Время тянулось бесконечно медленно теперь, когда молодой человек остался на кухне совсем один. Такада, который после сопровождения Тэхёна вернулся, походил скорее на предмет интерьера, чем на живого человека, и Юнги это малость раздражало. Но прежде, чем он вспомнил, как на японском будет «ты совсем немой?» — Тэхён учил его базовым словам, правда среди них было только «ты», — Мин вспомнил о том, что только что его оставляли на кухне совсем одного.

А если бы он наложил на себя руки? Или попробовал сбежать? Конечно, никто кроме Тэхёна не чинил беспорядке, и всё же факт отвлекающего маневра имел смысл существовать. Вполне в духе младшего пожертвовать собой, чтобы все они отсюда выбрались, только перспектива свободы без покровительства представлялась более чем мрачной.

«Стоит ли мне выведать что-то у Хосока?», — с некоторым сомнением задумался Юнги, а вслух поинтересовался:

— Почему меня оставили?

Такада, позабывший об уходе Тэхёна, среагировал не сразу, но спустя доли секунд до него дошло, что вопрос прозвучал на японском, а вряд ли бы пленники заговорили на его родном языке между собой.

— Ты под покровительством Хосока.

— Тогда почему ты вернулся?

— Приказ Рейсха, Тэхён пытался убить себя…

Юнги не слышал продолжение фразы, в ушах пронзительно зазвенело и он приложил ладонь ко лбу, тяжело выдыхая. Если пленные наивно верили в то, что Ким какая-то солнечная вечная батарейка, то Мин давно заметил и перемену во взгляде, и отсутствие сил. Если бы их расселили в комнаты так, что этот несносный мальчишка остался бы один, наверняка бы перестал притворяться и выглядел не лучше привидения. Однако, вынужденный стабильно сталкиваться либо с врагом, либо с товарищами — Тэхён просто не имел выхода для эмоций.

Кто бы мог подумать, что он попытается наложить на себя руки так скоро. И куда больше парня волновало, какие обстоятельства должны были добить? Что на сей раз учудил Рейсх? И… стоп, он был готов поклясться, что Такада не озвучивал, куда уводит его, а ведь извечное «Рейсх желает тебя видеть» — у каждого из них уже в глотке сидело.

Юнги закончил с раскладыванием порций по тарелкам, преподнести их было задачей местных признанных омег.

— Мне нужен Хосок, — вцепился в Кенто парень. — Он был там? Он знает, как Тэхён?

Такада покачал головой не то отказываясь давать ответ, не то отрицая осведомлённость мужчины в произошедшем. Юнги громко выругался.

«Тэхён, блять, я тебе такую затрещину отвешу, если ты так пошутить решил», — в подтверждения своим мыслям омега пнул ножку несчастного стола, пальцы Мина едва уловимо дрожали, колючее и тошнотворное чувство страха подкатило к горлу.

До этого момента он и не представлял, как сильно опирался на Тэхёна. Этот грёбанный мальчишка… правда стал для них единственной надеждой.

«Пожалуйста, будь в порядке».

«Я не смогу этого принять».

***

Новости о ситуации с Ким Тэхёном — самым проблемным на их памяти пленником достигли и Хосока какой-то бешеной вереницей слухов. Кто бы мог подумать, что солдаты перемоют косточки какому-то мальчишке, только вот факт участия в этом деле Рейсха определённо добавлял значимости событию.

Не каждый день сам Чон Чонгук оттягивал пленников от суицида, обычно он становился тем, кто доводил до него и с упоением наблюдал результаты своей кропотливой работы. А тут что же получается: довёл и передумал?

Куда больше Хосока напрягало участие Чимина, всплывшее вообще чудом, и именно к Паку он и направлялся, когда замер у двери, заслышав больно знакомый голос за ней.

— Я просил отвести меня к Хосоку, но Такада сказал, что ты осведомлён лучше.

— Так мы всё-таки на ты? — почти неразличимая усмешка. — Ничего личного, Юнги, но за пределами стен, которые стали вашим миром, идёт война. Переломный момент, Сеул недалёко. Мне не доверяют здесь и сбор данных весьма сложен, я поручил дело двум обворожительным омегам, но, видимо, вашей жажды жизни недостаточно или вы эгоистично трусливы, не желаете помочь стране и уверовали в победу японцев.

— Избавь меня от этих речей, просто…

— Почему я должен предоставлять тебе информацию о Тэхёне? Только из-за того, что мы союзники?

