Рита… нет, не Рита, а ее тело шло рядом с Филом, а само все оглядывалось, разглядывало его. И неожиданно проговорило:

— Гудман.

Я дернулся в сторону. Собственное имя казалось неправильным, чужеродным. Гудман… Я, то есть Фил, то есть мы с ним звались так когда-то. Не сейчас.

— Кто? — переспросил Фил. Вот интересно, он успел забыть нашу фамилию, или с самого начала не воспринимал бы ее как свою?

— Ты.

— Я Фил, — он помедлил и договорил: — Ты Рита.

Она не стала возражать, и на этом разговор закончился.

Пока они шли, я соображал, что делать дальше. С одним крокодилом я вроде вполне уживался, мы приспособились друг к другу… А со вторым я что буду делать? Со второй. Крокодилицей.

На этом месте я сам себя одернул. Фила я мог называть как угодно, это моё собственное тело, имею право. А вот Риту так обзывать было как-то нехорошо. Неправильно. Даже несмотря на то, что мозг у нее явно примерно в таком же состоянии, что и у Фила.

Вот только Фил меня слушается, а Рита попросту не слышит. Значит, команды ей придется передавать через Фила. Если мне удастся ему объяснить. И если она станет его слушать.

Тут я заметил, что в последнее время стал думать короткими, простыми мыслями. Это меня встревожило. Я что, приближаюсь интеллектом к Филу? Или просто дело в отсутствии нормального собеседника? Надо стараться хоть с Неедой побольше разговаривать…

Кстати про Нееду — не сожрет ли его Рита?

Пока я так думал, мы дошли до нашего логова. Котенок бросился навстречу Филу и замер, недоверчиво разглядывая незнакомку.

— Не еда! — то ли представил, то ли предупредил Фил.

— Кот, — уточнила Рита.

— Кот, — согласился Фил. — Кот не еда, человек не еда.

— Что еда? — спросила Рита.

— Там! — Фил мотнул головой, указывая на лестницу в подвал.

— Еда!

Охотиться они пошли вдвоем. Я за ними не последовал, Нееда тоже остался в комнате, хотя обычно всегда спешил за Филом.

— Боишься Риту, да? — спросил я. Что же, разговаривать с котом ничуть не глупее, чем с зомби. Котенок, наверное, вовсе ничего не поймет, зато и подстраиваться под него не приходится.

Нееда тихонько пискнул. Мяукать он ещё не умел.

— Не бойся, мы тебя в обиду не дадим, — я старался успокоить котенка. — Да она и сама тебя полюбит. Котиков все любят.

Он ещё раз пискнул в ответ. Обошел вокруг меня, словно потерся. Интересно, если он меня слышит — так, может, и на ощупь воспринимает? Я-то его точно чувствовал. Нееда был теплым и мягким. Это, кажется, практически единственное тактильное ощущение, доступное мне. Обычные твердые тела я не ощущал, пока не прижимался настолько сильно, что начинал просачиваться.

Из подвала поднялись Фил и Рита. На лице девушки остались кровавые разводы — видно, она пыталась умыться, но получилось не слишком успешно. Интересно, ей Фил приказал, или она сама? Надо попробовать поискать в доме зеркало, чтобы Рита видела, что у нее получилось. Лучше даже не в комнату его принести, а в подвал, прямо к ведру с водой.

— Кот, — проговорила Рита с порога. Присела и протянула руку к Нееде. Тот прижал уши, отступил немного, потом решился и осторожно потянулся, понюхал ее пальцы.

Лёгкая блузка на Рите промокла насквозь, юбка липла к ногам. Нормального человека на её месте трясло бы от холода. Ее не трясло, и это могло быть к худшему — сокращения мышц вызывают выработку энергии и помогают согреться. Интересно, могут ли крокодилы болеть воспалением лёгких? Настоящие крокодилы определенно могут. А вот про зомби такой информации нет. И проверять на своих подопечных мне не хотелось.

— Фил! — окликнул я. — Рите мокро. Холодно. Плохо. Надо снять мокрое.

Со второй попытки Фил меня понял. Ещё несколько минут ушло на то, чтобы объяснить это Рите.

Наконец она поняла. Поежилась, словно прямо сейчас, после этих слов, почувствовала холод, и стала раздеваться. Сняла светлую блузку из какой-то тонкой ткани, потом белый лифчик, потянулась к юбке.

Тут я опомнился. Попытался отвернуться и сообразил, что у меня круговое зрение.

Фил, разумеется, тоже смотрел на Риту. Выражение лица у него при этом оставалось все таким же туповатым и невозмутимым, что всегда.

