— Какого хрена?

— Я сказал, что нельзя, ты сам сделал выбор зайти и увидеть это.

Тэхён с мрачным видом сидел на кровати, закутавшись в одеяло и глядя на перепирающихся альф. Благо ему удалось кончить до феерического «блять» в самый ответственный момент процесса, иначе злость его пробила бы любой возможный потолок. И всё же это не отменяло его общего состояния неловкости, не то чтобы он не привык к любому дерьму, происходящему здесь, но юноше было с головой достаточно унижаться перед одним только Рейсхом, как и маячить перед ним голым, и увеличивать количество тех, кто видел его, ещё и в момент оргазма, Тэхён точно не планировал.

— Нет, стоп, какого хрена ты пометил его?

Чонгук озадаченно посмотрел на друга, сегодня он испытывал к нему слишком неоднозначные чувства. И если до этого вопроса мужчина считал, что они пришли поговорить, как командующий с подчинённым, то теперь понял — Хосок заявился к нему ради «дружеских бесед», потому вероятно и проигнорировал прямой приказ остаться за дверью.

— Это моя собственность? — не понимая, чего от него добиваются, вопросительно-утвердительно заметил Рейсх. — Либо он здесь, либо он мертв, Хосок, в чём проблема? Мы их отпускать не планировали для браков или ещё чего.

Хосок устало потёр переносицу и перевёл взгляд на притихшего омегу, буравящего его полным неприязни взором. Пожалуй, Тэхён никогда прежде на него так не смотрел.

— Наш новоявленный суицидник выглядит слишком возбуждённым, — наконец фыркнул мужчина неодобрительно.

— А тебя мои оргазмы волновать меньше всего должны, — огрызнулся Ким.

Если бы это не сорвалось в присутствии Рейсха, Чон бы ещё понял, но своевольничать перед командующим… Куда ушли взаимоотношения этих двоих, что цепляющийся за свою репутацию Чонгук только молча хмыкнул, не став отдёргивать юношу от провокационных реплик в сторону своих подчинённых.

— Его не твои оргазмы волнуют, наверняка Юнги тебя похоронил, вот он и примчался, как в задницу укушенный.

Вновь раздался стук, теперь черёд Рейсха был становиться мрачнее тучи.

— Хосок, у тебя армия непонятливых клонов? Если на нас не напали корейцы, я убью того, кто сюда пришёл.

Мужчина прошёл вперёд, Хосок посторонился, тоже с затаённым интересом посмотрев в сторону двери, ведь когда он пришёл сюда — рядом с покоями командующего не оказалось ни души. Взору собравшихся предстал Ким Намджун — здоровый, не запыхавшийся, не окровавленный и с конечностями на месте. А это означало, что вторжение имело ровно ноль важности по меркам Чонгука.

— Как мне повезло, хоть кого-то застрелю с большим удовольствием сегодня, — Рейсх с крайне невозмутимым видом потянулся к оружию, ведь у него было время надеть штаны где-то между немым шоком Хосока и его претензией.

У Тэхёна челюсть отвисла. «Он что, правда застрелит одного из командующих?», — в поиске ответа омега глянул в сторону другого Чона, тот равнодушно пожал плечами, будто видел самую обыденную картину на своей памяти. Намджун не дрогнул, окинул взглядом дуло, направленное в его сторону, и изрёк:

— Корея и Япония сели за стол переговоров. Итоги не ясны, но наступление на Чхонан откладывается.

Грянул оглушительный выстрел, Тэхён не сдержался и машинально подался в сторону, сжавшись в комок. Хосок склонился вбок, чтобы лицезреть торчащую из стены коридора пулю, и тяжело вздохнул.

— Рейсх, штаб и без того еле дышит, держите себя в руках.

— Нет, ну каким редкостным кретином надо быть, чтобы озвучить подобную новость тому, кто и без неё в тебя пальнуть хочет, а? — Чонгук кинул оружие на тумбу, но не посторонился, чтобы пропустить незваного гостя.

Намджун тем временем заглянул ему за плечо, услышав голос Хосока и кивнув мужчине, после чего заприметил очень знакомого омегу, мгновенно потянув носом воздух и хмыкнув.

— Стреляете в людей за то, что отрывают вас от секса?