Хосок в искреннем непонимании нахмурил брови, последнее время к Чимину в самом деле в штабе относились довольно настороженно, но вряд ли причина была как в таковом недоверии, скорее он сам держался особняком, смотря на многих солдат как на пустое место. С ним оказалось неприятно вести дела, но в силу положений многие были вынуждены прислушиваться к нему, пускай в чувственные дружеские беседы это не переходило.

— Будь человеком.

На несколько томительных мгновений воцарилась тишина, заставляя Чона в напряжении сжать пальцы в кулаки.

— Извини. Если жизнь друга для тебя недостаточная мотивация сблизиться с Хосоком, живи с этим выбором подобно трусу.

Что-то вдруг с грохотом упало, со звоном разбиваясь вдребезги, и Хосок впервые за всё время услышал, как отчаянно может кричать обычно молчаливый и апатичный ко всему Юнги.

— У тебя вообще осталась человечность? Будешь оправдываться войной? Скажешь, что она ожесточает всех? Я что, идиот по-твоему? Наша страна делала всё, чтобы спасти нас, увозя дальше от боевых действий. Солдаты, которые приходили проконтролировать безопасное отбытие автобуса, не позволяли себе такое поведение, даже если… Если во взгляде их не было веры в победу, — стул скрипнул, выдавая, что собеседник омеги поднялся. — И сейчас тебе сложно сказать мне, в порядке ли Тэхён?! Ведя себя как последняя скотина, ты хочешь предательства? Уж лучше бы свидетелем этого дерьма был Хосок!

Послышался звук приближающихся шагов и Чон посторонился, пока ему не прилетело дверью по лицу. Однако, та так и не отворилась, послышалась возня и он вздохнул, дёрнув ручку и лицезрев, как Чимин притягивает к себе за талию Мина среди осколков разбитой лампы. Юнги, не успев осознать, что тот собирался сделать, так и замер с занесённой для удара рукой, когда увидел невольного наблюдателя этих событий.

Пак чертыхнулся, он не имел права трогать Тэхёна, да и Юнги не то чтобы принадлежал ему, но, чёрт, сколько времени он пытался выбить из него хоть какую-то эмоциональную гамму? Тот до невозможности раздражал своим принятием. Их пленники в большинстве своём хотя бы плакали от отчаяния или смотрели с ужасом, не представляя, чего ожидать от своих истязателей. Юнги же вёл себя так, словно любое возможное дерьмо — нечто естественное и нет смысла барахтаться. И пускай он был чертовски красив и сексуален, только вот Пак, не чувствуя отдачи, терял всякое желание взаимодействовать с ним. И вот новость о Тэхёне взбудоражила, Мин Юнги наконец удостоил его всем спектром отчаяния и тревоги, плескавшихся в глазах, дрожью во всём теле, возмущённо-неверящими возгласами, отчаянной хваткой за надежду.

Юнги падал в бездну, пытаясь ухватиться за соломинку, и когда эта соломинка исчезла — крики сотрясли всё вокруг.

Не существовало ничего лучше наблюдения за тем, как кто-то теряет самообладание, веру и свою глупую маску, треснувшую пополам.

Эмоции Юнги заводили Чимина до стука крови в ушах.

— Это не твоё, — с привычно ледяным спокойствием произнёс Чон, ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Я вижу вы с Рейсхом хорошо подготовились к предстоящему наступлению, раз у вас есть время отслеживать передвижение пленников.

— Не доверяешь нашему плану — катись к Намджуну, твоя потеря незначительна. Ах да… Я и забыл, его же войска тоже пойдут с нами. Какая жалость, можешь покинуть фронт в качестве трусливого предателя, чтобы я имел законное право пустить пулю тебе в лоб.

Чимин поджал губы в тонкую линию и оттолкнул Юнги от себя, мгновенное послышалось болезненное шипение — осколок разбитой лампы рассёк ступню, всё-таки заключённые не удостоились чести носить обувь. Мужчина едва не закатил глаза, его комнате предстояла третья уборка за сутки, это было уже не смешно. Хосок, зная его тягу к чистоте, поймал омегу за плечи и усмехнулся:

— Какое отличное стечение обстоятельств, спустишь своё напряжение, пока будешь прибирать это. Или Такада тебе подсобит.

Конечно, чужое возбуждение не скрылось от глаз Чона, и он более чем осознавал причину возникновения того. Это одна из причин, по которой он ненавидел Пака — тот являлся самым настоящим психом, упивающимся и заводящимся от чужих эмоций. И если у Чонгука подобное поведение было маской, ведь на деле мужчину едва ли будоражило подобное, то Пак не притворялся и не самообманывался на свой счёт.

