Была уже середина второй недели, а Сергей и не заметил, как большая часть его отпуска пролетела. Инцидент с морем и ребятами быстро замялся, а Сергей старался о нем не думать. В остальном, если обычные дневные вещи, вроде моря, утренних прогулок и завтраков в компании семьи Вершининых, сразу стали нормой, то было в этом летнем отдыхе кое-что, к чему привыкнуть Сергей не мог. Ночные встречи с Пашей случались всего несколько раз, но почему-то Костенко был уверен, что бессонные ночи у Вершинина бывают чаще, чем у самого Сергея. И у капитана все никак не получалось понять, как у Паши с ночными прогулками, ранними походами на море и редкими встречами на кухне, получалось весь день бодро улыбаться, помогать по дому и таскать за собой Сергея по городу.
…
Первый раз это произошло еще в середине первой недели, когда Сергей спустился налить себе воды. На кухне горела лампа над плитой, совсем тусклая, но на небольшом пространстве она разогнала ночную темень. Парень сидел за столом с кружкой чая и что-то вычитывал в газете.
— Глаза посадишь, — тихо усмехнулся Сергей, наливая воду из графина.
— Ничего. Переживу, — хмыкнул парень, отложив газету в сторону. — Вы чего не спите?
— Да так. Вода в комнате закончилась. А сам то? — Сергей быстро глянул на часы. Половина первого ночи.
— Засиделся, — пожал плечами парень и, улыбнувшись, с чаем пошел в комнату, — спокойной ночи.
— Спокойной, — озадаченно кивнул Сергей, но особо не стал зацикливаться. Мало ли почему Паша не спал. Днем речь об этом так и не зашла.
…
В еще один из таких поздних вечеров Сергей не мог уснуть не то от духоты, не то от жужжащей где-то в комнате мухи. Сон не шел ни в какую, и когда бессмысленно смотреть в потолок ему надоело, Сергей поднялся, чтобы открыть окно.
На улице мерно гудел фонарь рядом с домом, а сад, вид на который выходил из окна гостевой комнаты, освещался мерным желтым светом лампы с веранды. Значить это могло две вещи: либо кто-то из Вершининых забыл выключить лампу, либо кто-то из них же сидел во дворе дома.
В любом случае, эта ночная компания была бы лучше той мухи, что без остановки вертелась где-то рядом с подушкой. Так, недолго думая, Сергей тихо спустился на кухню и прошел на веранду.
На диване за столом сидел сонный Паша, завернутый в огромный клетчатый плед, а перед ним дымилась свежая кружка чая. Тихий сад освещался только желтой лампой под потолком, и о нее без остановки билась пара мотыльков.
— Вы чего тут? — немного поежившись, Паша даже не взглянул на друга по бессоннице. Он только немного подвинулся, освобождая Сергею место рядом.
— Не спится чего-то, — вздохнул Костенко, приняв приглашение.
Паша больше не стал ничего спрашивать. Он продолжал молча разглядывать их темный сад и слушать фонарь с улицы. Лампа веранды тоже гудела, но заметно тише.
Сергей какое-то время разглядывал парня, его взъерошенные волосы и уставшие глаза. Пашу это внимание не смущало, будто Сергей и не сидел с ним рядом. Он молчал и улыбался лишь краем губ, чем был похож на того Пашу, что сидел в первый вечер и тихо наблюдал за расспросами Леши. Такого задумчивого парня Сергей замечал лишь пару раз за весь отпуск.
Костенко не знал о чем говорить, да и не был уверен, что разговоры нужны. С Пашей не ощущалось неловкости или напряжения, даже когда тот не разбавлял молчание рассказами и вопросами. А Паша будто нашел в саду что-то, чего никогда в нем не видел.
Минут через пять их общего молчания Паша сильнее поежился, подогнув под себя ноги и только тогда посмотрел на Сергея, серьезно задумавшись. Светлые брови недовольно сошлись, оставив забавную складку на лбу. Паша шумно вздохнул, что-то для себя решив, и закинул один край пледа Сергею на спину. Получилось так, что теперь они оба сидели под теплым пледом.
Костенко не стал ничего спрашивать, только подсел ближе, чтобы холодного воздуха между ними осталось меньше. Паша благодарно кивнул и натянул второй край пледа, завернувшись в него.
