Кэйа растер кончиками пальцев крупную алую каплю крови по своим губам, медленно облизнув подушечки. На мертвых щеках вновь появился слабый румянец от жара угасающей жизни, взбудоражившей тело бессмертного. Он провел цепким, прищуренным взглядом вдоль руки Дилюка, усмехнувшись тому, как внимательно новообращенный рассматривал свои когти. Но все же... запах свежей крови должен был его заинтересовать куда больше. Не торопясь и не говоря ни слова, Альберих обошел мужчину кругом, стараясь находиться как можно ближе. Он тщательно подбирал жертву, даже старался угадать предпочтения Рагнвиндра, чтобы запах был слаще и от того желаннее. Юноша, совсем молодой, художник: бедолага не подозревал, что ранним утром в парке ему может угрожать опасность, когда он мирно рисовал осенний пейзаж. Кэйа не убил его, нет, но насладился его телом сполна.

И все же молчание Дилюка понемногу начинало действовать на нервы. Вампир подался вперед, облокотившись на стол, за которым сидел мужчина. Он пытался уловить мельчайшие изменения в ровном, пергаментном лице, но даже его бордовая радужка сейчас была тусклой, побледневшей. Клыки не проявились, в мышцах не было напряжения, хотя сам Кэйа все еще мысленно возвращался к тому парнишке, не в силах забыть его тоненький, совсем тихий вскрик, когда клыки пронзили нежную кожу. Его кровь была действительно первого сорта, настоящий деликатес, не каждый вампир бы смог сохранить ему жизнь.

— Изучаешь свое тело? — Альберих не торопился, не хотел раньше времени выдвигать теории, ведь Дилюк и при жизни был особенным. Вполне возможно, что ему просто нужно чуть больше времени, чтобы почувствовать голод.

— Когти, будто кошачьи. Так... странно, что я не чувствую боли, когда выпускаю их, — мужчина поднял на своего собеседника ровный взгляд и словно не заметил на его губах ржавые разводы от высохшей крови.

Кэйа усмехнулся, но совсем не вопросу новообращенного.

— Это удобно и весьма изящно, — он помедлил, пытливо вглядываясь в лицо мужчины, пока тот терпеливо ждал новой информации о вампирах, каждый раз выслушивая ее с большей жадностью, чем сейчас вдыхал запах смертного. — Тебе пора испробовать их, как думаешь? — решение проблемы пришло само собой. Возможно, Дилюк просто не прочувствовал весь вкус охоты. Новообращенных первая жертва опьяняла сильнее крови своего Прародителя, сносила крышу, не давая остановиться.

Но в ответ Рагнвиндр слабо поморщился, поджав губы. Признаться, если бы мертвое сердце вампира сейчас билось, то его бы кольнула тревога. Поведение Дилюка было... необычным. Не поддающимся никакой логике. Так просто не должно быть.

— Ты не чувствуешь жажду? — мужчина приблизился, старательно выискивая в бездонных, некогда карих глазах, ответ, но они не выражали ни единой эмоции.

— Не знаю... Сухость в горле, как до обращения, но сейчас она ничего во мне не вызывает. Я смутно помню боль, которую чувствовал, и ее нет.

— Боли и не должно быть, — задумчиво пробормотал Кэйа, все еще продолжая контролировать изменения в состоянии вампира перед собой. Его феромон был тяжелым, как и в самый первый день, но все же пассивным. Дилюк попросту его не использовал. — Не говори мне, что из всех эмоций, в тебе осталось сострадание к людям, и поэтому ты не хочешь убивать.

— Не думаю, что это сострадание. Может, я просто пока не хочу? — мужчина равнодушно пожал плечами и прикрыл глаза, выражая тем самым утомленность от напористости вампира.

Он растрепал свои распущенные, влажные от утреннего дождя волосы и хотел было уйти в свою комнату, но рука Альбериха на его запястье не дала отвернуться. Мужчина порывисто, даже немного резко припал к его губам, а на язык сразу же просочилась прохладная кровь бессмертного. Вкус, который Рагнвиндр уже никогда не сможет забыть. Приятное тягучее ощущение прошлось по глотке, снимая сухость, и вампир улыбнулся сквозь поцелуй, вспоминая свое обращение, скорее, как нечто забавное и особенное: измененное сознание вычеркнуло весь пережитый ужас, превратив его в назойливое наваждение, не более, чем остаток кошмара в памяти. Но, к удивлению Дилюка, Кэйа отстранился также внезапно, вновь одарив его задумчивым взглядом.

«Его феромон поразительно стабилен. Такой мощный самоконтроль...»

— И зачем ты это сделал?

— Хотел кое-что проверить, — Альберих усмехнулся, — и остался доволен тем, что моя кровь тебе по-прежнему так нравится.

— С чего такие выводы? — Дилюк в мыслях саркастично подметил, что и не собирался скрывать этот факт.

— Скоро сам начнешь чувствовать. Пусть ты и старался держать себя в руках, наша связь остается сильнее тебя.

— Сделаю вид, что понял, о чем ты.

«Он делает это не специально?»

Альберих поджал губы, отвернувшись от мужчины. Он подошел к окну и с громким хлопком его закрыл, размашисто замахнувшись рукой. Его нервировал шум с улицы. Нервировало спокойствие Дилюка. И нервировало то, что он ничего не понимал. Он должен был ощущать новообращенного также сильно, как самого себя, но вместо бурлящих феромонов и инстинктов, сталкивался с равнодушием.

— Я настаиваю на том, чтобы ты пошел со мной на охоту. Возможно, это последствие твоего позднего обращения, но даже если кажется, что жажды нет, кровь тебе нужна.