***

— Это было почти трогательно, — хмыкнул Хосок, минуя комнату омег и направляясь к себе.

Мин рассеянно посмотрел в сторону своей «тюрьмы», которую они прошли, и буркнул:

— Серьёзно, поставь меня, я сам могу идти.

— Не учись дурному у Тэхёна. Ты вон попробовал и ступню распорол, что дальше? Ещё немного и Чимин изнасиловал бы тебя.

Юнги хмыкнул, находя подобное забавным. Явившийся в комнату Пака Хосок выглядел так, словно бы ему наплевать даже если омегу нагнут на его глазах, он сохранял то же самое спокойствие, когда Рейсх взял его в «заложники», а ведь куда уж там, казалось бы. И вот сейчас этот непоколебимый человек нёс его на руках к себе самолично обработать ногу, такими темпами им и правда не понадобится Такада.

— Меня сегодня оставили без присмотра, аргументировав это тем, что я принадлежу тебе. Не думал, что вы такие наивные, никто из наших бы не поклялся в верности всерьёз.

— Я просто знаю, что ты не уйдёшь от меня, Юнги-я, — равнодушно пожал плечами Хосок, толкнув дверь в свою комнату, пройдя внутрь и закрыв её ногой с громким хлопком, после чего усадил омегу на стул. — Потому что ты достаточно наивен, чтобы верить мне.

***

Чонгук впервые за последние лет десять чувствовал себя поистине неловко. Он полулежал, облокотившись спиной на спинку кровати и скрестив на груди руки, и безмолвно глядел на Тэхёна. Тот, ранее так сильно вцепившийся в его руку, словно не мог жить без доверия мужчины, сидел рядом, поджав колени и разглядывая с увлечением стену. Рейсх начинал ощущать острый дискомфорт, ему не приходилось просто сидеть в четырёх стенах с омегой и при этом не трахаться. Хуже всего было то, что своими словами Тэхён предотвратил вообще возможность возбудиться.

— Птичка, я тебя терпеть иногда не могу, — раздражённо выдохнул альфа. — У тебя ёбанный талант портить абсолютно всё.

Ким, который и сам чувствовал себя неуютно после того, что ляпнул вслух и относительно кого, невесело парировал:

— Ха, неужто я довёл великого Рейсха? Вы, старики, быстро теряете хватку.

— Мне по-твоему за сорок? — Чонгук аж вопросительно бровь приподнял. — Мелкая заноза в заднице выпендривается тем, что даже совершеннолетия не достигла?

Тэхён почти задохнулся от возмущения, из всех фактов о нём мужчина запомнил именно этот, чтоб его!

— Было бы проще, если бы ты продолжал свои пытки, бесишь меня.

Перед глазами мелькнула стремительная тень и Ким вытянулся на простынях, удивлённо вздохнув, когда чужая ладонь сжала горло. Альфа навис над ним, чуть склонив голову и с насмешливыми искрами в глазах глядя сверху вниз.

— Из-за тебя мне пришлось избавиться от кинжала, предлагаешь выстрелить тебе в плечо? Не хочу извлекать пулю потом под твои вопли.

— Так отведи меня в пыточную, — процедил сквозь зубы юноша и приподнял подбородок, судорожно сглотнув, когда хватка на горле усилилась. Ему сегодня несказанно везло на асфиксию, прям обнять и плакать.

Чонгук свободной ладонью скользнул под юкату, оглаживая бедро омеги и чувствуя, как тот непроизвольно вздрогнул от прикосновений, напрягаясь всем естеством. Конечно, их пленили недели две назад и Тэхёна били почти ежедневно, тело хорошо помнило урок, даже если мальчишка постоянно нарывался, словно новые гематомы ничего не стоили.

— Я уже сказал, — понижая голос до хриплого шёпота, отозвался Чон, — если окажешься сегодня там — лишишься чего или живым не выйдешь.

— Лжец, — сипло выдохнул Тэхён, шумно втягивая воздух через нос и опуская взгляд на губы мужчины, порез под бинтами неприятно заныл от такой крепкой хватки пальцев. — Ты зависим от меня. Настолько, что… поругался со своим верным помощником.

Чонгук склонился ниже, аромат омеги усилился, окутывая с головой, ладонью Рейсх провёл выше по бедру.