Чашка чая уже перестала дымиться, а мотыльки все продолжали стучаться о лампу над ними. Сергей и не заметил, как светлая голова осторожно коснулась его плеча. Паше пришлось немного отодвинуться, чтобы было удобнее лежать на чужом плече.
— Какая из себя Москва? — тихо спросил он, вспомнив, что Сергей бывал там во время учебы.
— Большая и очень громкая. Там всегда что-то происходит, всегда кто-то куда-то спешит. У нас в городе не так шумно.
— Я не хотел бы там жить, — шепнул Паша, но в ночной тишине его было хорошо слышно. — Я бы побывал в Москве, посмотрел на нее, но никак не жил бы. А все говорят мол, поезжай, учись, там все дороги открыты. Будто тут дорог мало.
Серей только покачал головой и тихо, чтобы не нарушать прохладную идиллию ночи, продолжил рассказ о Москве. Москва большой и перспективный город, но с Пашей Сергей был согласен.
Этот вечер не был похож на другие, когда Паша на вопрос о бессонной ночи только отмахивался и говорил, что пришел за водой. Под пледом на веранде они просидели без малого час, пока Пашу все же не начало клонить в сон. Тогда парень оставил Сергею плед и ушел к себе, пожелав спокойной ночи. Костенко тоже вернулся в комнату, почти сразу уснув. На утро ни один из них о произошедшем снова не говорил. Этот вечер стал каким-то слишком… личным. Особенно тихим, а лишние разговоры будто могли нарушить это маленькое спокойствие.
…
Другая их встреча случилась через пару дней.
Ночью Паша спустился на кухню, тихо порылся в холодильнике, убрав туда ужин, про который совершенно забыл вечером, и отыскал наконец бутылку с молоком. Он большим любителем молока не был, но и противиться своему желанию сходить на кухню за чем-нибудь холодным не стал. Из холодного было только молоко и замороженная морковь.
В доме, несмотря на количество комнат, было пусто. Даже больше обычного. Родители ещё в обед уехали в город к бабушке, потому что ей стало плохо, а гостей, кроме Костенко, все еще не было. На время отсутствия старших, главным в доме остался Паша. Ему велели никого не заселять без предварительной записи и не забывать про единственного гостя.
Когда отец сказал это "не забывать", Паша нервно захихикал. Сложно забыть того, кто вертится перед глазами постоянно, так ещё и во снах из ночи в ночь появляется. Тут даже если захочешь, не забудешь.
Паша стоял в темноте кухне, где горела одна только лампа на стене, прижимался лбом к бутылке молока и свободной рукой растирал по шее и плечами прохладную воду из-под крана. Он так сильно погрузился в свои мысли, что даже не услышал чужих шагов. Когда холодные пальцы осторожно коснулись загорелой кожи, Паша вздрогнул, чуть не выронив бутылку молока, напрягся и осторожно повернулся, чтобы встретиться с заинтересованными зелёными глазами капитана.
— Сергей Саныч? Вы чего не спите? — вздохнул Паша. Судя по часам, Костенко должен был уже десятый сон досматривать. — Или вам снова дурь снится?
Парень довольно хмыкнул, когда Сергей все же перевёл свой взгляд с его тела на лицо. Костенко выглядел несколько озадаченным, хотя самим присутствием парня на кухне удивлен не был.
— Можно и так сказать, — кивнул он, снова опустив взгляд.
Паша редко носил верх одежды, особенно жарким ночами, да и штаны в этой ситуации были не очень удобными. Так и стоял он, гордо, в одних шортах.
— У вас, — начал Паша и резко смутился, сам не понимая от чего, — руки очень холодные. Вы замёрзли?
Вопрос был глупый, особенно в такую погоду, когда сам Вершинин был готов залезть в холодильник и сидеть между колбасой и вчерашней картошкой с грибами.
— Нет, не замёрз, — пожал плечами Сергей и протянул бутылку с чем-то Паше, — я вчера квас купил, и забыл в холодильник убрать.
— Квас — это хорошо, — улыбнулся Паша.
Парень отставил от себя молоко и протянул руку чтобы забрать квас. Впрочем, вместо бутылки он взял чужое запястье. Убрав все что им мешает подальше, к молоку, парень притянул руку к губам, согревая в своих ладонях.
— Я ведь сказал, что не замёрз, — Костенко попробовал возмутиться, но не попробовал вырваться. Он с интересом изучал чужой хитрый взгляд.
