— Солнышко, можно тебя на минутку?

      Феликс как раз заканчивал в ванной комнате, когда голос Хёнджина раздался по всей квартире. Омега тут уже практически прописался — как только выпускной в академии остался позади, вчерашние выпускники получили дипломы, забрали документы и попрощались со студенческой жизнью в стенах военной академии, Феликс не стал тянуть, а сразу же поехал к Хёнджину. Не на постоянной основе он тут жил, иногда на выходные он уезжал к отцу домой, чтобы повидаться с ним и с псом, ведь они тоже без Ёнбока скучали, всё-таки он им — родной человек. Но, пока Хван был в отпуске, а Феликс ещё болтался в неизвестности, большую часть времени они проводили вместе в этой уютной квартирке.

      Для студентов в академии стало шоком, что на утро после выпускного Феликс вернулся непонятно откуда, счастливый и довольный жизнью и с меткой на шее. От него за километр несло кофе — таким крепким, приятным, свежезаваренным кофе, запах смешивался с природным ароматом персиков, которыми благоухал Ёнбок, создавая щекочущую нюх смесь сладкого и крепкого, омеги и альфы. Сам факт, что Ли не ночевал в комнате, немного насторожил остальных, но когда тот заявился с меткой, вопросов стало в разы больше. Студенты с особым интересом её рассматривали, кое-кто пытался выпытать у омеги, кто же тот счастливчик, которому Феликс отдал своё сердце — ведь он был омегой красивым и очень сильным, неудивительно, что среди согруппников и альф с других курсов он был довольно популярным, и многие предпринимали попытки кокетничать с ним. Вот только Ли — как неприступная крепость с холодным сердцем в груди, отказывал всем, даже не давая малейшего шанса, какой-то призрачной надежды. Прямолинейно говорил «нет» и добавлял, чтобы альфы больше и не пытались — он был занят.

      Альфы строили догадки, кому же Феликс ответил взаимностью — перебирали варианты в голове, пытались сопоставить запахи, пока кто-то не обронил фразу о том, что в кабинете у Хван Хёнджина часто пахло кофе. Студенты обычно сводили всё к тому, что доктор Хван был ценителем этого напитка, поэтому запах и витал в его кабинете, однако сейчас, когда от Феликса разило кофе едва ли не за километр, один парень даже вскрикнул, осознав, кому именно Феликс позволил поставить метку.

      Ёнбок не видел смысла отрицать очевидное — он сделал вид, что занят сбором вещей в сумки, поэтому отмахиваться и говорить что-то не стал. Но ребятам в его комнате всё и так было более чем понятно — Хван Хёнджин и Ли Феликс. Пожалуй, такого поворота никто не ожидал, и шок был очевидным, ведь преподаватель и студент у них за спинами… Что же, Феликс в своё оправдание мог лишь сказать, что с момента вручения диплома он больше не подчинялся статуту академии, поэтому мог с чистой совестью щеголять с меткой от Хёнджина и больше не скрывать своих чувств к нему.

      Феликс вытер волосы и выплыл в комнату на звук чужого голоса, а, когда увидел Хёнджина, замер у входа. В руках Хёнджин держал чёрную папку, ту самую, которую Ли так усердно прятал в своих вещах. Видимо, недостаточно хороший тайник он выбрал, раз Хван нашёл эту вещь. Хотя, может это и к лучшему — им давно нужно было об этом поговорить.

      — Ты мне ничего не хочешь объяснить? — тон у альфы строгий, но спокойный, словно он держал баланс и пытался ещё трезво размышлять. Феликсу не нужно было строить из себя дурачка и делать вид, что папку он видел впервые. Не получится. — Феликс, ты обещал подумать.

      — Я обещал подумать, и я подумал, — кивнул ему в ответ омега, отложив полотенце на стул. — Я не поменяю своего решения.

      Хёнджин разочарованно вздохнул, будто пытался совладать с собой в момент кризиса. Его выдержке и терпению позавидовал бы каждый, да что там, даже Феликс местами ему завидовал — в академии Хван поражал всех своим равнодушием, особенно по отношению к Ёнбоку, которого любил всем сердцем, но ни разу за четыре года не показал этого. Сейчас наступил тот критический момент, когда Хёнджин, кажется, собирал себя по кусочкам, чтобы не взорваться.

