Если бы Крайнов был животным, то определённо львом, думалось Илье.

Та же гора мышц, до поры до времени скрываемая золотистой загорелой кожей, та же грива густых волос, разве что смоляная, а не рыжая. В поведении его тоже было нечто львиное: большую часть времени движения сковывала некая леность, мол, все и так знают, что я царь зверей, так зачем мне очередной раз это демонстрировать? Зато как рыкнет — так у любого коленки затрясутся, даже у самого смелого альфы. Хотя в этом Илья, конечно, не признавался даже самому себе — он же не трус какой-нибудь! В спорте Крайнову и вовсе не было равных. Но, в отличие от других, на поле он не красовался, скорее был одним из немногих, кто действительно играл. Играл с товарищами, играл с противниками, играл с ревущей на трибунах толпой, с самолюбием Ильи… В общем, имя своё Лев Крайнов вполне оправдывал.

Вот и сейчас на его губах вместо оскала играла лёгкая ухмылка, в то время как Ливнев изо всех сил пытался не зарычать.

— Илюша, неужели ты всерьёз думаешь, что из нас двоих он выберет тебя? При всём моём уважении… — Лев окинул его с ног до головы насмешливым взглядом. — Ты его учебники-то сможешь до соседней аудитории донести? А книжку в библиотеке с верхней полки достать? Или лесенку будешь с собой таскать?

Валя тяжело вздохнул и уткнулся в один из вышеупомянутых учебников.

— Ох, а чем же его будешь развлекать ты? Походами в спортзал? Или на баскетбольные матчи будешь водить? А угощать? Протеиновыми коктейлями со вкусом ванили?

— Я не пью протеиновые коктейли, — фыркнул Лев. — А вот тебе определённо стоило бы.

У Ильи вырвался глухой рык. Крайнов же примостился на краешек стола, за которым сидел омега, молящийся всем богам о минутке спокойствия в этом рассаднике идиотов.

— Ну так что, Валь, какие планы на вечер?

— Онлайн-вебинар по экономике, — процедил тот.

Ливнев невольно усмехнулся. Все студенты, которые были знакомы с Валентином Лебедевым, делились на два типа. Одни считали его ботаном до мозга костей, другие — невероятно привлекательным ботаном до мозга костей. Илья склонялся ко второму типу, хотя страстного желания перейти в горизонтальное положение при виде омеги у него не наблюдалось. Да и растопить сердце Снежного принца скорее всего удастся только такому же ботану, как и он сам. Но как можно было оставаться в стороне, когда к омеге, который тебе приглянулся, столько усердно подкатывал другой альфа? Ещё и с этим лукавым прищуром глубоко посаженных глаз, с такой раздражающей расслабленностью во всём естестве…

— Видишь, Крайнов? Ты его не интересуешь.

— А от тебя он прямо-таки течёт, Илюша, — хмыкнул Лев.

Он оттолкнулся от стола и, подойдя вплотную, навис над Ливневым. Тот сразу же ощутил досадно большую разницу в их росте и давящую на гордость мышечную массу.

— Если уж ты не можешь не коверкать моё имя, — процедил Илья, — то просто не произноси его.

— А что, тебе не нравится? Как по мне, звучит вполне себе…

— Господи! — взвыл Валя, с громким хлопком закрыв толстенный учебник. — Раз уж вы так страстно флиртуете друг с другом, то, может, начнёте встречаться, а меня оставите в покое? Зачем вам третий лишний?

Грозно сверкнув голубыми глазами, он нахлобучил на свою светлую макушку огромные белые наушники и принялся строчить что-то в общей тетради.

Илья с открытым от удивления ртом перевёл взгляд с омеги на Льва. Тот был всё так же невозмутим, разве что хитро улыбался, обнажая крупные верхние клыки.

— Что за глупости?! — возмутился Илья, тут же залившись краской от шеи до кончиков ушей. — Альфа с альфой? Как тебе такое в голову могло прийти? Это же совершенно противоестественно, и…

— И правда, — прервал его Лев, задумчиво почесав выбритый подбородок. — Почему бы и нет?

— В смысле? — растерялся Илья. Он ожидал, что Крайнов сейчас, как любой уважающий себя альфа, выйдет из себя или хотя бы переведёт всё в ехидную шутку… И что это за задорный блеск в чёрных глазах?

— В прямом, — пожал тот плечами. И вновь навис над Ливневым, обдав тёплым дыханием и едва-едва уловимым запахом сухого сена. — Почему бы нам не попробовать?

На мгновение Илья замер. Людей в аудитории на перерыве осталось не так уж много, но большая часть оставшихся нет-нет да поглядывала на него со Львом, гадая, чем закончится их очередная перепалка. Кое-где послышались сдержанные смешки, тут же приведшие Илью в чувства. Кровь забурлила с новой силой.

— Не пори чушь, — гневно прошипел он и, удержавшись от того, чтобы задеть Крайнова плечом, направился к выходу. — Поехавший.

Его учили, что альфы не сбегают с поля боя. Что они всегда сохраняют хладнокровие. Всегда борются до конца и побеждают.

Но он чувствовал, что ещё чуть-чуть — и сорвётся. Набросится на Льва прямо в аудитории, пустит в ход и кулаки, и клыки, и феромоны. Будет рвать, метать и грозно рычать, чем перепугает всех присутствующих омег с бетами. А Крайнов с привычной ухмылкой — будем смотреть правде в глаза — играючи завалит его. Или, что ещё хуже, подыграет, даст на миг почувствовать себя достойным соперником. Унизительно. Куда унизительней, чем тактическое отступление, чтобы остудить мозги, в которые ударили гормоны.

