Следующие два часа мы обыскивали ферму — дом, сарай, теплицы, какие-то вольеры… Сначала ещё надеялись найти деда живым, потом стали искать хотя бы тело.

Должен признаться, что хотя обстоятельства складывались невесёлые, сам процесс оказался интересным. Я был горожанином до мозга костей и на ферме ещё никогда не бывал, мне все было в новинку — и блестящие на солнце длинные теплицы, и утки, плавающие в небольшом округлом пруду, и вольер, в котором копались в куче овощей крупные, упитанные нутрии. Тритон, увидев их, восторженно закричал:

— Какие крысы! Толстые! Еда!

Потом стало ясно, что поиски бессмысленны. Живые люди не успели бы за такое время обыскать всю территорию, но у крокодилов довольно острое обоняние, им не надо было заглядывать в каждый угол и залезать в заросли кустов.

Как-то не сговариваясь, один за другим крокодилы собрались в гостиной, уселись за круглым столом. Первым заговорил Райт.

— Дед ушел. Сам ушел. Не знаю, зачем. Может, заболел?

— Почему сам? — не понял Тритон.

— Электричество отключено. Вода перекрыта. Кроликов он выпустил. И вот, — Райт махнул какими-то бумагами, — на столе лежало.

— Что это? — заинтересовалась Клара.

— Документы на дом, — он протянул ей бумагу.

— Эдвард Райт? — переспросила Клара.

— Мы тезки, — ответил Райт. — Были. Я Эдвард, он Эдвард.

— У нутрий корм, — заметил я. — Он недавно был.

— Автоматическая кормушка, — возразил Райт.

— Может, он в город пошел? — предположила Эванс. — К родным?

Райт задумался.

— Он бы поехал. На машине. Машина на месте. В гараже.

— А ты умеешь водить? — заинтересовался Тритон. — Покатаемся!

— Глупый, — беззлобно бросила Клара.

— И что мы будем делать? — спросила Эванс. И посмотрела на Фила. И все остальные тоже на него посмотрели. А сам Фил перевел взгляд на меня. А что тут было ответить?

— Жить, — сказал я, и Фил повторил. — Как и хотели. Жить. Без людей. Нутрий разводить. И уток. Если Райт не против. Это его дом.

— Я не против, — сказал Райт. — Будем жить. Надо включить электричество.

— Воду, — добавила Эванс.

— Интернет, — это, разумеется, Лола.

— Пересчитать живность, — на мой взгляд, это как раз было самым важным. — Прикинуть, сколько нам нужно.

— Поесть! — рыкнул Френк. — Поесть и поспать.

И он был прав. Крокодилы не отдохнули толком от дороги, устали от поисков, а наши заботы были им малоинтересны.

Тритон сорвался с места и вскоре вернулся с тушкой нутрии.

— Крыса! Большая, на всех!

— Не здесь! — остановил его я. — На кухне!

Я и в логове-то старался соблюдать хоть какую-то чистоту, не пачкать кровью в комнате. А в этом доме мы планировали жить долго, и надо было с самого начала налаживать правильный порядок. Чистота — залог здоровья. И для зомби, с их замедленной регенерацией, это вдвойне верно…

Нутрии действительно хватило на всех, включая Нееду. Тритон пытался угостить ещё и Бэби, Лола его остановила:

— Не надо! Не мясо. Кузнечики, тараканы.

Тритон понятливо кивнул и опять вылетел из дома, чтобы через несколько минут вернуться с парой кузнечиков в кулаке. Бэби ухватил угощение пятипалой лапкой и принялся аккуратно, прямо-таки культурно кушать. Нееда по сравнению с ним казался настоящим диким хищником.

Пока Эдвард включал электричество и насос, Лола пошарила по тумбочкам и нашла зарядку. Поставила телефон заряжаться, а сама тем временем занялась, как мне сначала показалось, каким-то странным делом — освободила угол гостиной, загородила его комодом, сверху пристроила настольную лампу. И посадила в этот импровизированный террариум свою ящерицу.

Потом крокодилы по очереди принимали душ, запустили стиральную машинку… А Лола уже записывала очередной выпуск, как это у них называется — стрим, что ли:

— Привет, друзья! Я Лола, красотка-зомби! Мы дошли. Дом. Теперь здесь живём. Вот Бэби.

Она показала гостиную, и отдельно свой «террариум», выскочила с телефоном во двор, вернулась в дом… Когда камера оказалась направлена на Фила, я поспешно скомандовал ему отвернуться. И сказал:

— Других не показывай!

— Почему? — не поняла Лола.

— Увидят. Узнают. Родные. Будут искать. Найдут. Будут врачи, полиция. Не надо.

— Не надо. Буду показывать уток!

Тут я вдруг сообразил, что мое предупреждение, пожалуй, уже запоздало.

