Ночь полнилась звуками. Не только отдаленным волчьим воем или скрипом ветвей. Наступление весны добавило в небогатый убервальдский ночной оркестр несколько новых нот. Журчали ручьи. Они скользили вниз по склонам, собираясь в небольшие речушки. Речушки огибали стволы деревьев, наполняли талой водой овраги. Кое-где они встречали на своем пути препятствия, разливаясь в небольшие озера, где среди грязи и перепревшей прошлогодней хвои скрывалось что-то еще.

      Качнулась ветка дерева, едва слышно скрипнул подтаявший снег, а следом послышался едва различимый звук капель, бьющихся о воду. Весной капелью было никого никого не удивить, а то, что капли эти были алого цвета… Что ж, такое в Убервальде тоже встречалось не так уж редко.

      Сперва было тихо, а потом к журчанию добавился негромкий плеск и вкрадчивый женский голос с причудливым акцентом ласково произнес.

      — Потнимайся, ратость моя. Ты састафила меня пофолнофаться.