Айви не выспалась и всю субботу ходила злая и нервная. О том, что в восемь вечера у неё встреча с Дамблдором, и что он будет её чему-то непонятному учить, она, естественно, ни на минуту не забывала.

День тянулся медленно, словно слизь, но наконец подошёл к концу, и Айви пошла к директору.

— Добрый вечер, профессор, — сказала она, войдя в кабинет.

Осмотрелась. В кабинете — всё как обычно. Рука Дамблдора — всё ещё чёрная. Кольцо всё ещё на ней. Опасным не выглядит, но впечатление может быть обманчиво.

— А, добрый вечер, Гарри, садись, — сказал с улыбкой Дамблдор. — Надеюсь, ты приятно провёл первую неделю учебного года?

Айви неуверенно кивнула. Она уже жалела, что днём делала уроки, а не досыпала.

— Итак, Гарри, — деловито заговорил Дамблдор, — тебе, конечно, любопытно узнать, чем я намерен заниматься с тобой во время этих… скажем так, уроков, за отсутствием более подходящего слова.

— Да, сэр, — смиренно сказала Айви.

— Видишь ли, я решил: раз уж ты теперь знаешь, почему лорд Волдеморт пытался убить тебя пятнадцать лет назад, пришло время поделиться с тобой кое-какой информацией.

— В прошлом году вы говорили, что расскажете мне всё, — сочла нужным удивиться Айви. Она прекрасно знала, что «всем» Дамблдор никогда в жизни не поделится, но изображать при нём дуру было иногда полезно.

— И я всё рассказал, — спокойно ответил Дамблдор. — Я рассказал тебе всё, что знаю. С этой минуты мы покидаем твёрдую почву фактов и отправляемся в путешествие по мглистым болотам памяти в чащобу дичайших догадок. — Как же она ненавидела эти словесные кружева. — Отныне, Гарри, я могу так же сокрушительно ошибаться, как ошибался Хамфри Белчер, полагавший, что пришло время для сырного котла. — И дурацкие попытки тупо пошутить она тоже ненавидела.

— Все ошибаются, профессор, — ровно сказала она. — Я думаю, даже если окажется, что вы ошибаетесь, рано или поздно мы выясним истину.

Дамблдор как-то грустно вздохнул.

— Увы, у меня мало времени… Но ты-то уж точно докопаешься до истины, Гарри, я в тебя верю.

Айви подумала, что проклятие и правда сильное, раз он уже так спокойно говорит о смерти. Но она, конечно же, промолчала.

— Я постараюсь, сэр.

Дамблдор поставил перед ней омут памяти. Сказал:

— На этот раз ты погрузишься в омут памяти со мной… И, что ещё более необычно, с моего разрешения.

Это он о том разе, когда она без разрешения залезла в воспоминания Снейпа? Но Снейп же не видел, она успела вылезти вовремя… Или…

Она тогда сама себе удивлялась — как это — её, считавшую себя очень деликатной, понесло в чужие воспоминания? Значит, возможно, это было лёгкое внушение? И приказ Дамблдора — оставить эти воспоминания на видном месте? Зачем? Чтобы она посмотрела, какими нехорошими людьми были её родители? Да кто этого Дамблдора поймёт… Бедный Снейп. А ей надо защищать свой разум ещё лучше.

Она подумала было о Геллерте и письме Малфоя, но думать об этом сейчас было опасно, и она оборвала себя. Чтобы меньше думалось, спросила:

— Куда мы отправимся, сэр?

— На прогулку по аллее воспоминаний Боба Огдена, — ответил её Дамблдор, вынимая из кармана флакон с воспоминаниями. Наверное, он хотел, чтобы Айви продолжила что-то спрашивать. Но Айви лишний раз что-то спрашивать не любила. Сам расскажет. Это ведь ему в первую очередь надо. — Боб Огден был сотрудником группы обеспечения магического правопорядка. Он умер некоторое время назад, но до этого я разыскал его и убедил доверить мне эти воспоминания. Сейчас мы с тобой будем сопровождать его при исполнении им служебных обязанностей. Встань, пожалуйста, сюда, Гарри…

Айви стояла и смотрела, как Дамблдор минут пять не может больной рукой вытянуть пробку из флакона с воспоминаниями. Помогать ему она, естественно, не желала.

Дамблдор предложил ей окунуться в омут памяти первой.

