POV Маргарита.
Я лежала на кровати и жмурилась от яркого солнечного света, который сильно светил мне в глаза.
Дурацкое солнце. Терпеть его не могу. Я просто очень быстро загораю, а мне больше нравится аристократическая бледность. Уж моя мама помнит, сколько народных средств я перепробовала и сколько денег извела на то, чтобы моя кожа приобрела такой желанный алебастровый цвет.
Я села, протёрла глаза и осмотрелась.
Мне не верилось в происходящее. Всё вокруг было такое незнакомое!
Старинная отделка стен, вместо дорогущего евро ремонта. Роскошная мебель, которой у меня отродясь не было, хотя мои родители хорошо зарабатывают. Да что там, у меня никогда не было кровати с балдахином и резными ножками! Не было такого трюмо из красного дерева…
На стенах в комнате у меня висели плакаты групп Эванесенс, Linkin Park, Слот, Аматори, КиШ, Ария, Tokio Hotel, Rammstein. Ну, а плакаты с Йовин, Канцлером Ги, Хелависой, Лорой Московской, Тэм Гринхилл, Джем и Сарой Брайтман я сама рисовала.
Но у меня никогда не было гравюр.
Тем более, я в жизни не носила пеньюаров, предпочитая им мужские рубашки!
— Господи, где я? — прошептала я испуганно.
Плохо ещё то, что здесь нет моего телека и ноутбука! Даже мобильника…
— Так, мне хорошо, я спокойна… Я чувствую только покой и безмятежность… — пыталась я себя убедить.
Подошла к трюмо и посмотрелась в зеркало. Но в зеркале была не я, а какая-то другая девушка! Светловолосая и голубоглазая, с тонкими чертами лица, совсем юная… В то время как я рыжая и зеленоглазая, с остреньким вздёрнутым носиком! А девушка в зеркале походила на Венеру с полотен Боттичелли…
— Это, наверно, безумие… Я схожу с ума… У меня едет крыша… Я сплю и вижу дурной сон. — Я ущипнула себя за руку, но ничего не изменилось. Ущипнула себя второй и третий раз, но без результатов. — Нет… Нет!.. — я обнажила левое плечо.
Лучше бы я этого не делала… Почему? А потому, что у меня лилия на плече, вот почему!
— Мама моя родная… Да что же это происходит? — спрашивала я себя, запуская пальцы в волосы и всхлипывая, готовая тут же разрыдаться. — Нет, этого всего не может быть, не может!
— С добрым утром, Маргарита, — услышала я насмешливый голос позади себя.
Я обернулась. Это был Вова Аверин…
— Вова? — изумилась я.
— Да, он самый. Как спалось, Рита? — продолжал он.
— Ничего, терпимо… — проговорила я, стараясь не разреветься. — А ты что тут делаешь?
— Видишь ли, Рита, — начал Вова, — именно я и отправил тебя сюда на место миледи, раз ты такая умная и строптивая.
— Ах, ты, поганец… — бушующий во мне гнев уничтожил всякое желание плакать и предаваться меланхолии. — Ты зачем это сделал?!
— А я думал, тебе понравится сюрприз… — Вовка лениво переступил с ноги на ногу.
— Сюрприз? — переспросила я. — Какой, к чёртовой бабушке, сюрприз?!
— Если ты такая неблагодарная, то я зря перенёс тебя в книгу про твоих любимых мушкетёров…
— Так это сделал ты? — прошипела я. — Ты отправил меня сюда, сволочь!
— Посмотрим, как ты теперь выкрутишься перед своим де Ла Фером, Рита. — Вова смерил меня насмешливым взглядом. — И, кстати, миледи, у вас клеймо на плече…
Прежде, чем я успела стукнуть Вовку чем-то тяжёлым, он щёлкнул пальцами и растворился в воздухе.
Я бессильно опустилась на колени, потом легла на пол, свернувшись калачиком. Слёзы ручьём текли из моих глаз.
Самые страшные мои опасения подтвердились. Я попала в книгу… И я миледи Винтер…
Хуже и быть не может…
А всё Вовочка Аверин, который заимел на меня не то, что зуб, а целую челюсть! Ненавижу его! Чтоб он свою свадьбу в Макдональдсе отмечал, чтоб он ГИА завалил, чтоб его грузовик переехал! Вот сволочь-то какая!
— Мне надо выбираться отсюда, — прошептала я, вдоволь наплакавшись и поднимаясь с пола. — Я просто не могу здесь оставаться…
Я принялась ощупывать стены, будто надеясь на то, что отыщу дверь обратно — в Сочи 21 века…
Но моя деятельность успехом не увенчалась, и я оставила попытки выбраться отсюда.
Хотя выход есть… Мне надо как-то в выгодном для себя свете преподнести историю с клеймом. Сочинить какую-нибудь историю и выдать её за правду. А уж сыграть я смогу. Занятия в театральной студии для меня даром не прошли.
Одевшись в сиреневое платье простого покроя, висевшее на спинке стула, и причесавшись, я успокоилась.
Немного поразмыслив, я смирилась с тем, что попала в книгу. В принципе, не всё так плохо. У меня есть шанс оправдать миледи (себя в её теле) в глазах Атоса. Не будет этой истории с повешением на дереве, миледи не озлобится, Атос не будет мучиться, считая жену убитой им. Не откажется он от своего богатства и титулов, не уйдёт в мушкетёры… Не будет заниматься разрушением самого себя…
Раз уж я персонаж книги, мне и карты в руки…
Не собираюсь я давать себя вешать!
Так, надо срочно поговорить с Оливье. Только настроение нужное создам.
— Анна, ты уже проснулась?
Я вздрогнула, увидев стоявшего у двери графа Оливье де Ла Фера, благородного Атоса, супруга Анны. Вернее, моего, раз уж я в её теле…
— Да, милый, — ответила я ему с улыбкой, стараясь выглядеть беззаботной. — Доброе утро, — подойдя к Оливье, я обвила руками его шею и прильнула к нему.
— Ты хорошо спала?
— О, да, родной, очень! — я ответила так, чтобы не волновать его.
— Я собираюсь на прогулку в парк. — Оливье поправил выбившуюся из моей причёски прядь. — Ты со мной?
— Да, конечно, с радостью! — откликнулась я. — Оливье, мы же с тобой муж и жена, не так ли? — спросила я для того, чтобы уточнить.
— Да, Анна. Так и есть. Мы с тобой муж и жена уже три месяца…
«Отлично, значит, ещё можно что-то поправить и не допустить той трагедии, которая произошла!» — подумала я.
— А у жены не должно быть тайн от мужа… — я подавила всхлип, так что его можно было принять за икоту.
— Анна, я не понимаю, к чему ты завела об этом разговор? — Оливье пребывал в замешательстве.
— Пойдём, я тебе всё расскажу. Только пообещай, что ты меня внимательно выслушаешь, а потом будешь судить… — я с мольбой посмотрела в глаза своего супруга.
— Обещаю, Анна, но что такого ты мне хочешь сказать? За что мне судить тебя?
— Пойдём, мой родной… — прошептала я грустно. — Ты всё узнаешь…