Рагнвиндр только пожал плечами и выжидающе глянул на вампира, а тот в свою очередь накинул на плечи кожаную куртку, которая до этого висела на спинке стула, и напряженно зашагал по направлению к выходу из квартиры, не желая выдавать свое волнение, тем более, что сейчас было не время для конфликтов, а лишние вопросы Кэйе не нужны — ему бы на все свои ответить.

***

Альберих привел его в тот самый парк, даже на то самое место, где напал на художника. Разумеется, того парнишки здесь уже давно не было: он сбежал сразу же, как пришел в себя, пусть и не помнил, что именно с ним произошло. Обычно смертным достаточно боли в шее и слабости в конечностях, чтобы начать беспокоиться о своей жизни. От него остались только брызги краски на асфальте и тонкий шлейф молодой, горячей крови. Вампир блаженно прикрыл глаза, вдыхая бодрящий, даже слегка возбуждающий запах, с ухмылкой думая о том, как же приятно избавиться от ломки после долгого и изнурительного обращения Дилюка. Все ровно также, как и было всегда: охота вызывала азарт, а не привыкание и безумие.

— И что я должен делать? Идти по запаху, как псина? — с оттенком иронии в голосе спросил Рагнвиндр, сложив руки на груди.

— Хочешь — иди, не хочешь — ищи того, кто покажется тебе более привлекательным. Ты почувствуешь жертву, поймешь, что она легко подчинится твоему феромону, нужно только сконцентрироваться на ней, и тело сделает все само.

— Так и думал, что точных инструкций от тебя не получить.

— Чтобы понять, нужно хоть раз попробовать. Это то, что невозможно объяснить словами.

Будь Дилюк сейчас жив, он бы наверняка тяжело вздохнул, но не стал этого делать даже по привычке, все равно никаких эмоций он не чувствовал. После пережитой боли равнодушие стало его верным спутником, и, наверное, так было даже к лучшему. В прошлом он бы вряд ли смог убивать людей, по крайней мере, точно не беззащитных и слабых. Именно эта жалостливость, жившая в его сердце, заставила принять на работу Диону и заботиться о ней. Просто потому что больше было не о ком. Потому что единственный друг слишком долго был забытым и исчезнувшим воспоминанием.

Новообращенный осмотрелся, прислушиваясь к своим ощущениям и звукам вокруг, точно не зная, что ему делать. Парк был полон запахов, которые наперебой витали в воздухе, будто стараясь выделиться среди других. Уже спустя пару секунд он стал еще более явно различать эту конкуренцию: были более сильные ароматы, тяжелые и едкие, они заглушали собой самые тонкие, едва различимые. Но ни те, ни другие не вызывали никакого отклика у хищника, впервые выбравшегося на охоту. Дилюк уже мог примерно представить, где резвились дети, а где отдыхали на лавочках старики. Точно знал, что где-то в глубине парка занималась спортом молодая девушка. Задержавшись на ней, мужчина прикрыл глаза, чтобы точнее различить нотки горечи, соли, розы и специй. Ее образ стал так легко вырисовываться в голове, отчего Дилюк не удержался и пошел вперед, все отчетливее и ярче разделяя окружавшую его какофонию феромонов. У самого входа в парк стояла компания парней-подростков, недалеко от них старушка кормила голубей. Рядом с вагончиком мороженого маленькая девочка выпрашивала у своей матери самый большой шоколадный рожок.

Вампир сам не заметил, как перешел на быстрый шаг, попав в водоворот чужих эмоций и жизней. Он окончательно растерялся, не зная, за какой ниточкой последовать, каждая казалась ему соблазнительно привлекательной, так что клыки начинали болезненно ныть от нетерпения.

Кэйа чувствовал, как Дилюк наполняется чужой энергией. Именно этого он и ждал, искренне веря, что охота образумит его и приведет в чувства. Он хорошо помнил это ощущение: когда ты понимаешь, что все вокруг тебя смертны и подвластны твоей силе. Тебя больше не сдерживает закон, совесть или жалкие эмоции, в тебе нет страха. Перережешь глотку немощной старухе — тебе никто и слова не скажет. Даже Всевышний больше не представляет угрозы, потому что отвернулся от своего потерянного дитя, а Дьявол наоборот придаст сил, чтобы кровь лилась рекой.

Бессмертный последовал за увлеченным мужчиной, будучи наготове остановить его от поспешных и необдуманных действий. Хотя нельзя было отрицать, что Дилюк держался очень стойко для новообращенного. Любой вампир из тех, что помнил Альберих, уже давно бы набросился на первого попавшегося прохожего, устроив кровавую баню посреди парка, но Рагнвиндр не потерял голову от запаха жизни. Прямо на глазах он приспосабливался, с заметным трепетом выбирая свою первую жертву. Горящие глаза выдавали в нем огонек азарта и предвкушения перед лицом полной неизвестности.

Новообращенный отчетливо чувствовал, откуда исходил феромон, который пробудил в нем аппетит. Он уже не мог потерять среди всего богатства выбора этот насыщенный привкус зеленого чая на губах, запах горького шоколада и миндаля. В нем чувствовалась сила человека, его стойкий характер, скрывающий мягкость сердца. Дилюк с удивлением отметил, что при других обстоятельствах, возможно, он бы попытался познакомиться с ним, но сейчас все желания хищника были направлены только на один грубый и смертельный укус. Это его жертва, и он больше ни с кем и никогда ее не разделит.

