«Доверие — это нож, который мы отдаём тем, кого любим, и только им решать, защищать нас этим оружием или убить.

Никто не может сделать тебе больнее, чем тот, кому ты доверяешь более всего»

***

На следующее утро, как раз когда у Слизерина шёл экзамен, Гермиона проснулась в очень знакомой спальне и вдруг подумала, что всё ей просто приснилось, что она замужем за Северусом, и что такой расклад самый правильный и разумный. Однако, открыв, наконец, глаза и увидев платье, сумочку и туфли — поняла, что вчерашний день вовсе не был сном. На сердце появилась невыносимая тяжесть, на глаза навернулись слёзы, ей не без труда удалось справиться с этим состоянием и привести себя в порядок. Схватив с прикроватной тумбочки свой клатч, Гермиона обратила внимание на волшебную рамку: там за стеклом хранился клочок пергамента и часть фотографии, которые когда-то Снейп забрал из дома на площади Гриммо, так бесцеремонно порвав письмо любимой женщины. Часть фотографии с лицом Эванс и подпись на пергаменте «С любовью, Лили», очевидно, не стали для Гермионы чем-то ободряющим. Она вышла и сначала никак не могла решить, куда же ей отправиться, а потом всё-таки смирилась с тем фактом, что пока не стоит встречаться с кем-либо другим, кроме самого профессора. В полном одиночестве Гермиона спустилась в подземелья, удаляясь от гула толпы школьников, дошла до двери кабинета зелий и остановилась на мгновение…

Как странно… Она тысячу раз приходила к нему раньше, вот так запросто открывая дверь, а он, сидя за столом, или колдуя у котла, вдруг поднимал голову, услышав шорох её платья, и улыбался. Как они беседовали вечерами в этом кабинете о свойствах того или иного зелья, иногда отходя от темы и вскользь касаясь Ордена, Малфоев, Поттеров… Но сейчас… сейчас изменилось всё, и Гермиона больше не была уверена, что может вести себя как обычно. Она легко толкнула дверь. Профессор сидел, низко склонясь над пергаментом, почти касаясь своим крючковатым носом стола, и строчил что-то, перечёркивая и подписывая.

— Не сейчас, Вуд! — отрезал Снейп, не поднимая головы.

— Это я, — робко произнесла Гермиона, вновь ощутив себя школьницей. Она догадалась, что он принял её не за того.

Северус, наконец, отвлёкся от работы. Из его глаз исчезло вчерашнее тепло, оставляя лишь бесконечную усталость. Он не был рад её приходу.

— Тебя в кабинете защиты ждёт Малфой, — ответил профессор вместо приветствия.

— Что? — она широко открыла глаза, — Я не пойду, я не готова.

Он вздохнул и отложил перо. Тёмные глубины глаз ничего не выражали, но, за много лет она научилась распознавать его настроение — Снейп был зол.

— Ты так любишь наступать на одни и те же грабли много раз? Тебе не надоело?

— Я не наступаю. Просто я видеть его пока не могу. Я только проснулась, мне нужно собраться с мыслями и…

— Мне показалось, ты не хотела, чтоб он узнал о заклинании?

— Да, и всё равно не пойду! — упрямо ответила она.

— Делай, как считаешь нужным, — равнодушно бросил Северус и вернулся к работе. Он действительно не видел смысла её убеждать, тем более, это никогда прежде не имело успеха, отчего же надеяться на него сейчас?

Гермиона прошла в кабинет, села за одну из парт и не уходила оттуда до самого вечера, наблюдая за работой бывшего мужа, как делала это раньше. Он же притворялся, что не замечает её, однако, заказывая ужин домовику с кухни, попросил принести на двоих.

— Хорошо, что сегодня у меня не было занятий после обеда, ты бы их сорвала, — заметил Снейп, когда за окном уже стало темно, а сам он убрал пергаменты и перья в стол.

Ей хотелось ответить что-то язвительное, какую-то колкую фразу, но стук в дверь не позволил этого сделать.

— Профессор Снейп, — Альбус-Северус появился на пороге, он бросил мимолётный взгляд на крёстную, но не решился обращаться прямо к ней.

— Что такое, Поттер?

— Профессор Макгоногалл попросила напомнить вам, что мистер Малфой вернулся в кабинет Защиты и всё ещё ждёт.

— Я прекрасно о нём помню, Поттер. Скоро отбой, почему вы ещё не в гостиной своего факультета? Марш к себе!

