Из памяти уже и вылетело, как сообщали о начале урока при директоре Уимс. Но в этот раз начало занятий ознаменовало оглушительное кваканье. Словно какой-то дурак во всех тёмных закоулках школы спрятал множество жаб. Уэнсдей поняла — отныне что-то квакать будет всегда. Новый звонок, который ещё сильнее подчеркнёт отличия Невермора от обычной школы.
Стоило признать — ей это понравилось. Быть может, когда глупые сопливые мысли оставят её, получится вдоволь оценить нововведения директора Торпа. Может, к следующему уроку уже эмоциональное состояние вернётся в норму. И позволит спокойно заняться расследованием… а то полный предрассудков шериф уж точно не справится с раскрытием истины. Или и вовсе окажется, что он убийца. Раз сынок — чудовище, то и нормис-отец мог быть с проблемами с головой. Хотя, с проблемами с головой почти все нормисы. Полные предрассудков существа, страдающие от своей завистливой натуры. Все люди — лишь серая масса, но нормисы — это уже нечто близкое к бездне, обычной пустоте. Тайлер почти смог переубедить Уэнсдей, но… всё быстро вернулось на круги своя.
Она склонилась над учебником химии с потемневшими от времени страницами, хотя совсем не понимала слов. Пелена разнобоя мыслей застилала очи, а колкая боль, сдавившая сердце, и вовсе лишала связи с реальностью. Проклятое низшее чувство грусти. Это неправильно. Ей должно быть всё равно на смерть какой-то сирены: лишь научный интерес мог доставать до сердца. Но вместо этого её терзала боль. Плакать, как обычным сентиментальным людишкам, не хотелось, но всё же неприятно.
Бьянка должна была сидеть за столом на три персоны рядом, а не лежать с отрезанными руками, пробитой головой и раной в груди во дворе. Хотя, наверное, её труп уже забрали. И уж точно ей не место в морге. Это Уэнсдей могла залезть в ледяную камеру и подумать там о чём-то высоком.
А ещё вскоре стрелки часов грозились сообщить, что прошло более половины занятия, но никто из друзей, оставленных директором на серьёзный разговор, так и не вернулся. Совсем не грустно, но их заметно не хватало на занятии. Как-то пусто, когда столько мест оставались свободны, а рожи присутствующих были перекошены либо слезами, либо глупыми ухмылками. И всё из-за убийства очень популярной ученицы…
Во рту появился странный привкус, который не удалось разобрать. Предположения, что кто-то натворил ерунды с реактивами, она тут же отбросила: пускай никто по-настоящему параграф не читал, но никто также не проводил мудрёных экспериментов под партами. Все колбы со странными жидкостями и материалами лежали за тёмными стёклами в шкафах. А кости, органы и кровь всяких зверей и вовсе прятались в антресолях под замком.
Вскоре Уэнсдей нехотя себе призналась: её настигла маленькая волна негодования. Хотя и самой стало тоскливо от смерти Бьянки, но это не отменяло того, что когда тот же Юджин чуть не умер и его жизнь висела на волоске, всем вокруг было плевать. Может, эти людишки даже о Бьянке на следующий день забудут. Создадут новую популярную девчонку в школе.
— Ну что, кто перескажет мне параграф? — Уэнс вскинула взгляд на преподавательницу, о существовании которой уже и забыла: до того она весь урок выводила мелким шрифтом десятки формул на доске и даже рисовала нелепые иллюстрации.
Химию вела жизнерадостная высокорослая вампирша из Румынии, которая никогда не носила ничего, кроме нарядов в цветочек, а тёмные волосы неизменно держала в пучке. Но после занятий её никто и никогда не видел. Кажется, Энид говорила, что по школе ходит предположение, будто в действительности Оана Мареш ненавидит свою должность, а хочет обратить всех в вампиров.
Разумеется, до событий прошлого года никто имя преподавательницы химии не очернял. Разве только некими связями с некоторыми вампирами. Любопытным было то, что зачастую те ученики были старше мисс Мареш.
Кажется, молчание стало тяготить учительницу и она с надеждой взглянула на Уэнсдей.
— Мисс Аддамс, а вы что скажете?
— Ничего, — и она опустила невидящий взор обратно в учебник.
— Ну что, прямо никто ничего сказать не может? Ну хотя бы в общих чертах…
— Взаимодействие металлов с неметаллами. И отдельная часть про взаимодействие металлов с кровью разных изгоев, — дверь со скрипом отворилась, и туда вошёл с учебником в обнимку Ксавье.
