кажется, впервые опустился в него «как нормальный человек», не закинув ногу на расшатавшийся подлокотник. Адамус скинул броню, зажёг лампу и, прикрыв дверь, расположился за столом. Коснулся нескольких стопок документов и писчих принадлежностей, которые не убирал, и тяжко вздохнул. Печать старости на его лице стала заметней. Итиус впервые её по-настоящему разглядел: россыпь тёмных пятен на руках, дряблую кожу, глубокие тени морщин, подсказывающие самое частое — хмурое — выражение лица. Неловко сцепив перед собой пальцы в попытке остановить их тревожное нескончаемое движение, Итиус попытался настроиться на разговор об Авидиусе. От напряжения начала дёргаться нога, а стоило призвать её к порядку, челюсти сжались будто сами собой. Адамус перевёл на него взгляд, поджал губы и выдвинул ящик стола. Вытащил официального вида бумажку и передвинул к самому краю — так её можно было взять не вставая. Итиус пробежал глазами текст, увидел в конце сумму долга. Скривился.

— Да лучше б я сдох, — он отложил документ. — Похоронил бы меня в золотом гробу с самоцветами. Ещё бы на памятник хватило.         

— Не преувеличивай, — отмахнулся Адамус, но отвёл глаза. — Сумма, конечно, солидная, но за пару лет потихоньку выплатишь. Если без глупостей. Я договорился, чтобы часть твоего жалования сразу передавали в Храм.

— Думаешь, есть одолжения, которые стоят столько?

Ясно, что Адамус не хотел рисковать и даже дать шанс это выяснить. Это даже хорошо, потому что только дурак свяжется со святошами и их надменными рыцарями. А быть дураком до того, как Авидиус сдохнет, Итиус не может себе позволить.  

— Зачем ты пришёл, Итти? Я же просил тебя серьёзно отнестись к лечению.

— Голова Авидиуса отдельно от тела мне очень поможет. Расследование хотя бы сдвинулось?

— Мы делаем всё, что можем, чтобы… — Адамус осёкся, видимо поняв, как это прозвучало, и попытался скрыть неловкость за кашлем.  

— «Мы»? — Итиус сардонически усмехнулся. В памяти всплыл десяток случаев, когда к нему подходили те, для кого стража сделала всё, что могла. — А можно подробнее?

Сперва показалось, что Адамус не ответит и всё же отошлёт прочь, но им обоим ясно, что этот вопрос всё равно всплывёт. Не сейчас, так в день возвращения к службе. 

—  Информация разослана по городам, каждый служитель закона, легионер и даже императорские шпионы будут знать Авидиуса в лицо.

Итиус постучал пальцами по губам, глядя на тёплый рыжий, ровно горящий огонёк лампы. Не сработает. Не с Авидиусом, он слишком хорошо знает все слабые стороны стражи и людей вообще. Сменит имя. Сменит внешность. Забьётся подальше на первое время. Придумает убедительную легенду. А что потом? Станет грабить, убивать, примкнёт к Тёмному Братству? Он вообще ещё человек или, получив от «графа» Имбельского вампирское заражение, убил его для своей безопасности?  

— Помнишь Хелвиуса Цесия? — задумчиво протянул Итиус, выщипывая ногтями ворс из подлокотника. — Он же Хелв Сиси, норд и пьяница, если верить стражникам Брумы. Трое погибли при его задержании, потому что никто не знал, что он сколотил состояние, участвуя в подпольных боях в Хаммерфелле.    

— На что ты намекаешь?

— Авидиуса нужно искать. Целенаправленно. Силами тех, кто его знает в лицо. Никаких больше судов и проволочек. — Запнувшись на мгновение, Итиус продолжил: — Зарезать его как собаку. После всего того, что он сделал, иного не заслуживает.

Адамус устало потёр глаза. Он очевидно не раз представлял себе этот разговор, а Итиус представлял, как тот борется со своей привычкой грубо осаждать, делая поблажку в виду пережитого кошмара. Сейчас это играло на руку, потому что время на стороне Авидиуса.  

— Уже слышал про убийство свидетелей: Руслана и Луронка? Страшная трагедия.

В груди заскребло так, что не получилось сразу вдохнуть. Итиус обещал им лучшее будущее, говорил, что они вместе будут бороться за правое дело. И подвёл. Он сам и тот, кто посадил Авидиуса в камеру, из которой можно сбежать. Откуда тот только знал про тайный ход?! 

— Разве этого мало, чтобы не ограничиваться розыскными плакатами? Нам нужна помощь магов!

— Маги не станут помогать нам отмыться от позора по доброте душевной. И даже за деньги не станут. Архимаг очень усердно поливал нас грязью после кражи его посоха и недостатка уважения к нему и Университету. Тут уже твоя вина.

— Да брось!.. — Итиус зло вскочил на ноги и прошёлся вдоль стола, собирая старый ковёр в складки.