— Отвернись, Фил! — скомандовал я.

— Зачем? — в его голосе явно слышалось удивление.

Ну что тут ответить! Крокодилов чужая нагота точно не смущает.

— Так нельзя! Неприлично!

Тут я сам запнулся. И не только потому, что не знал, как объяснить крокодилу само понятие приличий. Ещё и по другой причине.

Если Рита, скажем, поранится, и ей придется оказывать помощь… Кроме Фила, это сделать некому. И что тогда — объяснять, что «нельзя» иногда означает «можно»?

В конце концов я укрылся у него за спиной, чтобы самому не смотреть. А он пусть пялится. Вожделения в его взгляде явно не было.

Переодеться Рите было не во что. С моими подсказками Фил снял с дивана покрывало и помог девушке кое-как завернуться в него.

Кажется, холод ее всё-таки беспокоил. Потому что, закутавшись наконец в покрывало, она села на диван и проговорила негромко:

— Хорошо.

Лицо у нее стало безмятежным, расслабленным. Она помолчала, добавила:

— Устала.

И безо всякого приглашения легла на диван.

А я-то планировал устроить ее в соседней комнате!

Фил постоял, по-прежнему разглядывая Риту. Повторил за ней:

— Хорошо.

По правде говоря, я не понял, к чему это относится.

А мой крокодил, пока я соображал, улёгся рядом с Ритой. При этом он оставался совершенно одетым, и это выглядело, смешно сказать, совершенно невинно и почти трогательно.

Нееда запрыгнул на диван и устроился у них в головах — точнее, между их головами. И заурчал, негромко, успокаивающе.

***

Рита. Рядом. Вдвоем. Хорошо. Один — плохо. Этот есть. Все равно. Этот не такой. Рита — как я. Вместе. Хорошо.

***

Ну а мне оставалось одно — пристроиться сбоку от Нееды. И постараться расслабиться, ощущая тепло, идущее от котенка, слушая его урчание… И неправдоподобно редкие вдохи двух зомби.

Я думал, что делать дальше. В принципе, один или двое — разница невелика. Если Рита и дальше станет слушаться Фила, то особых проблем от нее не будет. Кормовая база, конечно, истощится быстрее, но опять-таки невелика разница, раньше или позже нам все равно пришлось бы осваивать новые территории, если можно так говорить о подвалах.

И, может, даже лучше, если они останутся в одной комнате — тогда я смогу контролировать обоих сразу. А то ведь Риту я не чувствую так, как Фила, мало ли — выберется в окно на улицу и нападёт на прохожего.

А гулять вдвоем даже безопаснее, чем в одиночку. Уж в двух людях, держащихся за руки, точно никто не заподозрит зомби.

И вдруг на меня остро накатила тоска. Даже Фил, крокодил безмозглый, теперь с подругой, учит ее ловить крыс и умываться. А я один, и неизвестно, сколько будет длиться мое одиночество — то ли до тех пор, пока мое тело функционирует, то ли вечно, а может, до сорокового дня со дня моей… нашей смерти.

Девятый день, кажется, уже прошел. Или нет? Надо начать вести календарь.

Жалко, что я не могу уснуть. Отключиться, освободиться хоть ненадолго от тяжёлых мыслей…

Тут я вдруг ощутил прикосновение, мягкое, но настойчивое. И не сразу понял, что это Нееда прижался ко мне, обнял лапкой…

А наутро оказалось, что небо расчистилось, и снова светит солнце. И настроение сразу поднялось.

И опять я наблюдал за живностью во дворе — это занятие мне не могло надоесть. Нееда вертелся вокруг, пытался поймать бабочку. Я не собирался ему мешать. Кошки — облигатные хищники, этого не изменить. Как, впрочем, и зомби.

Потом проснулась моя сладкая парочка.

Вещи Риты за ночь просохли, она оделась — причем сама, без напоминаний. Видимо, по привычке.

А я понял, что у меня есть ещё одна забота. Ритина одежда совершенно не годилась для нашего нынешнего образа жизни. Светлая блузка из лёгкой, полупрозрачной ткани превратится в лохмотья уже через неделю охоты на крыс, и босоножки на каблуке не годятся для того, чтобы бегать и лазить на чердак.

Ну почему я не подумал взять с собой что-нибудь на смену? Кстати, и Филу не мешало бы менять футболку время от времени.

Вполне вероятно, что дома у Риты нашлись бы подходящие вещи, вот только я не знал, где она живёт. И что ещё важнее, не знал, с кем. Встретиться с ее мужем или мамой вовсе не входило в мои планы.

