Сколько божьей росы в этой речке холерной?

Сколько трусости пёсьей в верности пёсьей?

Что это за весы? —

Обе чаши безмерны.

Моя жизнь поломалась,

И не сделать ничё с ней.

Аигел «Топи»

Глава 1 «Недостача»

— Сладки-и-ий, — протянул Влад, с совершенно блаженным выражением утыкаясь Дару в шею носом и обнимая руками (обнял бы и ногами, но они были заняты).

Дару ко всему в жизни подходил с равной долей ответственности и обречённого фатализма. То есть любое решение он принимал, тщательно обдумав, но при этом внутренне был готов, что каждый его шаг может обернуться крахом вселенной. Но, как говорила мама, если бы к неожиданностям можно было подготовиться, их бы так не называли. Потому, выбирая гель для душа, Дару учёл вероятность внезапной аллергии или наличия в составе токсических веществ, которые мгновенно его убьют, но не того, что случилось.

— Пахнешь, как мой любимый пирог. — Влад потёрся носом о его шею и едва ли не замурчал.

Выбирая гель с запахом корицы и яблок, Дару определённо не учёл фактор стригоя-сладкоежки. Честно говоря, до этого Дару думал, что Влад питает такую любовь только к кофе, чаю и энергетикам.

— Мы упадём с лестницы, — предупредил Дару, потому что как раз по ней они и спускались. И только этот факт мешал Владу вцепиться в Дару и руками, и ногами.

— Будешь моей дакимакурой?

Возможно, более невероятной роли, чем вампирская подушка-обнимашка, Дару в жизни не светило. Не то чтобы он был так решительно против, но Влад вис на нём, а его ноги путались с ногами Дару, что, в сочетании с лестницей, грозило сломанными шеями им обоим. Для Влада, если верить его словам, это проблемой не будет. А вот Дару… Станет несколько скособоченной дакимакурой без функции подогрева. Вот такая перспектива уже выглядела совсем незаманчиво, поэтому пришлось использовать волшебную фразу, которой научила его Ива:

— Мне нужно личное пространство, — сказал Дару с некоторой долей торжественности, с какой и следовало произносить волшебные фразы, рассказанные тебе принцессой-фэйри.

— Мне тоже нужно. — Влад поднял голову и чуть отстранился, но лишь затем, чтобы заглянуть Дару в глаза.

— Так я тебя не держу.

— Но мне нужно твоё, — возразил Влад, продолжая смотреть.

С такого близкого расстояния его радужки казались совершенно невозможно-голубыми. А вот синяки под глазами отливали очень реалистично-фиолетовым. Явно опять несколько ночей напролёт занимался неведомой «работой». Что это было, Дару не знал. В ответ на любые расспросы Влад делал загадочное лицо и ничего не говорил. Зная его — а за три недели совместного проживания Дару уже успел кое-что о нём узнать, — под «работой» могло подразумеваться что угодно. Закрытие всего контента Genshin Impact на сто процентов. Просмотр всех аниме во вселенной. Стримы на Twitch с прохождением самых сомнительных игр на свете. Запись видео с реакциями на бесячие книги на Youtube. Миллиарды тиктоков, в конце концов. Или подкаст. Но точно не то, что чаще всего подразумевают под словом «работа».

Единственная работа Влада, о которой знал Дару, заключалась в том, чтобы быть Хозяином Дома. С недавних пор Дару тоже был трудоустроен на ту же должность. Но вряд ли помощь всякого рода нелюдям можно оказывать онлайн. Хотя кто его знает, может, Хозяева Дома не только, рискуя жизнью и здоровьем, по ирландским холмам за ирландскими же ведьмами (или от них) бегают во имя сохранения баланса сил между магической и немагической частями мира, но и консультируют по поводу, например, навязчивых любителей спиритических сеансов. (Любая консультация Влада по подобному вопросу явно бы включала в себя очень много нецензурных слов в адрес призывающих.)

В любом случае Дару было интересно знать, чем же Влад занимается. Любопытство — одно из тех чувств, к возвращению которых он ещё не до конца привык. Когда большую часть жизни не ощущаешь ничего, кроме давящего безразличия, потом сложно вернуться.