— Называл его за глаза «старым каплуном»?

— Ну, было.

— А в лицо сказал «зря раскудахтались»? Отпускал едкие комментарии об охране Университета? Показывал неуважение буквально всем собой? На что ты надеялся? Что он по старости забудет?!

— Скажи ещё, что не имел права. Университет охраняется распрекрасными батлмагами, там нет наших людей. И посох его я за пару часов нашёл. Если бы многоуважаемый архимаг сказал: «спасибо», ничего неприятного в свой адрес не услышал бы. — Итиус ухмыльнулся, вспоминая багровое лицо Травена, обвинявшего Иеронимуса во всех грехах. — Хорошо, что помощь мне нужна не от него.

— И я, наконец, услышу, зачем ты действительно пришёл? — всплеснул руками Адамус, откинувшись на стуле.

— Да. Организуй мне встречу с Мартиной Флорией.

— Ничего у тебя с ней не получится, Итти.

— Ну и пусть. Зато попробую. Напишешь ей?

— Напишу. — Адамус подвинул к себе лампу, выбрал перо, не нуждающееся в заточке, и дорогие чернила.   

Глядя на то, как дядя споро пишет, почти не задумываясь над словами, Итиус вдруг ощутил неясный страх от того, что скоро место Командора неизбежно займёт кто-то другой. Что всё уже не будет как раньше. Некому будет поддерживать его начинания, журить за недальновидность и промахи. Однажды вместо поддержки сверху станут прилетать пинки, и тянуть этот город к порядку станет труднее. И более одиноко.        

***

Итиус Университет не жаловал. Наглые батлмаги, прочие снобы в робах, странная внутренняя политика и слухи о некромантах. Сидят как на острове и мнят себя особенными. К ним не идёшь вести дела, потому что это всегда будет выглядеть, будто ты пришёл на поклон. Сами же маги никогда первыми помощь не предложат. Когда проходишь массивные ворота — такие же, как и во всём остальном городе — всё равно кажется, что попал в другой мир. И хотя небо всё то же закатное, с удивительно яркими сегодня звёздами, воздух другой. Он резонирует, неприятно давит на уши, заставляя напрягаться и прислушиваться к странному неестественному звуку. Будто редгардские поющие чаши, вызывавшие у Итиуса мигрень.

Пройдя по аллее из клёнов и пышных кустов лавра, Итиус вышел на округлую площадку, такую же как у Бастиона, только в центре этой был выложен огромный рунический круг. Здесь он и планировал встретиться с Мартиной Флорией, мастером иллюзии. По слухам, это была уже немолодая имперка, полностью поглощённая своими исследованиями и жившая в комфорте в предоставленных ей комнатах. Он ожидал увидеть прилично одетую даму с причудливой причёской, но к нему подошла сухопарая сосредоточенная женщина в чёрной котте и туго стянутыми на затылке волосами.

— Капитан, вы вовремя. Хорошо. У меня как раз есть час свободного времени, перед тем как начнётся новая стадия моих экспериментов. Прошу за мной.              

Итиус последовал за Мартиной сперва за резные ворота, а дальше вглубь острова и всё дальше от главной башни Университета. Они в молчании прошлись по ещё одной аллее, но уже менее декоративной. Некоторые молодые деревья были подвязаны так, чтобы ветки скручивались в неестественном направлении, а пара клумб была подписана и мерцала, явно подпитанная магией. Наверное, так выращивалось что-то не подходящее для местного климата. Итиусу было любопытно, но Мартина шла слишком быстро, а он не хотел отставать.

Они вошли в одну из дверей домов, жмущихся вдоль стены. Мартина хлопнула в ладоши, и тьма рассеялась от десятка разом вспыхнувших лиловым светом светильников. И хотя сперва свет раздражал, оказалось, что при нём всё видно почти так же, как при свете солнца.

— Проходите, присаживайтесь. Лучше вон в то кресло, — Мартина указала на левую часть комнаты, одновременно похожую на библиотеку и гостиную.

Стеллажи подпирали потолок и ломились от зачитанных книг с потрёпанными корешками. Итиус прошёл к креслу и сел спиной к окну. Глянул на свою тень, упавшую на массивный столик, сделанный так, чтобы и сидя на нём было удобно работать. В голове что-то щёлкало. Тревожное. Итиус обернулся к окну, которого не должно было быть, к синеве неба, которое не было таким же, как он видел минутой ранее. Мартина заметила его реакцию и улыбнулась. Иллюзия. Точно.

— Желаете хереса, капитан? Вы такой бледный.

— Не стоит. Я предпочитаю говорить о важных вещах на трезвую голову.

— А я пригублю, если не возражаете. Обычно я так внимательно слежу за своей работой, что к ночи мои нервы нужно успокаивать.              

