Здравствуй, Драко.

Прости, что приветствие звучит так официально, только, прочитав мои слова, ты уже не захочешь другого. Знаю, времени мало, и, когда эти строки снова увидят свет, меня уже не будет, поэтому я спешу открыть тебе правду, правду, которая тяжкой ношей легла на мои плечи после смерти твоих родителей. Прочитай до конца. Надеюсь, ты поймёшь и не станешь меня ненавидеть.

В тот год, когда состоялось грандиозное возвращение профессора Снейпа, моя семья тоже вернулась в Британию. Люциус Малфой почти сразу навестил нас, позже случайно заметил в Хогвартсе, а затем пригласил в ваше поместье, когда ты был занят на работе. Твои родители были обеспокоены выбором профессии и увлечением девушкой низкого происхождения: Нарцисса хотела свести тебя с кем-то другим, но Люциус не раздумывая предложил нам сделку — он решил отвлечь тебя и женить, чтобы ты вернулся к родовому гнезду, позаботился о будущем. Ко всему прочему, на вашу семью надвигалась чёрная туча в образе высокопоставленного родственника, не понимавшего, как Малфоям снова удалось выйти сухими из воды. В общем, не углубляясь в подробности, скажу, что родители нашли хорошего волшебника, который смог изменить моё лицо по фото из газеты. Ты, верно, спросишь, почему мы не использовали оборотное зелье? И ты будешь прав. Я тоже задала этот вопрос, но твоему отцу нужно было не полное сходство, а лишь сестринское родство, внешность, что привлекла бы тебя, но не отпугнула, не заставила искать подвох. Таким образом, когда нас впервые свели лицом к лицу, твои глаза сказали всё без слов, а мои родители поняли, что наш маленький маневр удался.

Миссис Малфой предупредила меня, что тебе давно надоели знакомства с приглашёнными девушками, и я ждала от тебя негатива, какого-то высокомерия или оскорблений, но ты, Драко, оказался не таким. Я влюбилась в тебя и уже настроилась на продолжение отношений, когда план неожиданно рухнул. В Малфой-Мэноре появилась Гермиона Грейнджер, и ты забыл обо всём и обо всех. Я осталась ни с чем: просыпалась каждое утро, видя в зеркале её лицо, и проклинала тот день, когда согласилась на это. Страшный обман, которым я так хотела с кем-то поделиться, и не могла. Даже того волшебника не нашла, чтобы избавиться от магии… признаться, в какие-то моменты я желала ему смерти, чтобы с его уходом рассеялось и волшебство, но ничего не происходило.

Шло время, Грейнджер вышла замуж, ты страдал, страдала и я от того, что не могу ни признаться тебе, ни помочь. Но снова, когда надежда совсем ускользнула от меня, случилось нечто, перевернувшее мир, — министерство перехватило письмо. Ты рванул на задание, намереваясь привлечь меня, только вмешался твой отец, хотя, подозреваю, он вмешался гораздо раньше. Я знала, твоя любовь к ней сыграет нам на руку, ты выбрал её, и, пока вёл успешные переговоры с представителем Конфедерации Перси Уизли, Люциус Малфой подкупал всех необходимых людей, заставляя хранить тайну о запланированном провале твоей миссии. Только родственник обыграл вас по вашим же правилам, и ты оказался неизвестно где вместе с Грейнджер, а твой отец… впрочем, дальше ты знаешь. Я винила себя, ждала твоего возвращения и думала, как откроюсь, как расскажу тебе всё, но не вышло… Ничего не вышло, Драко, потому что ты сделал предложение, а я… я просто не смогла отказаться, ведь с таким врождённым дефектом это был мой единственный шанс на брак с тобой и на брак вообще.