      — Феликс, я… Я понимаю, я всё понимаю, но это… Я же тебя просил. Это слишком опасно.

      — Но я закончил военную академию, — а вот Феликс выдержку терял — прежде всего потому, что каждый их разговор на эту тему заканчивался открытым финалом, когда каждая из сторон уходила при своём мнении, и компромисса они так не находили. — Я что, зря четыре года военной подготовки получил? Чтобы что? Чтобы просто сидеть и ничего не делать? Я хочу этого. Я, в конце концов, мечтал об этом с тех пор, как ты мне рассказал. Я пошёл на медицину ради этого.

      — Это горячая точка, Феликс! — Хёнджин не оставлял попыток достучаться до парня. — Это очень, очень опасно, особенно для омеги. Ты хоть знаешь, в каких там условиях люди работают? Операции под светом фонарика, жизнь в палатках и в шатрах, выезды на места обстрелов и бомбардировок. Это, блять, не академия, где допустил ошибку — можешь попробовать снова, максимум, что случится — не получишь высокого балла. Это места проведения боевых действий, Ликс. Я был там и сам всё знаю. Врачи погибали, Ликс. Мой друг погиб. А другой мой друг попал в плен на полгода.

      — Я понимаю, что ты волнуешься, — Феликс подошёл к мужчине и положил ему на щёки свои ладони, заставляя посмотреть в свои большие оленьи глаза. — Но я учился ради этого. Выпускник военной академии — это означает, что свой путь я должен продолжить в этой сфере. А ты как мой партнёр и моя пара, должен меня поддерживать.

      — Я поддерживаю тебя, — было видно, как альфе тяжело давались эти слова. — И я хочу тебя поддерживать, но… Я как подумаю, два года, ты будешь два года постоянно в опасности, а я не смогу нормально есть, спать и дышать, думая о том, как ты там. Я не смогу засыпать в тёплой постели, пока ты будешь спать на холодной земле, укрытый тонкой простынёй, потому что своё одеяло ты отдашь очередному тяжелораненому, чтобы укутать его. Я не смогу нормально обедать в академии, пока ты будешь пропускать приёмы пищи, потому что вы оперируете человека, пострадавшего от обстрелов. Я не смогу наслаждаться безопасностью, пока вы будете жить в километрах от фронта. Это не шутки, Феликс. Ты — это всё, что у меня осталось в жизни. И если с тобой что-то случится…

      Феликс это понимал. Тоже много об этом думал. Разлука с возлюбленным на долгие два года — как его омежье сердце это выдержит? Он иногда боялся думать о том, что Хёнджин вот-вот отправится в академию и будет домой приезжать только по выходным, а тут на два года в место, откуда нельзя просто сорваться и уехать. Феликс туда отправится — и только по окончании действия договора он сможет вернуться домой. Это при хорошем раскладе. При плохом… Феликс не хотел думать о плохих раскладах.

      — Я не поменяю своего мнения, — эти слова омега прошептал едва слышно, борясь с подступающим желанием обнять парня, чтобы успокоить его. — К тому же, в этой папке собраны копии документов. Оригиналы я уже отправил в координационный центр Красного Креста, и они прислали мне письмо.

      — То есть, ты всё сделал за моей спиной? — альфа тяжело вздохнул, убирая руки Ли со своего лица. — И когда ты собирался мне об этом сказать?

      Ёнбок тут не пытался искать себе оправданий — сам знал, что накосячил. Должен был сразу альфе сознаться, что документы он отослал, а так он поставил под сомнение доверие старшего к себе. Это было видно по мгновенно испорченному настроению Хёнджина, который, кажется, плохо сейчас скрывал то разочарование, которое испытывал. Ну конечно, а кому было бы не досадно, если бы любимый человек всё сделал втайне и даже не сообщил об этом?

      — Я собирался, Хёнджин, — Феликсу больно было смотреть на разочарование возлюбленного, который даже отвернулся от него. — Правда собирался. Просто… Не знал, как лучше будет тебе об этом сообщить. Ты был так категоричен, и я не хотел, чтобы это всё…

      — Когда… тебе в базовый лагерь? — Хёнджин старался звучать ровно, выходило с трудом — голос подрагивал от неприятного кома, что сдавливал горло.