Альбус выпрямился, попрощался и скрылся в мгновение ока, улепётывая в подземелья. Он сделал всё, что было запланировано, но испугавшись строгости профессора, совсем забыл одну небольшую деталь. 

Северус обратил к Гермионе взор и тяжело вздохнул.

— Ты бы переоделась, там в комнате оставались твои вещи.

Она отвлечённо махнула рукой.

— Я в порядке, — но тут же пришла в себя, — А что у тебя делают мои вещи?

Уголок его губ едва заметно поднялся вверх, но тему он продолжать не стал.

— Драко ждёт тебя, Гермиона, и уходить не намерен. Не откладывай то, что и так должно было случиться очень давно, — ему хотелось поскорее закончить их метания, потому что из-за этого спокойно не жилось ни им самим, ни людям вокруг.

Она посмотрела в чёрные глаза, растерянно моргнула и согласилась.

— Хорошо. Я пойду и поговорю с ним.

***

Альбус-Северус действительно отправился в гостиную Слизерина и лёг, в ожидании не смыкая глаз — если всё получится, то завтра они со Скорпиусом уже будут знать правду, когда Хогвартс-Экспресс повезёт их домой. За час до этого, едва расставшись с другом, Альбус привёл план в действие. В поисках причины зайти к профессору, у которого — он уже был предупреждён — находится Гермиона, Ал набрёл на учителей, начавших вечернее патрулирование, и отвлёк их, попросив Пивза скинуть статую на шестом этаже. В голову ничего не шло, но ему всё равно нужно было зайти в кабинет, и он бы сделал это, не имея никакой идеи, если бы не наткнулся на директора, которая, к его величайшему облегчению, сама же и попросила напомнить профессору о мистере Малфое, ожидающем его в кабинете Защиты. Присутствие Драко решало многое, но откуда Альбусу-Северусу было знать.

А в это время сам Скорпиус Малфой исполнял вторую часть плана. Он затаился неподалёку, и, дождавшись Гермиону, сразу отправился следом. Когда она зашла в класс Защиты, мальчик догнал её и отступил в нишу коридора, где его почти полностью скрывал ночной полумрак. Дверь Гермиона за собой не закрыла. Целью Скорпиуса была только крёстная, но он даже не предполагал, что встретит здесь и отца, — это сильно пошатнуло его уверенность в собственных действиях. Сильно, но не до конца.

Скорпиус, надо сказать, выбрал место весьма удачное: ему очень хорошо было слышно их разговор и видно всё из своего укрытия. Он заранее решил, что действовать сразу не станет, а сейчас только убедился в правильности этого намерения, однако, спустя несколько долгих минут, он понял, что вести диалог эти двое не планируют. Казалось, они просто сражаются взглядами и слова станут лишними в этом бесконтактном бою. Скорпиус был разочарован, но всё ещё продолжал стоять и вслушиваться и вглядываться в лица отца и крёстной, и, наконец, после почти двадцатиминутной немой сцены, в которой ничего, по сути, не происходило, он собрал волю в кулак, ещё раз произнёс заклинание в голове, повторил действия волшебной палочки и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, вышел из укрытия. 

Он встал прямо напротив Драко и Гермионы. Они, то ли заметив его краем глаза, то ли по иной причине, одновременно повернулись. До Скорпиуса даже не сразу дошло, как именно он смог себя выдать так скоро в почти абсолютной темноте, где лишь дорожка луны из окна падала сверху на стену и касалось ручки открытой двери, минуя его светловолосую голову.

Спустя мгновение всё прояснилось. 

Две волшебные палочки отца и крёстной, по велению какой-то незримой магии, вылетели из карманов своих хозяев и зависли в воздухе на расстоянии двух метров от Скорпиуса. Палочки угрожающе направили свои кончики ему в лицо и брызнули ярко-алыми искрами. Никем неуправляемые, они действовали независимо от Драко и Гермионы, синхронно двигаясь только относительно друг друга. Внутри каждой будто созревали маленькие солнышки, разрастаясь и загораясь всё ярче. Палочка Скорпиуса, которую он держал прямо перед собой, собираясь произвести заклинание, начала нагреваться, и прежде чем кто-то из взрослых смог отреагировать, все три палочки выстрелили белым светом и соединились одной светлой линией, одновременно накидывая непроницаемый купол по кругу. Скорпиуса трясло, он пытался разорвать связь, но даже не мог выпустить свою палочку из рук, она словно прилипла к коже и не желала отделяться от неё. 