— А ты сама? Твои родители? Будут искать.

— Не будут.

— Они умерли? — честное слово, это не я спросил, а Фил. Я бы постарался сформулировать более тактично.

— Не они, — спокойно ответила девушка. — Я. Давно. Три года.

— Как? — заинтересовалась Клара.

Лола ответила не сразу, точно не хотела об этом говорить.

— Секта. А я ушла. Диабет. Не лечить. Благовония и мантры. Хотела жить. Для них — умерла.

— Сволочи, — констатировала Клара.

Надо сказать, что несоответствие между весьма эмоциональными словами и спокойным голосом создавали странный эффект. Не знаю даже, как сформулировать… Слова становились более значимыми, что ли.

Три года назад Лола была ещё ребенком. И родители готовы были допустить ее смерть, а потом просто вычеркнули ее из своей жизни…

— Правильно, — поддержал я Клару. — Сволочи. Ты молодец.

— Ерунда, — сказала Лола. — Неважно.

На бесстрастном лице зомби на миг проступила застарелая боль…

К моему удивлению, крокодилы на удивление легко приспособились к новой жизни, при том, что прежде на ферме бывал только Эдвард, и то пару дней в году. Большинством голосов мы решили не трогать пока нутрий и уток, пусть расплодятся побольше, а нам хватало кроликов и обычных крыс, их в округе было немало. Я предложил было вернуть хотя бы часть кроликов обратно в крольчатник. Тритон резонно возразил:

— Зачем? Пусть так. Я поймаю!

В сущности, он был прав. Нам же забот меньше. Хотя зимой все равно надо будет их подкармливать, хотя бы сеном. Но до зимы было еще далеко. А пока крокодилы резвились, как дети в летнем лагере. Купались в реке, ловили на лугу кроликов, играли в мяч и в шахматы… ну, то есть в шахматы играли не крокодилы, но это неважно. В кладовке нашлась гитара, и оказалось, что Тритон неплохо играет. Или это Мосс играл? Трудно сказать. Должно быть, в какой-то мере оба.

Впрочем, не все время у нас проходило в развлечениях, дел тоже было немало. Пусть крокодилы неприхотливы в быту и нетребовательны в пище — все равно приходилось и охотиться, в том числе и на кузнечиков для Бэби, и убираться в вольерах, и одежду стирать, когда заканчивались чистые футболки…

По вечерам Фил с Ритой привычно садились за чтение, и Клара с Тритоном тоже. Эдвард поначалу читал один, а потом посмотрел на нас и позвал к собе Лолу. Нееда сворачивался клубочком на коленях у Фила, Бэби сидел на плече Лолы, уцепившись коготками. Френк, разумеется, ничего не читал. Тритон пробовал декламировать ему свое любимое «Скок-поскок, мой конек!», но даже эти стихи оставили Френка равнодушным. Тем не менее он, как и прежде, в логове, сидел вместе со всеми, словно не хотел оставаться один. Признаться, я надеялся, что перемена обстановки, сознание безопасности и отсутствие рядом людей, одним своим существованием напоминающих о прошлом, поможет душе Френка преодолеть затянувшуюся стадию отрицания. Зря надеялся.

Я пробовал разговаривать с душой Френка:

— Зомбячка. Умер. Обидно, да. Печально. Но уже случилось! Не изменить. Что жалеть? Надо жить. Мы живём. Можно жить! Не убивать людей. Не быть чудовищем. Просто жить. Почти как люди. Почти как раньше! Ну, ответь! Мне. Френку. Он один. Мы все вдвоем. Только он один. Ну что?

— Не понимаю, — начал Френк, и я успел было порадоваться, мне показалось, что это душа начинает отвечать. — Не понимаю… Ты умно говоришь. Правильно. Он не слушает. Он молчит. Почему?

Интересно, может ли душа сама по себе сойти с ума?

В целом крокодилы вели себя совершенно спокойно и невинно, и порой, глядя, как Френк, Тритон и Лола играют в мяч или танцуют под музыку, я забывал, что они давно не люди… ну, не совсем люди. А потом вспоминал и удивлялся, почему моя стая так непохожа на большинство зомби.

Один раз я не удержался, заговорил вслух. А Фил услышал и озвучил:

— Мы нормальные. Не звери. Не бешеные. Почему? Почему мы, не все?

Я, собственно, не ждал ни от кого ответа. Но рядом оказался Эдвард.

— Мы не все. Мы не хотим убивать. Понимаем. Справляемся. Умные. Совестливые. Волевые.

— Умные? — усомнился я. — Тритон, Лола?

— Лола одна, без семьи, больная, — возразил Райт. — Выжила. Нашла свое дело. Подписчиков. Раскрутилась. Зарабатывает. Думаешь, легко? А Тритон… Тритон!