— Видишь его? — Чонгук кивнул на своего приятеля. — Полагаю, ответ исчерпывающий.

Хосок опустился на кровать рядом с Тэхёном более чем вальяжно и повернул голову к юноше, весело подмигнув:

— Ты что, вдруг у нас тройничок?

— Руки убрал, — синхронно с Чонгуком произнёс Тэхён, отодвигаясь от мужчины.

Чон тихо и коротко рассмеялся, но приставать не стал, оставляя своенравного юнца в покое, поднимаясь с чужой постели и подходя ближе, чтобы опереться о дверной косяк и окончательно помешать обзору Намджуна, нечитаемо глядя в глаза командующего дружественных войск, ожидая более подробной информации и ясно давая всем своим видом понять, что чужие плотские утехи волновать того должны в меньшую очередь.

— Знаешь, я сомневаюсь в надёжности любых слов, выливающихся из твоего рта, — наконец устало изрёк Чонгук. — Если у тебя нет письменного подтверждения от руководства, мои войска отправятся в Чхонан по расписанию. Практика показала, что мы отлично справляемся без вашей помощи.

Намджун молча извлёк из внутреннего кармана листок, разворачивая и с самым что ни на есть довольным видом демонстрируя распоряжение начальства. Никто не рассчитывал на то, что Чонгук прислушается к нему, поэтому подстраховались заранее по настойчивой просьбе Джуна.

— Ах да, и ещё кое-что, — мужчина передал листок Чонгуку, который принялся вчитываться в содержание так, будто от этого зависела его жизнь, а сам достал новый. — Письменный приказ, в котором говорится, что мои войска могут покинуть штаб и переселиться сюда до тех пор, пока не станут определены дальнейшие действия. Есть подозрения, что корейцы могут сконцентрировать удар здесь, чтобы оттеснить назад нас раньше, чем мы достигнем Чхонана. Они боятся потерять Сеул.

Чонгук чудом совладал с переполнившими его эмоциями, переводя взор с одного приказа на другой, сделал глубокий вдох и отчеканил холодное:

— Ты уже знаешь Такаду, он покажет тебе крыло со свободными комнатами.

— Отлично, — Намджун расплылся в фальшивой доброжелательной улыбке, однако не успел развернуться, как услышал вслед ещё одну фразу.

— Это моя территория, и, находясь здесь, ты соблюдаешь мои правила. Приказы не давали тебе никакой воли.

— О, уважаемый Рейсхфюрер, на ваше я не претендую.

Джун кинул ещё один взгляд за плечи препятствующих обзору альф и последовал прочь. Стоило двери за ним закрыться, как Чонгук процедил сквозь зубы:

— Я ему кишки через одно место вытащу во сне и порежу для местных собак.

Хосок хмыкнул и похлопал приятеля по плечу, выразительно кивнув в сторону Тэхёна, который более чем отлично слышал угрозы, и обронил:

— Что ж, я узнал всё, что было необходимо, так что кончайте сколько хотите… И да, прибей щеколду к двери, пожалуйста, я не хочу даже косвенно участвовать в твоих плотских утехах.

Чонгук размахнулся и хлопнул друга меж лопаток, заставив того судорожно закашляться.

— Слушать надо, что тебе говорят, а не разыгрывать драму в трёх актах, — внезапно мужчина прервал сам себя и резко схватил Чона под локоть. — Не говори Юнги, что птичка в порядке.

— А? — на сей раз среагировал и Тэхён, выйдя из своеобразного транса и нахмурившись.

Две пары глаз устремились к Рейсху, ожидая объяснения подобному заявлению. В чём смысл лгать о том, как себя чувствует младший? В конце концов, разве омега не возвращается на ночь в комнату к остальным? Чонгук хмыкнул глухо, прочитав безмолвные вопросы, отразившиеся в глазах присутствующих, и опустился на стул, закинув ногу на ногу. Теперь, когда жар окончательно улёгся и вспыхнувший несколькими минутами ранее гнев тоже перестал греть, без рубашки становилось довольно дискомфортно сидеть вкупе с навалившейся за сутки усталостью.