Время утекало сквозь пальцы, вечность проходила от каждого поворота стрелки часов до следующего… Скорпиусу казалось, что минул год, прежде чем светлая полоса, связывающая палочки, вспыхнула и взорвалась беззвучно, но настолько сильно, что его подбросило вверх и откинуло к противоположной стене. Он приложился о шершавую неровность камня, сполз вниз и потерял сознание. Перед тем как всё потемнело, он услышал характерный стук, с которым три волшебные палочки упали на пол и замерли без движения.

***

«Скорпиус сидел у озера, в водах которого отражался величественный Хогвартс. Он был не один. Рядом с ним находился старый волшебник в белой мантии и с длинной бородой, его остроконечная шляпа слегка съехала на бок, а очки-половинки непонятно как держались на острие длинного носа. Голубые глаза по-доброму улыбались, тая в себе магию и сопереживание.

— Хорошая здесь погода, правда? — спросил волшебник, разворачивая какую-то конфету.

Скорпиус осмотрелся. Тёплый ветер трепал волосы, касался лица, и нежно что-то шептал, мягкая трава зеленела на склонах, а деревья запретного леса были украшены молодыми листьями. Звуки отсутствовали, не слышно было ни шума воды, ни шелеста, ни птиц. Только голос старика, задавшего вопрос, и что-то ещё. Скорпиус прислушался. Пел очень красивый голос. 

— Кто это поёт? — спросил он, рассматривая старца, в котором спустя мгновение узнал прошлого директора школы.

Альбус Дамблдор развернулся и поднял взгляд, широко улыбаясь.

— Приори Инкантатем… как удивительно, не правда ли?

Мальчик не понял, ожидая ответа на свой вопрос. Старик выглядел опечаленным.

— Вещи, которые делает любовь, часто непостижимы…

Скорпиус продолжал молчать, глядя на волшебника.

— Только с помощью любви волшебник может зайти далеко за пределы своих возможностей…

Песня прекратилась.

— Она перестала! — воскликнул младший Малфой.

Альбус Дамблдор улыбнулся.

— О, да…

— А кто это? Профессор?

— О, это? — Дамблдор наслаждался погодой, — Это твоя мама.

— Мама! — Скорпиус вскочил на ноги и посмотрел по сторонам, но ничего не увидел, кроме бесконечно зелёной территории, прилегающей к Хогвартсу.

— Не стоит искать её здесь, мистер Малфой… — Дамблдор тоже встал, — теперь он был серьёзен.

— Почему?

— Ты не задал мне главного вопроса, ты даже не подумал о нём, ведь так?

В голове Скорпиуса будто загорелась лампочка.

— Вы хотите сказать, что я умер? — спокойно спросил он. По неизвестной причине младший Малфой был к этому готов.

— Тебе решать… — пожал плечами Дамблдор, — никто не сможет решить это за тебя.

Скорпиус задумался.

— Так вы говорите, моя мама там? — спросил он в пустоту.

Перед ним больше никого не было. Мальчик подождал несколько минут, если эти минуты здесь существовали, и, раз уж ничего больше не происходило, лёг на траву.

— Сынок, мой родной сынок, — услышал он очень знакомый голос.

Скорпиус закрыл глаза и попытался представить мамино лицо.

— Вернись ко мне, я жду тебя, я хочу, чтоб ты вернулся. Я жду тебя. Я очень тебя люблю.

— Скорпиус, очнись. Скорпиус…»

— СКОРПИУС!

Он резко распахнул глаза и сначала ничего не увидел, но через несколько минут очертания предметов выступили из темноты. Это было больничное крыло, Скорпиус лежал на спине на одной из уже знакомых коек. Он выдохнул и тихо, почти бесшумно, повернул голову — рядом на стульях сидели мужчина и женщина: Гермиона спала на плече у его отца. Он залюбовался ими, такими единодушными во всём, такими близкими...

В этот момент скрипнула дверь и показалась полоска света. Младший Малфой срочно притворился спящим, но лишь сильнее навострил уши, прислушиваясь к окружающей обстановке. Шаги становились всё громче и громче, пока не затихли рядом с ним.

— Драко, Гермиона, — прошептал голос Гарри Поттера.

— Что случилось? В чём дело? — ответили они, одновременно сонно и устало, будто только что вышли из оцепенения.

— Приори Инкантатем… и лучше не здесь.