Мартина отошла в другую часть комнаты и вернулась с небольшой бутылкой, налила вина в стеклянный стакан на золочёной подставке и села в кресло напротив. 

— Предупреждаю сразу, я не какая-то там безрукая ведьма, которая колдует уродливые лица бывшим или ищет заначки неверных супругов. Может, я и опущусь до этого в глубокой старости, но не сейчас.  

— Не юлите, Мартина. Вы согласились на встречу ночью, посреди ваших исследований явно не для того, чтобы рассказывать, чего вы не делаете. Вы знаете, зачем я здесь.

— Весь город знает, благодаря одной из последних статей «Вороного курьера». Вы правы. 

Мартина смотрела на него с жалостью и пониманием. Но в глубине души она потирала руки, потому что была уверена, что никто кроме неё не способен по щелчку пальцев отыскать Авидиуса. Итиус смотрел на неё и не видел никакой возможности воззвать к её морали или доброте.

— Чего вы хотите?

Мартина улыбнулась и заправила за ухо выбившийся из пучка локон.

— Один весьма дорогой артефакт из метеоритного стекла. Камень варла.

Итиус кисло поинтересовался:  

— Не хотите попросить чего-то в рамках моих возможностей?

— Итиус… вы же не против, если я буду называть вас по имени? — «невинно» уточнила Мартина. — Я знаю о вас, как о человеке, для которого нет ничего невозможного. Я же не прошу, скажем… драконью чешую или волос с головы императора. Но я маг. И мне нужны полезные безделушки, которые, к моему огромному сожалению, стоят целое состояние. Конечно, я не заставляю вас лезть в ужасные и опасные руины. Я бы никогда намеренно не подвергла опасности ни единое живое существо. Но скажем, если вы найдёте одного коллекционера… и вдруг выяснится, что у него проблемы с законом… и что-то в ходе расследования потеряется. Вам это ничего не будет стоить. В теории, разумеется.

— Разумеется. — Итиус поднялся и поправил одежду. — Я надеюсь, что и результаты будут такие же стоящие.

— Я профессионал. Я скажу вам, где прячется ваш враг, и забуду о нашем маленьком деле. У нашего общения останется сладкое послевкусие общей тайны, и мы сможем загадочно улыбаться друг другу при встрече. Что скажете? — Мартина тоже встала и протянула руку.

Итиус пожал тёплую сухую ладонь человека, даже не думавшего занервничать от «теоретического» предложения стражнику нарушить закон.

— Я посмотрю, что можно сделать. — Итиус попытался улыбнулся, но казалось, лицо сейчас треснет от того, как он из последних сил старается вести себя как раньше.   

— Буду ждать с нетерпением. А теперь, прошу меня простить, но меня ждут исследования. Если вас не затруднит, встаньте вон в тот круг телепортации.

Итиус сделал как велено, и в вихре серебристых огней его перенесло к главному входу в Университет. Голова кружилась, и чтобы не потерять равновесие, он схватился за высокое ограждение под хмыканье сторожившего вход батлмага. Послать бы его, но тот ушёл на обход.

Идти домой Итиус пока не хотел и кружил вокруг статуи Тайбера Септима. Ночь была тёплой, располагающей к спокойной прогулке по парку. На него изредка поглядывали патрульные, но подойдя ближе и осветив факелом, желали хорошего вечера и уходили.

Камень варла крутился в мыслях как слишком неявная цель. Лезть в айлейдские руины? Итиус передёрнулся. Ни за что. Столько пропавших без вести, столько смертей и за последнее десятилетие ни одной удачной экспедиции. Да сама эта авантюра будет больше стоить, чем камень. А если и правда стрясти его у коллекционера, Иеронимус узнает. Ладно, если просто взбесится, но может и за руку схватить. Зачем лишний раз провоцировать? Итиус зло сорвал несколько листьев с ближайшего куста и кинул в Тайбера, смотрящего сверху назидательной глыбой. Всё дело в приоритетах. На что придётся пойти ради цели, насколько завраться и чем поступиться.        

— Вы мне всегда нравились, капитан Хейн. У нас с вами схожий авантюрный дух.

Итиус схватился за спрятанный в рукаве кинжал, но незнакомец, стоявший поодаль, поднял руки. Рассмотреть лицо под плащом не удавалось, казалось, что вместо него сплошная тьма.

— Вы кто?

— Серый лис.

Вальяжный низкий голос незнакомца звучал убедительно и даже не намекал на издёвку.  

— Южная башня там, — Итиус указал направление и нервно усмехнулся. — Наведайтесь. Капитан Лекс от радости крышу пробьёт.

— К моему глубокому сожалению, наши отношения с Законом поостыли. Я не выдержал конкуренции с вами.       

«Лис» тихо и мелодично рассмеялся. В его руках блеснул золотом септим, с которым он стал ловко играть, прокручивая между пальцами и перебрасывая из руки в руку.

