Наш цветущий сад, теперь больше похож на заросли… Растения: цветы, деревья, кусты — понуро склонили головы… С моих рук капает кровь, просачиваясь в чёрную землю, проникая в самые её внутренности… Поместье возвышается надо мной грозно и властно, темнея на фоне неправдоподобно синего неба… розовые кусты враждебно направили на меня свои шипы… что я им сделал?.. что я сделал?.. что?
Это дуновение ветра или мираж, посланный мне поместьем… созданный только, чтобы обмануть, унизить, заставить… убить?..
В моих глазах стоят слёзы… отчего?.. Я не помню… Не помню…
Передо мной по заросшей тропинке идёт женщина… её белые одежды развеваются на ветру… ветер, которого я не чувствую… кто она?.. капюшон белой мантии скрывает её лицо… кто ты?.. она идёт ко мне… голова женщины опущена, но, я уверен, ей точно известно, что я стою здесь и что вижу, как она приближается… это душа поместья?.. душа моего дома?.. или моя мать?.. я не знаю… я ничего не понимаю… Подобно дементорам, женщина словно плывет над поверхностью земли… и так же, как вокруг стражников Азкабана увядает всё живое… всё живое здесь распускается и оживает с её приходом… сад расцветает от её дыхания, от прикосновений и взглядов…
… Я иду… оплёванный насмешками своих предков, и этих ужасных лиц, которые всё ещё заполняют моё сознание, гогоча над моим состоянием, над моей безысходностью… Я прохожу по когда-то пушистому, а теперь выцветшему, изъеденному молью, ковру и останавливаюсь перед пустой рамой… Эту раму я заказывал у лучших мастеров-волшебников… Портрет, который хранит в себе душу и воспоминания моих родителей… Коричневый холст… Я хорошо помню как выбирал его… Холст вырван, разодран… разорван человеческими руками… моими руками…
***
Драко Малфой проснулся в своём кабинете и резко открыл глаза, пытаясь успокоить неровное дыхание. Тёплый летний ветер, влетевший в распахнутое окно принёс приятные ароматы цветов, звуки шелеста листвы и легко коснулся затылка. Сон медленно отступил, позволяя реальности и новому дню ворваться в растревоженный внутренний мир хозяина поместья. Солнечные лучи ярко освещают помещение, оставляя игривые блики на дверцах книжного шкафа, на почти высохшей луже пролитых чернил, на драгоценной крышке шкатулки с письмами, и на трости с насечкой из серебра и ручкой в виде головы змеи. Драко с трудом поднимает голову от поверхности стола, разминает затёкшую шею и потягивается, спинка кресла при этом мягко прогибается под его движениями, изредка поскрипывая. Он встаёт, задерживаясь на мгновение, ожидая, пока пройдёт лёгкое головокружение, а после подходит к окну и смотрит в сад, где домашние эльфы занимаются своими делами. Малфой-Мэнор действительно начал мстить, а Драко то думал это бабушкины сказки, которые рассказывают непослушным детям в их семье. Так значит дедушка Абраксас был прав, и у поместья действительно есть и душа и чувства, и собственный выбор. Малфой осторожно коснулся ладонью шершавой стены кабинета и удивился, что не ощутил дыхания. Живое должно дышать… Голова раскалывается, глаза режет. В мыслях мелькает пара строк из какого-то письма. Он вернулся к столу и стал перебирать бумаги в поисках чего-то похожего. Письмо это было, записка или рукопись, Драко не помнил. Вчера он слишком много выпил, пока читал этот клочок пергамента. Если бы одно слово, хотя бы одно слово вспомнилось сейчас, то он бы нашёл, непременно бы нашёл то, что искал. Но поиски были тщетны, и все его попытки не увенчались успехом. Малфой ещё раз пробежал взглядом по столу и зацепился за бокал недопитого огневиски. Он взял его и выпил залпом, слегка поморщившись. Это придало мыслям ясности, но не помогло в поисках. Новая бутылка стояла в мини баре, который был у противоположной стены, и Драко направился туда, чтобы едва взяв бутылку в руки, сразу откупорить пробку и, сделав пару шагов, опуститься на пол, прислонившись спиной к стене. Даже его собственный дом против него. Что он сделал не так? Почему всё, что он делает в своей жизни — не так? Малфой отпил два больших глотка из бутылки и пару раз стукнулся затылком о стену, чтобы хоть на время унять нудную боль, но это, конечно, не помогло. От безысходности он выпил ещё и уронил голову на бок, прикипая взглядом к собственному отражению в стеклянной дверце шкафа. В кого он превратился? Сколько не выходил из кабинета? Как давно не ел? Драко усмехнулся, разглядывая такого незнакомого себя — мужчина по ту сторону стекла не он, это кто-то другой, кто-то с его взглядом. Нет! Это не он. Как он — Драко Малфой — мог стать таким? Может быть таким?