Звук отодвигаемых стульев снова нарушил тишину, и шаги, на этот раз сразу нескольких человек, застучали по полу в сторону выхода. Дверь больничного крыла закрылась, но Скорпиус так и не пошевелился, он лежал затаив дыхание и думал, думал, думал… Неужели она его мама, неужели он не ошибался?..

***

— Что случилось, Поттер? — Драко устало провёл рукой по волосам, отойдя на некоторое расстояние от двери больничного крыла.

— Приори Инкантатем сработало с вашими палочками… — ответил тот, подходя к Малфою.

Гермиона встретилась взглядом с Гарри, останавливаясь там же. Драко обнял её за плечи и притянул к себе.

— Приори Инкантатем… — произнёс Снейп. Он вышел из темноты коридора внезапно, и этим напугал присутствующих, — Заклинание, которое сработало с двух палочек одновременно против одной…

— Мы все заработаем инфаркт, если вы будете так появляться, профессор, — возмутился Малфой.

— …Невероятно, но этот случай похож на ваш, Поттер, — продолжил Северус, игнорируя его высказывание.

В сознании Драко мелькнуло мимолётное воспоминание о том дне, когда профессор вёл себя похожим образом, но он быстро об этом забыл. Гарри кивнул.

— Да, это так, Приори Инкантатем сработало необычным образом, даже более необычным, чем между двумя палочками с одной сердцевиной.

— Получается, это произошло, потому что Скорпиус решил использовать заклинание против своих родителей? Но ведь известно много таких случаев, и ничего подобного не происходило… — всё ещё пытаясь уловить суть проблемы, спросил Малфой.

— Драко, — Снейп пристально посмотрел на Гермиону, ему было действительно жаль её, но сейчас положение обязывало объяснить всё. Отец имел право знать, — Гермиона должна кое-что рассказать…

— Нет, Северус, пожалуйста, — взмолилась та, высвобождаясь из объятий Драко, — это не имеет никакого отношения, не сейчас…

Северусу сегодня довольно плохо удавалось скрывать раздражение.

— Никакого отношения? Приори Инкантатем! Серьёзно? Может быть, ты уже возьмёшь на себя ответственность за свои поступки? Хотя бы раз в этой чёртовой запутанной ситуации! Давай, скажи ему. Это же твой выбор, Гермиона, тебе и отвечать за последствия. Ни я, ни Поттер не можем этого сделать, иначе ты никак не объяснишь такое действие волшебных палочек, а Драко должен знать правду… он отец, Гермиона! Говори! — он действительно был очень зол с самого утра, и сдерживаться уже не то что бы не хотел, просто не мог.

Гермиона снова стояла перед этими тремя мужчинами, как и много лет назад, с опущенной головой, ожидая наказания за то, что сотворила. Драко обвёл их взглядом, оценил реакцию всех троих, и догадался.

— Драко, я… — попыталась предупредить его мысли Гермиона.

Он резко убрал руки с хрупких плеч, сделал шаг назад и встретил её взгляд, не давая шанса закончить фразу. Теперь Драко смотрел с недоверием, ужасом и ненавистью, пронзая её сердце тысячами ножей, разбивая его на мелкие осколки.

— Так вот значит, как ты меня спасла?! — тихо произнёс он и повернулся к Гарри, — А ты, Поттер, прикрывал её! И ты, Снейп?!.. — Драко отрицательно покачал головой, отказываясь верить в случившееся, — Как вы могли? Как? — по мере того, как он продолжал говорить, звук его голоса всё нарастал и нарастал. И вскоре Драко уже не мог остановиться, не мог владеть своими эмоциями. Он отошёл от них и заговорил так громко, что Снейпу и Гарри срочно пришлось создавать заглушающие чары. Гермиону сильно передёрнуло, потому что следующей своей фразой Драко обратился к ней, — Там лежит твой собственный сын! Наш сын! Тебе на него плевать?!

— Драко! — ахнула она, — Ты не...

— Замолчи! Тебе всегда было плевать на моего сына! Астория была в сто раз лучшей матерью, чем ты!

— Драко, но кто мог знать, что...

— Заткнись! Я слышать ничего не хочу! Это мой сын! Ты поняла?! Мой! — он остановился и посмотрел на всех присутствующих, как загнанный волк, разочаровавшийся в надежде на спасение, потерявший веру и доверие к этому миру, — Разбирайся с этим сама, как хочешь. Я не желаю больше иметь с тобой ничего общего. Живи, как знаешь, но больше не смей приближаться ко мне и Скорпиусу. Никогда! Слышишь? Никогда! — Драко был в бешенстве. Гарри очень давно, а может, и никогда, не видел, чтобы тот был настолько зол, — Чтобы ноги вашей не было в пределах Малфой-Мэнора. Я знать вас не хочу. Убирайтесь! И это вы будете виноваты, если со Скорпиусом что-то случится!