Вскоре и Кэйа почувствовал, за кем так отчаянно гнался Рагнвиндр. Он с легкостью представил студента, читавшего книгу в самой отдаленной, почти заброшенной части парка. Был готов поклясться, что тот носил круглые очки в серебристой оправе, одевался в строгие костюмы и уделял львиную долю своего внимания парфюму, потому как древесные нотки эфирных масел чувствовались достаточно отчетливо по всему пути, который парень прошел от ворот до своего скромного уголка, и по которому сейчас его выследил вампир.

Альберих ни капли не сомневался, что сам Дилюк в том возрасте выглядел также, привыкший к роскоши и стилю с детства. Тень разочарования коснулась вампира, стоило ему сознать, что, возможно, он не видел лучшие годы Рагнвиндра, а в то время он и сам был куда моложе, пусть и не внешне, но зато своими мыслями. Неугомонный, азартный, жадный до внимания, вечно в поисках идеальной жертвы. Кэйа всегда был падок на благородную кровь, она отличалась особым привкусом, описать который невозможно ни одним сравнением из жизни, за исключением слова «роскошь».

Признаться, Кэйа был рад, что жертва Дилюка оказалась столь нелюдимой: эта часть парка казалась даже заброшенной, никто не следил за деревьями и кустарниками, мелкий пруд почти превратился в болото, а плющ покрывал забор, скамейки, урны и стволы, так что угадать их можно было только по очертаниям. Оставалось только гадать, почему довольно-таки популярное общественное место было таким странным образом разделено и забыто.

Вампир замедлился, почувствовав, что смертный уже совсем близко. Его русая макушка проглядывалась сквозь листья на раскидистых ветках. Дилюк скрылся среди густых зарослей колючего кустарника, медленно обходя жертву кругом. Он присматривался, выжидал удачный момент или просто не мог решиться сделать шаг навстречу. Тени прекрасно скрывали его, а шаги хищника смертный физически не мог услышать. Не замечая ничего вокруг, юноша увлеченно отмечал что-то на черно-белой, очевидно, распечатанной в ближайшем киоске, картой, параллельно водя пальцем по странице учебника географии. Рядом с ним небрежно валялось несколько скомканных листов и исписанных тетрадей. Каждый раз, когда он сильнее наклонялся вперед, почти утыкаясь кончиком носа в карту, его круглые очки соскальзывали с переносицы, и он раздраженно вздрагивал, выпрямляя спину. Непослушные вьющиеся пряди обрамляли его бледное, худощавое лицо, а глаза уж слишком напоминали щенячьи. Грустные, будто всегда на мокром месте. Веснушки россыпью окропили его щеки, и было в этом нечто невинное и очаровательное. Кэйа понимал выбор Дилюка, обычно перед такими людьми сложно устоять, от него так и веяло наивностью и неуклюжестью, что делало из человека уже вполне доступную жертву, пусть и внутренний стержень этого студента было сложно не заметить. Дух приключений, обостренное чувство справедливости, толика гиперопеки над близкими... Но все же сам Альберих предпочел бы куда более... романтичную натуру. И художник прекрасно подходил на эту роль.

И вот Рагнвиндр решился. Новообращенный вышел из тени, от него исходила давящая, агрессивная аура, которую вполне мог заметить даже смертный. Юноша не сразу понял, что уже не один в этом заброшенном уголке, он оторвался от своих записей только в тот момент, когда мужчина загородил ему собой солнце. В смятении парень дернулся, резко выпрямившись. Он начал судорожно перекладывать все свои вещи в сторону, даже не поинтересовавшись у Дилюка, хотел ли тот сеть рядом. Очевидно, он просто не знал, куда деть свои руки от волнения, и поэтому кинулся на конспекты и учебники.

Что Рагнвиндр будет делать дальше? Он прекрасно держался, в сотню раз увереннее, чем Кэйа на первой охоте. Тогда вампир едва справлялся с собственными новообретенными инстинктами и сразу же набросился на первого попавшегося смертного, не слишком аккуратно разорвав своими клыками сонную артерию. Много крови, мерзкие хрипы и предсмертный визг женщины средних лет в темном переулке — все, как в дешевом фильме ужасов. Но Дилюк явно замялся, делая ситуацию еще более неловкой. Он просто стоял и пялился на юношу, пока тот старательно отводил взгляд и нервно теребил свой клетчатый рукав.

— В-вам что-то нужно? Мы знакомы? — голос дрогнул. Парень начинал чувствовать страх под тяжелым взглядом алых глаз новообращенного. Он еще не понимал, что находится в опасности, но чувствовал: рядом с ним не простой прохожий.

Дилюк молчал. Он медленно сел рядом, взъерошив собственные волосы, то ли делая вид, что сам взволнован, то ли по привычке, по-настоящему испытывая волнение. Его клыки уже упирались в губы, отчего их пришлось поджать — выдавать себя раньше времени мужчина не хотел. Все его естество внутри рвалось к этому юноше, заставляло вонзить клыки в его тонкую шейку и сжать челюсть до хруста. Пить его горячую, пряную кровь, пока тот не перестанет дергаться.

— Извините, я пойду, — нерешительно продолжил парень, не зная, что еще ему сделать.