А потом в нашей жизни появился Скорпиус. Этот маленький ангел стал смыслом моего существования, моим сокровищем, я полюбила его всей душой… Однажды, когда я гуляла с ним в парке у пруда (помнишь, ты ещё подарил тогда ему жёлтые шорты, за которые я так сильно ругала тебя, что разбила старинную вазу?), он показал на кувшинку, распустившуюся у берега, и сказал: «Красивая, как мама». В тот момент меня осенило, я вдруг отчётливо поняла, что всё не случайно, мой обман, предложение твоего отца… да, пусть изначально это было задумано с другой целью, но… Гермиона родила Скорпиуса, и она, я уверена, любит его, поэтому ей место на портретах в Малфой-Меноре. Матери наследника, матери твоего сына. Рисовали меня, а по итогу на картинах была она, её лицо, её волосы… Это же очевидно, так очевидно…

Дальше строчки путались и терялись под солёной влагой, смазывались буквы, стекали чернила, оставляя длинные полосы на бумаге, и только в конце чуть более отчётливо выделялось окончание письма.

 …однажды все пути соединятся в одной точке, и вы будете вместе, как задумано. Теперь я уверена, так всё и задумано.

Послушай, Драко, ты можешь не прощать меня, ненавидеть до конца своих дней, но исполни одну просьбу. Сохрани мою смерть в тайне от мира, пусть это будет тихо, и не оставляй меня рядом с твоими предками, я хочу домой. Я очень хочу домой.

Будь счастлив.

С любовью, твоя Астория.

***

«Я не готова к этой встрече, не готова, не готова, не готова…» — Гермиона зажмурилась и прижала локти к телу, вылетая из камина. Остановка оказалась слишком внезапной, пепел попал в нос, ноги подкосились, но в конце кто-то подхватили её и не дал позорно упасть носом в ковёр.

— Осторожнее, — прозвучал знакомый скрипучий голос дворецкого.

— Альфред! Рада вас видеть! — она обняла его и чихнула.

Он улыбнулся, похлопал её по спине и ответил на невысказанный вопрос, спрятавшийся в глубине глаз Гермионы.

— Мистер Малфой не смог встретить вас, сейчас он очень занят и составит вам компанию только к ужину.

— О, Альфред, — она шмыгнула носом и косо взглянула на Альбуса-Северуса, — мне так жаль, я не знаю, как выразить вам и ему свои соболезнования. Это невероятная трагедия…

— Да, да, — рассеянно ответил Альфред — мистер Малфой очень расстроен, он сидит в кабинете и перечитывает её письмо... — он резко замолчал, посмотрел на спутника Гермионы и улыбнулся, — юный Поттер, давайте, я провожу вас к юному Малфою, а вашу крёстную в её комнату.

— Спасибо, но я, пожалуй, отправлюсь в библиотеку, если вы не против? С комнатами определимся позже.

Дворецкий кивнул и поманил Альбуса-Северуса за собой, у выхода бросив короткий заинтересованный взгляд на гостью. Позже, проходя по коридорам, в сторону комнаты Скорпиуса, он думал о ней: муза этого дома, муза Драко Малфоя, а теперь и его сына, они оба боготворят её, — никогда на памяти Альфреда Астория не пользовалась таким авторитетом, каким пользовалась Гермиона. Альфред помнил её ещё девчонкой, которая боролась за справедливость после войны, юной девушкой, попавшей к ним из-за собственного заклинания, но сегодня он встретил женщину сильную и привлекательную, гордую и мудрую, элегантную и простую, — такую Гермиону ему довелось видеть впервые и, честно говоря, Альфред был восхищён. У любого, взглянувшего на неё, не могло оставаться сомнений, что она мать Скорпиуса, что она леди Малфой… только жизнь несправедлива к тем, кто заслуживает справедливости, и Гермиона, вошедшая в поместье несколько минут назад, не являлась ни женой, ни матерью. Дворецкий знал эту тайну, но он поклялся себе, что никогда, никогда не расскажет её своему маленькому господину, придёт время, и мальчик узнает всё, но не теперь, не от своего старого слуги.