— Поговорим, капитан?

— О чём? — Итиус, сложив руки на груди, высматривал патруль, но так часто мелькавшие раньше факелы куда-то пропали, а Дендрарий походил на парк теней.

Подброшенная высоко монетка упала на подставленную ладонь и исчезла.

— Так как мне известно о вашем договоре с многоуважаемым магом Мартиной Флорией, я предлагаю вам сделку, в завершении которой вы станете обладателем звёздного камня, который нужен вам для того, чтобы оплатить поиски Ауденса Авидиуса.

Итиус вскинул брови. На его памяти произнести подобной длины фразу могли только жрецы и судейские. И аристократы, чтобы поиздеваться над собеседником, которого считали недостаточно умным, чтобы следить за их мыслью.  

— Ваша с ним история, — продолжал «Лис», — хороша для авантюрного романа, но никак не для реальности. Вы согласны?     

— Вы предлагаете мне краденый камень и ещё как-то нарушить закон?

— «Краденый» подразумевает, что у камня есть владелец. А это не так, уверяю вас. Я предлагаю артефакт со Старого пути.

— Старый путь — байка. Там одни руины.

— Менее настоящим от вашего мнения камень варла не становится, капитан.

— Что вам от меня нужно?

— Надеюсь, вы готовы к моей наглости. — «Лис» выдержал паузу, в его голосе слышалась улыбка. — Мне нужен Древний cвиток.

Древний. Свиток. Ну, хотя бы не волос с головы императора и не драконья чешуя. Они будто сговорились издеваться.

— Катитесь в Обливион! — прошипел Итиус и развернулся, чтобы уйти.

— Дайте мне минуту, большего не прошу.

Бред какой! Итиус сжал руки в кулаки, проигрывая своему любопытству.

— Слушаю.

— Что вы знаете о Свитках? — «Лис» выжидающе молчал, видимо надеясь на ответ, а потом продолжил: — Их нельзя изменить. Их весьма проблематично прочесть. Но чего вы не знаете, так это того, что их, по сути, нельзя украсть. Эта магия неподвластна смертным.    

— И что вы будете с ним делать? Вам его Ноктюрнал прочитает?! Или, может быть, Акатош? Если вы думаете, что я не смогу вообразить, как с помощью Свитка можно навредить людям, вы идиот!

От раздражения, что вообще ведёт подобный разговор, Итиус перестал следить за словами. В висках больно пульсировало. А раньше он бы рассмеялся. Подначивал бы. Заставил расслабиться, а потом нанёс резкий удар в горло и скинул капюшон. И кто же ты?    

— Признаться, вы и не представляете, какая глупость привела меня туда, где я сейчас. Так что да, может я и идиот, но я делаю всё, чтобы вытащить себя из ямы. Вы делаете то же самое. И оба мы сейчас в очень незавидном положении. — «Лис» замолчал и дотронулся до своего лица, скрытого капюшоном. — Послушайте, капитан, я не планирую кому-либо вредить с помощью Свитка. Я даю слово, пусть оно для вас ничего и не стоит. Мне нужна ваша помощь. Вам нужен камень.    

Нужен. Очень. Но участвовать в краже Древнего свитка? Если хоть одна крупица подозрения падёт на него, это будет конец. Не просто разжалование и разочарование близких, нет. Это топор палача. Повезёт ещё, если пытать перед казнью не станут. От мысли об этом скрутило желудок, а на языке появился привкус горечи. Итиус, весь холодея, представил, как его волокут под руки, колени скребут грязный каменный пол. И Адамус, сжимая в гневе клинок, рычит и брызжет слюной: «Ты опозорил нашу семью!»    

— Если об этом кто-то узнает… — голос Итиуса сорвался. — Это будет стоить мне жизни.

— Нам. Мне не вывернуться, если от горя Закон потеряет голову. Давайте сделаем так, чтобы никто не узнал. — «Лис» грациозно поклонился и попятился. Мгновение, и он растворился в тенях. — До встречи, капитан.                    

Итиус пытался различить шаги, но ничего не заметил в темноте. А через минуту появились стражники, будто время засекали. Что это было: удача для «Лиса» или банальный подкуп? 

***

Руки болели, заново привыкая к напряжению. Итиус взглянул на истерзанные стрелами алые сердцевины мишеней. Хорошо, что для стрельбы ему не нужно быть тренированной жилой, но за меч всё равно придётся браться. Нелюбимое утяжелённое тренировочное оружие будто насмехалось над ним. Пара десятков взмахов и по шее потёк пот, рубаха неприятно прилипла к спине, мешая двигаться. Вся воля и мысли уходили на концентрацию, на то, чтобы не дать слабину и закончить хотя бы самую простую тренировку для рекрутов.