На фразу Влада Дару ничего не ответил, потому что Ива уверяла, что магические слова в любом случае подействуют. И не соврала. Влад всё же разжал руки, отстраняясь и бодро перепрыгивая со ступеньки на ступеньку вниз. Остановился он у подножья лестницы, явно затем, чтобы, как только Дару спустится, тут же обратно в него вцепиться.

Так бы и случилось, а потом они, как и собирались, отправились бы пить чай. Если бы в дверь не начали настойчиво колотить.

***

Щегол чихнул. Да так, что Роз даже вздрогнул. Дело не в том, что вышло так уж громко, скорее, наоборот. Просто за почти два месяца, что Роз знал Щегла, привык к тому, что он передвигается, зевает или смеётся абсолютно тихо, потому не ожидал, что чихает Щегол со звуком.

Он же тем временем с недовольным видом потёр нос и совершенно по-птичьи нахохлился, втягивая шею и зарываясь поглубже в клетчатый красный шарф. Роз не так много понимал в сочетаниях, но шарф ужасно подходил к волосам Щегла цвета осенней листвы. Сейчас пряди красного, золотого, чёрного и песочного цветов безжалостно трепал ветер. Щегол спрятал руки в карманы чёрного пальто. Стоило признать, у Сильв, которая его собирала, был вкус. Возможно, однажды она станет для Роза наставницей не только по магии, но и по подбору аутфитов. А пока он стоял в поношенной, слишком лёгкой куртке и отчаянно делал вид, что ему не холодно и это Щегол тут неженка.

«Это что?» — написал Щегол в заметках и развернул экран к Розу.

— Апрель.

Очень многозначительное «м-м-м-м» прямо-таки читалось в том выражении лица, с которым Щегол попинал сугроб.

Если бы Щегол не ухитрился лишиться голоса и нажить неизвестного преследователя, из-за которого его теперь необходимо было прятать вообще ото всех, его с таким умением общаться одними лишь выражениями лица и глаз, ждала актёрская карьера и Оскар. Пока же приходилось довольствоваться лишь полученным от Роза званием королевы драмы. Принца, точнее. Фейского принца драмы.

Фейского принца драмы, отрицающего права сугробов существовать в конце апреля. Западносибирские апрельские сугробы же, скорее всего, отрицали ирландского принца-фэйри, настойчиво пинающего их ботинком. Полная взаимность.

Впрочем, если быть полностью честным — а таким Роз грешил нечасто, — он тоже чувствовал себя дизориентированным. Не так, как Щегол, а так, как чувствует себя любой человек, оказавшийся в знакомом месте и понявший, что всё поменялось.

Ещё пару дней назад Роз, при всей самоуверенности, не был до конца уверен, что ему правда удастся вывести Щегла с территории приюта, ещё и совершенно легально. Председатель, от которого в приюте зависело вообще всё и который опекал Щегла очень тщательно, пусть и странными способами, очень долго колебался, решая, выпускать их в человеческий мир или нет. Ведь покидать территорию приюта воспитанникам нельзя и на то было много причин, но основная заключалась в том, что приют — фикция.

Он только назывался так, на самом же деле был… Роз не знал чем. Но он сменил три детдома, поэтому имел представление, как те выглядят.

Как Роз понял, официально это место было чем-то вроде интерната для проблемных детей-сирот. И к такой формулировке не подкопаться. Все, кто содержался в приюте, действительно были детьми, не имели родителей и создавали кучу проблем. Была лишь одна важная деталь, о которой умалчивали официальные документы: все здешние воспитанники не совсем люди или совсем нелюди.

Это могло бы выглядеть как лагерь полукровок, но выглядело скорее как гетто. Но это не единственная причина, по которой Роз хотел сбежать. Причин этих было столь много, что они наскакивали друг на друга, смешиваясь во что-то совсем невнятное. И всё из-за Щегла.