— Ты и сам зависим от меня, Тэхён, — прерывистый выдох в губы. — Зависим и возбуждён.

Чон с жадностью прильнул к губам напротив, ослабляя хватку пальцев на горле юноши, и тот подался навстречу, обнимая Чонгука за шею и чувственно отвечая на поцелуй, позволяя чужому языку скользнуть вдоль собственного.

Теперь Тэхён готов был согласиться с тем, что окончательно сошёл с ума, впервые за всё время его поступки не несли подтекста или угрозы, впервые он не рассчитывал застать врасплох, попытаться ударить или убить.

Юноша по-настоящему жаждал этой чёртовой близости, без всякой течки, афродизиаков и игр разума, не ради кого-то или чего-то. И при этом не испытывал ненависти к себе или омерзения к ситуации. Тэхёну хотелось, чтобы Рейсх по-свойски прижимал его к себе, терзая губы в страстном поцелуе, он жаждал чувствовать тепло его ладоней и предательски сдавался, слабея всем сущим, когда слышал голос Чонгука.

У Тэхёна ничего не осталось кроме него.

Джихан был застрелен, войска Кореи терпели поражение, Чимин оказался лжецом, собственная гордость треснула ещё тогда, когда он встал на колени ради того, чтобы его трахнули, последние силы покинули его в миг, когда Ким сам чуть не наложил на себя руки. Если у него не будет даже Чонгука, вне зависимости от того, вызывал ли тот сильнейшую ненависть или всепоглощающую любовь, Тэхён просто не выдержит.

«Может, ты сам давно стал подстилкой Рейсха?», — раздался в голове осуждающий и насмешливый голос Юнги.

Ким глухо зарычал, рывком подаваясь вперёд, покусывая губы мужчины и перемещая ладонь на его талию. Чонгук отклонился назад, позволяя ему оказаться сверху, и тихо усмехнулся в поцелуй, развязывая косихими и чувствуя, как ткань скользит вниз с привычной ей лёгкостью.

Дни столь темны, как и ночи — это устрашает.

В моей комнате, где нет источника света…

Это становится рутиной день за днём.

Я сошёл с ума или мечтаю наяву?

Теперь я не могу сбежать.

Каждый день повторяет предыдущий и я дурею… О боже!Чонгук не знал, как всё докатилось до того, что принуждение и угрозы перестали играть роль в их странной игре, движение в которой походило на лабиринт. Тэхён млел от его прикосновений, затягивал в омут к своим чертям, позволял прежде недозволенное. И та ненависть, что переполняла его, переливаясь через край и обжигая холодное сердце, перевоплотилась во что-то иное — то, что не обжигало, а плавило лёд.

Нечто, что мужчина запер в себе давно и забыл, выбросив ключ куда подальше, ломало возведённые стены, желая выбраться, и в глубине души он понимал, что если темнота окончательно настигнет его и рядом не окажется этого упрямого мальчишки — он потеряет крупицы себя настоящего навсегда.

Хосок боялся, что Тэхён разрушит его до основания. Правда же заключалась в том, что юноша лечил шрамы, ноющие все эти годы.

Юката затерялась среди простыней, форменная одежда смялась, пуговицы оказались беспорядочно расстёгнуты, ведь у Кима не хватило терпения довести дело до конца, ключицы горели от влажных поцелуев, а на шее беспощадно темнела парочка засосов. Гематомы сошли с прекрасного подтянутого тела, позволяя любоваться медовой кожей, и только повязки на плече и на горле свидетельствовали о том, что у Тэхёна по-прежнему случаются порывы пульсирующей боли.

— Тэхён.

Собственное имя, сорвавшиеся с чужих уст подобно трепетному шелесту листьев, заставило поднять голову, немного усмиряя пыл. Чонгук вновь оказался сверху, заставляя вытянуться на кровати, прохлада которой отнюдь не перекрывала жар, охвативший с головой. Тэхён дышал поверхностно и шумно, да и у Рейсха грудь тяжело вздымалась, а лихорадочно блестящий взгляд говорил лучше любых слов. Мужчина поднялся, избавляя себя от одежды подчёркнуто неторопливо, словно издеваясь, и Ким приподнялся на локтях, недоуменно приподнимая бровь.

— То есть, это я порчу момент, да? Ты мстительная скотина, Чонгук.

— Я всё ещё могу выстрелить тебе в здоровое плечо, — сбрасывая рубашку на пол, веско подметил альфа. — Ты позволяешь себе слишком много, птичка.