Гермиона осталась одна, ей было неловко и жутко стоять здесь, в этой гостиной, в абсолютном одиночестве. Она яростно отрицала тот факт, что безумно скучала по Малфой-Мэнору, не хотела признаться даже самой себе, что сердце её сжимается от боли при одной только мысли, что Нарцисса больше никогда не встретит её в оранжерее, не скажет тёплых слов. Гермиона помялась, нервно потирая ладони, и осмотрелась: розы, рояль, книги, портрет, — всё было знакомо и… Она задумалась, упуская одну важную деталь, — портрет! Здесь висел портрет Люциуса и Нарциссы, который ещё не существовал, когда появился Скорпиус. Драко, видимо, заказал его позже. Золочёная рама и плотный холст, покрытый магическими красками, удачно гармонировали друг с другом и с окружением — чета Малфоев стояла величественно и неподвижно, на руке Нарциссы красовался тот самый перстень, который Драко надел Гермионе на палец в Букингемском дворце, и тот самый, который она хранила вот уже много лет у сердца, как память о прошлом. Её пальцы непроизвольно коснулась шеи и погладили тонкую кручёную цепочку…

— Я хочу вернуть тебе его, Малфой, — в бледном лице Гермионы тогда не читалось не единого намёка на любезность. Она только пришла в себя после тяжелых многочасовых родов и испытывала некоторые проблемы со здоровьем: её мутило, кружилась голова и подкашивались ноги, но Гермиона грациозно несла нелёгкую ношу своего состояния. Гордость не позволяла казаться слабой.

Драко поднял голову от своих записей. Он работал в кабинете, разбирался с какими-то важными документами из аврората, и потому не услышал, как кто-то идёт по коридору. По его телу пробежала дрожь, когда она вошла, Драко резко встал и опрокинул стул, почти не разобрав сказанных ею слов.

— Что?.. Прости… просто… у меня сын, Гермиона! Сын!

Она прислонилась к двери, делая вид, что плотно закрывает её, но на самом деле, боялась упасть от слабости и тошноты.

— Поздравляю! Наследник, это же отлично, да? — Гермиона хотела казаться равнодушной, она подошла ближе и протянула кольцо, — Я пришла отдать тебе это.

Малфой с недоумением взглянул на её руку, на драгоценность, которая так гармонично подходила к её ладони, к её коже, что в первое мгновение показалось абсурдным такое заявление, — зачем Гермиона отдаёт его? Но постепенно смысл слов дошёл до Драко, и он отрицательно покачал головой.

— Оно твоё, Гермиона. Я его не возьму.

Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, чтобы предметы перестали двоиться, но вместо этого почувствовала, как ломят кости, и чуть не потеряла сознание.

— Пожалуйста, не надо, забери его назад! — Гермиона сделала над собой усилие, чтобы выстоять на ногах — Если ты не возьмёшь, я просто положу его здесь, — она попыталась аккуратно пристроить перстень на краю стола.

Драко, не поворачивая головы, следил за её действиями, Гермиона почувствовала это, её рука дрогнула, и кольцо, звонко стукнув о деревянную поверхность, упало и зарылось в пушистом ворсе ковра.

— Значит, уходишь? Уходишь? — голос Малфоя звучал, словно натянутая струна.

Она не ответила, развернулась и молча пошла к двери, чувствуя, как ком подступает к горлу, а слёзы скапливаются в глазах и жгут сердце…

— Тогда точно забирай! Мне не нужно никаких напоминаний о тебе! — Малфой выкрикнул эти слова, схватил кольцо и бросил ей в спину. Промахнулся.

Гермиона обернулась: щёки пылали, волосы выбились из причёски, глаза горели яростью, граничащей с ненавистью, — она опустила взгляд на упавший предмет.

— Ты в своём уме? Ты женат, Малфой! Женат! Думаешь мне нужны напоминания о тебе после всего?

— Гермиона… — он уже пожалел о сделанном, и пошёл к ней, собираясь обнять.

— О, нет, нет, нет, — Гермиона поняла его намерения, быстро схватила перстень и попятилась — ладно, ладно, я заберу его, только не приближайся… — её голос сорвался и перешёл на истеричный крик — не подходи ко мне! Не. Вздумай. Меня. Трогать!

Она на ощупь нашла выход и быстро юркнула в коридор, напоследок хлопнув дверью.