Он начал судорожно скидывать свои вещи в сумку, пока рука новообращенного не остановила его, схватив за запястья. Он едва успел вскрикнуть, как его рот оказался плотно зажат, а клыки уже пронзили бледную кожу. Юноша сдавленно заскулил, начав пинаться ногами. На его глазах блеснули слезы, тут же скатившиеся по розовым щекам. Дилюк опрокинул его на спину, придавливая собой так, чтобы тот не смог пошевелиться. Вязкая кровь наполняла рот так быстро, что вампир едва успевал ее глотать. Он чувствовал, как тело под ним слабеет, а сердце сбивается с ритма, но не мог и не хотел останавливаться. Он не слышал мычание и хрипы парня, почти не чувствовал его попытки укусить ладонь, даже первые пинки были до смешного слабыми и бесполезными, пока тепло не покинуло плоть окончательно.

Словно опомнившись, новообращенный ослабил хватку, и безвольное тело тут же выскользнуло из рук, упав на сырую землю. От удара очки парня треснули и отлетели в сторону, оставив за собой дорожку из разбитого стекла. Медленно синеющие губы были приоткрыты, а на них застыла немая мольба о спасении. Дилюк опустил взгляд на свои руки: ни единой капли крови, они были чисты, казалось, минуту назад и не держали угасающую жизнь цепкими когтями.

— Не перестаю тебе удивляться.

Рагнвиндр поморщился от тихих хлопков, раздавшихся за спиной, словно в знак одобрения произошедшего. Какой бы смысл они в себе не несли, для вампира этот звук был сравним с колкой насмешкой.

— Прекрасно держишься, даже не порвал этого мальца на куски. Он остался все таким же миловидным, я даже рад этому. Не люблю портить симпотяжек.

— Это все, что ты от меня хотел? — грубо прервал Кэйю Дилюк, бросив в его сторону свирепый взгляд.

—Тебе достаточно одного? — Альберих сделал шаг назад, на секунду будто потеряв опору под ногами, стараясь не выдавать своего смятения, но при этом едва держа себя в руках.

Он ведь чувствовал Рагнвиндра! Видел насквозь, он же его Прародитель, между ними тесные кровные узы! Сейчас перед ним стоял новообращенный вампир, не подвластный жажде. Его феромон утих, перестав давить на окружение. Ни азарта охоты, ни голода. Мужчина был спокоен и холоден, и точно не пытался скрывать свои истинные желания от Кэйи, как сначала казалось вампиру.

— Да, более чем.

— Тогда... пожалуй, мне больше от тебя ничего не нужно.

На каблуках мужчина развернулся в сторону выхода и ровным шагом направился вперед по извилистой тропинке, гордо выпрямив спину. Его лицо не выражало ни единой эмоции: ровное, слегка напряженное, но ни следа от минувшей агрессии. От него будто веяло холодом, а взгляд пронизывал насквозь.

***

Веки налились свинцом, подарив Дилюку забытое после обращения чувство: усталость, он буквально валился с ног. И это ощущение было таким приятным… Он упал в объятия прохладной постели, стоило ему зайти в дом, и блаженно закрыл глаза. Сон не забирал его, но даже просто отдых в тишине был потрясающим. Вампир уже и не думал, что когда-то вновь испытает на себе это…

Он не вспоминал того студента. Думал о нем первые секунды, уходя от тела, но вскоре забыл. Наверное, так и должно быть? Это лишь одна жертва из сотен, а может быть, и тысяч. Его кровь разгорячила сердце, оно снова билось! Не вкус ее принес наслаждение, а то, какой силой напитался Рагнвиндр. Казалось бы, щуплый юнец, на что он способен? Его удел — портить осанку над пыльными картами в бесконечно долгих геологических походах, получая за это гроши и довольствуясь палаткой с износившимся спальным мешком. Дилюк чувствовал его страсть, на мгновение даже сам ощутил ярое желание улететь на край света, оставив все позади, но то была иллюзия и чужие эмоции. Стоило его телу опустеть, как все исчезло, стерлось в порошок, и осенний ветер тут же унес с собой прах его воспоминаний и страстных мечтаний.

Возможно бледное, испуганное лицо, усеянное веснушками, еще посетит Дилюка, но едва ли он вспомнит, кому оно принадлежало. Жаль лишь, что сны больше никогда не придут к нему, но спустя время, совсем небольшое, всего десять минут, не больше, вампир действительно окунулся в дивный мир Морфея, будто утомившийся ребенок.

Ему просто хотелось поспать… Разве это плохо? Долгожданное умиротворение…

Одеяло, прохладный ветер, обрывки воспоминаний и тишина — все слилось в единый водоворот, не позволявший мужчине открыть глаза. Секунда за секундой, час за часом. Он не двигался, не реагировал ни на что вокруг. Со стороны могло показаться, что он просто умер в своей постели. Хотя, конечно, отчасти так и было на самом деле.

Хлесткий удар звоном разошелся по комнате.

Дилюк резко открыл глаза, на секунду потерявшись в пространстве, как обычно бывает от резкого пробуждения. Он прищурился, разглядывая перед собой Кэйю, замахнувшегося для нового удара.

— Зачем? — с нажимом в голосе спросил мужчина.

— Ты больше ни на что не реагировал, — Альберих медленно опустил руку, но будто бы все еще был готов броситься на вампира и снова будить его.

— А почему должен был? Даже после смерти не даешь мне покоя.

— Вампиры не спят. Разве ты это еще не понял? И ничего тебя не смутило? — Кэйа позволил себе наклониться чуть ближе, внимательно разглядывая бледные глаза новообращенного. Он коснулся напряженной скулы, и Дилюк тут же дернулся в сторону, не давая до себя дотронуться. — Что ж, ты точно в порядке, — сухо подытожил вампир, собираясь встать, но сам Рагнвиндр внезапно схватил его за запястье, чуть пошатнувшись. — Или не очень…

— Я странно себя чувствую... Помнишь, как при жизни, когда сильно измотан, и постоянно клонит в сон? Апатия или усталость, не знаю, — и мужчина снова качнулся, вцепившись в предплечье вампира второй рукой. Было заметно, как сосредоточенно он пытался контролировать собственное тело, но слабость брала верх.