Мокрые и блестящие от пота волосы были собраны в гульку, а покрасневшие глаза на неестественно бледном лице — уже почти как у самой Уэнсдей — нервно скользили из стороны в сторону. А на губе появилась маленькая ранка.
— Замечательно, Ксавье, — учительница заулыбалась ярче, чем Энид, когда слышала новую сенсационную сплетню. — Можешь рассказать поподробнее.
— Конечно… — откликнулся парень, хотя Уэнс увидела, что его совсем не радовала необходимость отвечать. И всё же он рассказал всю тему, даже не сдвинувшись с порога.
— Молодец, Ксавье. И можешь садиться, — мисс Мареш кивнула на десятки свободных стульев в аудитории.
Стоило признать, что Уэнсдей обрадовалась приходу парня. Хоть одно вполне знакомое лицо, с которым можно пообщаться. И даже попереписываться… хотя пока она ещё не могла признать такой способ общения удобным. Общение в любом виде некомфортно, но переписки втройне. Хотя Ксавье явно так не считал… за лето он отправил ей больше сообщений, чем Энид. А казалось, что это она из цифрового мира не вылазит.
Уэнс не удивилась, когда из всего многообразия свободных мест Ксавье выбрал стул конкретно рядом с ней. Но лучше бы сел куда-то в отдалении… тогда бы Уэнсдей чувствовала себя не совсем одиноко на уроке, но и он бы не мешал ей. Да и ей просто не хотелось, чтоб он подсаживался… вот просто не хотелось, без причины. В одиночестве за партой думается легче, и она привыкла.
— Не замечала, чтоб ты химию жаловал, — всё же решилась отметить она, когда какой-то слишком уж обессиленный Ксавье положил голову на стол.
— Так и не жалую. Но как ты уже заметила, мой отец нынче директором стал, — он без желания поднял голову и устремил на Уэнс замученный взор.
— Он мне нравится.
Парень усмехнулся, хотя Уэнсдей сначала подумала, что он начал задыхаться. Всё-таки человеческие жесты такие странные и многозначительные…
— Думаешь, он типа как ты? Таинственный, умный, холодный к людям, но в душе мягкий и милый?
— Я думаю, что он как я. Умный, холодный к людям и ни в коем случае не мягкий и милый в душе, — заметила девочка.
— Ты его описала правильно, но не себя.
Уэнсдей решила, что разумнее будет просто проигнорировать эту фразу. Ей всё равно, какой её душу видит Ксавье. Да и кто-либо другой тоже. Может, людям нравится романтизировать тех, кто способен в бассейн к обидчикам брата запустить пираний.
— Я хочу узнать, кто убил Бьянку. И хочу этого урода уничтожить, — спустя несколько минут молчания снова завёл беседу Ксавье.
Хотелось сказать, что раз хочет, пускай занимается, но без неё — а она займётся без него, но слова застряли в горле. Быть может, если работать в команде, удастся раскрыть это дело в кратчайшие сроки. У Уэнсдей в руках Вещи был телефон с важными фотографиями, а Ксавье неплохо знал свою бывшую. Если это было единичное убийство, то стоило разузнать обо всех призраках прошлого и настоящего Бьянки.
— Меня же сегодня всё равно посвятят в «Белладонну»?
— Посвятят…
— Ну так вот, после собрания мы никуда не уходим. Обсудим всё, что знаем.
— А при свете дня в менее таинственном месте тебе не хочется, да? — его бледное лицо впервые за день озарила улыбка.
Уэнсдей тут же отвернулась и как можно холоднее ответила:
— Просто при свете дня слишком много лишних ушей.
— И всё же я буду считать это приглашением на свидание. У меня ведь убили бывшую, мой поганый отец стал директором и назревает какая-то ерунда. По-моему, это для тебя должно быть шикарными условиями, чтоб позвать меня на свидание.
— Не наглей. Я позову также Энид, — чуть ли не по слогам отчеканила девочка. — Будем все вместе сотрудничать. Два экстрасенса и оборотень.
Ксавье закатил глаза, но с его лица не сползла улыбка.
— Ладно, будем сотрудничать, — и он протянул ей руку.
После недолгих раздумий Уэнсдей её пожала. Ладонь парня оказалась сильной и очень тёплой. Даже горячей на контрасте с её ледяной кожей.
— Договорились.
— Договорились.