На дворе уже стояла зима. Декабрь на удивление выдался аномально снежным, так что мы с Горелым пропадали на улице после, а иногда и вместо уроков. Валялись в снегу, лепили всякую ерунду, расталкивали малышню на снежной горке и не отказывали себе в удовольствии насыпать кому-нибудь снега за шиворот. А в школе во всю шла подготовка к новогодней ёлке и дискотеке. Разумеется, нашему классу предоставилась честь играть в спектакле для началки, а так как в классе нас было раз два и обчёлся, занятие нашлось всем и мы с Горелым попали конкретно, ведь нам достался танец. Мы были львами и танцевали под «Я на солнышке лежу». К счастью, больше ни во что нас не запрягли, так как к пению и актёрской игре мы изобразили выдающуюся неспособность. Я быстро выучил все движения и мышечная память безошибочно воспроизводила все действия в нужном порядке. А вот у Горелого были проблемы. Он двигался сковано, путал движения, психовал и пытался сбегать с репетиций. Я очень этому удивился, ведь когда я увидел его впервые, то сразу подумал, что он мог бы ходить в театральный кружок. А тут оказалось, что он ненавидит выступать.

Мы шли из школы после репетиции, проваливаясь в свежий снег. Артём вещал, что ненавидит репетиции, потому что не любит выступать.

— А когда ты физичке предложил жабу поцеловать, это разве не выступление?

— Это другое. Когда с Принцем было, это получается, типа, театр одного актера. И если я что-нибудь залажаю, то стыдно будет от этого только мне. А сейчас, если я делаю что-то не так, то страдают все. Мне тупо стыдно.

— Так ты, это, абстрагируйся ото всех.

— Не могу я! Вот как ты с этим справился?

— У меня даже проблемы такой не было. Мне просто глубоко наплевать на всех. И сам я стыда не чувствую.

— Как вообще можно не чувствовать стыда?

— Слушай, я не только стыда не чувствую. Я вообще ничего не чувствую. Вот спроси меня, как я себя сейчас ощущаю, а я отвечу: «Да хуй знает!» — Горелый посмотрел на меня как на инопланетянина.

— Мне бы так, — тихо сказал он.

— Короче, знаешь что… Давай я тебя научу танцевать и ты на репетиции уже сделаешь всё как надо. А то от нас же не отвяжутся…

— К тебе пойдём? — я представил эту картину. Нет, так не пойдет.

— Не, ни в коем случае. У меня мама дома, если она увидит наш танец, она нас обстебёт. А мы всё-таки с твоим чувством стыда боремся, так что, пойдём в гараж.

Артём ничего не спрашивал и не уточнял, просто шёл за мной через сугробы. Через семь минут мы уже были около гаражного кооператива. Я поздоровался с охранником и двинул в лабиринт из цветных железных и кирпичных коробок. И вот перед нами уже ворота яркого жёлтого цвета. Мама, как всегда, решила выделиться, но не то чтобы мне не нравилось. В рюкзаке я отыскал ключи и открыл ворота.

— Заходи! — позвал я Горелого, включая свет.

Он осторожно просочился внутрь и с интересом осматривал окружение. Пол был выложен самой дешёвой серо-бежевой плиткой, на белёных стенах висели всевозможные инструменты, на железных столах, приставленных к стенам почти по всему периметру, валялись чертежи, карандаши, ручки, линейки, разнообразные шурупы, гвозди, гайки, болты и саморезы, часть из них лежала в жестяных банках. Моё логово.

— Это ты… Ты типа… Делаешь тут всякие штуки?

— Ага, — я пододвинул гору досок, чтобы они мне не мешали. — какие только штуки я тут не делал

— А что, например? Покажешь?

— Я обычно быстро разбираю то, что собирал. Во-первых, на детали, во-вторых, чтобы не оставлять улик. Я сейчас даже ни над чем не работаю, у меня свободного времени нет, я его с тобой провожу.

— Извини… — совершенно ошарашил меня Горелый.

— Что? Ты за что извиняешься? Я не это имел в виду. В смысле, я совсем не против проводить время с тобой, а не корпеть здесь над очередной ерундой. Ты ж мой лучший друг, Тём, ты чего?

— Я просто… Давай может приступим к тому, ради чего мы сюда пришли?

Я согласился и начал показывать Тёме движения. Как я и ожидал, он научился довольно быстро. Ничего сложного в танце не было, и отсутствие публики очень помогло.

На следующей репетиции он чувствовал себя уже гораздо увереннее, а на ёлке мы выступили вообще идеально. За остальных я не уверен, конечно, но, кажется, младшеклассники были в восторге как от Бабы Яги с её ржачной песней, которую исполнила наша Юля Рыжкина, так и от зайца, с отвращением на «морде» грызущего морковку, превосходно сыгранного до тошноты не любящим морковь Русиком. По тому, как визжали дети, когда мы вышли на поклон, наша фантасмагорическая сказка произвела фурор. Хотя, надо сказать, что учителя началки смотрели на нас с очень разными выражениями лиц: от полного шока до лёгкого неодобрения. На следующий год сказку точно будем ставитьне мы.