— Ты по пути еще кого-то убил? Не хотел охотиться при мне? Похвально, но все же необдуманно…

— Нет! Зачем мне это? Я и того парня не хотел убивать, это ты настоял, — пауза, будто Рагнвиндр переводил дух. — Почему я так ослаб? — Дилюк окончательно сдался, повалившись на Кэйю.

Альберих задумчиво хмыкнул, чуть приподняв за подбородок голову новообращенного. Он не выглядел так, будто его отравили, и в целом был вполне… обычным для вампира. Но все же что могло вызвать такую сонливость? Он убил всего одного человека, этого ведь так мало… или… Мало для кого? Для Кэйи? А если для Дилюка все было наоборот? Вампир уже по привычке прокусил свое запястье, тут же прижав его к приоткрытому рту новообращенного на своих руках. Тот жадно впился в прохладную плоть, капля за каплей глотая вязкую кровь своего Прародителя, пока сам не оттолкнул от себя мужчину. Он стер с уголков рта разводы и помотал головой, словно проверяя, насколько устойчиво сидит.

— Забавно…

— Что именно? Дай угадаю, ты не предупредил, что я останусь наркоманом даже после обращения?

— Я только что помог тебе, а ты все равно бросаешься на меня с обвинениями, — с усмешкой уверенно парировал агрессию новообращенного Альберих. — Нет, забавно то, что ты так быстро перенасытился. Подобная сонливость бывает, если вампир, не зная своего предела, будет пить кровь, пока не свалится с ног. Пару раз я видел, как такое происходило с Дотторе после его очередной оргии. И однажды это случилось со мной. Как и тебе, мне тогда помогла кровь Прародителя.

— То есть я, можно сказать, впал в кому от переедания, ты серьезно? — с недоверием вновь огрызнулся Дилюк.

— Я посчитал, что ты отказывался от охоты из наглости или каких-то личных принципов, но не мог и подумать, что из-за отсутствия жажды… — Кэйа не слишком радостно усмехнулся. — Но это уже не важно, главное — мы нашли причину.

«Я надеюсь…»

***

Вечерняя прохлада была приятна для Кэйи даже после смерти, особенно в такой момент. Он отчетливо помнил тот день, когда усомнился в своих знаниях о собственном происхождении и вампирах. Альберих перенял на себя роль Прародителя давно, но впервые за все время он столкнулся с новообращенным, который не вписывался в рамки разумного, если так вообще можно было выразиться. Произошедшее за баром волновало больше из-за молчания Дилюка, чем сам факт убийства. Что-то внутри подсказывало: вампир ему не враг, и никогда не был, но чутье, отравленное вечной паранойей, не могло так просто сдаться. Альберих прикрыл глаза на пару секунд, представляя предстоящий разговор, словно готовя себя к нему, а затем внимательно окинул взглядом одинокую фигуру мужчины у окна. Зрелище было, признаться, очень сексуальным, напоминая их первую, дикую и страстную близость.

— Ты знаешь, что я рано или поздно спрошу тебя об этом, — Кэйа раскинулся на диване, закинув ногу на ногу. Все было ровно, как в тот самый день. Билось бы сердце бывшего смертного, вампир бы непременно позволил себе снова взять его, столь же грубо вжав в подоконник. Но едва ли его мимолетная мысль могла воплотиться в жизнь.

— Имеешь в виду труп? Да, я почувствовал его. Осмотрел еще до тебя, — Альбериху было не видно, но тонкие пальцы вампира скользили по пуговицам, а его ресницы были опущены, слабо подрагивая от сильного ветра, пробивавшегося сквозь форточку.

— Дай угадаю, не сказал, потому что побежал провожать Диону?

Кэйа не мог избавиться от сарказма в голосе. Вся эта ситуация вязким комом давила на горло, заставляя спустя долгое время вновь встревоженно и судорожно вспоминать, что еще он знал о потустороннем мире, и кто же мог быть виновником. Он уже практически знал ответы на свои вопросы, и больше всего его беспокоил не труп вампира, а поступок Дилюка. Нет, это не была обида на закрытое поведение мужчины, Альберих, скорее, задавался вопросом, насколько сильна их связь, как Прародителя с новообращенным. Он даже не почувствовал запах Рагнвиндра, не говоря уже о его присутствии на заднем дворе бара.

— Убийство показалось мне странным, я не хотел понапрасну рисковать нашим лучшим барменом, поэтому поставил ее безопасность в приоритет. Так что ты можешь сказать на этот счет? — вампир обернулся, одним движением распустив свой неизменно-высокий хвост волос. Кэйю забавляло то, что мужчина еще не забыл привычки смертного, и всегда старался создать для себя мнимый комфорт, хотя на самом деле он давно уже не нуждался в домашнем халате и прочих мелочах, создававших домашний уют.

— Рад, что мы оба считаем это убийством. И еще лучше то, что под подозреваемого попадает только вампир.

— Только? А как же охотники? Сам рассказывал мне о них, хотя встречать еще не доводилось. Или ты так считаешь потому, что тело было обескровлено?

Кэйа помедлил с ответом, не зная, куда деть глаза, подальше от пытливого взгляда новообращенного.