Думай не думай, а оставалось одно — идти домой. А я-то был уверен, что уже не вернусь туда. И ключ мы с Филом бросили, я даже не вспомнил о нем…

Рита вышла из подъезда. Огляделась. Протянула руку к жёлтому одуванчику, проговорила:

— Цветок.

Надо же, от Фила я такого не слышал.

Вслед за Ритой вышел Фил. Она и ему сообщила то же самое:

— Цветок.

— Хорошо, — ответил он.

Нееда подскочил к Филу, вскарабкался по его штанине и дальше по куртке, устроился на плече. Фил погладил его.

— Кот, — прокомментировала Рита. Уточнила: — Кот Нееда.

Потом она подошла к молодому деревцу. Сорвала разлапистый лист, протянула Филу:

— Клён.

Нееда потоптался на плече Фила, сгруппировался и прыгнул, целясь на ветку клена. Промахнулся, чуть не упал. Рита успела его поймать.

Вообще, похоже, мышцы у зомби работают иначе, чем у нормальных людей. Что Фил, что Рита подолгу находятся в полной неподвижности, даже с боку на бок не поворачиваются — так не лежат ни люди, ни собаки или кошки, а только рептилии. Зато если уж приходится двигаться — они способны на невероятно стремительные движения. Во всяком случае, прежде я точно не мог бы поймать голубя голыми руками. Пожалуй, мое сравнение с крокодилами оказывается более метким, чем я сам думал.

Вот только крокодилы не умиляются котятам и не любуются цветами…

Весь день я думал об одном — как нам с Филом без ключа пробраться в квартиру. Когда мы уходили, Фил захлопнул дверь. Может, нам повезло и замок не сработал? Иногда его заедало, приходилось хлопать по два-три раза. Но, конечно, рассчитывать на это не приходилось. Закон Мерфи не знает исключений.

Значит, придется лезть по водосточной трубе. В принципе не так это и сложно, а страха высоты у Фила быть не может. И вряд ли он устанет, хотя, конечно, до шестого этажа подниматься сложно.

Может, проще спускаться? С чердака, это будет всего один этаж. Вспомнить бы, куда выходит чердачное окошко. Сколько лет мы с Филом жили в этом доме, и я никогда не обращал внимания. Ладно, подойдем к дому — посмотрим. Дверь на чердак заперта, конечно, но уж ее Фил, наверное, сумеет сломать.

Теперь вопрос — что делать с Ритой? Брать ее с собой? Опасно. У меня не было уверенности, что она во всем станет слушаться Фила. Да что там, у меня не было даже уверенности, что Фил во всем станет слушаться меня! А если они оба вздумают напасть на прохожего? Как тогда сказал Фил, «они — не я…» Похоже, крокодилы тоже подвержены ксенофобии. С обоим сразу мне точно не справиться!

Оставить ее в логове? Тоже не лучше. Опять-таки откуда у меня уверенность, что Рита станет дожидаться нас? Заставить Фила забаррикадировать чем-то дверь? Во-первых, не факт, что он меня послушает. Ему явно нравится Рита, он старается держаться рядом с ней. Во-вторых, она может оторвать фанеру от окна, и с этим я уж никак не могу ничего сделать.

В конце концов я решил, что идти вдвоем безопаснее, чем оставлять Риту одну. И даже пользу из ее общества можно извлечь. Если мы встретим кого-то знакомого, то присутствие Риты вполне объяснит нежелание Фила общаться.

Я дождался темноты и скомандовал:

— Пойдем!

Фил и Рита шли, держась за руки, словно школьники. Странно, вроде у Фила должны быть прежние привычки, а я девушек под руку обычно брал. То есть мы брали. Или дело в том, что Рита не была моей девушкой? Мы были просто знакомыми, не больше. Товарищами по работе. Могли вместе посидеть за столиком в буфете, переброситься парой слов.

Кажется, только теперь я разглядел ее толком. Симпатичное, несмотря на застывшее выражение тупого безразличия, лицо. Коротко стриженые светлые волосы. Стройная фигура — я вспомнил, как она вчера переодевалась. И чего я раньше не обращал на нее внимания?

Ну и хорошо, что не обращал. В такое время лучше быть одному, самому по себе. Ни за кого бояться не приходится, и никто от меня не зависит. А была бы семья, дети… Это же вообще ужас.

А вот интересно — я, кажется, до сих пор ни разу не слышал про детей-зомби. Не таких, как мой оболтус, ростом выше меня, а настоящих детей. Интересно, будут ли они расти? Вернее, нет — интересно, как именно они будут расти? Учитывая замедленный метаболизм, можно предположить, что расти они будут гораздо медленнее, зато дольше, возможно, всю жизнь. Хотя какая там жизнь… До первой же вспышки ярости — и до пули в голову.