Этот хлопок эхом звучал в её воспоминаниях до сих пор и был такой силы, будто бы случился вчера, час назад, а может всего лишь мгновение. Гермиона отдёрнула руку от цепочки, словно обожглась, и снова обратила внимание на портрет. От изящного запястья бывшей хозяйки Малфой-Мэнора её взгляд скользнул на Люциуса, а затем вернулся к платью Нарциссы, которое также принесло тень воспоминания и странное ощущение пустоты.

— Не выдумывай, дорогая, это нерушимое заклинание. Конечно, опытный волшебник мог бы внести изменения, но мы всё проверили, оно чётко работает, не понимаю причин твоего недовольства. Кажется, ты просто опять накручиваешь свою милую головку.

Драко и Астория стояли у двери в кухню, не зная, что Гермиона там, в темноте, жевала сладкие пирожные, которыми её угощали домовики. К слову, делала она это не впервые, а вот чужое присутствие здесь в такое время было чем-то новеньким, поэтому ей совсем не хотелось выдавать себя.

— Платья не моего размера, я такое не ношу, ты хоть понимаешь, о чём я, Драко? Почему гардеробные не слушают меня? В некоторых шкафах хранятся вещи твоей матери, а я хотела бы от них избавиться.

Малфой молчал, но не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, — он раздражён и очень зол.

— Я же твоя жена, почему они мне не подчиняются? Разве не так работает магия этого дома? Найми тогда швею, раз Малфой-Мэнор отказывается принять меня, как одну из вас.

Гардеробные не подчинялись новой хозяйке, и в этой странности никто не мог разобраться и поверить в то, что древнее заклинание может вдруг перестать работать. Малфои объяснялись слишком громко, и невольной слушательнице не удавалось их игнорировать, хотя и очень хотелось. 

— Они подчиняются ей? Да? Драко? Ты что-то сделал, и теперь дом не принимает меня как хозяйку?

— О, Мерлин, я не настолько талантливый маг, чтоб провернуть что-то подобное, да и зачем мне это. Вообще не понимаю твоей ревности. Послушай, я найду лучших мастеров, у тебя будет всё, что только пожелаешь, ты согласна?..

Воспоминание было прервано чьими-то тихими шагами, Гермиона не успела обернуться, понимая, что слишком задержалась с бегством в библиотеку, и замерла на месте. По напряжённому и долгому молчанию, она догадалась, что за её спиной стоит не кто иной, как сам Драко Малфой. Тело начало затекать, дыхание перехватывало, продолжать дальше этот фарс было просто смешно, Гермиона порывисто вздохнула, сцепила руки перед собой и медленно повернулась. Он стоял в дверях такой же бледный, как в последнюю их встречу, и выглядел так, будто не ожидал здесь кого-то встретить. Их разделяла огромная гостиная — препятствие почти непреодолимое — напряжённое молчание наэлектризовалось, стало эфемерным и в то же время осязаемым, оба едва дышали и не находили слов.

— Я ждал вас позже, — наконец, произнёс Драко. Голос его сорвался и перешёл на хрип, стирая окончание последнего слова.

— Ты заказал портрет? — ответила она невпопад и сама удивилась, что губы выдали что-то связное, хотя в голове всё спуталось, а мысли не имели никакой определённой формы.

— Да… тебе нравится?

Гермиона кивнула и грустно улыбнулась. Напряжение спадало, она взяла себя в руки и смело пошла ему навстречу, — через секунду ей придётся поравняться с ним, выйти в коридор и отправиться в царство книг, оставляя этот момент позади.

— Соболезную, — Гермиона на мгновение остановилась слева от него и едва заметно повернула голову, — мне очень жаль, что так вышло. Астория была хорошим человеком и ушла слишком рано…

Малфой хотел ответить. Ему нужно было сказать очень много всего, поэтому он, так и не сделав выбор, предпочёл промолчать, ожидая, что она сама поднимет нужную тему. Только Гермиона восприняла молчание, как отказ от общения, сжала губы, кивнула и вышла.

***

— Я бы не хотел лезть в это, Скорпиус, это их дело, — Ал раскладывал карточки от шоколадных лягушек в алфавитном порядке.