Они вместе оказались на просёлочной дороге ясным и солнечным летним днём. Вдоль дороги тянулись живые изгороди, а солнце палило так ярко, что Айви сначала зажмурилась. Недалеко от них стоял невысокий полный человечек в очках с очень толстыми линзами. Он читал надписи на деревянном указателе у дороги. Одет он был в гетры и сюртук, натянутый поверх полосатого трико, и Айви в очередной раз поразилась тому, что же случается с разумом магов, когда они пытаются выдать себя за магглов. Дальше хотелось подумать о том, что она сделает с преподаванием маггловедения при новой власти Геллерта, но эту мысль Айви быстро оборвала.

Человечек, Боб Огден, пошёл в направлении Литтл-Хэнглтона, и они пошли за ним. Некоторое время они просто шли, пока не дошли до маленькой деревушки. Но шли они, как выяснилось, вовсе не в деревню. Деревню они обошли. Вышли же к рощице и стоящей почти что в ней маленькой хибарке, полуразвалившейся и на вид нежилой. Огден при виде хибарки вытащил волшебную палочку и насторожился. Окно хибарки же распахнулось, и оттуда повалил пар, как будто кто-то готовил там еду. Они подошли поближе, и Айви увидела, что к двери хибарки прибита мёртвая змея.

Подумалось вдруг, что когда-то она была защитницей. Как Волдеморт вываривал в зельях черепа мёртвых змей и вживлял их в руки своим слугам с конкретными приказаниями, так и эта змея явно была непростой. Даже в воспоминании Айви чувствовала лёгкий флёр тёмной магии, исходящей от неё.

Тот же почерк. Она вдруг поняла: тот же почерк.

Так зачаровать змею мог только змееуст.

Конечно. С чего бы Дамблдору вести её смотреть воспоминание какого-то глупого министерского служащего? Нет, он привёт её посмотреть на что-то другое. На что-то, связанное с Волдемортом.

С ближайшего дерева спрыгнул одетый в лохмотья человек. Он приземлился прямо рядом с Огденом, и тот поспешно отскочил назад.

— Вас сюда никто не звал, — сказал он. На змеином языке.

Человек был грязен и уродлив. Со спутанными густыми волосами, полубеззубый, да ещё и косоглазый.

— Э… доброе утро, я из министерства магии… — сказал Огден.

— Вас сюда никто не звал, — повторил этот тип.

— Э… прошу прощения… я вас не понимаю… — пробормотал Огден.

— Ты, Гарри, вероятно, понимаешь, что он говорит? — тихо спросил Дамблдор.

— Да, конечно, — ответила Айви, не понимая, почему он спрашивает.

— Молодец, — сказал Дамблдор с улыбкой. Как будто в этом была её заслуга.

Оборванец же двинулся на Огдена, нацелив на него нож и волшебную палочку.

— Эй, послушайте… — начал Огден, но мерзкий тип сломал ему нос. Ну, или не сломал. Он быстро зажал нос ладонью, и было плохо видно, что случилось.

— Морфин! — послышался новый голос. На этот раз — на английском.

Из хибарки вышел некрасивый старик. Он подошёл к Огдену и этому самому Морфину.

— Из министерства, значит? — спросил он, смотря на Огдена сверху вниз.

— Совершенно верно! — ответил тот сердито, залечив себе нос магией и утирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Гонт?

— Точно, — ответил Гонт. — Получили по роже, так?

— Он меня ударил! — возмутился Огден.

— Надо было предупредить, — сказал Гонт. — Это частное владение. Сами вламываетесь без приглашения, а потом удивляетесь, когда мой сын пытается защищаться.

— От чего защищаться-то? — буркнул Огден, с трудом поднимаясь с земли.

— От посторонних. Любопытствующих. Магглов и всякой разной дряни. — Мистер Гонт посмотрел на Морфина и сказал ему на змеином: — Иди в дом. Не спорь.

Морфин явно хотел возразить, но не стал.

— А я как раз приехал поговорить с вашим сыном, мистер Гонт, — сказал Огден.

— Вы чистокровный волшебник? — спросил его с вызовом Гонт.

— Причём здесь это? — холодно спросил Огден.

Гонт явно подумал, что чистокровным Огден не был. Он сощурился, уставился Огдену в лицо и пробормотал:

— Если подумать, я видел такие же носы у нас в деревне.

— Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там даёт волю рукам, — сухо отозвался Огден. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме?