— Драко! — Снейп выдохнул. Эти двое окончательно вывели его из себя, — Не вы ли стали причиной этого? Не ваши ли действия привели к тому, что Скорпиус теперь её сын? Она пыталась вас спасти, всего лишь спасти, потому что после всего… После всего вы ещё смеете обвинять… — ему не хватало слов. Если бы не эта дурацкая затея Малфоев попасть тогда в плен, чтобы победить, Гермиона вообще бы не влюбилась в Драко, не стала бы матерью Скорпиуса и, возможно, не прибегла бы к такому радикальному действию, спасая отца своего ребёнка после взрыва.

Поттер смотрел на них и чувствовал, что не может ничего... совершенно ничего. Малфой выглядел так, будто профессор выплеснул ему в лицо ведро ледяной воды. 

— Убирайтесь все! — внезапно заорал он, — Как я смею? Как смею? Предатели! Убирайтесь! Вы… каждый из вас будет виноват, если Скорпиус не выживет… Ненавижу! — Драко выплюнул эту фразу и ушёл в больничное крыло. Никто не последовал за ним. На всех троих напало оцепенение, они понимали, почему он отреагировал именно так, они прекрасно всё понимали.

— Он говорил бы по-другому, если бы не эта ситуация. Почему вы не учли такой поворот событий, когда решались на новое заклинание? — спросил Гарри, наконец, приходя в себя.

— Не учли что, Поттер? Что Скорпиус станет направлять палочку на обоих родителей одновременно? Вы-то отличаетесь более адекватным мышлением, чем мистер Малфой в этом вопросе. Не глупите. Кто вообще мог такое предполагать? — возразил профессор.

Поттер ничего не ответил, отвлечённый шорохом у стены — мужчины одновременно повернулись, как раз в нужный момент, чтобы успеть поймать Гермиону, которая соскользнула вниз на пол и горько и безмолвно зарыдала.

***

Летние каникулы были в самом разгаре. Июль шёл медленно и вальяжно, будто уверенный в себе джентльмен навстречу прекрасной даме. Джинни и Гарри вместе проводили отпуск дома. Рон с женой уехали в Египет, потому Роззи и Хьюго Уизли составили компанию детям Поттеров. Снейп так же обосновался у них, помогая родителям одолеть малышню, но в основном наблюдая за своей бывшей женой. Гермиона не обвиняла их, не пыталась вернуть Драко, она словно признала свою вину и смирилась со всеми неизбежными последствиями. На данном этапе её состояния только Северус мог понять, чего она хочет, или поговорить с ней. Все единогласно решили, что Гермионе не стоит оставаться одной, потому сейчас она спала в комнате Лили-Луны, а не в Паучьем Тупике, где привыкла жить большую часть своей жизни.

Дом Поттеров представлял собой двухэтажный коттедж: одна сторона его выходила в деревню, огороженная лишь небольшим садиком с деревянным забором и калиткой, с другой стороны забор был удлинен до самой реки, протекающей внизу холма, на котором они жили. Там была беседка и фонтан, а так же клумбы, где Джинни сажала цветы. Защитные заклинания распространялись лишь на территорию внутри забора, потому Гарри предпринял все необходимые меры, чтобы дети не смогли попасть за эту границу. На первом этаже дома располагалась кухня, санузел и кладовая, а на втором большая гостиная с витринными стёклами, двери из неё вели в две спальни — гостевую и хозяйскую. В другую сторону от гостиной шёл коридор, который вёл в комнаты мальчиков и комнату Лили. Дом давно оброс виноградником, и летом его стен не было видно за зелёной листвой.

Один из таких тёплых вечеров сгущал краски, сумерки накрывали деревню осторожно, как бы крадучись по крышам домов и улочкам, наводнённым людьми. Снейп сидел в гостиной, вместе с хозяином, запивая чаем фирменные эклеры миссис Поттер, а та, в свою очередь, возилась с детьми в саду у дома. Мужчины подвинули кресла и маленький столик к окну, наслаждаясь прекрасной негой лета. В какой-то момент Гарри бросил короткий взгляд на «Пророк», лежавший под сахарницей, коснулся его указательным пальцем и аккуратно развернул к себе.