— Ты позволяешь мне слишком много, — парировал юноша, Чонгук стал стягивать с себя штаны так медленно, что хотелось выть от абсурдности ситуации.

Ким хмыкнул, запрокинул голову назад и потянулся пальцами к растянутому последними ночами колечку мышц, проникая сразу двумя и издавая низкий и тихий полустон, полный неприкрытого удовольствия. Выглядел он при этом так, словно сам себя мог довести до феерического оргазма, пускай очевидно ему было неудобно вгонять пальцы до основания из-за того, что пострадавшее плечо отзывалось далеко не самыми приятными ощущениями.

Рейсх насмешливо ухмыльнулся, наблюдая за провокационной картиной, и всё же присел на край кровати абсолютно обнаженный, не собираясь поддерживать этот спектакль.

— Вижу тебе очень хорошо, сам справишься, да?

Тэхён начинал внутренне раздражаться, только этот несносный японец мог закопать всю чувственность момента своими издевательствами. Но почему так нужно было акцентировать внимание на происходящем?

— Да, без проблем, тебе тоже рука в помощь, — фыркнул младший, выразительно кивнув на чужой стояк, и новый дразнящий стон сорвался с искусанных уст.

Ким заулыбался, когда чужие пальцы требовательно сжали его запястье, отводя в сторону, и заглянул в глаза Чонгука, цепляясь свободной рукой за его плечо и приподнимаясь, чтобы самостоятельно насадиться на член, головка которого оказалась приставлена к анусу. Провокация альфы не сработала — Тэхён не собирался умолять его и не был скован, чтобы иметь препятствия в исполнении своих желаний.

— Я буду ненавидеть тебя до конца своих дней, — прошептал в губы Чонгука Тэхён, но во взгляде его отражалась бесконечная преданность: словам или человеку?

— Я приму всю твою ненависть, пока на смену ей не придёт любовь, — самодовольно отозвался Чон, ведь он чувствовал, что скрывается за взглядом его птички.

Пальцы мужчины сильнее сжали чужие бёдра, помогая Тэхёну насаживаться на член ровно до тех пор, пока неторопливые движения юноши не стали невыносимы. Жар переполнял, воздуха не хватало, желание обладать телом омеги захлестнуло с головой. Чонгук не выдержал, перехватил Кима удобнее, чтобы подняться с кровати и прижать к стене, толкаясь в жаркую узость рвано и грубо, заполняя до основания, впервые не пытаясь дразнить младшего, чтобы получить мольбы о большем.

Тэхён прикусил губу, не сдержав новый стон, когда из-за сменившегося положения член Чонгука проник глубже. Низ живота отозвался тянущим ощущением, пошлое хлюпанье смазки смешалось с хриплым и тяжелым дыханием. У Тэ сердце готово было пробить рёбра от того, как Рейсх вбивался в его тело, и он непроизвольно сильнее сжимал крепкие плечи пальцами, едва сдерживаясь, чтобы не кончить так рано, выдавая с головой то, как сильно жаждал этой близости даже после завершения течки.

Чон склонил голову ниже, гортанное рычание-полустон послало слабую вибрацию по чувствительной и тонкой коже шеи, и в это самое мгновение внезапная боль пронзила Тэхёна, сорвав слабый возглас с уст юноши. Новый, особенно импульсивный толчок, заставил его сильнее приложиться лопатками о стену. И в момент, когда сквозь затуманенный возбуждением рассудок начало приходить осознание, что Чонгук пометил его, раздался стук в дверь.

— Нельзя, — рявкнул Рейсх так, словно отдавая приказ какой-нибудь шавке, и почувствовал, как ноги Тэхёна крепче обвили его бёдра. Юноша жаждал большего, но в нынешнем положении не имел возможности податься навстречу толчкам.

Стук повторился вопреки грозному возгласу командующего, дверь отворилась в миг, когда изнывающий от желания Ким готов был кончить от того, как нестерпимо тянуло низ живота. Младший сразу же напрягся, сжимая внутри член альфы, одновременно с тем случайно царапая его плечи в попытке дёрнуться, очевидно чтобы спрятаться. В таком состоянии Тэхён не особо думал о том, каким образом и куда едва не впечатанный в стену он денется.

Внезапная приятная узость, вызванная напряжением омеги, заставила Чонгука кончить в ту самую секунду, когда он повернул голову, чтобы отчитать того, кто посмел вторгнуться в столь неуместный момент. Рейсх встретился с ошалелым взглядом Хосока, мужчины одновременно выругались на японском:

— Блять.