— В доме?

— Да, мистер Гонт. Я уже сказал вам: я пришёл поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову…

— Совы нам тут ни к чему, — сказал Гонт. — Я никогда не читаю писем.

— В таком случае не жалуйтесь, что гости являются к вам без предупреждения. Меня послали к вам по поводу серьёзного нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром…

— Ладно, ладно, — громко сказал Гонт. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь!

В доме, помимо двух отвратительно невежливых Гонтов, была ещё и девушка в грязном сером платье. Она что-то готовила в жалкого вида подобии кухонного уголка. Некрасивая, неухоженная, грязная и очень обречённая.

Неужели маги не могли прибраться в доме и почистить свою одежду? Ухаживать за собой? Нет?

— Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Гонт в ответ на вопросительный взгляд Огдена.

— Доброе утро, — сказал ей Огден.

Она не ответила, лишь испуганно глянула на отца.

Айви стало очень её жаль — такой забитый и несчастный был у неё взгляд.

— Ну, мистер Гонт, — сказал Огден, — не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии маггла.

Меропа уронила горшок.

— А ну подбери! — заорал на неё Гонт. — Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее маггловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка есть, дрянь ты неповоротливая?

— Мистер Гонт, прошу вас! — воскликнул Огден.

Меропа подняла горшок, но снова выронила его от окрика. Трясущейся рукой вытащила палочку и чуть слышно пролепетала заклинание. Взрослая волшебница — бытовую магию — вслух. Какой ужас. Но ещё хуже то, что горшок полетел через всю комнату и раскололся об стену. Она что, в Хогвартсе не училась?

Морфин сумасшедше заржал, а его отец заорал:

— Почини его сейчас же, дылда безмозглая, почини сейчас же!

Меропа, спотыкаясь, ринулась к горшку, но Огден тоже пожалел её и починил его сам.

Отец её, конечно же, этого не стерпел. Для таких, как он и Дурсли, помощь объекту издевательств обязательно была поводом для издевательств ещё больших — Айви хорошо это знала. Выучила из детства.

— Твоё счастье, что подвернулся добрый дядя из министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует жёнушкой из сквибов поганых…

Меропа дрожащими руками подобрала горшок, молча спряталась в свой угол и попыталась сделать вид, что её тут нет. Даже не поблагодарила Огдена.

— Мистер Гонт, — снова начал Огден. — Как я уже сказал, цель моего визита…

— Я и с первого раза хорошо расслышал! И что мне с этого? Морфин проучил вонючего маггла, проучил за дело… дальше-то что?

— Морфин нарушил закон волшебного сообщества. — Огден попытался изобразить суровость.

— Морфин нарушил закон волшебного сообщества! — передразнил его Гонт, кривляясь. Морфин же снова безумно расхохотался. — Поучил маленько распоясавшегося маггла, это что теперь, преступление?

— Да, — сказал Огден. — Боюсь, что так.

Он извлёк из кармана свиток пергамента.

— Это что, приговор? — злобно спросил Гонт.

— Это вызов в министерство на слушание…

— Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызывать куда-то там моего сына?

— Я сотрудник группы обеспечения магического правопорядка, — ответил Огден.

— А мы, по-вашему, так, помои? — заорал Гонт, тыча в грудь Огдену. — Мелкие шавки, готовые бегать на задних лапках перед каким-то там министерством? Да ты знаешь, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая?

— Я полагал, что говорю с мистером Гонтом, — настороженно, но хладнокровно сказал Огден.

— Это точно! — заявил Гонт и почти неприличным жестом сунул Огдену под нос палец с кольцом. С тем самым кольцом, которое было на руке у Дамблдора. — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Знаете, откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведём свой род, и всё это время храним чистоту крови! На камне вырезан герб Певереллов! Знаете, сколько мне за него предлагали?

— Понятия не имею, — поморщившись, ответил Огден. — Всё это к делу не относится, мистер Гонт. Ваш сын нарушил…

Гонт его не слушал. Он в ярости бросился к дочери и схватил её за горло. Он подтащил её к Огдену, держа за золотую цепочку, висевшую у неё на шее.

— Видели это? — завопил он, размахивая массивным золотым медальоном.

Тем самым, из-за которого погиб Регулус Блэк.

Меропа почти задыхалась.

— Вижу, вижу, — поспешно ответил Огден, скорее чтобы спасти девушку.