— Снова пишут о новых открытиях Полумны и Рольфа, никакой реакции со стороны Конфедерации Чародейства, никаких известий о том взрыве в поезде.

— Никогда не считал Лавгуд слишком глупой, — ответил Снейп, пододвигая газету к себе и рассматривая фотографию, с которой улыбались счастливая чета Скамандеров, — а по поводу взрыва… минуло слишком много времени, я полагаю, это запретили освещать в прессе. Мне не понятно только, почему об этом не знает начальник отдела магического правопорядка?

— Потому что начальник отдела магического правопорядка в отпуске, — отозвался Поттер.

Снейп усмехнулся.

— Но ведь вы сами по просьбе Гермионы запретили об этом писать, — вдруг вспомнил он.

— Нет, — Гарри посмотрел на профессора, — я запретил им писать о состоянии Драко, но очевидцев взрыва было слишком много, чтобы скрывать абсолютно всё.

Снейп пожал плечами и промолчал. Гарри хорошо был виден сад, где веселились Джеймс, Роззи, Хьюго и маленькая Лили, о чём-то лепетавшая с Джинни, а также часть улицы со стороны выхода из деревни, и пару домов на окраине. Гарри устроился в кресле поудобнее.

— Как она? — спросил он, стараясь говорить как можно тише, и не поворачивая головы в сторону профессора.

— Отказывается есть. Приходится поить зельями… но и с этим необходимо что-то делать. Я тут бессилен, — Северус отвечал так же тихо, по-прежнему не отводя взгляда от газеты.

— Поместье далеко от нас, и шансы слишком малы.

— Да, Поттер, учитывая обстоятельства, я так и не смог попасть туда. При отличном знании всех защитных заклинаний и расположении поместья, я не в силах ни увидеть его, ни найти. А что в министерстве?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Единственная имеющаяся у Кингсли информация, что Малфой взял отпуск за свой счёт, и никто не видел его уже больше месяца.

— Минерва говорит, он изъявил желание перевести Скорпиуса в другую школу.

Гарри вздрогнул и слегка подвинулся влево, так, чтобы видеть фигуру своего младшего сына у стены напротив. Альбус не улыбался с тех пор, как Драко запретил Скорпиусу общаться с ним сразу после того случая. 

 — Сколько у неё есть времени? — отвлечённо осведомился Поттер. Они оба знали о ком идёт речь и за последние недели привыкли говорить о ней приглушённо, в тайне от детей, скрывая свою боль друг от друга и от самих себя.

— Несколько месяцев, не больше. Головокружения стали уже её обычным состоянием, но пока сознания она не теряла, — Снейп хотел казаться равнодушным, но кого он пытался обмануть?

— Я мог бы сделать официальный запрос на обыск поместья… — задумчиво произнёс Гарри, — тогда, Малфою придётся снять парочку заклинаний для министерских.

Северус бросил на него мимолётный взгляд и изогнул бровь.

— Вы разрушите репутацию Драко, с таким трудом добытую. Пресса будет издеваться, как только возможно, когда станет известно об обыске.

— Именно поэтому я пока не прибегаю к крайним мерам, но, если он планирует продолжать в том же духе, я предпочту сделать всё, чтобы достать его из кокона и показать, как стоит себя вести.

— Гермиона и Драко ведут себя абсолютно идентично. Я в жизни не встречал таких упёртых, обидчивых и так похожих друг на друга людей.

Гарри кивнул и снова посмотрел в окно.

— Скорпиус жив и здоров. Если быть честными, его жизни ничего уже не угрожало на тот момент, не понимаю, почему Драко сорвался, почему он всё ещё злиться?

— Драко, вопреки наследию Малфоев, так же долго хранит обиды и так же привержен своим моральным ценностям, как Блэки. Не думаю, что это закончится скоро.

— Его поведение выглядит смешно, — Гарри улыбнулся уголком рта, — до глупого, смешно! Когда она снова попадёт в Мунго, он прибежит и будет плакать у её постели. Круговорот какой-то.

— Главное, чтобы не было слишком поздно, — ответил Снейп, — вы помните, как спросили меня, сможет ли Гермиона жить нормально когда-нибудь?

— Припоминаю, — подтвердил Поттер.

— Так вот, именно поэтому я никогда не даю надежду и не делаю преждевременных выводов.

Наступило молчание, продлившееся некоторое время. Молчание, которое первым нарушил Гарри.

— Что именно хотел сделать Скорпиус в тот вечер?

Северус посмотрел на него.