— Да, они существуют, — начал он с первого вопроса. — Но это, все же, смертные люди. Даже если мы представим ситуацию, в которой человеку зачем-то понадобилось выкачивать из бессмертного и безжалостного чудовища кровь, он бы не смог этого сделать, не отрубив голову. Силы неравны, без убийства нет ни единого шанса.

— Но какой смысл вампиру убивать вампира? Разве от этого есть хоть какая-то польза? — Дилюк давил. Его напористый голос в других обстоятельствах бы даже возбуждал Кэйю, но сейчас хищник в лице новообращенного больше заставлял нервничать, чем вожделеть.

— Ты видел моими глазами, что польза действительно есть, — усмехнулся Альберих. — И ты все поймешь. Наша кровь одинаковая на все гнездо, такая, как у Прародителя. По неизвестным нам причинам, вампиры из разных гнезд буквально ядовиты друг для друга, потому что постоянно смешиваются с посторонними и впитывают в себя слишком много чужих эмоций, феромонов и жизненной энергии. Так что того неуправляемого наркомана скорее всего убил его же Прародитель, чтобы избавиться от слабого и даже опасного звена. Никто не хочет заниматься воспитанием молодняка, это отнимает силы и время, а мы здесь не в дочки-матери играем.

— Но почему нельзя было просто свернуть шею? Ты выпил кровь Дотторе, чтобы забрать его силу, но какой толк Прародителю от крови новообращенного?

— Такая смерть для вампира — самая унизительная. Даже древнейшего бессмертного можно подловить в тот момент, когда он беззащитен, и хватит пары мгновений, чтобы оторвать голову. А для того, чтобы осушить тело, надо куда больше усилий, и это ты тоже видел. Я легко мог умереть в схватке с Дотторе. Пока из тебя высасывают кровь, ты можешь сопротивляться, это не быстрый процесс, но если не смог себя защитить, то значит и не достоин этой силы. Такая смерть может быть предупреждением для гнезда, что их ошибки не прощаются, — Кэйа задумался, насколько реальна ситуация, что он сейчас описал. — Либо же его Прародитель сам недавно обращен и просто не справился с этим идиотом. Вариантов много, и в них ничего криминального. Нас не касаются чужие разборки, а вот то, что это произошло рядом с гнездом... Просто настораживает. Пока что.

— А в схватке за существование молодой выбил один клык своему главарю, — Дилюк задумался, отведя взгляд от Кэйи. — Для меня это обычное недоразумение, но я доверяю тебе, — не слишком правдоподобно подытожил мужчина.

— Если сомневаешься, можешь сам во всем разобраться, — вампир сразу почувствовал, что Дилюк не был с ним согласен в полной мере, а сказал это лишь для того, чтобы закончить диалог и остаться наедине с собой. — Но я не советую тебе закрыть глаза на случившееся, слишком неудачное стечение обстоятельств, которое не кажется мне случайным. Не нужно придавать ему слишком много значения, но и беспечно забывать не стоит.

— Но так ли это? Что мы имеем? Неуравновешенного новообращенного просто загнали в удобную ловушку, подкараулив удачный момент, когда он ослаб и регенерирует. Наше наказание сыграло на руку убийце, вот и все.

Но Кэйа вновь молчал. Почти на каждый вопрос Дилюка ему требовалось время, чтобы ответить. Мертвое сердце было сжато ледяной рукой, какая-то… паутина из тревоги окутывала Альбериха, и он не мог с ней бороться, будто ощущая на себе чувства огромной толпы. Усмехнувшись этой мысли, вампир и вовсе слабо посмеялся, встряхнув влажными от легкого вечернего дождя волосами. В последнее время погода становилась все менее щедрой на солнце.

— Ты задаешь правильные вопросы и уверен в своих ощущениях, но иногда и они бывают ошибочны. Просто оба признаем, что эта ситуация — несколько необычная, возьмем ее во внимание и пока что оставим, как есть.

Дилюк кивнул, не отводя взгляда от лица Альбериха. Странно, но именно после слов вампира, уверенность мужчины стала медленно пропадать, и ничего хорошего это не сулило.

***

Он верил Кэйе и был уверен в его знаниях. У него и не было другого выбора. Но все же не мог игнорировать собственные мысли: вопросов было до неприличия много. Какой именно мотив был у убийцы? Просто ли совпадение, что тело осталось у бара? И почему отверстие на шее было одно? Вампир с выбитым зубом? Это даже звучит смешно. Если эта ситуация вызывала столько сомнений и даже волновала Альбериха, пусть он это и скрывал, значит все на самом деле было не так просто. Спустя несколько дней уверенность в случайности произошедшего испарилась, а называть убийство недоразумением было даже как-то поспешно со стороны мужчины. Каждый раз, когда он находил удовлетворяющий его ответ, одна незначительная деталь всегда отсутствовала, при этом в конечном итоге руша всю теорию. И это не на шутку раздражало. 

Дилюк не думал, что вернется сюда. Последний раз покидая библиотеку, он был уверен, что видит ее стены последний раз в жизни. Забавно, отчасти он был прав. Но кто бы мог подумать, что смерть будет такой неспокойной. Сначала казалось, что эти стены, мраморные ступени и тяжелые деревянные двери будут навевать отчаяние или хотя бы тоску, но едва ли вампир ощущал хоть что-то. Он смотрел ровно в те же места, где еще недавно едва стоял на ногах, в последний раз наполняя свои легкие кислородом. 