Илья не по-доброму зыркнул на зажимающуюся в углу туалета парочку бет, и те поспешили оставить его в одиночестве, выскользнув в коридор. Вот для бет однополые отношения в порядке вещей. А что касается альф… Он остудил вновь покрасневшие щёки ледяной водой из-под тронутого ржавчиной крана. Нечего даже думать об этом!

Пора было, наверно, прекращать эти бессмысленные ухаживания за Валей. Каким бы красивым он ни был, оно того не стоило. Да и давно было ясно, что Илья не в его вкусе. Как и другие альфы, по-видимому. Хотя у Льва, может, и был шанс — над его шутками Лебедев очень редко, но всё же смеялся.

В голове тут же нарисовалась картина маслом: огромный Лев идёт под ручку с хрупким Валей. Обнимает, целует, аккуратно убирает за ушко прядь блондинистых волос… Илья настолько привык к постоянным отказам омеги-заучки, к перепалкам с Крайновым при каждой встрече и к шуткам одногруппников об этой ежедневной традиции, что картина показалась ему ужасно неправильной.

Впрочем, было бы хорошо, если бы они начали встречаться. Тогда Илья наконец отстал бы от них. Переключился бы на кого-нибудь другого, может, на Женьку, которая всегда здоровалась с ним, мягко улыбалась и старалась незаметно сесть поближе на парах. Начал бы цапаться с другими альфами, теми, с которыми можно почувствовать своё превосходство. Хотя сейчас за Женей вроде никто не ухлёстывал… Так было бы ещё лучше. Тихо-мирно ухаживать за кем-то, впоследствии начать встречаться, а там, может, и планировать что-то посерьёзней. Не ловить эти странные неоднозначные взгляды из-под опущенных густых ресниц, не видеть этих раздувающихся ноздрей, улавливающих любое изменение в настроении Ильи — и это притом, что полностью (полностью ли?) раскрытый запах самого Льва он чуял лишь пару раз в жизни, — не глотать нервно слюну, когда от этой широкой улыбки белоснежные клыки предстают во всей красе.

То есть нормально жить.

Давно пора.

***

Никита Андреич укоризненно посмотрел на опоздавшего на добрые пятнадцать минут Илью, но всё же молча махнул рукой, мол, проходи уже, горе луковое. С преподавателями у Ливнева были на удивление хорошие отношения. Что уж не скажешь о большей части студентов. И как другим альфам удаётся не перегрызть друг другу глотки? Чудеса, да и только.

Получив разрешение, Илья поспешил занять своё место — Никита Андреич, хоть и был бетой, рычать умел не хуже любого альфы. А по несколько раз отправлял на пересдачи и вовсе с завидным мастерством.

Валя окинул Илью безразличным взглядом, когда тот прошёл мимо, и продолжил конспектировать слова преподавателя. Лев же в его сторону даже не посмотрел. Тихонько посмеивался с чего-то в лежавшем на тетради телефоне. Никаких колких шутеек, которые обычно генерировались в его голове со скоростью распространения нервных импульсов, никакого насмешливого снисходительного взгляда. Видимо, тоже решил, что их соперничество зашло слишком далеко. Каким сильным бы ни был альфа, со злыми языками бороться бесполезно. А кому нужны дополнительные шушуканья за спиной, когда их и так хватает?

Поразвлекались пару недель и хватит.

…Именно так думал Илья, пока Лев не догнал его после пары.

Поравнявшись с ним, Крайнов поправил съехавшую с плеча лямку рюкзака, закатал рукава белоснежной рубашки, которая едва не трещала на груди, и сунул руки в передние карманы джинсов. С веселейшим выражением лица — такими темпами к тридцати годам у него морщины будут, честно слово! — спросил:

— Свободен этим вечером?

Илья остановился посреди коридора. Повернулся ко Льву и, устало зачесав назад копну русых волос, вздохнул:

— Слушай, Крайнов. Я понимаю, что тебя это только веселит. Но тебе же потом самому будет только хуже! Пора прекращать это ребячество. Мы уже не дети. Я Лебедева трогать больше не буду, обещаю. Пикапь его сколько влезет, может, тебе повезёт. А меня, уж будь добр, оставь в покое.

— А почему это мне хуже будет? — нахмурил густые брови Лев.

— Думаешь, твои дружки просто забудут обо всём? Подкалывать будут до самого выпускного.

— И что? — всё так же недоумённо спросил он. Затем в один миг преобразился в лице и заигрывающим тоном поинтересовался: — Беспокоишься обо мне, Илюша? Может, сегодня вечером ты всё же свободен?

Подавив возникшую в гортани вибрацию и проигнорировав столь очевидно провокационный вопрос, Илья направился туда, куда и шёл, — в столовую. Лев, конечно же, сделал то же самое. Более того, чуть ли не дыша в затылок, встал за ним в очередь и, взяв то же, что и он, — куриные котлеты с пюре и чай, — сел за тот же столик. Как ни в чём не бывало принялся нахваливать местную стряпню.

Студенты — та их часть, которая не страдала хроническим пофигизмом, — откровенно пялились на столь странную компанию. Даже выбирающая в буфете булочку Женька, которая обычно не интересовалась чужими отношениями, непонятливо косилась на них. Ещё бы — цапаются третий год, а теперь вместе обедают!

Илья сжал кулаки. Ногти тут же впились в ладонь, и боль отрезвила заплывающее яростью сознание.

— Ты нар-рываешься на драку.

— Да нет. — Лев отделил половину котлеты и, наколов на вилку, отправил в рот. — И в мышлях не быво, чешное слово. Ты кушай, Илюш, кушай, а то силушки не будет.

Ливнев поднял хмурый взгляд на довольно уплетающего обед Крайнова и мысленно пообещал, что больше никогда и ни за что не будет надоедать омегам своей настойчивостью.