— Бри, — его голос звучит тихо и остаётся без ответа — Бри! — повторяет он снова, теперь громче и строже.
Лёгкий хлопок аппарации нарушает тишину кабинета, разрывая перепонки Драко. Он слишком долго был один, его коробит не только от звука, но и от движения, от живого существа напротив. Малфой смотрит долгим взглядом на Бри, на её большие глаза и уши, не в силах вспомнить зачем хотел её видеть… Интересно, как такая большая голова держится на её маленьком тельце?
— Сэр, вы звали меня, сэр?
— Да. Почему ты не явилась с первого раза?
— Вы строго настрого сказали беречь Скорпиуса Малфоя, сэр. Я оставила с ним другого эльфа, сэр, как вы приказали, сэр.
— А да... точно, — вспомнил Драко — Как он? Мой сын?
— Он расстроен, сэр.
— Почему?
Уши Бри затряслись, и она закрыла глаза, беззвучно заливаясь слезами.
— Почему, Бри?
Эльф села на пол и только всхлипывала, не в состоянии сказать ни слова.
— Отвечай! Бри! Что со Скорпиусом? Что с моим сыном?
***
В последние недели каникул дом в Годриковой Впадине опустел. Летний отпуск Гарри всё ещё продолжался, однако все остальные не имели таких привилегий и потому покинули его, разъехавшись по делам. Джинни начала готовиться к чемпионату по квиддичу и бывала дома исключительно поздно вечером, дети всей гурьбой отправились к Рону, кроме Альбуса-Северуса, тихо сидевшего в своей комнате всё время, а Снейп забрал Гермиону и отправился в Паучий Тупик, следуя её просьбе. Жаркие дни и тёплые вечера стали для Поттера испытанием в своём роде. Попытки поговорить с сыном не имели успеха, и даже за обедом, мальчик не был настроен на общение, отвечая односложно и равнодушно. Сегодня Гарри, по обыкновению, сидел у открытого окна гостиной и читал газеты одну за другой. Выпуски Пророка, Придиры, Ведьмополитена лежали на столе стопками и закрывали мужчину, расположившегося в кресле, почти с головой. Ему же в свою очередь были видны крыльцо и калитка. То, что он сидел именно так, было вовсе не случайностью: в скучных своих буднях Поттер ожидал хоть какого-нибудь гостя. И этот гость как раз в сейчас решил появиться.
Это случилось около шести вечера, когда летом солнце ещё высоко стоит над горизонтом и создаёт видимость настоящего солнечного дня. Звук аппарации отвлёк Гарри от одной из газет: у калитки материализовалась фигура знакомого мужчины, заставляя хозяина дома сразу заторопиться к двери.
— Привет Рон. Наконец-то! Хоть кто-то! — они обнялись.
— Да, я так заглянул, боюсь, что задержка будет стоить моему дому жизни, ну ты знаешь…
— И это без Альбуса, — улыбнулся Гарри, поднимаясь по лестнице, — Чай? Тыквенный сок? Сливочное пиво?
— Пиво, — отозвался Рон, — а где Джинни?
Гарри присел в кресло и призвал с кухни две кружки сливочного пива. Рон последовал его примеру, занимая место напротив.
— Она на тренировках, чемпионат по квиддичу, ты же знаешь.
— Ах, да, я совсем закрутился, Гарри, с этой работой и детьми. Как вы с ними справлялись?
— Так же, как и вы сейчас, — Гарри снова улыбнулся.