На следующий день была дискотека. В столовой музыка гремела из колонок так громко, что звуковые волны, казалось, ощущались физически. Мне немного поплохело. Под ритмичный бит неразборчиво выл какой-то модный рэп-артист. Вокруг ёлки толпились группки десяти-, девяти- и восьмиклассников, которые, очевидно, даже знали слова песни. Если это, конечно, были слова. Увидев большое скопление маленьких людей, Артём заметно потерялся и разволновался. Кажется, ему неуютно в толпе. Я ободряюще положил руку ему на плечо. Он слабо улыбнулся. Мы стали скраю и начали дожидаться хоть сколько нибудь приемлемой песни, пытаясь общаться.

Вскоре на дискотеку заявилась Катенька. В красном платье, которое невероятно ей шло, при макияже и с красиво уложенными волосами. Она направилсь ко мне.

— Привет! — крикнула девушка, пытаясь перекричать очередной хит.

— Привет! Красиво выглядишь! — как обычно сделал формальный комплимент я, но Катя мгновенно покраснела, слившись поцвету со своим платьем.

— Спасибо. А почему ты не танцуешь?

— Музыка гавно! — резко и ёмко ответил стоящий скрестив руки на груди Тёма вместо меня, прожигая её взглядом. Катенька смутилась и под невнятным предлогом удалилась.

Внезапно заиграли Руки вверх и старшие классы заметно оживились. Я, радостный, потащил Горелого в толпу.

Я еле вытащил его потанцевать. Да и то, что он делал, танцем назвать было сложно. Я ещё никогда не видел, чтобы под «Крошка моя» кто-то просто немного качал головой под ритм. Потом меня отвлекла Катенька, попросив потанцевать, и утащила меня под звуки какого-то новомодного рэпа. Песня и Катенька быстро меня утомили, поэтому я улизнул под предлогом поисков исчезнувшего за это время Горелого.

В ушах пищало. Видимо, это был крик о помощи моих ушных перепонок. Я чувствовал себя как-то странно. В глазах темнело, как будто я резко встал и немного подташнивало, а ноги казались ватными. В столовой Тёмы не было. Я обошёл весь первый этаж, включая живой уголок и обнаружил его устало сидящим на скамеечке в максимально удалённом от столовой месте. Музыка досюда доносилась только в виде грохота баса. Я сел рядом с ним. Писк не прекращался, а наоборот как будто сгущался. Но Горелый волновал меня больше.

— Ты почему ушёл?

— Не люблю столпотворения, — смотря в пол пробормотал Тёма.

— Сразу бы сказал, я бы тебя и не потащил… — Тёма с долей удивления посмотрел на меня.

— Ну, ты же хотел пойти… — неуверенно ответил он.

— Так я с тобой хотел пойти! А не… — «просто так» хотел сказать я, но в глазах резко потемнело.

Очнулся я от резкого запаха нашатыря и сразу увидел перед собой обеспокоенное лицо Горелого. Увидев, что я, пусть и растерянно, но осознанно смотрю на него, он облегчённо выдохнул. Голова болела.

— Что произошло? — тихо проскрипел я.

— Ты в обморок упал! Я так переживала! — вскрикнула Катенька и мне стало ещё хуже, чем было. Увидев, как я зашипел и зажмурился от головной боли, она ойкнула и извинилась.

Я повернул голову и увидел, что рядом со мной стоит чуть ли не весь класс, а я лежу на боку на той самой лавочке, на которой сидел, по своему восприятию, только что. Одноклассники перешёптывались и каждый чёртов шорох эхом гремел в голове, отпрыгивая от черепной коробки.

Горелый правильно истолковал мой тяжёлый вздох и тихо сказал всем сию же секунду съебаться. Судя по всему, сказал весьма убедительно, потому что уже через минуту рядом со мной был только он.

Придя немного в себя, я попытался сесть. Артём тут же пришёл на помощь и подставил своё плечо.

— Я чё, просто ни с того, ни с сего вырубился? — прокряхтел я, вставая.

— У тебя, видимо, давление резко поднялось или упало. Ты не гипертоник? — Артём говорил шёпотом и его голос звучал намного ниже, чем обычно. Я уже не раз это замечал, но никак не мог наслушаться. У него был очень приятный тембр. Я вспомнил, что он, вообще-то спросил меня о чём-то и вернулся в реальность.

— Ну, мне раньше ставили гипертонию, но в обмороки я ещё не падал… Старость не радость. — Я попытался посмеяться, но вышел какой-то вздох.

— Ты нормально себя чувствуешь? — тут же обеспокоенно спросил Артём.

— Мне лучше. Спасибо, что помог.

— Не за что. — Горелый слабо улыбнулся.

— Повезло мне, что ты в биологии шаришь, — у меня появились силы улыбнуться. — Кстати, где ты достал нашатырь?

— Я взломал кабинет биологии.

— А, — я не удивился. Если бы там не было нашатыря, он бы что-нибудь смешал и получил его.

— Ты это, позвони лучше кому-нибудь, чтобы тебя прям со школы забрали.

— Ага.

Звонить никому не хотелось. Хотелось сидеть рядом с Горелым, потому что сидеть с ним было спокойно и уютно, несмотря на весь тот хаос, который он к себе притягивает.

За мной приехала мама, Артём проводил меня до машины и я крепко обнял его на прощание. Он выглядел смешно и растерянно. Я сел в машину и мама тут же начала расспросы:

— А кто этот милый паренёк? Это он тебе помог?

— Да. Он мой лучший друг, ма.

— Ага… — неопределённо протянула мама, то ли сделав для себя какие-то выводы, то ли решив отложить разговоры на потом.