Без Щегла Роз не попал бы в Свору — так называли учеников Охотников, единственных воспитанников, кому разрешалось покидать приют, — не получил бы легальной возможности выйти в мир — а нелегально оттуда попробуй выберись, всё пространство изолировано магией, — не оказался бы здесь. В городе, который почему-то казался ему родным.

С территории приюта их полчаса назад вывела Сильв. Сегодня она была встрёпанной, но необычно воодушевлённой. Видимо, они с Щеглом и правда хорошие друзья, раз его — пусть и неполный — выход на свободу радовал и её. Тёмные волосы Сильв не топорщились бесформенным облаком и не были стянуты в жёсткий пучок, сегодня они лежали крупными красивыми кудрями, обрамляя лицо, лишённое примет возраста. Точнее так: в зависимости от настроения Сильв могла выглядеть на возраст от восемнадцати до тридцати. Сегодня ей было лет двадцать пять, а абсолютно чёрные глаза её смотрели без привычной усталости. И ровно десять минут назад, закончив разъяснять всё, что им нельзя — в основном это было связано с причинением вреда себе, друг другу и окружающим, — она сказала: «Мне ещё нужно кое-что сделать, а вы пока погуляйте. Я сама вас найду. Но если что, зовите».

И вот теперь Роз крутился из стороны в сторону, пытаясь понять, куда им прогуливаться. Щегол же крутился, рассматривая всё вокруг.

Когда перед ним только раскрыли портал, ещё в приюте, Щегол посмотрел на него недоверчиво. Сказывался прошлый неудачный опыт, когда они попытались самостоятельно создать портал, ведущий в Ирландию, по следу, оставшемуся от чужого колдовства. Щегла тогда так изрезало, словно он, как в одной песне из 2012-го, поплавал в бассейне, полном разбитого стекла. «За несколько секунд от угла до угла».

Поэтому, прежде чем шагнуть в портал, Щегол недоверчиво подёргал золотую цепочку на запястье, служившую чем-то вроде троса, намертво связывающего Щегла с приютом, посмотрел на Сильв, и только получив от неё полный поддержки взгляд (и, возможно, толчок в спину от Роза), шагнул.

В первые несколько мгновений после он оглядывался так потрясённо, словно деревья за порталом чем-то принципиально отличались от деревьев до него. Потом Роз развернул его за плечи, чтобы хотя бы на что-то, кроме елей из лесопарка, поглядел. С холма сквозь стволы виднелись тёмный провал небольшого озера, отделённый полем белого снега и силуэты незнакомых даже Розу высоток.

Щегол смотрел. У его взглядов были интонации, как у голоса, возможно, даже целая нотная грамота, как у музыки. Но вот этот взгляд его был тихим. Восторженно-немым, словно Щегол раньше не видел ничего прекраснее, не чувствовал ничего лучше запаха хвои и снега. Он будто впитывал окружение всем собой. А Роз смотрел только на него и не мог оторваться.

Возможно, они бы могли замереть так на час, два или три. Промёрзли бы окончательно. Дождались бы настоящей весны.

Но тут их оборвала Сильв, сказав, что у неё дела, окинув их каким-то подозрительно многозначительным взглядом и бросила это (не менее подозрительно многозначительное) «погуляйте». Роз догулял до выхода из лесопарка, а за ним начиналась пугающего вида двухуровневая развязка, которой тоже раньше не было. Город как будто говорил ему: «Не только ты вырос и изменился».

С лапы одной из елей сорвался ком снега. Роз встрепенулся и отпрянул раньше, чем тот упал ему на голову. Это взбодрило. В голове прояснилось, Роз вспомнил кое о чём важном, и план дальнейших действий простроился ясно, словно маршрут в навигаторе.

— Помнишь, те дверные ручки, которые были в твоей комнате в Рябиновом доме? — спросил Роз, оборачиваясь к Щеглу.

Щегол посмотрел на него очень красноречиво. В смысле, особенно красноречиво. Конечно, он помнил ручки в комнате, в которой его продержали пятнадцать лет, пусть даже большую часть этого времени он проспал. Розу же они запали в душу по совершенно другой причине. Он питал обоснованную страсть к вещам, сделанным из чистого золота.