— В наших рядах по-прежнему есть крыса и я не отказываюсь от ее вычисления, — после недолгого молчания, собрав мысли в кучу произнёс Чонгук. — И на данный момент неизвестно, отправимся ли мы в Чхонан или заключим перемирие. Пока я не знаю дальнейших действий, я не хочу афишировать состояние Тэхёна.

Непонимание только усилилось. Рейсх поджал губы в тонкую линию, не в силах произнести вслух причину, Тэхён выглядел озадаченным, а вот до Хосока медленно начал доходить подтекст.

— Блять, да ну нет, Чонгук, ты…

— Завались.

— А вы со мной не хотите поделиться? Я отсюда по частям уйду? — встрял Тэхён, непроизвольно напрягаясь из-за недосказанности.

— Хочешь правду? — Хосок обернулся, игнорируя подорвавшегося Чонгука, собирающегося вытолкнуть его из комнаты. — Этот придурок не хочет тебя отдавать в случае перемирия и оставлять здесь в случае ухода в Чхонан, он…

— Пошёл вон, — Рейсх толкнул друга в спину, выпроваживая прочь и едва не впечатывая лбом в дверной косяк. — Мои покои вам не проходной двор, набились тут и расселись как у себя дома, бесите. Соблюдайте дисциплину, я, мать его, командующий.

Хосок хрипло рассмеялся, оказавшись за дверью, и нарочито громко произнёс: «я скажу Юнги, что он в тяжелом состоянии», — после раздались удаляющиеся шаги, оповещая о том, что их наконец оставили в покое.

Мужчина, оставшись наедине с Кимом, наконец разорвал в клочья приказы руководства, которые ввели его в крайнюю степень недовольства, и упал на беспорядочно разбросанные по кровати подушки. Не день, а тотальная катастрофа, от которой выть хочется. Их догадки провалились, игра Чимина ни на что не сгодилась, Тэхён чуть не убил себя и между ними произошёл этот грёбанный чувственный секс по всем стандартам нормальных парочек, Намджун подлизал начальству, чтобы сесть ему на шею со своими нерадивыми войсками, а их план по подчинению Кореи грозил превратиться в руины из-за возможных выгодных условий договора. Ко всему прочему друг подсобил своими изъяснениями, оставив его с заинтересованным донельзя Тэхёном.

Ким не то чтобы был удивлен заявлением, юноша с сегодняшнего утра осознал, что выберется он отсюда вперёд ногами, никак иначе, а родину свою сможет лицезреть либо в руинах, либо с того света, либо под новым названием — Япония. Так что омега не сразу понял посыл верного помощника Рейсха, которого бесцеремонно вытолкнули за дверь, и не до конца был уверен в том, стоит ли ему знать ответ на невысказанные вслух вопросы.

Их наконец оставили наедине и снова воцарилась это по-странному неловкая тишина. Ким невозмутимо выскользнул из-под одеяла, принимаясь рыскать по комнате в поисках своей юкаты, которая оказалась найдена под кроватью — видимо, ткань соскользнула в процессе не туда, куда ожидалось. Стряхнув ее от пыли, Тэхён спешно натянул ее, привычно небрежно завязывая всегда раздражающий его косихими — до техник японцев ему было как пешком до луны, разбираться в нюансах особо не хотелось, главное, чтобы держал ткань как надо.

— Ты поживёшь здесь какое-то время, — услышав, что Тэ направляется к двери, не раскрывая глаз отозвался Чонгук.

Юноша растерянно обернулся. И вот в такой атмосфере он должен здесь оставаться? Честное слово, Чонгук мог ради приличия связать ему руки или ноги, а лучше вообще приковать к столу или запереть в своей пыточной. Но оставаться с ним после этого страстного и добровольного секса? После всех брошенных неоднозначных фраз?

Ким ощутил, как щёки его зарделись предательским румянцем, ему до сих пор казалось, что эту околесицу нёс кто-то другой. Всё-таки, Чонгук мог быть прав, он свихнулся, заполучил раздвоение личности и теперь одна его часть очень неровно дышала к альфе.

«Да ведь? Это реально?», — попробовал обнадёжить младший сам себя.

Ему с одной стороны хотелось признать, а с другой… Признание и перемена отношения к Рейсху означало, что все его усилия напрасны, что он зря получал гематомы и сдерживал крики боли, чтобы выглядеть достойно в чужих глазах.