— Я всё равно не верю, я чувствую, что здесь что-то не так. Я не стану спрашивать у отца, но я обращусь к кому-то, кто тоже может это знать, — Скорпиус размышлял вслух, изредка потирая кулаками опухшие и покрасневшие от слёз глаза, — например, профессор Снейп...

— О, смотри! — Поттер удивлённо глянул на друга и протянул ему карточку с пустой рамой — Она стесняется.

Тот покрутил карточку в руках, и вскоре увидел, как, стыдливо пряча глаза, из-за рамки выглянула девушка с копной каштановых волос.

— Гермиона Грейнджер... она так похожа на маму, я даже думал, что они сёстры.

— Они не сёстры, — возразил Ал, продолжая заниматься своим делом, — это всем известно. Родители нашей крёстной не волшебники, а родители твоей мамы чистокровные маги.

Малфой не выпускал карточку Гермионы из рук и всё смотрел и смотрел на её смешное лицо в обрамлении кудряшек.

— Ал, думаешь, она может быть моей мамой?

Тот поднял голову и фыркнул.

— Скорпиус, алё, у тебя уже есть мама. Я понимаю, то есть я не могу, конечно, понять, но это можно пережить другим способом. Попытки найти замену не избавят тебя от боли, которую ты испытываешь… мне профессор Снейп говорил. Гермиона не твоя мама, с чего бы вдруг она могла ей быть?

— Сказать тебе по секрету? Я чувствую что-то в её присутствии, знаешь, не могу объяснить, но очень хочу проверить, — заговорщическим шёпотом сказал Скорпиус.

— Не понимаю я тебя. Объясни.

Малфой пожал плечами.

— Не могу. Не знаю как. Но я чувствую, между нами что-то есть, может, магическая связь? Как думаешь? Возможно?

— Логично, она же твоя крёстная.

— Ха! И твоя, но ты-то не чувствуешь.

— Дьявол, да ты прав, бро. Слушай, ну ты же умный, сходи в библиотеку, посмотри… — Ал хлопнул его по плечу и отложил карточки, — давай глянем, мне тоже интересно стало.

— И что ты планируешь найти среди книг? Тайны Малфой-Мэнора? — скептически отозвался Скорпиус.

— Не глупи, — Поттер выхватил у него карточку Гермионы и сложил к остальной стопке — существует же заклинание, как определить отцовство или что-то вроде того.

У Малфоя загорелись глаза.

— Я где-то читал об этом, ты молодец, молодец, Ал! — он обнял друга, они пожали друг другу руки и сделали своё фирменное приветствие, — Пойдём прямо сейчас.

— Сейчас?

— Да, пока не позвали на ужин.

— Постой! — лицо Ала выражало крайнюю озабоченность — Я всё время думаю, может папа тоже не мой папа, раз я попал в Слизерин.

Малфой остановился у двери, держась за массивную ручку.

— Вот это сейчас ты глупость ляпнул. Вы же похожи, и вообще, твой брат Джеймс-Сириус видел твоё рождение, так что об этом даже не задумывайся.

— Думаешь, Джеймс мог бы мне соврать?

— Нет, — честно и искренне ответил Скорпиус, — идем.

Мальчишки вышли в коридор, поднялись на второй этаж, но у лестницы остановились.

— Знаешь, Ал, давай ты один пойдёшь в библиотеку, а я проберусь в кабинет отца и поищу что-нибудь в документах, — снова зашептал Малфой.

Альбус прищурил глаза и взлохматил волосы, как отец.

— А так можно?

Скорпиус пожал плечами.

— Стоит попробовать ради дела, да?

— Согласен, давай, бро, удачи, и будь осторожен, — они подмигнули друг другу и разошлись каждый по своим делам.

***

Гермиона закрыла фолиант и прислушалась: кто-то прокрался в библиотеку, шуршал страницами за соседним стеллажом, уронил книгу, ойкнул и что-то пробормотал вслух. Она улыбнулась, поправила юбку длинного серого платья, и встала, осторожно заходя за угол, — там, на полу сидел Альбус-Северус, он был с ног до головы обложен книгами, одну из которых усердно перелистывал. Ал слишком поздно заметил Гермиону.