— Так вот, — продолжил Роз, — больше их нет в двери той комнаты.

«И где же они теперь?» — спрашивал взгляд Щегла, хотя он и так догадался.

Роз красноречиво встряхнул рюкзаком, в котором не менее красноречиво что-то звякнуло. У них выходил целый конкурс красноречия, не подразумевавший использования слов.

«Так вот куда ты пропал утром».

Любовь к золоту пересилила ненависть к Рябиновому дому и даже осознание риска, входя туда, уже никогда не выйти.

— Сейчас же нам, то есть тебе в первую очередь, предстоит уболтать какого-нибудь скупщика отвалить нам за них кучу налички, не задавая вопросов, — улыбнулся Роз, быстро вбивая в навигатор «ломбард» и «рядом со мной».

Щегол на него вопросительно поморгал, что означало нечто вроде: «Как я, будучи немым, должен кого-то уболтать».

Маршрут был построен.

— Примени своё фейское обаяние, птица. — Роз приобнял его за плечи, разворачивая в сторону нужной остановки. — Шевели ногами, мы почти богаты.

Настроение у Роза сделалось отличное. Щегол его энтузиазма почему-то не разделял.

***

На пороге стоял юноша. Человек (по крайней мере в нескольких ближайших поколениях) и довольно сильный маг, мгновенно понял Дару, стоило только на него взглянуть. Раньше подобных фокусов он проделывать не мог, но, чем дольше был одним из Хозяев Дома, тем сильнее становился. А ещё юноша был румыном, это вышло определить без всякой магии, уж слишком типичной была внешность: чёрные, вьющиеся красивыми кудрями волосы, карие глаза в обрамлении густых ресниц, нос с небольшой горбинкой и кожа приятного оливкового оттенка, точно такая, какая была бы у Дару, если бы он чаще выходил на солнце, лучше питался и реже хотел умереть.

Несмотря на то что юноша явно мог претендовать на звание гордости румынского народа, вид у него был далеко не радостный. Он тяжело дышал, был крайне встревожен и встрёпан, словно убегал от погони. Хотя для того, кто оказался на пороге Дома, это не такой уж невозможный расклад вещей.

— Мне нужна помощь. Прошу, впусти, — проговорил юноша, с явным трудом не глотая слова из-за сбитого дыхания.

— Раду. — Влад мгновенно расплылся в радостно-кровожадной улыбке. — Какими судьбами? Давно тебя не было видно.

— Давай без этого, — оборвал его Раду. Он явно был здесь не первый раз, а потому знал: просьба, изложенная вне Дома, не имеет над Хозяевами силы, без разрешения же Хозяев в Дом не зайти. Влад всегда этим бессовестно пользовался.

— О да ладно, не уделишь старому другу пару минут. — Влад вальяжно облокотился о плечо Дару, как о дверной косяк. Дару вздохнул. Иногда Влад — как понял Дару, не со зла — заставлял его чувствовать себя совершенно неодушевлённым. Хотя, по уверениям Влада, души не было именно у него.

— Это не я пропал на шесть лет! — огрызнулся Раду.

Влад мгновенно посерьёзнел: встал прямо, а улыбка пропала с лица. Мало кому удавалось так его задеть.

— Прости. — Раду нервным рассеянным жестом провёл по волосам. Даже после этого они упали на лоб идеальной волной. У Дару обычно топорщились во все стороны. — Это касается Ираиды. Она пропала.

— Входи, — тут же сказал Влад, лицо его сделалось совсем мрачным. — С этого надо было начинать. Думаешь, я откажу в помощи ей?

— Кто тебя знает, — пробормотал Раду, переступая порог.

Влад посмотрел на него. Очень так нехорошо посмотрел.

— Прости! — повторил Раду, всплёскивая руками. — Ты знаешь, я на нервах плохо соображаю.

Влад кивнул. Выглядел он спокойно, и Дару знал — это плохой знак. Потому что Влад никогда не выглядит спокойным, если спокоен на самом деле. Сам же Дару ощущал себя выкинутым из разговора старых знакомых, но это его сейчас не волновало. Его тоже встревожила новость о пропаже Ираиды.