Тэхён замер и неловко взъерошил светлые отросшие пряди волос, случайно коснувшись шеи и болезненно промычав — чёртов укус по прежнему пульсировал и…

— Укус, — дошло до него наконец и голос прозвучал на пару тонов выше, чем должен был. Чонгук удосужился приоткрыть веки. — Ты пометил меня, ты…

— Ты сам сказал, что будешь ненавидеть меня до гробовой доски, символично, нет?

— Теперь я правда чувствую себя шлюхой, — буркнув, опустился на кровать Тэхён, прежде в смешанных чувствах пнув её.

Чонгук перевернулся набок, с насмешливыми искорками в глазах похлопав по месту рядом с собой, как бы предлагая прилечь.

— Хочешь знать мнение несведущих лиц? Если бы я пришёл в штаб и увидел не помеченных омег, я бы просто понял, что ебут их дохрена раз на дню и явно не одни и те же люди. И, поверь, за пределами твоей персоны и Юнги, оставшиеся трое примерно в этом же и барахтаются. Метка, тем более от командующего, символизирует тот факт, что никакой рядовой трахнуть тебя не мог. А ты у нас натура юная, без пяти дней не девственник.

— Твои попытки успокоить просто омерзительны.

Между ними воцарилась тишина, у Рейсха не было сил сейчас на особенности чужого характера, он проваливался в чуткий сон, готовый в любой момент отразить удар, пускай подсознательно чувствовал — Тэхён ничего ему не сделает.

Теперь не сделает.

Дыхание мужчины стало размеренным и тихим спустя несколько минут, только тогда омега обернулся, разглядывая черты лица. Чонгук не выглядел умиротворенно даже во сне, будто нечто терзало его постоянно, и то вряд ли была царившая война. Казалось, он не боялся ни итогов, ни смерти, ни заключения, ни пыток. Для него то была игра, плата за проигрыш которой высока, и он осознанно ввязался в неё, ни о чем не жалея.

И что же тогда так сильно тревожило Чонгука?

Тэхён некоторое время колебался, после чего решился и подполз на кровати выше, бесшумно укладываясь рядом, подпирая кулаком щёку и наблюдая за тем, как во сне дрожат чужие ресницы. Протянув кончики пальцев свободной руки, младший аккуратно провёл ими вдоль линии подбородка.

— Почему ты так хочешь, чтобы люди тебя ненавидели? — прошептал он.

***

Девятнадцать лет назад.Чонгук распрощался с Хосоком, когда убедился, что тот переступил порог своего дома невредимый и с чистой и целой одеждой. Ему едва удавалось отвадить одних хулиганов, как приставали другие, и иногда они начинали брать количеством, тогда-то влияние Гука трещало по швам и он становился бессильным перед группой людей. Сам Хосок неоднократно говорил, что ненавидит насилие и не хочет ввязываться в драку ради того, чтобы удовлетворить тех, кто над ним издевался.

— Если увидят, что я правда обижен или зол, только позлорадствуют, — утверждал он с улыбкой. — Брось, Гук-а, ты и сам против насилия, не строй мачо и не влезай в это ради меня.

Как бы не было неудобно признавать, но Чонгук и сам не любил размахивать кулаками, искренне считая, что обо всём можно договориться. Честным способом или нет — другой вопрос. К сожалению, мальчишка был слишком юн, чтобы познать тонкости манипуляций над человеческим сознанием, однако стал наблюдать за ребятами из своего и параллельных классов в свободное время, желая подловить на чём-то спорном, чтобы иметь компромат для шантажа. У него уже имелись первые успехи! И ребята из футбольной команды, чаще всего находящиеся в центре событий, были в курсе всех сплетен, отлично ему помогая и совершенно безвозмездно.

Подумав о футболе, Чон тяжело вздохнул и в сомнениях замер посреди улицы, ему не хотелось идти домой из-за постоянных криков и претензий отца. Разве мог тот понять его? Он был столь эгоистичен, что даже если объяснить ему, что футбол — не хобби, а способ выручить себя и друга, он обесценит это и все равно скажет, что ты занимаешься ерундой. Мужчина требовал от него небывалых успехов и в учёбе, и в любом занятии, за которое Чонгук брался, из-за чего у парнишки пропадало желание что-то пробовать в этой жизни интереса ради или для себя, ведь от него с первых шагов ожидали лучшего результата.