— Я думал, будучи отцом его лучшего друга, вы в курсе, мистер Поттер.

— К сожалению, нет.

Снейп снова заинтересовался газетой, вероятно, чтобы чем-то занять руки, но думал явно о другом. На самом деле он всё лето не оставлял эту мысль, пытаясь вникнуть и понять подробности произошедшего.

— Мистер Малфой был увлечён идеей узнать, кто его настоящая мать.

Гарри округлил глаза.

— Почему ему пришло это в голову?

— Я полагаю, он чувствовал какую-то связь с Гермионой, когда она была рядом.

— И что, ему пришло в голову узнать это магическим путём? 

— Да. Он нашёл заклинание в библиотеке Малфоев и тренировался, пока не появился шанс его использовать. Скорпиус хотел направить заклинание только против Гермионы, но по стечению обстоятельств по другую сторону острия палочки оказался и Драко.

Гарри удивлённо хмыкнул.

— Это всё хорошо, но ведь мальчику наверняка не под силу такое. Он едва перешёл на второй курс.

— Нет, не под силу, — согласился Северус, — Он и не производил никакого заклинания, только действие.

— Разве? Но Приори как-то же сработало. Как такое возможно без заклинания?

— А с чего вы решили, что заклинания не было, Поттер? Я сказал, что Скорпиус его не использовал, но заклинание определённо было, только другое. Гермиона спасла Драко, тем самым связав не только их двоих, но и общего ребёнка. Достаточно было одного намерения Скорпиуса, чтобы его палочка создала эффект угрозы для двух других. Не важно, было ли это намеренным или случайным, его палочка и её хозяин собирались действовать.

— Вы серьёзно? Это как-то влияет на такие родственные связи?

Снейп кивнул.

— Я не могу понять одного, как мисс Грейнджер, которую я учил и которую я знал, вдруг смогла так всё запутать?

— Мисс Грейнджер, с которой я учился и которую я знал, — ответил Гарри — вполне могла изобразить что-то подобное. Я был бы удивлён, если б всё прошло гладко, и сейчас Гермиона оказалась счастливой женой и матерью Уизли.

— Неужели…

— Несмотря на всё, что произошло, я вынужден сообщить вам, что вы не знаете Гермиону Грейнджер. Вы совсем её не знаете, — Поттер встал и сделал пару шагов по комнате, остановившись у другого окна, недалеко от Снейпа, — У меня сейчас появился один вопрос.

Профессор поднял взгляд и затих в ожидании.

— Когда я говорил в больнице с Малфоем, он упомянул, что знал о заклинании, которое было внутри огня в том поезде. То есть, он точно был уверен, что знает.

Северус задумался на некоторое время, сцепил пальцы рук на коленях и несколько раз поменял их местами, словно разминая ладонь.

— Вы клоните к тому, что мы могли избежать повторного заклинания daanimamea?

Гарри кивнул и скрестил руки на груди.

— Я думал, что вам тоже оно известно…

— И вы хотели спросить меня, почему я не остановил Гермиону? — перебил его Снейп.

Гарри снова кивнул.

— Увы, — Северус грустно улыбнулся, — я не знал. Мне неизвестно это заклинание. Полагаю, если бы я больше проводил времени в библиотеке Малфой-Менора, с этим бы не возникло проблем. Для меня действительно стало открытием то, что вы сейчас сказали.

— А если Малфой думает, будто не только он знал о нём, и Гермиона всё подстроила специально, чтобы привязать его к себе, заставить жениться… и всё такое?

Снейп хмыкнул и покачал головой.

— Поттер, вы утрируете ситуацию, впрочем, как и всегда. Я очень сомневаюсь, что Драко думает именно так, и это менее вероятно ещё и потому, что он её любит. А ещё, предупреждая вашу возможную логику, он точно не считает, что она навредила Скорпиусу специально.

— Но ведь вы помните, что он говорил в нашу последнюю встречу? Он же…

— Конечно, я прекрасно это помню. Только позвольте вас спросить, а разве вы сами в гневе не говорите вещи, которые зачастую звучат очень жестоко, не подразумевая этого на самом деле?

Гарри хотел возразить, но закрыл рот и безмолвно согласился. Продолжить разговор им помешала Джинни. Она вошла, застав двух мужчин в полном молчании, провела детей на кухню, и вновь заглянула в гостиную.

— Гарри… похоже, что Скорпиусу удалось отправить послание.

— Правда? — Поттер подскочил.

Снейп встал следом.

 — Что он пишет?

Она пожала плечами.

