Собравшись, все мальчики из обеих комнат пошли по длинному коридору. По пути новый знакомый Джисона рассказывал о том, как обычно в этом месте проходят дни.

— Два раза в день мы ходим на службу, потом едим, кормят тут, кстати, ужасно, — парень скривил губы. — Но ты привыкнешь, — натянуто улыбнулся Минхо. — Дальше мы работаем. Пахать тут придётся будь здоров.

Джисон внимательно слушал и смотрел себе под ноги. В голове он уже начал отсчёт до своих восемнадцати лет.

Всей толпой они направлялись в сторону храма, где им предстояло отстоять утреннюю службу, конечно же, на пустой желудок. Джисон не переставая искал среди ребят белёсую макушку Феликса. Когда нашёл, он то и дело посматривал в его сторону, чтобы не потерять.

Больше половины мальчишек были одеты чуть ли не в тряпки. Растянутые свитера, проношенные чуть ли не до дыр штаны, которые приходилось туго перевязывать, лишь бы они не спадали на пол, ботинки, которые ужасно жали. Вещи, которые люди оставляли у ворот в знак благотворительности, чтобы не выкидывать на помойку. Но Минхо был одет в хорошую одежду. Она, конечно, не была сшита золотыми нитками, была простенькой и неброской, но хотя бы подходила по размеру и не была настолько заношенной. Поэтому закрадывался вопрос:

— А как ты здесь оказался? — проговорил Джисон, глядя на парня.

— О-о, меня отправляют сюда в любое свободное от учёбы время. Мои прекраснейшие родители-фанатики, — саркастично усмехнулся молодой человек.

Хан кивнул самому себе, но продолжать разговор не стал, чтобы не смущать нового знакомого, это был буквально первый их диалог.

Где-то на середине службы желудок Джисона скручивало от голода так сильно, что он чуть ли не валился с ног. Он не мог уйти, не мог никому сказать, поэтому продолжал стоять, время от времени жмурясь и потирая живот. Минхо стоял рядом, посматривая на подростка из-под опущенных ресниц, замечая его страдания. Его рука незаметно погладила тыльную сторону ладони Хана, чтобы тот обратил на него внимание. Мальчик поднял на него удивлённый взгляд, и Минхо подарил ему самую тёплую успокаивающую улыбку, принимая такую же в ответ. Физически легче, очевидно, не стало, но хотя бы сейчас можно было отвлечься на чужую холодную ладонь, которая сжимала его собственную.

Однако, после службы Джисон не направился в трапезную с остальными ребятами, как надеялся.Один из священников, которые встречали их по приезде, потащил его куда-то по узким коридорам.

***

Капля крови ударилась об пол, и ухо зажгло пожаром от боли. Джисон ошарашено поднял взгляд на мужчину, не веря в произошедшее. Маленькое серебристое колечко просто выдернули из уха, и теперь оно валялось где-то под стеллажом.

— Такой внешний вид не положен в этом здании! У нас здесь не бордель! Почему ты заявляешься в таком виде в храм?! — священнослужитель громко кричал, брызжа слюной.

Хан всё еще стоял в недоумении, прикладывая пальцы к разорванной мочке. Медленно осознавая произошедшее, юноша начал сжимать кулаки и хотел было кричать в ответ, в присущей для него манере.

— Вы понимаете, что… — подросток не успел договорить фразу, так как на лице тут же звонко отпечаталась пощёчина.

Вытаращенными глазами мальчик уставился в пол. Конечно, это был не первый раз, когда ему прилетало. Но в семье родителям не было до него дела, они просто забыли о наличии сына, утонув в алкоголе. А в детский дом парень попал уже в подростковом возрасте и в обиду себя не давал, к тому же ему повезло с воспитательницей, и слегка ударить она могла только за серьёзный проступок.

— Сейчас ты должен опустить голову и слушать, что я говорю, а не пререкаться! — мужчина продолжал остервенело глядеть на Джисона.

Парень в свою очередь не унимался. Он снова поднял глаза на священника, чтобы всё же сказать ему что-то. Он уже открыл рот, как ему снова прилетело по щеке, но уже с другой стороны.

— За непослушание ты останешься без ужина. Вместо него будешь мыть весь коридор и не ляжешь спать, пока не вымоешь все, — тяжело проговорил мужчина и отряхнул свои рукава от невидимой пыли. Он был высоким и худым, руки были мозолистые и костлявые. Под глазами были тёмные морщинистые круги, а кожа была совсем бледной.– Иди есть, если тебе, конечно, что-то осталось, — бросил священник и выгнал Хана из кабинета.