Сумерки постепенно перетекли в ночь. Бросив меч на стойку, Итиус сел на борт колодца во внутреннем дворе дома и упёрся локтями в колени. Нужно было слегка остыть, дождаться, когда успокоится сердце и сгладятся вены на руках. Прошло несколько дней и мысли о краже Свитка становились всё тяжелее. Возможность того, что Авидиуса не найдут, заставляла трястись от бешенства и страха, в котором Итиус не хотел признаваться даже себе. Он служитель закона. Это другие должны бояться. Все преступники, чудовища и предатели. Они должны не спать от кошмаров, а не он!

За углом дома послышались шаги, Итиус вскинулся, но узнал силуэт Иеронимуса и тихо выдохнул.

— Ого, даже две Башни не остановят тебя на пути ко мне.

Иеронимус, ответив привычным лёгким поцелуем, сел рядом так, что теперь они соприкасались руками. 

— От тебя жар идёт, — в его голосе слышна улыбка. — Снова лук или в этот раз меч?

— Меч. Закончил один круг для рекрутов. Чувствую себя та-аким сильным…

— Пока всё по плану. Через неделю можно будет продолжать с лёгким доспехом.

—  М-м… зато сейчас мы могли бы продолжить без одежды, — с несмелой улыбкой Итиус положил руку Иеронимусу чуть выше колена и царапнул внутреннюю сторону бедра. Снова поднял голову страх вызвать жалость вместо желания, но усилием воли его удалось подавить. — Что скажешь? — голос предательски дрогнул, и Итиус опустил глаза.

— Боялся, что ты не предложишь. Я скоро на стены полезу.

Итиус вскинул голову и понял по блеску глаз, что эти слова — правда. Он с облегчением выдохнул и облизнул губы, что послужило знаком для нового, совершенно не невинного поцелуя. Рука Иеронимуса легла Итиусу на шею, большой палец погладил кадык, а ногти прошлись за ухом, чуть зацепив волосы. Волна расслабляющей дрожи прошла по всему телу. Итиус вцепился Иеронимусу в плечи, приоткрыв рот, позволяя углубить поцелуй. Сейчас он ничего не хотел так сильно, как ощутить бесстыдное трение их языков, лёгкий привкус липового чая и осторожные покусывания. Когда поцелуй медленно сошёл на нет, Итиус прижался к Иеронимусу, уткнувшись носом в шею, и обвил руками так, будто хотел просочиться сквозь одежду. Тот хмыкнул и ответил не менее крепкой хваткой, дарящей тёплый уверенный покой.  

Размыкать объятия так не хотелось, но Итиус всё же чуть подался назад.

— Мне нужно привести себя в порядок и подготовиться.

— Буду ждать тебя наверху в картинной позе, — Иеронимус неловко взмахнул руками, безуспешно пытаясь изобразить нечто, подходящее случаю.

— На кухне виноград оставался, дай себе волю! — рассмеялся Итиус и скрылся в доме.

Обливание ледяной водой остудило пыл. Итиус тёрся мылом, которое свежо и терпко пахло вербеной, и старался не думать. Особенно о том, как прошла первая неделя после исцеления. Слабость, даже скорее немощность, казалось, что ныли сами кости. Без помощи не удавалось подняться с постели. От еды, вкус которой стал мерзким, выворачивало если не сразу, то спустя пару минут. И всё это происходило в комнате наверху. Размылив пену по всему телу, он с недовольством погладил себя по лишившимся силы рукам и выпирающим костям. Атаксичный, болезненный, уйдут долгие месяцы, если не годы на полное восстановление.

— Соберись! — велел себе Итиус и смыл мысли вместе с пеной.

Полотенце неприятно царапало кожу, он старался поскорее с этим закончить и взять смазку с единственной в подвале полки. На скамье было чуть теплее, чем стоять обеими ногами на полу. Руки не слушались, от холода била дрожь. Флакон лёг в руку привычно. Интересно, какую роль в сексе предпочитает Иеронимус и как относится к её смене? Итиус улыбнулся. Вот это уже были куда более подходящие мысли. Куда более правильные, чем вопрос, как Иеронимус отнёсся бы к тому, что Итиус собирается украсть Свиток для Серого лиса. Себе можно не врать, иного выбора нет. Предложения лучше с возможностью всё скрыть, не будет. Только вот скрыть — это то же самое, что и врать? Итиус зло стиснул флакон и как был голый пошёл наверх.

Жаль, но Иеронимус никакой позы не принял и задумчиво листал книгу, подложив под спину подушку. Из собранных в низкий хвост волос выбилась прядь, почти медная в свете прикроватной лампы. Касалась щеки. Естественно и расслабленно — направляя взгляд вниз к открытой шее в вороте с простеньким орнаментом из переплетённых линий.    

— Не могу без тебя настроиться, — признался Итиус, встречаясь с Иеронимусом взглядами. Он подошёл к кровати с другой стороны и кивнул на книгу. — Будешь смотреть или делать вид, что читаешь?

