И через тысячу лет

За утренним кофе обнять и сказать, что люблю.

Не соврать ни тебе, ни себе.

Любовь - это больше, чем жизнь или смерть,

Страшнее цунами, нежнее рисунка

На мокром стекле...

И она между нами.

Микаса дернула ручку задней двери, больно зацепившись ногтем, когда та быстро отскочила обратно, не поддавшись.

— Я еще не открыл, погоди, — Армин нажал кнопку на брелке, и машина мигнула габаритами. — Теперь можно.

Она свела брови к переносице и кивнула, не поднимая глаз, нервно заправила прядь волос за ухо и устроилась за водительским сиденьем, не говоря ни слова. Микаса чувствовала, как то и дело становились мокрыми ресницы, но она прогоняла слезы, до крови прикусывая щеки. Армин дождался, пока на свое место сядет Энни, и выехал с парковки.

— Ты уверена, — он поискал глазами Микасу в зеркале, сумев разглядеть только ее макушку, — что хочешь поехать в квартиру, а не к Леви?

— Да, — ответила почти неслышно, и Армин понял ее лишь по тому, как качнулась вниз голова.

— Может… — он покосился на Энни, — может, поедешь с нами? Не нужно тебе оставаться сейчас одной.

— Я в порядке, — она, наконец, подняла голову и встретилась с ним взглядом, тут же поворачивая лицо к стеклу. — Спасибо, Армин.

— Не хочешь рассказать, что произошло? — обернулась к ней Энни. Микаса коротко, почти незаметно покачала головой из стороны в сторону, не сводя глаз с дороги и украдкой смахивая все-таки скатившуюся по щеке слезу.

Армин с надеждой посмотрел на поджавшую губы Энни и вздохнул, сосредотачиваясь на пустой ночной дороге. Оставшийся путь ехали молча. Микаса откинулась на спинку сиденья и начала водить пальцем по запотевшему стеклу. Рисунок выходил уродливым, и через пару минут, когда волосы у левого уха ощутимо намокли от беззвучных слез, она провела ладонью по окну, безразлично стирая результаты своего воображения.

«Вот опять. Я снова все потеряла»

В груди болезненно кольнуло, и плевать, что остатки разума шептали об абсурдности таких мыслей: «Он не уйдет только из-за того, что ты не поехала с ним, опомнись. Это так не работает»

«Обидела»

«Нагрубила»

«Он не будет вечно носиться с твоими истериками»

«Ты причина его проблем, и ты делаешь ему больно».

Аргументы у ехидного сердца были посущественней. Казались логичнее. И она цеплялась за них, сдаваясь. Черты ее лица снова приняли строгое, замкнутое выражение, а о только что пролитых слезах говорил лишь влажный след на щеках. Ей не привыкать собирать себя по кусочкам.

Армин остановился у подъезда и нашел глаза Микасы. Она нехотя улыбнулась ему через зеркало и попрощалась, выходя из машины. Пустая квартира встретила ее запахом пыли и почти забытого одиночества. Она небрежно скинула обувь, стянула с себя куртку и бросила на тумбу, повернулась к зеркалу. Увидела в отражении мрачную тень с уставшими пустыми глазами и с растекшейся под ними тушью, решив, что свет включать незачем.

— Посмотри на себя. Никчемная, — сказала вслух, брезгливо скривившись.

Лицо напротив отзеркалило выражение, будто высмеивая ее чувства. Тишина звенела, раздражая слух, пульсируя в висках. Микаса подошла вплотную к зеркалу и уткнулась в него лбом, разглядывая свои глаза. Печальные. Красивые.