— А это кто? — Раду посмотрел на Дару так, будто только увидел. У нелюдей, как и у магов, был комплекс железных привычек, которые Дару подмечал. Одна из них: они никогда не начнут излагать суть дела, пока не убедятся, что все присутствующие заслуживают доверия. В целом все маги и нелюди очень щепетильны в обращении с информацией и словами.

— Он со мной, — бросил Влад через плечо, идя на кухню, кажется, скорее машинально, чем осознанно. — Парень мой.

Дару удивлённо моргнул.

— Кажется, он об этом не в курсе. — Усмешка Раду вышла в равной степени нервной и саркастичной.

— Теперь в курсе.

Стоит рассказать Владу на досуге, что человеческие взаимоотношения несколько сложнее, даже если происходят между человеком и нежитью.

— Он слишком нормальный для тебя, — заключил Раду, окинув Дару оценивающим взглядом.

— Ты просто плохо его знаешь.

Тут Дару сообразил, что, если не хочешь, чтобы о тебе говорили как об объекте, стоит проявить субъектность.

— Это шутка, — вклинился в разговор он. — Я Дору и вроде как временно выполняю обязанности второго Хозяина дома.

Он не знал, можно ли ему о таком рассказывать. Всё же в случае с Калех то, что она не знала о личности второго Хозяина, буквально спасло им жизни. Но Раду, кажется, был другом. Дару всё равно по привычке воспринимал едва ли не всех как потенциальную угрозу, потому представился искажëнной формой имени, но Влад знал его давно, ещё его знала Ираида. А Влад разрешил Дару делать всё, что он не запрещал, потому что его раздражало, что Дару вечно спрашивает разрешения. Со списком запретов, правда, Влад до конца не определился, потому Дару было запрещено: 1) умирать, 2) травмироваться, 3) спрашивать разрешения, 4) извиняться.

— Дору, — повторил Раду, — тоже из Румынии, значит.

— Да-да, у вас тут целая диаспора, скоро откроем тут румынское посольство, — помахал рукой Влад.

— Представляю, куда это посольство будет посылать, — ответил Дару.

Влад усмехнулся.

К этому моменту они уже добрались до кухни. Влад открыл холодильник, достал оттуда банку энергетика. Дару же включил чайник, вытащил у Влада энергетик, поставил обратно, закрыл холодильник. Подтолкнул Влада к столу, усадив на стул. Только ударной дозы кофеина ему к плохим новостям не хватало.

Раду начал рассказ. В Сибири стали пропадать люди. Раду добавил, что Россию в последние годы особенно сильно лихорадило, кроме всего прочего, ещё и плане нежити. Сибирь же была отдельной головной болью. Этерно, организация, занимающаяся регулированием отношений людей и нелюдей (как сказал Влад, следящая, чтобы жрали друг друга не слишком активно), подразделялась не на страны, а на части света. Причин для того было много, как объясняла не так давно Ираида. Например, с точки зрения фэйри (да и некоторых людей-магов), человеческие государственные границы слишком часто меняются, а ещё есть уйма спорных территорий. Вот количество континентов было достаточно постоянной величиной. Второй же весомой причиной была политика: чем крупнее и разнороднее объединение, тем сложнее собраться в кучки и начать войну свои против чужих.

С Сибирью же были проблемы в том плане, что формально, находясь за Уральским хребтом, она относилась к Азии, но нежить там водилась всякая: и завезённая, сугубо славянская, и оставшаяся от коренных народов. Не то чтобы маг из Вьетнама или Китая не мог справиться с банником, но кому-то из европейского сектора будет проще. А ещё Сибирь огромная и малонаселённая. В логике магического мира это значило — магов, которые могут решать проблемы, мало, а дикой нежити много.

Короче говоря, Сибирь была одним из больных мест как европейского, так и азиатского подразделения.