— Я хочу тебя безумно. Поиграем в другой раз.

«Легенды о рыцарях» легла на стол рядом с лампой, дочитать оставалось всего пару десятков страниц. Их книга. Но мысль об общем быте прервалась, когда Иеронимус начал раздеваться. Поспешность, с которой одежда отбрасывалась на стул, только подтверждала его слова. От вида рельефного, обласканного светом огня обнажённого тела у Итиуса поджались пальцы ног, и лёгкой волной возбуждения потянуло в паху. Самому себе стало завидно.               

Иеронимус широко улыбнулся и приблизился. Итиус знал, какой он горячий, но вздрогнул от обжигающего на контрасте прикосновения к рукам.

— Я бы дождался, пока ты вскипятишь воду. Ты совсем замёрз, — Иеронимус нахмурился и потянул за собой к кровати.

Даже согревающей скабрёзности не сказал, точно жалеет. Итиус отвёл глаза, отгоняя гадкие мысли в подвал к остальным, где они могли множиться в темноте беспрепятственно. Не сейчас. Когда угодно, но не в этот плавящий заботой момент. Он почти не заметил, как оказался на скрипнувшей под двойным весом кровати, как ластится к теплу рук и губ, постепенно согреваясь. Совсем не замечал, что делают его руки, пока Иеронимус не отдёрнулся с шипением.

— Ногти.

Итиус почти в ужасе отпрянул, глядя на пальцы, на бугристые наросты там, где ногти только начали отрастать и неровно срезанные остальные.

— Прости!

Дурак, нужно было об этом думать раньше. Лихорадочно соображая как бы это быстро исправить, Итиус не сразу заметил, куда направлен взгляд Иеронимуса. И не понял, к чему тот потянулся через всю кровать, пока в его руках не оказалась смазка.

— Давай я тебя подготовлю.

Предложение прозвучало легко, соблазнительно; Иеронимус чуть склонил голову набок, а флакон в его руках играл медовыми бликами на округлых боках. В глазах пряталось то самое желание поиграть.

Слова вырвались быстрее, чем Итиус подумал прикусить язык:  

— Что, поковыряться захотелось?

— Тебя это настолько смущает, что ты начал язвить?

Итиус прикрыл глаза, ощущая осторожные прикосновения к лицу шершавыми подушечками пальцев. Понимал, что подготовку провалил полностью и не прав, огрызаясь. Но остановиться не мог.

— Я привык сам.

Сам себе всё портить, как заколдованный. В груди скреблась досада.

— Может, уступишь этот раз мне? Я обещаю сделать всё, чтобы тебе понравилось.

Я знаю.  

Сказать бы. Итиус кивнул, чуть сдвинувшись к изножью кровати, подтверждая своё согласие, как мог. Это было странно, что Иеронимус пытался успокоить его осторожными поглаживаниями по лицу, шее, плечам, будто это не у них впервые так далеко зайдёт, а вообще — впервые. Сердце трепетало.

— Я тебя смутил? Или дело в другом?

— Не представляю, чтобы обо мне подумаешь, если всё придётся делать тебе, а я буду валяться на спине и получать удовольствие.

Иеронимус гортанно расхохотался, прикрыв рот рукой.

— Я тоже планирую получать удовольствие. Прости, если задеваю этим твою хищную натуру.

Поцелуй похож на успокаивающее обещание будущего удовольствия. Лёгкое давление, Итиус раздвинул ноги и откинулся на подушки, доверяя Иеронимусу сделать всё так, как он хочет. Ни на один предыдущий опыт это не похоже, Итиус ещё никогда не чувствовал себя таким пассивным, таким… желанным. Не нужно ничего доказывать, не нужно суетиться, считаться. Можно отдаться ощущениям. Пусть странным, не особо приятным поначалу. Нужно подождать. Немного. Глядя в движение теней на стене или на бешено бьющегося о стекло лампы мотылька. Пока тепло внутри не начнёт нарастать, и всё тело становится болезненно чувствительным. Иеронимус чутко уловил этот момент и переместился, подсаживаясь ближе. Склонился к лицу, но чуть левее. Итиус ощутил движение языка по виску, и дыхание сбилось.

— Жарко? — шёпотом в ухо.

Как никогда раньше. Итиус зажмурился, стараясь выровнять дыхание, но следующие прикосновения губ к шее не позволяют этого сделать. А следом — лёгкое игривое прикосновение к соску, щекочущее и приятное. Чтобы не выдать, насколько ему хорошо, Итиус закусил губу и замер, вжимаясь спиной в кровать. 

— Ого… это я запомню. Только осторожно: искусаешь губы, потом болеть будут. — Дыхание у Иеронимуса тяжёлое, голос хриплый и низкий. — Не сдерживайся.