«Красивее я не видел»

Под тяжестью скопившейся влаги у нижнего века не удержалась и разбилась о пол слеза. Вторая скатилась по щеке, брызнув на стекло, когда Микаса моргнула. Кожа покрылась мурашками от холода давно пустующей квартиры. Во рту пересохло — организм посылал напоминания о долгом дне и выпитом алкоголе, поэтому Микаса медленно зашагала в сторону кухни. Фильтр был пуст, из встроенного она пить не рискнула: слишком долго им никто не пользовался. Она прошипела от досады и стала открывать шкафы в поисках хоть какой-то жидкости. Один, второй, третий… следующим оказался ящик со столовыми приборами: несколько вилок, ложек, ножей. Взгляд скользнул и задержался на последних. Микаса до боли в пальцах сжала ручку ящика и со злостью захлопнула его обратно. Она — не ее мать. Шумно выдохнув, оглянулась к окну и увидела забытую на подоконнике бутылку с водой.

«Ну, наконец-то!»

Она жадно выпила всю воду и вгляделась в ночь за стеклом. Одинокий фонарь освещал крохотный двор, заставленный машинами. В его свете замерцали снежинки — все-таки пошел снег. Микаса нахмурилась, вспомнив, что Леви так и не пересел с байка в машину, хотя она не раз уже напоминала. Сердце мучительно сжалось: не ей ему указывать.

— Леви, — позвала она в окно, оставляя влажное пятно на стекле от своего дыхания. В ответ - тишина.

Пальцы мелко затряслись, постепенно передавая дрожь выше и заставляя обнять себя руками. Она повернулась, опираясь о подоконник.

— Я не ты, — ядовито выплюнула вслух, возвращая взгляд к шкафам. Она попыталась представить, о чем думала мама в ту ночь. Было ли ей страшно? Долго ли решалась? Что она чувствовала перед тем, как лишить себя жизни? Так же отчаянно и безнадежно билось сердце? Так же хотелось, чтобы кто-то пришел и вырвал проклятый нож из рук? Микаса сама не заметила, как снова открыла ящик, медленно проводя пальцами по холодным лезвиям. — Тебе было больно, мама?

***

— Леви, — Эрен подошел вплотную к нему, проводив глазами проезжающую мимо машину Армина. — Ты же собираешься поехать за ней, ведь так?

А он собирался? Микаса ясно дала понять, что хочет остаться сегодня одна. Только ли сегодня? Хватит ли у него сил снова и снова вытаскивать ее из мрачных мыслей, или она утащит его за собой в их глубину?

«О чем ты думаешь, идиот?» — Леви провел ладонями по лицу и поднял на Эрена встревоженный взгляд.

— Конечно, я поеду за ней, — ответил, встряхнув головой.

— Да кто-нибудь объяснит уже, что случилось-то? — жалобно всхлипнув, задрожала в руках Жана Саша, и тот крепче прижал ее к себе. — Из-за чего Микаса так расстроилась?

— Если б мы знали, — пробурчал Жан, когда понял, что Леви отвечать не планировал. — Эй, слушай, — крикнул он ему в спину, — ты же знаешь, что все сделал правильно?

— Знаю, — глухо ответил он. «Только от этого не легче».

Ехать было недалеко, но он все равно торопился. Зачем отпустил, почему не остановил? Ведь мог же не дать уехать с Армином?

«Не мог. Ты ей не хозяин, и она не твоя вещь», — ответил ему разум. Мысли путались, расталкивая друг друга. Ну, какого хрена? Нет, она просто расстроилась, просто слишком много всего произошло за последний месяц, и ей нужно побыть одной. «Или снова винит себя в моих проблемах? У меня нет проблем, черт возьми! Не из-за нее!» Блять, если ей нужно уединение, он выделит ей сраную комнату в своем доме. В их доме. Что она забыла в этой старой квартире посреди ночи? Не «что», а «кого» — Микаса уехала навестить своих демонов. А он, придурок, позволил. Потерялся в усталости и жалости к себе.

«Леви. Ты можешь остаться?»

Ее голос из такого уже далекого прошлого, когда она просила побыть с ней после того, как он лечил ее руки, разбитые в кровь, болезненно прозвучал в голове. Позже он обещал ей, что никогда не оставит, а сегодня, получается, отпустил. Разрешил уехать и в одиночку тонуть в своем отчаянии. Она звала его, кричала, моля о спасении, но он подмечал все слишком медленно. И теперь простая потасовка стала последней каплей ее самоуничижения. В том, что Микаса дошла до края, он не сомневался: она еще никогда не сбегала, не давая возможности помочь.