— Местные эксперты по региону сбились с ног ещё когда у них пятьдесят человек в одну ночь пропало, а сейчас пропавших больше трёхсот, — говорил Раду, изредка отпивая чай, который поставил перед ним Дару. С шалфеем, потому что голос Раду заметно хрипел. — И никаких следов. Они просто уходят, а куда — непонятно. Никто не видел, магического следа нет. Ираида тоже ушла. И исчезла.

Дару понял, что у него по спине пробежали мурашки. Ираида очень сильный маг. Влад как-то обмолвился, что в Этерно на чрезвычайные ситуации посылают только сильнейших. Скосив взгляд, Дару заметил, что безвольно повисшая рука Влада отстукивает тревожно-нервный ритм ногтями по ножке стула. Повинуясь странному чувству, Дару потянулся и незаметно сжал его пальцы под столом. Дару не был уверен, что способен кого-то поддержать или успокоить, но это же лучше, чем ничего.

— Это произошло ночью. Я с парой местных остался в деревне, чтобы посмотреть, поменяется ли магический фон, и ещё раз осмотреть дома пропавших. А Ираида и Томас пошли в лес. Вернулся только Томас. Сказал, что они разделились, а после он не мог найти Ираиду.

— Грёбаный идиот! — прорычал Влад. Дару сжал его руку сильнее. Кажется, он впервые видел, чтобы Влад был так открыто зол, вспышки гнева не были ему свойственны. — Грёбаный идиот, — повторил Влад уже тише, словно простое пожатие руки правда смогло помочь ему успокоиться. — Так сложно усвоить правило не разделяться из фильмов ужасов?

— Думаю, Томас не из тех, кто смотрит фильмы ужасов, — хмыкнул Раду.

Судя по настрою Влада, он готов был устроить Томасу просмотр прямо в реальной жизни.

Дару вспомнил этого Томаса быстро. Тот самый чопорный британец, который ходил по Ирландии с видом презирающего всё вокруг колонизатора. Ираида даже украдкой шепнула Дару: «Подавляющее большинство британцев не такие, честно». Но, вероятно, в каждой стране есть эта порода людей, которые смотрят на всё иностранное с презрением и ностальгируют о былом имперском величии. В конце концов некоторые в Румынии неиронично тосковали по Чаушеску.

— Почему Ираида вообще с ним работает? — спросил Дару.

— Потому что мало кто ещё может его терпеть, — ответил Раду. — У Ираиды ангельское терпение. А маг он очень сильный. В первую очередь боевой. Они оба очень сильны, поэтому и не побоялись разделиться.

— Или потому что он достал Ираиду своим нытьём, — вставил Влад. Дару бы, кстати, тоже ставил на это. Как и Раду, судя по лицу.

— Сейчас он ищет её, а я здесь, чтобы просить помощи. Ираида сказала, что у неё на примете есть какая-то ищейка, но не успела рассказать, о ком она.

— Вероятно, обо мне. — Дару вздохнул.

— Ого, — усмехнулся Влад, — мне даже не пришлось многозначительно на тебя смотреть.

Вместо этого на него многозначительно посмотрел Раду. Дару тут же захотелось от этого взгляда ускользнуть, но теперь Влад крепче сжал его руку.

— Понимаешь, да? — спросил он у Раду.

— Не до конца, — отозвался он, продолжая так же странно смотреть.

— В этом и суть. Никто не понимает.

Дару снова вздохнул. Опять они о его якобы странной сущности.

— Я бы его в Этерно сводил. — Раду наконец перестал его сканировать. — Потом как-нибудь. А сейчас вы поможете?

Дару ожидал, что Влад тут же согласится, но вместо этого тот посмотрел на него. Причину Дару понял не сразу: Влад ждал его решения.

— Конечно, мы поможем.

О чём тут вообще могла идти речь? Ираида, кроме того что родственно связана с Владом (тут Дару не знал всех тонкостей, но буквально видел семейное сходство), была хорошей. Искренне волновалась за них, особенно после всего, что случилось в Ирландии.

— Это может быть опасно, — сказал Влад так, будто правда хотел отговорить Дару. — В смысле смертельно. И ты не обязан. Не хочу, чтобы ты пострадал. Опять.