— Эта вещь принадлежала Слизерину! Салазару Слизерину! Мы — его единственные потомки среди живущих, что вы на это скажете, а?

Меропу он так и не отпустил, и поэтому у Огдена нашлось, что сказать:

— Мистер Гонт, ваша дочь!

Гонт выпустил девушку, и она, пошатываясь, вернулась в свой угол.

— Вот! — с необычайной гордостью и торжеством сказал Гонт. — Не смейте разговаривать с нами, как будто мы грязь у вас на ботинках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то небось такого о себе сказать не можете!

Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — а живут в полуразвалившемся хлеву и колдовать не умеют. И, имея очень ценные вещи, предпочитают не продавать их, а продолжать жить в полуразвалившемся хлеву.

Гонт плюнул под ноги Огдену. Морфин снова заржал. Меропа молчала, лишь проводила плевок печальным взглядом из-за стены грязных волос. Ну да, ей же пол потом мыть. Руками — колдовать-то она не умела.

— Мистер Гонт, — упрямо повторил Огден. — Боюсь, ни ваши, ни мои предки не имеют никакого отношения к вопросу, о котором идёт речь. Я здесь из-за вашего сына Морфина и из-за маггла, ставшего жертвой его хулиганской выходки этой ночью. — Он заглянул в свой свиток. — По нашим сведеньям, Морфин Гонт осуществил по отношению к магглу наговор или заклинание, вследствие которого тот покрылся крайне болезненной сыпью.

Морфин захихикал. Кажется, он только и умел, что ржать. А, ещё ломать носы и издеваться над магглами.

— Потише, мальчишка, — прошипел Гонт на змеином. — Ну и что такого? — обратился он к Огдену с вызовом. — Надо думать, вы этому магглу морду-то подчистили, да и память заодно…

— Дело не в этом, мистер Гонт. Произошло ничем не оправданное нападение на беззащитного…

— Вот я сразу так и почуял, что вы любитель магглов. — Гонт снова плюнул на пол.

— Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступках. Морфин Гонт четырнадцатого сентября должен явиться на слушание по обвинению в колдовстве, осуществлённом в присутствии маггла, с причинением ущерба вышеупомянутому магглу.

Огден прервал чтение, услышав новые звуки через открытое окно. Кто-то ехал по дороге на лошади. Гонт прислушался. Морфин повернулся на звук, смотря как-то кровожадно. Меропа подняла голову. Она была бледнее, чем до этого.

— Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы её снесли, Том?

— Она нам не принадлежит, — ответил ей молодой мужчина. — На той стороне долины всё наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по фамилии Гонт и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что про него говорят в деревне…

Девушка рассмеялась. Морфин же приподнялся, явно собираясь что-то сделать.

— Сиди, — предостерегающе прошипел ему отец.

— Том, — снова позвала своего спутника девушка; они были уже совсем рядом, — может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею?

— Господи, так и есть! — ответил ей Том. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая.

— Любимая, — прошипел Морфин, глядя на сестру. — Слышишь, как он её назвал? Всё равно он не будет твоим.

Меропа побледнела ещё сильнее.

— Что ты сказал, Морфин? — требовательно переспросил его отец.

— Она заглядывается на этого маггла, — сдал девушку Морфин. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, да? А нынче ночью… — Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин продолжал, не обращая внимания на её ужас, — высунулась в окошко, всё поджидала, когда он поедет домой.

— Это правда? — страшно переспросил Гонт, подходя к перепуганной Меропе. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном маггле?

Меропа отчаянно замотала головой, вжимаясь в стену.

— Ну да я его достал, отец! — снова заржал Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Меропа?

— Ах ты гнусная бездарь, сквибка несчастная, поганая предательница крови! — зашипел Гонт и схватил дочь за горло.

Огден поднял палочку и произнёс заклинание. Гонта отбросило назад, он налетел на стул и упал. Морфин кинулся на Огдена с ножом и палочкой. Огден бросился прочь, не рискуя вступать в бой с сумасшедшим, но явно превосходящим его по силе и скорости магом. К тому же, Морфин колдовал пусть и не невербально, но заклинание произносил на змеином языке. Айви сделала себе заметку тоже так попробовать — сложные заклинания невербально ей пока не давались.

Огден убежал и выскочил на большую дорогу, врезался прямо в бок лошади. На лошади ехал молодой человек. Рядом с ним на другой лошади ехала девушка, и они оба рассмеялись, смотря на Огдена, который отскочил и побежал дальше.