— Привет, — невинно улыбнулся он, пряча от крёстной обложку серой потрёпанной книги.

— Почему ты не со Скорпиусом? — поинтересовалась Гермиона.

— Я… мы…

— Я знаю, что ты прекрасно разбираешься в местоимениях, Ал, — она взмахнула палочкой и притянула книгу, которая ловко выскользнула из рук мальчика.

«Определительные заклинания. На грани запрещённой магии.»

— Итак… — Гермиона приподняла бровь — что вы задумали?

— Ничего, — сделав невинный вид, заявил Альбус.

— Да что ты? Я училась с твоим отцом, от меня бесполезно скрывать ваши маленькие шалости. Будьте осторожны, ладно? Не делайте глупостей, — она улыбнулась.

Он выдохнул.

— Мы просто читаем.

***

Драко в который раз перечитал письмо жены, пытаясь увидеть в нём ошибку, хоть какой-нибудь намёк на розыгрыш, но ничего не нашёл. Он пропустил ужин, потому что не готов был встречаться с Гермионой снова, думал, все спишут это на траур, в том числе и она, да и вся эта предрождественская суета сегодня казалась совсем неуместной. Драко не представлял, как праздновать что-то в такое время, окунаться в хлопоты подготовки и выбор подарков, но сидеть без дела тоже не мог, поэтому погрузился в работу, взял папку с документами на подпись от Гарри, открыл и стал читать. Когда он осознал, что перечитывает один и тот же абзац в сто восемнадцатый раз, стрелки часов давно убежали за полночь. Желудок тут же напомнил о себе, но заваленный бумагами стол не располагал к еде в кабинете, потому Малфой встал и вышел, стараясь не произвести ни единого звука. Впрочем, в поместье было тихо, все спали, ковры скрадывали звук его шагов, лестница была менее милостива, но тоже почти не нарушила сложившейся атмосферы. Драко задумался, повернул в коридор, ведущий к большой гостиной, и тут же остановился, врезавшись в звуки музыки, словно в кирпичную стену. Из распахнутых дверей лился тусклый свет, скорее всего созданный магией, а рояль ярко и порывисто разрывал ночную тишину до боли знакомой мелодией Лунной сонаты Бетховена. Мелодией, которую любила и так часто играла Нарцисса Малфой. Драко продвинулся вперёд и, боясь оказаться застуканным, нырнул в затемнённую нишу, теперь он был в выгодном положении, ведь с этой позиции открывался вид на ночного музыканта, в то время, как его самого вовсе не было видно. Это, конечно, играла Гермиона, её руки порхали над клавишами, она упивалась музыкой, звучанием нот, переливами аккордов, — там, за роялем, сидела вовсе не она, не та Гермиона, которую знал Драко в школе, и уж тем более не миссис Снейп, — эта другая, новая, Гермиона принадлежала Малфой-Мэнору, истинная леди Малфой, какой была Нарцисса, какой была мать Люциуса, и все предыдущие женщины, носившие эту фамилию. Драко представил Асторию, с её ужимками, улыбками, взглядами, и вдруг понял, они не были похожи, они вовсе не были похожи друг на друга. Малфой-Мэнор никогда по-настоящему не признавал Асторию, потому что Гермиону он уже признал задолго до появления Гринграсс в поместье, она была права, — дом подчиняется другой. Это открытие свалилось на Малфоя как гранитная плита, придавив к полу его обессилевшее тело: всё, что произошло, в том числе и рождение Скорпиуса, спланировало поместье (если он мог позволить себе так выразиться), это был результат выбора Малфой-Мэнора, не более того.

Она закончила играть, и Драко, заворожённый музыкой, пришёл в себя, встряхнулся и сделал шаг в сторону, чтобы уйти, но, получив новую порцию шокирующих открытий, передумал. Гермиона сложила ноты, расправила юбку и подошла к портрету, тому самому, который двигался, говорил и жил только и исключительно в присутствии хозяина дома, однако, вопреки всем ожиданиям, чета Малфоев на нём зашевелилась. Люциус и Нарцисса переместились к краю холста и поприветствовали гостью. Это было уже слишком, поэтому Малфой собрался с духом и вышел на свет.