      — В октябре. В начале сентября у меня назначена медкомиссия, а потом уже в базовый лагерь.

      — И куда тебя направят?

      — Ещё не сообщили. Сказали, что после медкомиссии и прохождения подготовки в лагере дадут назначение.

      Хёнджин лишь молча кивнул. Мол, понятно-принято, вопросов нет. Отсутствие какой-либо реакции от Хвана для Феликса было моментом тяжёлым — уж лучше бы альфа сходил с ума, психовал, кричал и пытался отстоять свою точку зрения, нежели он вот так молча стоял и смотрел в одну точку. Ли не мог понять, о чём сейчас думал возлюбленный, что он чувствовал. Разочарование? Ненависть к Феликсу? Собственную ничтожность?

      Больше они не говорили — Хёнджин ушёл в душ, а Феликс начал собираться по своим делам. Ему ещё с отцом нужно было поговорить касательно своих планов — старший Ли тоже знал, что Ёнбок хотел попасть в Красный Крест, правда, в отличие от Хёнджина, отец не слишком яро отстаивал свою позицию, смирившись с тем, что его сын был парнем достаточно взрослым, чтобы принимать подобные решения. Конечно, не сказать, что альфа был в восторге от этой идеи, всё-таки Ёнбок — его единственный ребёнок, и отправлять его в столь опасное место — отцовское сердце этого не выдержит, но в конце концов, Феликс закончил военную академию.

      Целый день для Феликса прошёл как-то странно — с неприятным привкусом утренней ссоры. Конечно, они с Хёнджином и до этого ссорились, но обычно по мелочам, совсем незначительным — быстро и отходили, уже к вечеру между ними пропадала эта недосказанность. Сейчас — всё совсем по-другому, ведь ссора эта была совсем не незначительной — в конце концов, решалась судьба их маленькой семьи. И Феликс не мог не прокручивать в голове всё, что произошло утром.

      Феликс не знал, стоило ли ему с Хёнджином пытаться начинать разговор — альфа тоже весь день ходил как в воду опущенный. Точнее, так было утром, потом Ли уехал к отцу, а Хёнджин… Непонятно, куда Хёнджин уехал, он ничего парню не сказал, лишь забрал вещи и уехал по своим делам. Феликс это ненавидел. Моменты, когда они не разговаривали, даже не обменивались банальными «до встречи» — они были такими туманными и неоднозначными, и омега в силу своей суетливости и волнения постоянно думал о Хёнджине.

      Но вечером слов не нашёл, чтобы начать с альфой разговор.

      Зато альфа нашёл.

      — Я целый день обдумывал всю ситуацию, — неожиданно начал Хван, усевшись на край дивана, на котором умостился Феликс с чашкой чая. Омега тут же отставил свою кружку, мысленно обрадовавшись, что Хёнджин всё-таки заговорил с ним. — И… Я думаю, сейчас самый лучший момент для этого.

      Феликс не понял, о чём речь, пока не увидел его. Маленькое ажурное кольцо, выполненное из белого золота, с инкрустированным малюсеньким камнем, оно лежало в бархатной коробочке и ожидало своего часа. Омега даже прикрыл в шоке глаза — это кольцо могло означать только одно. Его альфа делал ему предложение.

      Однако вся радость испарилась в одно мгновение, когда Феликс ощутил всю реальность происходящего.

      — Ты делаешь мне предложение? — омега поднял на мужчину свои глаза, ощущая, как слезы скапливались в уголках. — Но… Почему?

      — Ты собираешься покинуть меня на два года, и мне бы не хотелось, чтобы мы разошлись… вот так, — Хёнджин неоднозначно пожал плечами. — Я в любом случае бы сделал это, но сейчас, мне кажется, лучший момент.

      Ёнбоку понадобилась ровно минута, чтобы понять, где в этой ситуации была зарыта собака.

      — Кажется, я понял, — Ли поджал губы, задумчиво нахмурив брови. — Ты не хочешь меня отпускать. Ты мог бы попытаться остановить меня ребёнком, но знаешь, что я пью противозачаточные, и с курса сойти никак не получится, для полного восстановления понадобится не один цикл. Попасть в Красный Крест волонтёром ты уже не сможешь — да ты не пройдёшь ни одну медкомиссию, у тебя в деле стоит, что ты комиссован по состоянию здоровья. А члены семьи могут поехать вместе с волонтёрами. Вот ты и поспешил стать членом семьи, чтобы получить разрешение. Так ведь? Я прав?