Редкие прохожие не обращали на нас внимания. Впереди показался патруль. Прежде я старался избегать таких встреч, заставлял Фила заранее сворачивать в переулок, сейчас решил идти прямо. А то свернуть — тоже может вызвать подозрение.

Двое полицейских шли нам навстречу. Мои крокодилы выглядели совершенно невозмутимыми, как обычно, а вот я нервничал все сильнее. То метался перед своей парочкой, то кидался навстречу полицейским, словно надеялся заставить их самих свернуть. Тем временем патруль и Фил с Ритой поравнялись… и разошлись. Один из полицейских задел Фила плечом, на ходу извинился, мой крокодил проворчал что-то в ответ. И все!

Мы дошли до подъезда. К моему удивлению, код домофона Фил набрал самостоятельно, без моей помощи. Я летел чуть впереди — разведывал обстановку, чтобы не столкнуться ни с кем. Шестой этаж… Я взглянул на свою дверь и не поверил своим… ну, пусть будет — глазам. В замке торчал ключ, словно ждал нас все это время.

Ну правильно, когда мы входили, то я спешил укрыться за дверью и даже не подумал задержаться, чтобы заставить Фила вытащить ключ. А сам он и подавно об этом не подумал. И никто из соседей ничего не заметил, потому что моя дверь находится в самом углу площадки, и лампочка уже месяц как не горит.

Во второй раз Фил открыл дверь куда увереннее, чем в первый.

Несколько дней назад я думал, что мы уходим отсюда навсегда. А вот ведь — вернулись…

Первым делом я отправил Фила в душ, раз уж подвернулась возможность. Рита в это время стояла на месте посреди комнаты, оглядывалась по сторонам. Потом Фил вышел из ванной, а Рита вошла. Следить, как она моется, я не хотел, да и смысла в этом не было — ведь я все равно не смог бы ей ничего подсказать. Так что я понадеялся, что у нее ещё остались прежние привычки.

Пока она мылась, мы с Филом перебрали вещи, уложили в рюкзак десяток футболок и трусов…

Рита вышла из ванной, с мокрыми волосами, в хлопьях пены. Видно, ополоснуться она толком не смогла, а про полотенце и вовсе не вспомнила. Влажная кожа, казалось, светилась в темноте. И, конечно, Фил тут же уставился на Риту. Я уже не стал ему ничего говорить, просто переместился за его спину, чтобы хоть самому не пялиться.

***

Рита. Хорошо. Красиво. Этот злится. Почему? Красиво. Смотреть. Хорошо! Одежда. Правильно. Так — красиво. Зачем злится?

***

Моя одежда была Рите, конечно, велика — но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, спасибо, что оверсайз сейчас в моде. Хуже было с обувью. Пришлось заставить Риту надеть три пары носков. Причем она никак не могла понять, зачем это нужно, а я через Фила никак не мог ей объяснить.

Потёртости вряд ли причиняли бы ей дискомфорт, но потом туда попала бы инфекция… Я подумал и заставил Фила положить в рюкзак все носки, что были в шкафу. Надо будет заставлять его хоть разуваться перед сном.

Ещё я взял пару свитеров. Сейчас тепло, но мало ли, случится похолодание. Интересно, доживём ли мы до осени? Глупо, конечно, мы ведь… и мы с Филом, и Рита… по сути мы уже умерли. Но с другой стороны — мертвым не страшен холод и не нужна пища.

А хочу ли я, собственно, дожить до осени? Наблюдать за птицами и ящерицами, играть с Неедой, заботиться о Филе, а теперь ещё и о Рите… Нужна ли мне такая жизнь? Посреди большого города я был одинок, как Робинзон. Даже хуже — он хотя бы жил надеждой на то, что вернётся к людям. А мне, видно, следовало смириться с мыслью о том, что я никогда не смогу общаться с себе подобными…

И тут мне пришла в голову неожиданная мысль. Ну, как неожиданная? Скорее наоборот, странно, что раньше я об этом не подумал.

— Фил, — окликнул я, — спроси Риту, есть ли у нее… с ней… такой, как я!

К моему удивлению, он понял меня с первого раза. И обернулся к Рите:

— Этот, — он руками изобразил в воздухе нечто округлое, со средний арбуз размером, — Светится. Говорит. Не вслух. Внутри. В голове. Есть?

— Есть, — она ответила не раздумывая, словно ждала этого вопроса. — Светится. Странное говорит. Говорит — это сон. Говорит — проснуться. Зачем? Я не сплю.