— Расширяете круг общения? — обратился он к родителям, как только пересёк гостиную.

Те заняли прежнее положение, Гермиона обернулась.

— Это плохо? — спросила она, нервно закусив губу.

— Нет, просто этот портрет никогда не разговаривал ни с кем кроме меня.

— Всё когда-нибудь случается впервые, — Гермиона пожала плечами и осторожно встретила его взгляд, словно ожидала, что это может убить её.

Драко не нашёлся с ответом, а через минуту понял, что они снова вернулись туда, откуда начали. Неловкое и напряжённое молчание медленно подбиралось к ним, окутывало и затягивало в свою пучину. Необходимо было разрушить его, сказать хоть что-то, какую-то глупость, шутку, вопрос, что угодно, и он выпалил первую осмысленную фразу, появившуюся в голове.

— Умеешь играть? — Драко бросил многозначительный взгляд на рояль.

— Ты слышал, — она смутилась и непроизвольно коснулась цепочки на шее, поняла, что делает, и резко отдёрнула руку.

Цепочка зацепилась за палец, больно сдавила кожу, лопнула от рывка и ускользнула в вырез платья, прошуршав под тканью, кольцо выпало на пол, прокатилось в сторону и остановилось у ног Малфоя. Он подобрал его и, находясь под впечатлением, стал разглядывать, как какую-то невиданную до этого момента вещь.

— Я думал, ты выкинула его, — он хотел казаться равнодушным, но голос предательски дрожал.

Гермиона подцепила цепочку волшебной палочкой, привела её в прежнее состояние, а после протянула руку, открытой ладонью вверх.

— Если ты уже налюбовался кольцом, верни, пожалуйста. Оно дорого мне как память.

Драко взглянул на её руку, потянулся, чтобы сделать то, о чём она просит, нечаянно коснулся пальцев, и замер… Как же долго он хотел этого прикосновения, как долго мечтал о нём, Драко ждал ответной реакции, но Гермиона оставалась холодна.

— Я скучал, — шёпот сорвался с его губ, опережая мысли.

Она нервно сглотнула, дежурно улыбнулась и отстранилась, забирая кольцо.

— Малфой, мы виделись в прошлом месяце, ты в порядке? — Гермиона, конечно, поняла, что именно он имеет в виду, но не хотела давать надежду ни ему, ни себе, — Кстати, Скорпиус что-то искал в твоём кабинете.

Он улыбнулся, взгляд наполнился отголосками отцовского нежного чувства к сыну.

— Чертёнок! Я так и знал. Снейп предупреждал меня.

— Северус?.. Он был здесь?

Малфой сразу изменился в лице, хмыкнул, и прошёл мимо неё к портрету родителей.

— Был. Он сопровождал Скорпиуса.

Гермиона долго не знала, что сказать, но потом подумала о сыне, о том, как равнодушно сдала его отцу, и испугалась.

— Надеюсь, ты не станешь ругать его? Я знаю, что он ищет.

— А ты не станешь? — спросил Драко, но не стал ждать ответа, — Впрочем, он вся моя семья. Конечно, ругать не буду, ведь и я в курсе его изысканий. И здесь этого нет. Я скажу ему однажды, но не сейчас, сейчас точно не время, — последние предложения он говорил будто самому себе, но после снова обратился к Гермионе — Сыграй мне…

Она опешила и некоторое время пыталась понять, шутит он или говорит серьёзно, а, когда молчание затянулось, неуверенно села и снова начала играть, играть так, будто и не было этого разговора, будто она сидела тут всё время одна, наедине с ночным полумраком и нотами. Звуки сонаты наполнили гостиную, отыскали каждый уголок этой большой комнаты, каждую книгу, каждый цветок и каждую частичку души Драко… Он был по-настоящему счастлив, впервые за долгое время, и ему было действительно спокойно и хорошо.