      Хёнджин всегда поражался умению Феликса думать за рамками. Для врача эта характеристика являлась очень важной, ведь учебники учебниками, а жизнь полна сюрпризов, и хороший врач должен уметь выходить за какие-то ограничения при приёме жизненно важных решений. Разумеется, Ёнбока не удалось бы провести вокруг пальца, и реальные намерения альфы были бы раскрыты, но Хван в который раз впечатлился от того, как быстро Ли его раскусил.

      — Так вот значит как ты решил, — Феликсу было горько. Горько осознавать, что его звали замуж не из большой любви, а потому, что альфа просто хотел его к себе привязать. Последовать за ним. — Жениться хочешь, чтобы со мной поехать. Вовсе не потому, что меня любишь, да?

      — Ликс, ты себя слышишь? — Хёнджин отложил коробочку, понимая, что сейчас Ёнбок навряд ли возьмёт это кольцо. — Если бы я тебя не любил, как ты думаешь, я бы всё это делал? Меня комиссовали, Ликс. Я пережил там такое, что не хотел бы переживать снова. У меня была спокойная, размеренная жизнь в академии. Если бы я тебя не любил, как ты думаешь, я бы добровольно оставил всё это ради того, чтобы снова поехать в пекло? Нет. Меня всё устраивало в моей жизни. Но я люблю тебя. Я повторял это и буду повторять: для меня ты — единственный родной человек. Ты — всё, что у меня осталось, Ликси. Да мне не нужна эта спокойная, размеренная жизнь, это всё мне не нужно, пока ты будешь где-то там, один, в постоянной опасности, будешь мёрзнуть, голодать, держаться на ногах из последних сил. Я этого не вынесу. Если бы я тебя не любил, Ликс, я бы ничего этого не делал. Я бы продолжил жить так, как жил до этого. Но ради тебя я готов снова пройти через пекло. Только чтобы быть с тобой рядом. Чтобы знать, что ты со мной, ты рядом, я всегда смогу тебя обнять, всегда смогу успокоиться, помочь тебе, подсказать, я ведь тоже врач. Я бы в любом случае тебе сделал предложение, просто сейчас… Я должен быть рациональным. И это единственное верное решение, которое я вижу.

      Хёнджин, закончив этот монолог, захлопнул крышку коробочки и отложил её на столик, поднимаясь с дивана. Феликс молчал. Он ощущал, как слёзы душили его прямо сейчас, он был в шаге от того, чтобы разрыдаться, и сердце альфы кровью обливалось, когда он слышал всхлипывания, но старший не стал подходить к юноше — им обоим нужно было остыть.

      Даже спать они ложились порознь — Феликс умостился на кровати, ожидая, что возлюбленный ляжет с ним рядом, но Хёнджин забрал свою подушку, своё одеяло и умостил спальное место на диване. Однако спальным его даже не назовёшь — ни один из них так и не нашёл успокоения во сне, Хёнджин временами слышал чужое хныканье, заглушенное подушкой, а Феликс раз за разом слышал, как старший ворочался. И дело вовсе в неудобном диване или отсутствии любимого человека рядом.

      А как тут уснёшь, когда в голове — рой мыслей, и одна хуже другой?

      Утро тоже добрым не назовёшь. Хёнджин ощущал себя совсем уставшим, ему удалось поспать только ближе к четырём утра, но военный режим и дисциплина — это не те вещи, от которых так легко избавиться, и в шесть он проснулся, потому что организм к этому привык. Феликс тоже был разбитым — тот, кажется, до часу или двух ночи плакал, пытаясь заглушить звуки подушкой, поэтому с кровати он поднялся с опухшими глазками и красным носом. Всё это невыносимо.

      Всё это.