— Альбус сказал, что ему нужно поговорить с Гермионой и, что никому не скажет, пока не поговорит с ней.

Гарри нахмурил лоб, Северус остался невозмутим, однако о его волнении не стоило упоминать, все и так знали, в каком он состоянии.

— Пусть пойдёт, Джинни, пусти его, — решил Гарри, бросив взгляд на профессора, в поисках поддержки.

Снейп кивнул. Джинни с недоверием взглянула на мужа, но послушалась и отправила Альбуса к Гермионе.

***

— Привет, — Альбус бочком протиснулся в комнату Лили-своей сестры, где с начала лета обитала его крёстная.

Она лежала на кровати к нему спиной. Её волосы разметались по подушке и были похожи скорее на большое воронье гнездо, чем на пышную гриву прежних времён. Гермиона медленно села, подняла на гостя пустой взгляд и совершенно спокойно произнесла.

— Привет, Ал.

— Можно с тобой поговорить? — он не отходил от двери.

Альбус видел Гермиону этим летом всего дважды, и, если уж быть честным к самому себе, она впервые была такой на его памяти. Это её состояние сильно пугало. Гермиона пожала плечами. Альбус решился. Он смело обошёл кровать и встал прямо перед ней. Она улыбнулась, но улыбка эта вышла не живой и какой-то отстранённой, — её руки безвольно лежали на коленях, расширенные зрачки не двигались, и глаза будто совсем ничего не видели. Альбус-Северус чувствовал как ей плохо: это ощущение носилось в воздухе, в стенах комнаты, в лучах заката, проскользнувших через окно, в запахах трав и цветов — во всём. Взгляды их встретились, и голос Альбуса прозвучал странно и не правильно, опережая мысли. Ему даже показалось, что это вовсе и не его голос, а чей-то ещё, какого-то другого ребёнка. Но в карих глазах, где Альбус видел своё отражение, зажёгся огонёк, который обычно означает возродившуюся надежду… Зажёгся от трёх коротких слов.

— Скорпиус писал мне…

***

Прошло больше часа, на улице стемнело, дети ушли спать, а окна были давно закрыты, но Альбус так и не вышел от Гермионы. И, наконец, когда Джинни, Гарри и Снейп уже не находили себе места и сами собирались пойти за ним, мальчик появился. Взрослые сразу кинулись к нему.

— Что случилось сынок? Что она сказала тебе? — с ходу спросила Джинни, опускаясь перед сыном на колени и хватая его за плечи.

— Скорпиус разрешил мне поделиться с вами только после того, как я скажу всё Гермионе… — он посмотрел в лица отца, матери и профессора, в честь которого был назван. В лица людей, которые действительно беспокоились за него, за Скорпиуса и Гермиону, и решился, — Скорпиусу удалось отправить мне сову.

— Что там происходит, Ал? С ним всё в порядке? — участливо спросил Гарри.

— Да, папа. Мистер Малфой отправит его учиться в США. Он уедет двадцать девятого августа.

Джинни сжала губы.

— Неужели Драко сможет так поступить?

— Скорпиус сказал, что мистер Малфой изменился. Он не поедет с ним, а останется здесь. Никто не знает, чем он занимается, закрываясь у себя в кабинете.

— И это называется, ничего не происходит! — возмутился Гарри, — Хорошо сынок, продолжай. Что он просил передать Гермионе?

Альбус-Северус вздохнул.

— Когда это случилось с их палочками… — он замялся.

Все молчали, ожидая продолжение, и Ал не тянул с объяснениями.

— …в общем, Скорпиус видел профессора Дамблдора, когда лежал без сознания, и тот сказал ему, что Гермиона его мама.

Взрослые переглянулись.

— Так и сказал? — уточнил Гарри, — Это мало похоже на Альбуса Дамблдора.

— Ну, не совсем так, он говорил загадками, но Скорпиусу теперь известно, что она его мама.

— Загадками? А, тогда действительно... Значит, Скорпиус попросил тебя задать Гермионе этот вопрос, чтобы быть уверенным до конца?

— Нет, — Альбус отрицательно покачал головой, — не совсем… он просил меня передать ей несколько слов и по её реакции определить ответ.

— И ты, конечно, сообщил ему этот ответ раньше, чем нам?

Альбус кивнул.

— Нашим способом. Отец убьёт его, если узнает.

Джинни обняла сына и умоляюще взглянула на Гарри и Снейпа.

— Сделайте что-нибудь, так продолжаться не может.