У молодого человека было лицо — точь-в-точь как у Тома Реддла из дневника, только старше.

А Меропа Гонт была из потомков Слизерина.

Они с Дамблдором вынырнули из омута памяти. И Айви всё-таки не удержалась от интересующего вопроса:

— А потом Меропа как-то приворожила этого Тома, и у них родился Волдеморт?

Звучало глупо, по-детски и смешно. Надо было ещё сказать «получился Волдеморт», чтобы было ещё смешнее.

— Совершенно верно, мальчик мой, совершенно верно, — ответил Дамблдор. — Ты очень умный мальчик.

— Значит, отец всё же не убил её после того, как узнал… — пробормотала Айви скорее для себя.

Но Дамблдор принял это за вопрос — ну, или же ему не терпелось дорассказать историю.

— О, да. Она выжила, но только благодаря нашему другу Бобу Огдену. Он аппарировал в министерство и вернулся с подкреплением. Мужчины пытались оказать сопротивление, но их схватили, и в конце концов они были осуждены. Морфин и раньше нападал на магглов, и его приговорили к трём годам Азкабана. Марволо ранил Огдена и ещё нескольких сотрудников министерства, и получил за это шесть месяцев.

Значит, второе имя — в честь дедушки.

— А Меропа осталась одна, полностью свободная, приворожила этого Тома, а потом по каким-то причинам умерла. Том же после падения приворота сдал ребёнка в приют? Или нет, тогда его не звали бы Том Марволо… значит, Том исчез раньше, чем умерла Меропа? И, он ведь вырос в приюте в Лондоне, а не в Литтл-Хэнглтоне? — рассуждала Айви вслух. История Меропы всё же смогла её заинтересовать. — Значит, они сбежали, да?

— Да, Гарри. Как я уже говорил, ты очень умный мальчик. Можешь себе представить, сколько было разговоров в деревне, когда сын местного сквайра сбежал с некрасивой дочерью сумасшедшего нищего. Но через несколько месяцев Том Реддл объявился в родительском доме — один. В округе сплетничали, что он говорил, будто бы его обманули. Видимо, он знал, что находился под действием чар, но боялся сказать прямо, чтобы его не приняли за сумасшедшего. Жители деревни сделали вывод, что Меропа обманула Тома Реддла, сказав, что ждёт от него ребёнка.

Нетрудно догадаться, что было до этого.

— Приворотное перестало действовать, или она забыла его подлить?

— Это опять-таки сплошные догадки, — ответил Дамбдор. — Но, я думаю, Меропа, без памяти влюблённая в своего мужа, не могла больше держать его при себе с помощью волшебства и сознательно перестала давать ему зелье. Может быть, потеряв голову от страсти, она убедила себя, что теперь он по-настоящему полюбил её. Может быть, надеялась, что он останется с ней ради ребёнка. Но она, в любом случае, ошиблась. Он покинул её, никогда больше с ней не виделся и не потрудился узнать, что стало с его сыном.

Бедная, наивная девочка.

— Скажите, сэр, а она знала свою мать?

Дамблдора, казалось, удивил этот вопрос. А потом он как будто бы вспомнил.

— Гарри, тебе стоит притворяться лучше, — пожурил он её. — Мальчик никогда бы не задал такого вопроса. Мальчику бы в голову не пришло поинтересоваться, была ли у неё хоть когда-нибудь в жизни поддержка женщины и училась ли она тому, чему могла научить только женщина. — Айви промолчала, не стала отвечать. — Однако, — продолжил он, — этого я не знаю. — Айви кивнула. Интересно, знала ли вообще Меропа, что нужно делать в первую брачную ночь? — Я думаю, хватит с нас на сегодня, Гарри, — сказал Дамблдор, немного помолчав.

— Да, сэр, — сказала Айви. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Гарри.

Девушка ушла.

То, что Дамблдор показал ей, было довольно интересно, но по большому счёту бесполезно. Единственное — кольцо на пальце у Марволо Гонта и медальон на шее у Меропы. Оба — крестражи. Получается, Волдеморт делал крестражи из каких-то ценных вещей? Ну, это Айви и так видела — по списку предметов от Геллерта. Дневник, правда, в эту концепцию вписывался плохо, но — вдруг он был самым ценным, что было у бедного сироты в военное время?