Леви прибавил газа, пытаясь обогнать дикий страх.

«Подожди, Микаса»

Байк занесло на скользком повороте, и он стал заваливаться на левый бок. Пытаясь избежать падения, при торможении Леви неудачно опустил ногу на землю и болезненно поморщился: подвернул. Рядом остановилась машина.

— Ты в порядке, парень?

— Да. Нормально, — он вскинул вверх ладонь и кивнул.

— Осторожней. На дорогах лед.

***

Он припарковался у подъезда и поднял голову — в ее окнах темно. Прихрамывая, Леви добрался до нужного этажа и позвонил в дверь. Еще раз. Постучал.

— Микаса.

— Что вы тут ошиваетесь? Время видели? — из соседней квартиры вышла женщина. — Сколько можно издеваться над бедной девочкой?

— Ч-что? — он непонимающе обернулся.

— Каждый раз одно и то же. Не открывает - значит, не хочет. Устраивайте свои разборки в другом месте и в другое время. Иначе я вызову полицию.

— Я не…

— А еще лучше, просто свалите к дьяволу отсюда, — строго сказала она и быстро ушла.

— Микаса… — он устало облокотился лбом о стену. «Нет, так не пойдет», — он поднял руку к звонку и тут же услышал звук поворачивающегося замка. Дверь открылась, и Леви увидел ее силуэт в темноте квартиры. Она сделала пару шагов назад, пропуская его внутрь. К горлу подступил неприятный тревожный ком. Подошел к ней ближе, дотронулся до плеча: она еще не переоделась, значит, не спала. — Ты в порядке? Почему в темноте сидишь? — не отходя от Микасы, дотянулся до стены и включил свет. Она несколько раз моргнула, привыкая.

— Ты пришел, — ее тихий голос дрожал.

— Конечно, я пришел, — Леви сильно прижал ее к себе, выдыхая. Он не мог знать, что всего минуту назад Микаса держала в руках нож, смотря на лезвие с уже почти холодной решимостью. Она громко всхлипнула и горько зарыдала. — Тише, милая, все хорошо, — он успокаивал ее, гладя по волосам и спине. — Я здесь. Ну же.

— Прости. Прости меня, — она отстранилась и закрыла лицо ладонями.

— Микаса…

— Я не должна была. Не должна была так с тобой говорить, — она заикалась от слез и хватала воздух открытым ртом. — Но мне стало так страшно. Я опять все порчу, — последние слова перемешались с истеричным завыванием и утонули в ладонях, которыми она размазывала слезы по щекам. Леви быстро разулся и снял куртку, взял Микасу за руки, поднося сжатые кулаки к губам.

— Пожалуйста, перестань, — он говорил тихо, мягко, — я совсем не злюсь. Я все понимаю, — Леви заглянул ей в глаза. — Я все понимаю, слышишь? Пойдем, тебе нужно лечь, ты вся дрожишь.

Он отвел ее в спальню и уложил в постель, не раздевая. Сам расположился рядом, облокачиваясь на стену, и она тут же свернулась клубком, утыкаясь носом в его грудь. Рубашка быстро пропиталась слезами, пока Леви молча водил ладонью по ее плечу.

— Я такая слабая, — произнесла так тихо, что он еле расслышал.

— Ты не слабая, — его губы коснулись ее волос.

«Ты хрупкая, как сталь»

Одно неверное обращение с этим металлом раскалывает его на сотни частиц, несмотря на всю его твердость. Так говорил ему Эрвин. Так поступала с Микасой жизнь. И сейчас вся она в трещинах. Но именно через них внутрь просачивается свет. И Леви наполнит им эти темные раны, осторожно, постепенно.