Мужчины замолчали, с наслаждением попивая прохладный напиток. Рон ёрзал на месте и, в конце концов, спросил.
— Как Гермиона? Джинни рассказала мне…
— Никак! — Поттер посмотрел в кружку, стараясь сдержать эмоции, — Всё ещё хуже чем в тот раз.
— Серьёзно? Но зачем она вообще попёрлась спасать Малфоя?
— Она любит его, Рон.
Тот посмотрел в окно и поставил кружку на стол.
— Я повёл себя неправильно тогда.
— Слушай, забудь… это было так давно, что уже не имеет значения сейчас, тем более в данных обстоятельствах. Твоей вины тут точно нет.
— Да, но если всё действительно очень плохо, я так и не смогу поговорить с ней об этом.
— Сомневаюсь, что ей вообще нужен этот разговор. Она давно тебя простила.
— Ну, да, — усомнился Рон, — и всё-таки, не понимаю я, почему Малфой? Как это вообще случилось?
— Не буду вдаваться в подробности, но любая женщина захотела бы спасти отца своего ребёнка.
Уизли открыл рот и уставился на Гарри. Тот же слишком поздно осознал, что проговорился.
— Друг твоего сына? Этот блондинистый слизеринец и копия Малфоя, интересующийся моей дочерью, сын Гермионы?
Гарри обругал себя за опрометчивость, но сказанного было не вернуть.
— Да, да. Скорпиус Малфой сын Драко и Гермионы.
— Вот дьявол! — Рон взлохматил волосы и откинулся на спинку кресла, — Это секрет, да?
— Я бы попросил тебя молчать, Рон, ну, а там как знаешь…
— Ну да, ну да… такое нельзя раскрывать… — лицо Уизли вдруг изменило выражение, — Можно я скажу фразу, которую в прошлом говорил много раз?
Гарри усмехнулся и изобразил крайнюю заинтересованность.
— Я убью этого Малфоя! — выпалил Рон.
Напряжение было развеяно.
— Нет, серьёзно, — продолжил он, потому что Гарри смеялся как умалишённый, — она же наша подруга и не важно, что там между нами когда-то… да?
— Да, Рон, вы оба значите для меня очень много, — Поттер перестал ржать и вернулся к глубокой печали и тревогам, — и если она... ты понимаешь...
— Понимаю, — Уизли покачал головой и решил подбодрить его шуткой, — Так значит... тогда я могу врезать Малфою при встрече прямо на глазах начальника магического правопорядка?
— Нет, — отрезал Гарри — Если увидим его, попробуем поговорить. Кулаки - это метод, к которому стоит прибегать последним.
В камине произошло какое-то шуршание, и уже через мгновение там вспыхнул изумрудный огонь, выпуская Северуса Снейпа.
— Здравствуйте, мистер Уизли, — поприветствовал он.
— Профессор, — Гарри и Рон поднялись ему навстречу.
— Сидите, — Северус взял один из стульев и подсел к их небольшому столику.
— Сливочного? — спросил Гарри, возвращаясь на место одновременно с Роном.
— Да, если не трудно.
Гарри организовал пиво Снейпу и по новой кружке себе и другу. Некоторое время все трое молча пили, размышляя о чём-то своём, смакуя сладковато-мягкий вкус; за много лет молчание стало эквивалентно разговорам, потому неловкости они не ощущали. Тишину нарушил Уизли.
— Когда выходишь на работу? — спросил он, обращаясь к Поттеру.
— В начале сентября, но отдыхать я уже устал, если честно.
— Понимаю… мне пока отдыхать не приходится, но к Рождеству планирую свозить мелких в Альпы. У маглов там отличный лыжный отдых.
Гарри хмыкнул.
— Ты тоже этим увлекаешься? Это какой-то коллективный флэшмоб? Стало так модно заниматься тем же, чем и маглы.
— Да, Гарри, только мы всё ж кое-чем отличаемся…
— Ну, да, — Поттер кивнул.
Они снова помолчали, и в очередной раз первым заговорил Уизли.
— Может я всё-таки заберу Альбуса? Тебе не кажется, что ему было бы веселее с остальными?