Ему, на минуточку, не так давно одиннадцать стукнуло и в вундеркинды он не то чтобы метил.

— Хорошо, что сегодня не проводили тестов, — под нос пробормотал Чонгук, тихо отворяя дверь и первым делом смотря на коврик в прихожей. Заметив его обувь, мальчишка захотел развернуться и стремительно выйти, но тогда ему бы попало за то, что бесцельно и долго шлындает непонятно где после уроков.

С кухни донёсся звон посуды и крики, заставившие вздрогнуть и замереть подобно пойманной в ловушку мыши. Чонгук зажмурился так, словно отец материализовался прямо перед ним, и затаил дыхание, боясь пошевелиться.

— Я звонил в школу и знаешь, что узнал? Он ударил в грязь лицом на очередных футбольных соревнованиях между школами. Я сказал ему, ещё раз и он бросает это дело, и что он мне обещал? — кричал мужчина, сопровождая свою пламенную речь активной жестикуляцией. — Твой сын — пустослов, это ты избаловала его, научив излишней мягкости. Теперь что, видя достойного врага он всегда будет запинаться и пресмыкаться?

— Он и твой сын тоже! — не выдержав, вышла из себя женщина.

Послышался звонкий хлопок и болезненное «ох». Чонгук прикрыл рот ладонью, сердце билось в груди так, словно ещё чуть-чуть и изотрёт рёбра в мелкую крошку. Он впервые слышал, как мама дала отпор отцу, и ничем хорошим это не закончилось.

— Какой толк в воспитании, если строг только один родитель? Ты перечёркиваешь моё влияние своей бесхребетностью.

— Да потому что если тебе сказать слово поперёк, ты…

Мужчина вновь замахнулся, Чонгук не выдержал этой томительной паузы, кожей предчувствуя удар, и ворвался на кухню, становясь напротив матери. Та, увидев вернувшегося с учёбы сына, среагировала порывисто, в последний момент перехватив запястье супруга. Тот замешкался от удивления, но в конце концов оттолкнул жену другой рукой, презрительно фыркнув.

— Ты уходишь из футбольной команды, твоим обещаниям я больше не верю. Если не можешь стать лучшим — не берись, — мужчина окинул сына разочарованным взглядом. — Слабые погибают, Чонгук. Возьми себя в руки.

С этими словами, захватив с собой приготовленный обед, он с громким хлопком входной двери отправился на работу. Чонгука заметно потряхивало от перенапряжения и страха, он сделал глубокий вдох и выдох, прикрывая глаза и пытаясь успокоиться, пока не почувствовал мягкое прикосновение материнских рук.

— Не злись на него, он желает лучшего для тебя, — тихо прозвучало над ухом.

Чонгук порывисто обернулся, с болью и отчаянием глядя на мать.

— Ты сама в это веришь? Почему просто не уйдёшь от него? Он всегда был жесток к тебе, почему позволяешь это? За что он так с нами?

Мальчишка был готов разреветься. Он старался, старался во многих вещах, учился до поздней ночи, помогал по дому, не перечил отцу — всё напрасно, ему всегда было недостаточно.

***

Пятнадцать лет назад.

— Мам, я дома. После школы купил тебе нарциссы, как ты и про…

Голос юноши оборвался, он так и замер, выронив из рук рюкзак и букет цветов. У лестницы, истекая кровью от удара головой об острый край ступени, лежала женщина, беззвучно шевеля губами. Она выглядела практически мёртвенно-бледной, взор тускнел с каждой секундой, а пальцы бессознательно сжимали и разжимали воздух. У Чонгука зазвенело в ушах, мир покачнулся и кто-то невидимый будто нанёс ему мощный удар под дых. Не чувствуя ног, парень бросился вперёд, падая на колени и прижимая ладонь к затылку в попытке прикрыть рану.

— Мама… мама, это он сделал? Я вызову скорую, всё будет хорошо, — голос предательски задрожал, глаза защипало, горький ком подкатил к горлу. Чонгук с трудом набрал свободной рукой номер скорой, и каждый томительный гудок проходился ножом по сердцу. — Алло? Моя мама упала с лестницы, кажется, она повредила голову… Да, скорее, пожалуйста, адрес… Какой же у нас адрес, чёрт.