— Я должен быть более внимателен к тебе. Эрен рассказал мне о твоем детстве, — тонкие пальцы сжали рубашку, а тело в его объятиях напряглось. — Поэтому я знаю, Микаса. Знаю о твоих страхах и боли. Знаю, и все еще здесь. Потому что я этого не боюсь, я никуда не денусь и никогда не уйду, я же уже говорил тебе. Ты должна мне верить. Ведь я люблю тебя. Ты нужна мне, — его собственный голос дрогнул, — прошу, даже не думай оставлять меня. Только не теперь, — она молча кивнула в ответ. — Мы со всем справимся. Вместе. Обещаю.

Он продолжал гладить ее по руке, и вскоре дыхание Микасы стало ровным - она уснула. Леви одним резким движением протер свои глаза и еще долго смотрел в окно, где крупными хлопьями тихо падал снег. Его мысли понемногу успокаивались, позволяя провалиться в такой необходимый сон.

Он проснулся раньше Микасы: тело затекло, из окна бил солнечный свет прямо в его лицо. Леви аккуратно поднялся с кровати, стараясь не разбудить ее. Выглянул на улицу: снег стремительно таял, превращаясь в жидкую кашу, которую шумно и старательно убирали дворники. Он подумал, что им нужна еда, которую наверняка в этой квартире не найти, и оформил доставку готового завтрака. За то время, что он принимал душ, курьер привез заказ, и Леви пошел на кухню, разбудив перед этим Микасу и отправив ее умываться.

За раскладыванием продуктов из пакета он не сразу заметил нож на столешнице, рядом с открытым ящиком, большим темным пятном выделяющийся на пустой убранной кухне. Внезапное подтверждение его вчерашних предчувствий оборвало сердце и перехватило дыхание, будто его ударили под дых. Осознание реальности происходящего, того, что он просто стоял под ее дверью, пока она доставала этот гребаный нож, обдавало холодом. О чем, дьявол, она думала в этот момент? А если бы не успел? Если бы продолжил, как полный идиот, пялиться в пустую темноту у клуба? Ведь она обогнала его всего минут на пятнадцать, не больше. Леви медленно сжал и разжал кулаки. Беззвучно оскалился и бешено вытащил все ножи из ящика, намереваясь выбросить их в мусор, как вдруг замер.

«И что дальше?»

Будто это могло стать решением их проблем. Избавься он хоть ото всех режущих предметов во всем этом чертовом мире — спасение Микасы не в этом.

Он выдохнул, развернулся и аккуратно вернул все на место, тихо задвигая ящик. Продолжил сервировать стол, мысленно прося сердце успокоиться. Все нормально, «если бы» не работает — он успел. Микаса вошла в кухню: глаза красные и опухшие, но она сама была спокойной. Улыбнулась ему, он - ей. Завтракали в чуть напряженной тишине. Микаса испуганно покосилась на шкаф за спиной Леви — вспомнила, что оставила вчера на столешнице нож. Он уловил ее секундную панику и все же не выдержал.

— Скажи, что ты бы этого не сделала, — произнес тихо, смотря прямо в ее глаза. Она не вынесла взгляда и опустила голову, глотая новые слезы. — Микаса. Ты помнишь все, что я тебе вчера говорил?

— Я чувствую себя ужасным человеком, Леви, — ответила тихо-тихо, кладя вилку на тарелку.

— Ты не одна такая, — уголки его губ дрогнули. — Весь мир такой. Я тоже не хороший человек. Однако я тот, кто будет уничтожать твоих демонов одного за другим, пока ты, наконец, не освободишься от них, — он накрыл ее руку своей ладонью, заставляя посмотреть на себя. — Я буду прикасаться к твоим шрамам, пока ты не привыкнешь к ним и не сможешь жить с ними, потому что именно они делают тебя той, кем ты являешься, Микаса. И я люблю тебя вместе с этими шрамами, тебе это понятно?

Она коротко кивнула и посмотрела в окно на солнце. Перевела взгляд на Леви и сжала его ладонь. Начинался новый день.