Видеть Влада таким подавленным было физически больно. Но в то же время Дару понимал: он не врёт и не давит на жалость. Если Дару скажет «нет», Влад уйдёт один, рискуя и собой, и Ираидой.

— Я тоже не хочу, чтобы ты пострадал. Опять.

В конце концов, тогда в Ирландии Влад пострадал больше. Приколич чуть не вырвал ему руку из плеча, а из-за сумасшедшей ведьмы он чуть не устроил странное ментальное самосожжение. Дару вспомнил огонь, охвативший яблоневый сад. Вспомнил Влада, обессиленно рыдающего у него на плече. Дару не мог пообещать ему, что сделает так, чтобы это не повторилось. Но мог приложить все усилия, чтобы быть рядом, если это повторится.

— Поэтому мы идём вместе, — сказал Дару так уверенно, как мало когда говорил в своей жизни.

***

— У вас подозрительно довольные лица, — сказала Сильв, оглядывая их. Роз догадывался, что так и есть. — Случилось что-то хорошее?

Щегол, с лица которого начисто пропал вечный флёр трагизма, продемонстрировал ей тыквенный латте в большом бумажном стаканчике с рисунками. На другой стороне было маркером написано «Щегол». («Как в романе?» — спросила бариста. «Нет, как в справочнике орнитолога», — отозвался Роз).

— А что-то хорошее, о чём я должна знать, чтобы вовремя устранить последствия? — в выражении Сильв буквально читалось: «Скажите нет».

Роз демонстративно задумался. Им удалось загнать дверные ручки, которые реально оказались из золота. Целиком. То есть он были не полыми внутри. Не высшая проба, но всё же. Довольно быстро стало очевидно, что в ломбарде просто нет столько денег наличкой, чтобы заложить обе ручки целиком. Поэтому они продали часть ручки (разрезать обычное, не магическое, золото для магии Щегла не оказалось проблемой). Вид «каких-то красных бумажек с картинками» Щегла ожидаемо не вдохновил, зато вот Роз был крайне воодушевлён. Настолько, что задал Щегла очень опрометчивый вопрос: «Чего тебе хочется?»

Оказалось, кроме абсолютной свободы, желания у Щегла весьма прозаические. «Еда и одежда, — написал он. — В любом порядке».

Так они оказались в одном из самых крупных торговых центров города, который, к несчастью для Роза, как раз был не слишком далеко от лесопарка и ломбарда. К несчастью, потому что оказалось, что Щегла привлекают человеческие магазины, причём вообще все, кроме ювелирных («На украшения можно и за холмом посмотреть»). ТЦ для Щегла был чем-то вроде музея другой культуры. Поэтому они невероятно много времени провели в книжном, где Щегол изучил едва ли не весь ассортимент отдела фэнтези.

«Почему людям так нравятся книги с фэйри? Никогда не понимал до конца».

Было множество ответов: невероятная красота, флёр тайны и волшебства, разница восприятий мира. Но Роз выбрал худший:

— Многие люди хотят вас трахнуть. А иногда ещё драконов. И… понятия не имею, что это за мужик с щупальцами на обложке, но его тоже.

Щегол задумчиво поморгал, потом кивнул. Ответ Роза его несильно отпугнул, потому что теперь у Щегла был рюкзак, а в рюкзаке так много книг, что девушка на кассе посмотрела на них очень удивлённо. Как минимум потому, что влезть в рюкзак эта стопка не могла. Но влезла.

Потом же оказалось, что одежда, по мнению Щегла, нужна не только ему, а в первую очередь Розу. Как ни странно то, что подбирал для него Щегол — нечто изобилующее заклёпками, цепями, художественными потёртостями и дырами — Розу нравилось. Поэтому ту рубашку на Щегла он прикинул просто шутки ради. Шутки же ради сказал, что ему пойдёт. Пранк вышел из-под контроля, когда Щегол пошёл в примерочную, а Роз (зачем-то) за ним. Пранк не просто вышел, а полностью забрал контроль над Розом себе, когда шторка примерочной отодвинулась, открывая вид на Щегла. В узких чёрных джинсах с высокой талией и двумя рядами серебряных пуговиц на поясе. И рубашке. Прозрачной рубашке, которая окутывала тело чем-то вроде белесого сияния вместо ткани. И, конечно, ничего не скрывала.