Значило ли это теперь хоть что-то? Нет, разумеется, уже ни капли. Прошлое — скользкий туман, утекающий сквозь пальцы. Даже не песок, а куда более зыбкое и бесплотное вещество. Существовало ли все до этого момента? Какие чувства он испытывал? Лишь тень беспокойства касалась его разума, и виной тому был не Кэйа, не случайная смерть того вампира на задворках бара, а последняя жизнь, которой Дилюк не позволит угаснуть. Странно, но практически единственным чувством, оставшимся после смертного человека, было волнение о Дионе. Девочке, которую он приютил, зная, что придется брать ответственность за нее, что бы ни случилось. Зная, что кроме него, у совсем юной девушки больше никого не было. И Кэйа прав — все, что сейчас Дилюк делал, было ради нее, потому что иначе в чем еще был смысл его существования? Пить кровь, убивать и трахаться? Может быть, теперь и в этом, но такой удел предпочитал Альберих, да и то… в прошлом. 

Вампир толкнул двери, и те со скрипом нехотя подчинились. Запах старых книг и пыли тут же ударил в нос, все же взбудоражив несколько блеклых воспоминаний. Он помнил, как приходил сюда, зная, что в этом не было ни капли смысла. Как набирал стопки книг, даже не смотря на аннотации. Тащил самые тяжелые увесистые тома, лишь бы занять чем-то дрожащие руки, а мысли забить бессмысленными словами. 

За обветшалой стойкой сидел все тот же администратор: уставшая, будто засыпающая женщина. Она постукивала ногтем по своему столу под едва различимый шум радио, за которым скрывалась музыка, выученная ею наизусть. 

Дилюк подошел к стойке, тихо кашлянув. Женщина тут же подняла на него свои бледные глаза, слегка прищурившись. Она хотела было надеть очки, но вдруг радостно всплеснула руками. На ее сухих губах расцвела улыбка от вида постоянного посетителя этой всеми забытой библиотеки. Она не могла не помнить такого обходительного джентльмена, как Рагнвиндр, ее с самого начала подкупили его манеры. Наверное, он был единственным, кто еще мог разглядеть в унылом лице остатки горячей юности. 

— Давно вы к нам не заходили, я уже начала беспокоиться, что… — женщина осеклась, приглядевшись к горящим глазам Рагнвиндра, следом заметила и бледность на его лице, а пустой взгляд, пронизывающий до самого сердца, заставил сделать неуверенный шаг назад. 

Она не знала, кто перед ней. Только догадывалась, но вряд ли была права. Это был Дилюк, все тот же вечно изнеможенный и спокойный. Да, с его лица пропали мешки под глазами от недосыпа, на щеках больше не было румянца, а сердце перестало биться, но он не потерял себя, только смертную часть. Без слов вампир взял пустой бланк и мягко улыбнулся, насколько могли позволить клыки. Он потерял жизнь, а не манеры, и эта женщина не заслужила ничего плохого. Глаза Дилюка приняли более естественный оттенок, а взгляд потеплел, пусть и всего на пару секунд. Большего он не мог сделать, но женщине было достаточно и этого, чтобы начать свободнее дышать. Она растерянно кивнула и опустилась на свое потрескавшееся кожаное кресло, сделав радио чуть громче, впервые нарушив тишину библиотеки. 

«Куплю ей кофе», — мысленно сказал себе вампир, в мгновение охладев. В полумраке закрытых секций его радужка стала еще ярче, он различал каждую пылинку, витающую в воздухе. 

Эта сила не могла не опьянять.

Именно такая мысль заставила Дилюка вернуться в библиотеку. Убить вампира, выпив его кровь, означало ведь не только насмешку, о которой рассказал Кэйа. Может быть, он и сам не все знал про вампиров? Или же… про людей. Человеческая алчность сделала из них бессмертных, и отрицать это глупо. Проклятая кровь, сила, сравнимая с божественной по мнению многих фанатиков, неизвестность, будоражащая воображения искателей приключений там, где не следовало бы. Дай волю — и в мире начнется хаос, а во главе будут стоять люди. Живые, с бьющимися сердцами, полными ненависти. 

Честно говоря, после обращения Дилюк не раз рисовал в голове такую картину, представляя конец этого мира. Он даже делился своими мыслями с Кэйей, но тот отмахивался, словно зная одному ему известную истину о кончине Тейвата, а Рагнвиндр просто не спрашивал, его не настолько сильно волновал вопрос равновесия сил и тот момент, когда чаша весов упадет в чью-то сторону. Его же удел — созидать и наблюдать, так он для себя решил. 

Проходя мимо заученных стеллажей, мужчина изредка останавливался рядом с теми полками, книги на которых считал нужными. К нему в стопку пошли мифы, оккультные справочники, медицинские пособия, и помимо этого он нашел даже несколько потрепанных, обветшалых сборников по алхимии. Были среди избранных томиков даже фармацевтические энциклопедии, словом, все, где могла промелькнуть кровь, будь то ингредиент для лекарства или же ритуала. Не имело значения, где именно ее использовали, важна была суть — зачем и ради каких свойств. 

Да, и в общих чертах было ясно, что кровь — ценное вещество, Дилюк это уяснил раз и навсегда, но в чем именно была ценность? Правильный ответ на этот вопрос мог приоткрыть завесу над странным убийством того парня. Тем не менее, вампир особо ни на что не надеялся. Не важно, просто ли он займет свободное время или проведет его с пользой. Истинные цели Рагнвиндра были куда прозаичнее — развеять скуку. Мужчина занял тот же самый стол, то же место. Даже книги, казалось, были разложены точно также. Не хватало только нахальной ухмылки Кэйи перед глазами и его надменного тона, будто он всезнающий старец. Сначала он им даже казался, но оболочка была обманчивой. Отмахнувшись от воспоминаний, вампир с головой погрузился в чтение. У него было достаточно времени, чтобы провести свое маленькое исследование. 