— Не думаю, Рон… его дружба со Скорпиусом нечто большее, чем просто детское общение. Они, как и мы втроём, чувствуют друг друга на расстоянии.
— Гарри, я много раз говорил, какая разница? Хогвартс лучшая школа и обучают там всех одинаково, а разделение по факультетам всего лишь дух соревнований, не более.
Снейп молча слушал, попивая сливочное пиво.
— И тем не менее, Слизеринцев недолюбливают и по сей день.
— Ты сам чуть не попал на этот факультет, и что такого, что ребёнок из семьи чистокровных Гриффиндорцев вдруг попадает в Слизерин? Сириус же попал в команду львов, хотя в роду все были змеи.
Северус усмехнулся, скривив подобие улыбки, что было равносильно похвале. Гарри рассмеялся.
— Ты как всегда, умеешь ляпнуть.
Рон поддержал его. Что-то подобное у него всегда получалось спонтанно. Просмеявшись, он залпом допил остатки пива и встал.
— Ладно, спасибо за компанию. Надо идти…
***
Драко бежал по коридорам поместья. Портреты его предков, недовольно ворча, поворачивали головы, смотря вслед нынешнему хозяину. Он бежал так быстро, как только мог, пролетая ступеньки, не задерживаясь на поворотах, он бежал, как в своём повторяющемся сне, с одной лишь единственной мыслью, мельтешащей в голове....
— Что я наделал?! — его сухие губы шептали это.
Он добежал до заветной двери, на бегу открывая решётку волшебной палочкой.
— Люмос! — Драко резко остановился на верхней ступеньке.
Один беглый взгляд и оставшееся расстояние преодолено в два шага… Колени подогнулись сами, впечатываясь в каменный пол, руки потянулись к телу дворецкого, телу, которое уже приобрело синеватый оттенок и стало холодным как воздух этого подземелья. Малфой склоняет голову на грудь умершего, в которой больше не бьётся сердце и биться уже не будет, припадает к ней ухом в надежде услышать хоть что-то, хоть отголосок жизни. Но нет. Ничего больше нет.
— Альфред… — шепчет Драко.
Осознание своей вины, тяжести своего преступления, накрывает его и придавливает к телу ни в чём не повинного слуги, которого он убил собственными руками, вот этими руками. Малфой долго лежит в одном положении, не двигаясь, не ощущая времени…
— Сэр, вы должны встать, сэр, — слышит он тонкий голосок домового эльфа.
Драко повинуется и встаёт, но не чувствует тела, не чувствует слёз, стекающих ручьями из глаз. Он, спотыкаясь, бредёт к стене и прислоняется лбом к её холодной чуть влажной поверхности, стараясь не смотреть в сторону умершего, откинуть эту мысль, отгородиться от реальности, но холод мёртвого тела всё ещё чувствуют его руки, мозг не даёт забыть, показывая одну и ту же картинку раз за разом. Малфой делает шаг назад, чувствуя как нарастает агрессия от безысходности, отчаяния и безрассудства, замахивается и бьёт кулаком по жёсткому камню, собрав всю свою силу, всю свою злость. Резкая боль и ссадины на костяшках пальцев не перекрывают душевных мук, а лишь ухудшают положение. Мысли острыми ножами врезаются в сердце, кромсая и проворачиваясь там, вытаскивая ядовитые шипы. Драко снова опирается лбом о стену, не в силах ни прекратить рыдания, ни взглянуть на своего воспитателя, на своего домашнего учителя, на человека, которого он любил едва ли меньше своих родителей.
Любил…
В голове мелькают воспоминания.
Любовь… Любовь?.. Любовь...
Мать и отец погибли по его вине…
Дворецкий убит его руками, его волей…
Он должен исправить, он должен искупить… он должен успеть спасти… спасти ещё одного дорогого ему человека… того, кто тоже может погибнуть по его вине… из-за его эгоизма и гордости…
Голова странным образом прояснилась, и всё стало вдруг настолько очевидным и простым, что показалось глупым не понять этого раньше, и только колючий страх, словно стая дементоров, медленно расползся от сердца по всему организму…
Наверняка, уже всё кончено, он опоздал… неужели он снова опоздал…