Роз стоически подавил желание с криком: «Прикройся!», затолкать Щегла обратно в примерочную и задёрнуть шторку. Он постарался сохранить лицо полностью невозмутимым. Судя по тому, как Щегол — абсолютно беззвучно, только выражением лица и взглядом — насмешливо хмыкнул, ничего у Роза не вышло.

Рубашка теперь лежала у Щегла в рюкзаке. А у Роза в голове, как стопочка фотографий, уложились запечатлёные в памяти окутанные белым флёром ровные плечи, тонкие ключицы, подтянутая фигура.

Роз был бы не против, если бы Сильв устранила эти последствия, но он не готов был рассказать, поэтому, как Сильв и просила взглядом, он ответил:

— Нет.

— Чудно, — улыбнулась она, — а теперь за работу.

Она быстро обрисовала довольно жуткую ситуацию: в округе пропадали люди, мужчины, целыми толпами. Им же предстояло найти причину и устранить. Щегол тут же сообщил, что ему не нравится слово «устранить», но Сильв его успокоила, сказав: «Это лучше, чем «ликвидировать», правда?»

— Из города тоже кто-то пропадал? — спросил Роз.

— Пока нет, — ответила Сильв. — Но, если вокруг какого-то места происходит некая чертовщина, а в нём самом тихо-мирно, что стоит думать?

— Что либо на нём стоит некая защита или ещё есть какое-то условие, не позволяющее творить дичь, либо здесь зачинщики бедствий прячутся и отводят подозрения.

— Умница, — искренне похвалила его Сильв, и Роз в очередной раз смешался, не зная, как реагировать.

«В городе обычно сложнее, — написал Щегол, — слишком много людского».

— Вот мы здесь, собственно, затем, чтобы проверить теорию, ну и вас погонять, — усмехнулась Сильв, хотя Розу казалось, что на душе у неё не так легко, как она хочет показать. — Как здесь с магическим фоном?

Щегол закрыл глаза и закрутился на месте, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Воздух вокруг него вибрировал тихим гулом. Сам Роз, хоть город и был ему хорошо знаком, тоже решил прислушаться, мало ли что тут помялось. В итоге пришли почти к одинаковым выводам:

— Город старый, — начал Роз. — Не древний, но здесь как бы… наслоение.

«Жили разные люди с разными богами с очень давних пор», — подхватил Щегол.

— Большой по территории, но населения не так много, есть пустыри и болота.

«Вон там точно водный дух какой-то странный живёт. И не только он». — Щегол махнул рукой в сторону озера, которое сейчас было закрыто полосой лесопарка.

Из всего этого следовало, что, несмотря на всю урбанистику, в городе оставалось достаточно места для магии, причём древней, дикой и опасной. И неясно было, какие боги хранят эти места, хранят ли вообще хоть какие-то. Не то чтобы Роз привык полагаться на помощь свыше, но всё же на подконтрольных кому-то территориях обычно поспокойнее. Будь он похитителем, затерялся бы не в лесу даже, а здесь, где много разных энергий, где след твой сбивают мельтешащие люди, бродячие животные и машины. Где-то поближе к старым болотам или горячим источникам, смотря какой тип энергии тебе роднее. Эти соображения он и изложил Сильв.

— Тогда ваша задача порасспрашивать местную нежить, узнать, не появлялся ли кто-то новый или не происходило ли чего-то необычного. Я тем же самым займусь. Если ничего не узнаем, пойдём самые злачные места обшаривать, — подытожила Сильв. — Но учтите: местные могут быть в сговоре с похитителем. Если что, зовите меня, я примчусь.

Роз собирался ответить, что и сам прекрасно справится: что он, местных болотников не пугал? Но вместо этого просто кивнул. Он всё ещё не мог понять, как воспринимать то, что кто-то пытается о нём позаботиться.