Итиус выдохнул что-то утвердительное, старясь не потеряться в ощущениях, не вцепиться ногтями снова. В руках скомкалось мягкое шерстяное покрывало. До боли хотелось уже ощутить Иеронимуса внутри. И когда это, наконец, произошло, Итиус упоённо выдохнул, несмотря на то, что был не вполне готов. Медленно двигающиеся по члену пальцы помогли справиться с напряжением. Стало так правильно хорошо, до протяжного стона сквозь зубы, после которого Иеронимус начал двигаться. Размашисто, сильно, почти безжалостно. Глубоко. Будто хотел дотрахать до души. Удовольствие нарастало, и вскоре Итиус уже не слышал движения их тел, только свои громкие стоны и поглотивший всё вокруг стук сердца. Опустошённый оргазмом, Иеронимус навалился и, кажется, что именно оказавшись придавленным его весом, Итиус смог раствориться в удовольствии сам.

Они долго лежали сцепленным клубком, в который ничего не хотелось впускать извне; потом устроились рядом. Не в силах пошевелиться, Итиус наблюдал, как Иеронимус медленно моргает, проваливаясь в сон. Мокрый, раскрашенный румянцем чуть ли не до груди, такой родной, невыразимо прекрасный.

Я люблю тебя.                                             

Вот бы сказать. Вот бы не обесценить это своим эгоизмом. Ресницы Иеронимуса подрагивали, но через пару минут перестали. Итиус по-быстрому обтёрся, нашёл в шкафу ещё одно одеяло и устроился настолько близко к Иеронимусу как только смог. Его дыхание — это то, к чему он всем сердцем хочет привыкнуть.                                        

***

Из иллюзорного окна лился золотой дневной свет, оглаживая книжные шкафы из тёмного дерева и бархатные синие кресла. Из-за усталости после преступной бессонной ночи, яркие цвета апартаментов Мартины мучали глаза. Даже едва заметный свежий запах мяты вызывал тошноту. 

— Вы в порядке, Итиус? — Мартина, как и прежде, поставила перед ним бокал, но в этот раз наполнила его, не спрашивая. — У вас в глазах будто тень невыносимого ужаса.

В мыслях пролетели обрывки-образы. Небывалое ощущение — он вор в Башне, пользуется своим положением. Капитан стражи в этих залах теперь не редкость: все знают, что Совету полюбилось отвлекать их от работы, чтобы всласть попинать. Молчаливые жрецы. Блестящий золотом футляр Свитка. Смрад канализации. Рука с длинными пальцами и ухоженными ногтями протягивающая белый, будто внеземной кристалл. Рыжий свет факела рвано пляшет на сквозняке.               

Итиус выпил вино.

— Я плохо сплю, — он отмахнулся от вопроса. Его не поймали. Скорее всего и не поймают. Спокойно. Всё будет хорошо. Руки предательски подрагивали. — Вот ваш камень.

— А вот ваша цель. — Мартина подошла к шкафу и взяла лист бумаги, торчащий между книгами. — Кропсфорд.

Итиус повертел в руках небольшую бумажку с неровными буквами. Какое глупое название. Скорее бы раскопать всё, что можно, и положить конец жалкой жизни Авидиуса. Вот только сперва нужно замести следы.  

— Вас что-то беспокоит?

— Да. — Итиус убрал бумажку в карман и откинулся в кресле, стараясь всё же не пригреться. От удобства его клонило в сон. — Однажды может случиться, что капитан Лекс спросит вас, чего мне стоило узнать, где прячется Авидиус. И очень важно, чтобы наша ложь совпадала.

Мартина в недоумении развела руками, кажется, она не осознавала, какой занозой может стать Иеронимус, если хоть что-то заподозрит.         

— Я скажу, что вы сделали мне одолжение личного характера.

— А именно?

— Личная услуга.

— Какая? 

— Вы полагаете, что капитан Лекс так бестактно на меня насядет?!

Итиус сощурился и впился глазами в Мартину, начавшую нервно суетиться, заламывать руки и копошиться в волосах.

— Если он на вас насядет, — вкрадчиво проговорил он, всё так же не мигая следя за собеседницей, — вы сломаетесь как кусок мела.

— О, боги! — Мартина принялась обмахиваться рукой, а потом залпом осушила свой бокал и налила ещё. — И что же мне ему сказать?!

— Может, есть другая услуга, которую я могу вам оказать?

— Я… я не знаю. — Мартина повалилась в кресло и подперла голову рукой. — Мне надо подумать. И успокоиться. Вы меня напугали!

Прошло несколько долгих минут. Окно перестало светиться, стало пятнистым, будто солнце пробивалось сквозь густую листву. Вместо мяты запахло лавандой и мокрой землёй.

— У вас есть друзья в страже Чейдинхола? — наконец заговорила Мартина.

Была пара должников и тот, кого можно назвать даже приятелем: Гаррус Дарелиун. Ещё один клубок лютой законности, год назад вылетевший из-под крыла Иеронимуса.   