— Хорошо, — кивнул Паша, не выпуская руку и не прерывая зрительный контакт. — Но руки у вас все равно холодные, даже холоднее молока.
Парень положил чужую ладонь себе на шею, накрыв сверху своей, чтобы Сергей не решил её убрать.
— Мне тоже дурь сниться. С нашего разговора на холме так все и началось. Теперь только вас во сне и вижу, — признался Паша, закрыв глаза. Содержание его собственных снов было всегда разным, но каждый раз там был Сергей. Он что-то говорил, делал, прикасался и его руки всегда отдавались холодом в теле и сердце. Паша не знал, почему именно Сергей ему начал сниться и почему в этих снах казалось, что они давным-давно знакомы. Паша не был против этих снов, хотя Костенко стал первым гостем, который стал появляться во снах так быстро и так часто. В Сергее определенно было что-то особенное, близкое.
— Паш, — Сергей сказал это так тихо, что парню даже на несколько секунд показалось, что ему послышалось. Пальцы Костенко аккуратно погладили шею, насколько вообще позволяла рука Вершинина.
Говорить не хотелось. Не потому, что кто-то мог подслушать и осудить, а потому, что говорить было нечего и незачем. Сергей вообще сомневался, что найдет слова, чтобы описать происходящее в нем по вине этого молодого человека. Хотелось разглядеть чуть больше, чем сам Паша готов показать, и при всей открытости парня, в нем оставались загадки, неподвластные Сергею.
Парень потянулся за мимолетным поглаживанием и наклонился ближе, убрав пальцы с руки на его шее. Коснувшись чужого лба своим, он прикрыл глаза. Стоять из-за разницы в росте было не особо удобно, но Паша этого даже не заметил. Костенко тихо вздохнул, а его рука медленно скользнула с горячей шеи по ключицам, а после исчезла с тела. Пашу не хотелось трогать. На него хотелось смотреть, разговаривать с ним, молча сидеть рядом или прогуливаться по пляжу, но не трогать.
— У меня рядом с вами чувство такое, — Паша замолчал, подбирая слова, а потом приложил свою руку к груди, — что мы с вами давно и хорошо знакомы, знаете, как с Лехой. Только Леха дурак, а вы... — Паша задумался, а потом и вовсе замолчал, чтобы не путать их диалог сильнее.
— Знаю, — неожиданно кивнул Сергей, так, чтобы Паша почувствовал это движение.
Сергей никогда объясняться в чувствах не умел, поэтому и любил работу. На службе все чётко, все по уставу, а вот как объяснить даже самому себе чувства, что были совершенно не по уставу, он не знал. Это было влечение, но не такое, как к женщинами. За всю жизнь, никто кроме Паши, такого не вызывал. Парня хотелось видеть рядом как можно дольше.
— Хорошо, — выдохнул Паша. Сергей его понимал, и это дарило спокойствие и уверенность.
Парень выпрямился и сделал уверенный шаг ближе, прижавшись губами ко лбу Сергея. Его руки легли на плечи, не мешая Костенко отстраниться, но показывая, что Паша очень этого не хотел бы. А тот и не собирался. Мужчина послушно стоял несколько секунд, что для них обоих растянулись, как казалось, на всю ночь.
Отстранился Паша сам, сделав пару шагов назад, но оба так и остались в густой ночной тишине, в которой даже не слышен был уличный фонарь и бьющиеся о него мотыльки. Парень улыбался, а в глазах были такие знакомые и уже родные озорные искорки. Мужчине даже не нужно было ничего говорить. Просто перед ним был Паша, который просто сделал то, что посчитал нужным. И это был так... просто, это не требовало никаких вопросов и объяснений. Паша все делал просто. То, как считал нужным и то, что считал правильным.
— Спокойной ночи, Сергей Саныч, — тихо сказал Паша, и развернулся, чтобы убрать в холодильник оставшиеся на столе квас и молоко.
— Спокойной, — неопределенно кивнул Костенко, аккуратно коснувшись места, которое поцеловал Паша. По телу разлилось необычное приятное тепло. Мужчина так и остался стоять посреди кухни, наблюдая за спокойными движениями парня.
Паша только хмыкнул и, ловко обойдя Костенко, исчез в комнате.
— Спокойной… — повторил Сергей и, захватив плед с кресла на кухне, ушел на веранду.