      — Хёнджин-а, — не выдержал этого давления Феликс и, когда мужчина вышел из ванной, чтобы приготовить им завтрак, омега спрыгнул с кровати и подошёл к нему, обняв альфу за талию и прижавшись к нему со спины. Голос у него дрожал, а на своей футболке Хван почувствовал капли слёз. — Я такой ужасный омега, я такой глупый, такой эгоистичный, я вчера повёл себя отвратительно. И не только вчера. Вся эта ситуация… Она настолько дурацкая, и во всём виноват я. В том, что всё сделал у тебя за спиной. В том, что ничего тебе не сказал. В том, что вчера закатил истерику из ничего. Я такой… такой…

      — О Боже, малыш, — Хёнджин отставил с плиты турку и развернулся к Ёнбоку лицом, чтобы заключить его в объятия и прижать его лицо к своему плечу. Феликс так мог вдохнуть больше природного запаха своего возлюбленного, который успокаивал его. — Ты не глупый и точно не эгоист. Будь ты эгоистом, ты бы сейчас не стоял и не плакал из-за этого. Я тоже не святой, тоже молодец, поставил свои интересы выше твоих, я тоже в какой-то степени эгоист, потому что совсем не думал о твоих желаниях и мечтах. Моя любовь настолько меня ослепила, что я думал прежде всего о собственном комфорте.

      — Ты не злишься на меня? — Феликс громко шмыгнул носом, нехотя отрываясь от возлюбленного, чтобы посмотреть на него. В ответ он увидел тёплую улыбку.

      — Я и не злился. Но я рад, что мы поговорили, детка. Дальше решение принимать тебе. Я не буду на тебя давить.

      — Я выйду за тебя замуж, — омега тыльной стороной ладони вытер слёзы со щёк, пытаясь убрать эту позорную слезливость со своего лица. — И… Ты был прав. Мы на два года расстаёмся, это будет ужасно. Я иногда не могу даже вообразить себе, как я буду без тебя пару дней, а тут целых два года. Ты говорил о том, что не сможешь спокойно спать, зная, что я где-то там, в опасности. Точно так же и я не смогу нормально работать, думая о том, что ты слишком далеко от меня. Поэтому… Твоя идея, хоть и довольно рискованная, но она мне нравится. Это и правда самое верное решение, которое мы могли принять. Мне действительно будет легче, если ты будешь рядом.

      Хёнджин снова обнял омегу, прижав к себе.

      Когда они лежали в постели, накрытые тонким одеялом, голова Ликса покоилась на груди у мужчины, а на его безымянном пальце правой руки красовалось тоненькое колечко с камушком посредине, альфа ощущал себя на своём месте. Он понимал, что его место будет там, где будет его омега — хоть то военная академия, хоть их квартира, хоть палатка где-то на Ближнем Востоке. Куда бы жизнь их не забросила, Хёнджин будет счастлив только там, где рядом с ним будет Феликс. И не нужен ему покой, тёплая постель, вкусная еда, если омега будет далеко. Не нужно ему всё это.

      — А что с академией? — прервал тишину Ёнбок, поднявшись на локтях и посмотрев альфе в глаза. После хорошего секса по всему телу ощущалась сильная, но очень приятная усталость, и альфа был счастлив, что им никуда не нужно было идти — они могли провести целый день только вдвоём, валяясь в постели. — Ты не сможешь ведь работать.

      — Я уже прорабатывал в голове этот сценарий, — Хёнджин вздохнул, заставляя Феликса снова лечь ему на грудь. Его рука приобняла омегу за талию. — Когда мы поженимся, и я получу разрешение на выезд, буду говорить с ректором. Если мы не придём к компромиссу, я уволюсь к чертям — не велика потеря, переживут, я не настолько ценный сотрудник. Но я думаю, я смогу уйти с сохранением должности, попробую провести это как службу в армии. По закону за мной место сохраняется, но если ректор будет категоричен — напишу заявление по собственному.

      — А потом? Когда мы вернёмся, тебе потом нужно будет работу искать.

      — Давай не будем загадывать, — альфа поцеловал Ликса в макушку. — Нет такой проблемы, которую невозможно решить. Да и потом, у меня в академии много знакомых, у этих знакомых есть свои знакомые. Как-нибудь, но работу я найду. Я непривередливый, возьмусь за любую работу. Всё-таки былые заслуги — это всё не просто так. Но давай пока не будем об этом.

      — Спасибо, что ты у меня есть, — Феликс оставил поцелуй на груди у мужа и прикрыл в блаженстве глаза.