— Да, я знаю одного весьма надёжного человека.

— Вы могли бы его попросить расследовать пропажу юноши по имени Видкун? — Мартина замолчала, набираясь решимости заговорить. Вздохнула и продолжила: — Он – подающий большие надежды стажёр Гильдии. Так странно, что он исчез. Моя подруга Дитсан клянётся, что он бы сам не ушёл, слишком хотел преуспеть в магии назло закостенелым нордам-родителям. Только, пожалуйста, не упоминайте имён, это может стоить мне или Дитсан карьеры.

Письмо — это быстро и не обременительно. Итиус едва заметно улыбнулся, хоть в чём-то ему повезло. 

— Я напишу и попрошу расследовать это исчезновение.

— Благодарю, капитан. А теперь мне нужно… нужно вернуться к исследованиям.

— Если не возражаете, — Итиус с отвращением глянул на круг телепортации, — я лучше дойду до выхода своими ногами. Всего доброго, Мартина.

Кивнув на прощание, он вышел за дверь и на обратном пути не отказал себе в удовольствии рассмотреть растения внутренней аллеи Университета повнимательней. Жаль, что не смог задержаться, вибрация воздуха разрывала голову на куски.    

***

Итиус вышел из архива, горячий вечерний воздух тронул лицо. Лето в городе, будто в вулкане. Он обтёр виски рукавом и наткнулся взглядом на Иеронимуса. Тот был встревожен и в то же время выглядел виноватым. Что-то почуял, как ищейка. Мысль об украденном Свитке ударила под колени, и на ватных ногах Итиус подошёл.

— Привет, — он подступил ближе, чем подразумевали приличия, но ничего не мог с собой поделать и прошептал: — Чего ты тут вынюхиваешь?

Иеронимус удивлённо моргнул, его взгляд заметался: глаза, губы, снова глаза.

На скулах проступил лёгкий румянец и вопрос, который он наверняка собирался задать строго и твёрдо, прозвучал как мольба: 

— Ты же не лезешь в неприятности?

— Дай подумать… это очень хороший вопрос. Который мы могли бы обсудить дома. 

Иеронимус удивился, а затем его лицо озарилось такой широкой улыбкой, которую Итиус ещё никогда не видел. Он не успел подумать, чем она была вызвана, их окликнул каджит из «Курьера». Он нёсся к ним, как к давно потерянными родичам, раскинув руки и тряся листовками.

— Са-амые свежие новости! Возьмите! Возьмите! Возьмите!

Тон у каджита был такой довольный, как у заядлого сплетника с вкуснейшим скандалом, которым не терпелось поделиться. Итиус взял листовку до того, как Иеронимус отказался и поблагодарил.

Вторжение во дворец?

Центурион Легиона, командующий Дворцовой стражей, был обвинен в халатном исполнении обязанностей. Хотя Совет официально опроверг сообщения о проникновении во дворец, слухи продолжают распространяться. Возникают самые разнообразные версии происшедшего — по одним, какой-то сумасшедший решил начистить башмаки императора; по другим, некий вор украл один из легендарных Древних свитков.

Дворцовая стража не произвела ни одного ареста в связи с проникновением во дворец. Однако, стражники рыщут по всему городу. Стража и Легион сходятся в одном… за этим не стоит ни несуществующая гильдия воров, ни её мифический предводитель, Серый лис. Хотя уже давно ходят слухи о том, что гильдия воров замешана в большом числе преступлений, происходящих в городе, представители Стражи и Легиона утверждают, что даже таинственный Серый лис не посмел бы проникнуть в Имперский дворец.

— Похоже на подставу, — заметил Иеронимус, его глаза впились в текст и зажглись как раньше от упоминания Лиса и «несуществующей» гильдии воров. Но потом стало ясно, что страсть к охоте иссякла. — Или обычные сплетни. Серый лис крадёт Древний свиток?..

— И обвиняется в наглости, — Итиус рассмеялся, от облегчения закружилась голова.

— Я больше не бегаю за тенями. — Иеронимус положил листок на бордюр, идущий вдоль канала. — Я бегаю за тобой. Встретимся у тебя часа через два?

— Да. Я буду с нетерпением ждать.   

Стоило Иеронимусу уйти, Итиус схватил листовку и порвал на мелкие кусочки, пока бумага не осталась в руках грязным чернильным комком. Правильно ли он поступил? Сильно ли различается то, что он сделал сейчас, с тем, что делал раньше? Отпустить одного работорговца, чтобы повесить на него мишень, которую засекут уже в другом графстве или стране, чтобы размотать всю цепь. Сломать руку мужу, избивающему жену. Саботировать охоту Адамуса на Тёмное братство. Отрицать существование организации, объединяющей воров, но пользоваться их контактами. Остаётся до конца дней молиться, чтобы Иеронимус ничего не узнал.