***

«Кровь — мощнейший носитель энергетики человека…»

«…Древние племена верили, что кровь обладала целебными свойствами…»

«Сумерские правители принимали ванны с кровью животных, считая, что это продлит их жизнь…»

«В фармакологии кровь — ценное сырье. Животные богаты витаминами, и при правильной обработке…»

Все это Дилюк прекрасно знал и сам. На собственном опыте он убедился во многих свойствах человеческой крови, но ни в одной книге он не нашел ни единого упоминания о крови существ. Животных, мутантов и даже химер — да, но не вампиров. Он был готов почитать про оборотней, вурдалаков и гоблинов, но совсем не ожидал, что нигде, кроме мифов, о них не было написано. Либо это информацию намеренно стерли, либо ни один смертный на этой планете не добирался до могущественных существ достаточно близко, чтобы раскрыть их тайны и при этом выжить. Было ясно — искать информацию в обычной библиотеке не имело смысла. 

Дилюк отодвинул от себя последнюю книгу и посмотрел на настенные часы. Он просидел здесь около шести часов, не найдя ничего, что могло бы стать подсказкой. В иной ситуации, это бы его сильно расстроило, но сейчас он только задумчиво поджал губы, решая, был ли смысл что-то искать дальше. 

— Очевидно, это было бессмысленно, — мужчина покачал головой, потерев напряженную переносицу. 

Что-то в этом всем не давало ему покоя. Он будто бы кожей чувствовал нечто нависшее над ним и всеми, кто его окружал. Даже здесь, в этой библиотеке эта паранойя не отпускала его, лишь недалеко отступив. Она словно наблюдала со стороны, выжидая своего часа, и это сильно нервировало. Став хищником, ты в последнюю очередь будешь ожидать постоянную тревогу. 

Тем не менее, оставаться в библиотеке уже не было смысла. Дилюк расставил по местам все книги, даже заботливо смахнув пыль с тех полок, где они стояли, а после подошел к автомату с кофе, который находился в соседнем читальном зале. Наугад выбрав что-то не сильно крепкое, он стоял, уперевшись рукой в металлическую поверхность и постукивая по ней кончиками своих когтей. Если бы не это вязкое ощущение опасности, он бы давно перестал думать о произошедшем и забыл этот день, как и все предыдущие, но не мог, как бы ни убеждал себя в полной бессмыслице этого убийства. В нем было странно даже то, что ни Дилюк, ни Кэйа не чувствовали запаха другого вампира, даже человека! Это было просто обескровленное тело, брошенное будто бы напоказ или в качестве предупреждения. Альберих рассматривал этот вариант, но что если это послание было вовсе не для гнезда, а для «Рассвета»?

Автомат издал неприятный писк, сигнализирующий о том, что кофе готов. Дилюк слегка наклонился, чтобы забрать его, и когда поцарапанная пластмассовая дверца захлопнулась, вместо насыщенного аромата горячего напитка в нос ударил запах крови. Стаканчик выскользнул из разжатых пальцев и с волной брызг упал на пол, задев только край штанины вампира. Мужчина побежал, как можно быстрее к выходу, боясь потерять след, который стремительно от него отдалялся. 

Адреналин ударил в голову вместе с феромоном, все чувства были обострены до предела, почти также, как в моменты охоты. Дилюк преследовал одну цель, отчетливо ощущая — кровь пролилась не человеческая. До его слуха доносились хрипы, повизгивания и стоны — слишком высокие для смертного, но ужасающие для вампира. Вот та тревога, которую ощущал мужчина: он будто бы предвидел скорое нападение или же просто чувствовал чужой феромон, окутавший почти весь район, где располагалась библиотека. 

Он вырвался из здания, с треском толкнув двери и чудом не разбив их в щепки. От удара мужчина в кровь стер кожу на костяшках, но раны тут же стали затягиваться, так что он даже не успел почувствовать боль. Сосредоточившись на преследовании, вампир все явственнее слышал хрипы, но они становились слабее с каждым его шагом. Тонкая ниточка давящего запаха крови уводила вглубь улиц, туда, где ни один человек не будет идти без причины, где тело не скоро найдут. На этот раз убийца не собирался привлекать внимание? Как странно… 

Поворот, прыжок над глубокой лужей и снова поворот. Проскальзывая на сыром асфальте, Дилюк невесомо касался стены, чтобы удержать равновесие. Он не потерял след, пока не остановился посреди развилки. Свет сюда почти не проникал, а окна на домах пестрели решетками и темными шторами, плотно закрывавшими квартиры. Тишина. Вот что сбило вампира. Он больше не слышал ничего, а запах крови забил глотку, пропитал ее. Рагнвиндр почувствовал себя также, как в первые дни обращения: его тошнило от вони гниения, которая становилась сильнее по мере приближения к цели. 

Шорох. Глухой удар, как от прыжка по ржавой крыше. 

Дилюк задрал голову вверх, всматриваясь в небо, но вокруг не было никого и ничего, что могло бы издать этот звук, а между тем среди домов и мусорных контейнеров вытекла струйка иссиня-бордовой крови. Вампир медленно, будто с опаской подошел к ней, встретившись взглядом с остекленевшими глазами иссушенного бессмертного. Он тянул свои когтистые руки к шее, будто в попытке освободиться от убийцы, но не успел спасти себя, застыв в этом унизительном положении навечно. И снова одно-единственное отверстие зияло на его коже, там, где была артерия, говоря лишь о том, что убийства больше нельзя считать недоразумением.