Чонгук нервно рассмеялся, шмыгая носом, судорожно втягивая воздух, с трудом выговорил адрес и отбросил телефон в сторону, успокаивающе поглаживая маму по волосам, игнорируя тёплую кровь, что пачкала ладони.

— Почему ты всегда позволяла ему это? — низко склонившись, еле вымолвил Чонгук, слёзы обожгли щёки.

— Не хотела… разочаровать твоего отца, — почти неслышно раздалось в ответ, женщина попыталась поднять тускнеющий взгляд на сына, сил не было поднять руку, чтобы прикоснуться к щеке, мысли спутывались, мир тускнел, а тело перестало ощущаться. Она даже не знала, что улыбалась в свои последние минуты — слабо и измученно. — Ты тоже… не разочаровывай его. Я люблю т…

Голос становился тише с каждым словом, пока не пропал совсем. Чонгук, поджавший дрожащие губы, вздрогнул, будто его молотом по голове ударили, и неверяще посмотрел на остановившийся в одной точке взгляд. Нечто внутри оборвалось, сердце пропустило удар и рухнуло, в голове зазвенело и нечеловеческий крик сорвался с уст.

Чонгук не слышал собственного возгласа, полного боли утраты. Не чувствовал, как подоспевшие врачи скорой помощи оттаскивают его от матери.

Он больше ничего не чувствовал, кроме всепоглощающей пустоты. Было горько и страшно. Так страшно, что хотелось развернуться и бежать прочь отсюда так далеко, как это возможно.

— Это сон, просто сон, мам, — лепетал юноша. — Я проснусь и мы вместе приготовим завтрак… Нарциссы, я купил нарциссы, нужно поставить их в вазу, они завянут. Да, я поставлю их в вазу. Тебе они очень понравятся. Они такие же яркие, как и ты, мам.

«Они жаждали жить так же, как и ты, мам. Только они завяли через пару дней, прости меня. Я должен был заботиться о них лучше».

«Должен был заботиться о тебе».

***

Настоящее.

— Чонгук, проснись, я рядом, всё хорошо.

Кто-то настойчиво тряс мужчину за плечо, одновременно с тем силясь вырвать из хватки другую руку. Оглушающая боль заставила потеряться в пространстве, Рейсх распахнул глаза, с трудом фокусируя взор на Тэхёне, и на пару мгновений вместо него ему представился образ покойной матери.

«Я не хочу разочаровать своего отца», — прозвучали давние слова Кима в голове.

Чонгук резко сел, его лихорадило, только сейчас, немного осознав происходящее, он почувствовал с какой силой сжимал запястье младшего, спешно отпустив. Тэхён, как ни странно, не шарахнулся, даже подавил болезненное шипение, в карамельных глазах его впервые плескалось беспокойство.

«Он беспокоится обо мне?», — поразила мимолётная мысль.

— Почему ты смотришь так на меня? — Чонгук сонно оглядел комнату. — Сколько время?

— Пять утра или что-то вроде того, — заспанно отозвался Тэ, его разбудил тревожный лепет спящего Чонгука. Немного замявшись, младший отвёл взор и глухо отозвался. — Ты просил спасти твою маму.

Чонгук ощутил, как холодок пробежал вдоль позвоночника и знакомый горький ком появился в горле. С трудом сглотнув, мужчина опустился обратно на кровать, поворачиваясь к омеге спиной. Ему и представлять не хотелось, что и как много услышал Тэхён. Такие сны Рейсх забывал стоило ему только открыть глаза.

Ким прикусил губу, колеблясь несколько секунд. Чонгук отчаянно цеплялся за его запястье во сне, умоляя сделать всё, чтобы вернуть его мать, и почти кричал во сне. Так, словно боль потери настигла его минутой ранее, а не прошла с ним бок о бок множество лет.

И он выглядел таким уязвимым, что сердце кровью обливалось. Тэхён не представлял, при каких обстоятельствах Рейсх потерял столь дорогого человека, но… Юноша придвинулся ближе и обнял Чонгука со спины, прижимаясь к ней грудью и чувствуя, как альфа напрягся от прикосновений.

— Ты сделал достаточно.