Мальчишка бросил мяч Френку, обернулся.

— Что?

— Ты как в школе учился?

— Ску-у-учно!

— А оценки какие были?

— Отличные, — Тритон на миг отвлекся, чтобы в очередной раз отбить мяч. — Родаки хотели, чтобы в универ поступал.

Если бы я мог, то покраснел бы. В который раз убеждаюсь, что нельзя судить по внешности — и снова на те же грабли…

Но вся же я заспорил:

— Умных много. Это не редкость.

— Умных много, — согласился Райт. — Порядочных много. И с силой воли много. А с умом, совестью и волей — немного.

Он подумал и договорил;

— И везучих. Нам всем повезло.

Вот в этом он точно был прав. Если бы в тот момент, когда Фил почувствовал голод, его не отделяла от людей ограда… Если бы Рита и Тритон не встретили Фила, а Френк и Лола — Клару…

А вот Райт, возможно, и сам справился бы. Хотя все равно ему повезло, в одиночку выжить в любом случае сложнее.

***

Тут хорошо. Этот умный. Правильно, что ушли. Тут безопасно. Интересно. Лес. Река. Людей нет. Люди — плохо. Опасно. Тут хорошо. Рите нравится. Рвет цветы. Ставит в вазу. Красиво. Правильно.

***

В одной из комнат — видимо, в кабинете хозяина — нашелся компьютер. Эдвард перетащил его в гостиную и установил десяток игр разной сложности, включая самые простые, предназначенные, видимо, для дошкольников — в них с удовольствием играли крокодилы. Впрочем, Лола за компом еще и работала, готовила свои ролики. Мы вместе посмотрели несколько ее прежних выпусков, и я окончательно признал правоту Райта — девочка была далеко не глупа. На своём канале она говорила преимущественно о трех вещах — о том, как бюджетно поддерживать красоту, об уходе за эублефаром и о том, как жить с диабетом. И хотя методика очищения кожи лица и наложения макияжа меня никак не могли заинтересовать, я вполне оценил и ее речь, бойкую, живую и при этом весьма грамотную, и то, как она удерживала внимание слушателей, неожиданно меняя тему разговора…

А уж как Лола рассказывала про свою ящерицу — это можно было заслушаться. И засмотреться заодно.

— Ты могла бы лекции читать, — похвалил я. — В колледже. Занятия вести.

— Я хотела учителем, — ответила она неожиданно. — Думала поступать. Летом.

Я так понял, что те ее выпуски в лесу и в первые дни в доме, в прямом эфире и безо всякой обработки, были обусловлены исключительно чрезвычайными обстоятельствами. Впрочем, ее слушатели это очень даже оценили. Лола чуть ли не каждый день с гордостью сообщала нам, насколько у нее прибавилось подписчиков. Теперь, когда наша жизнь более-менее наладилась, она таких необработанных роликов больше не выкладывала. Она бродила по двору, снимая на телефон самое интересное — полураспустившийся шиповник, утку, сидящую на яйцах, Нееду, вскарабкавшегося на дерево, Бэби, самостоятельно поймавшего сверчка… Потом просматривала на компьютере, выбирала лучшие моменты, подбирала музыку. И наконец накладывала озвучку:

— Привет! С вами Лола, красотка-зомби!

Первые дни мы наслаждались свободой и покоем и не слишком беспокоились о будущем. До зимы ещё далеко, да и что нам зима? За лето утки, нутрии и кролики успеют размножиться. Но вскоре я сообразил, что самим животным тоже надо что-то есть. А запасы корма в сарае не бесконечные.

— Надо выращивать овощи. Нутриям. На зиму. Картошку, морковь. Они растут. Надо ухаживать.

— Картошку?! — лицо Тритона вытянулось. — Это ску-у-учно!

— Надо!

— Можно купить, — подсказала Клара. Подумала и добавила: — Нужны деньги.

— Я заработаю, — жизнерадостно сказала Лола. — Я блогер. Подписчиков прибавилось!

— И я заработаю, — добавил Райт. — Я кодер.

— Веб-сайты? — заинтересовалась Лола.

— Могу, — согласился Райт.

И они заговорили о чем-то своем, веб-сайтовском.

Теперь по вечерам Райт работал за компьютером. Зрелище это было для нас, отвыкших от нормальной жизни, просто удивительное, пальцы двигались по клавиатуре быстро и уверенно, как у нормального человека. Я невольно вспоминал, как Фил первое время перелистывал книгу — то по несколько страниц подряд, то в другую сторону… А Райт вдруг свернул свои окна, включил какой-то совершенно детский мультфильм и пожаловался нам:

— Трудно. Медленно. Каждую клавишу надо называть. Эдвард отвлекается. Устает. Вот пусть смотрит!

— Лола тоже устает, — согласилась Лола. — Включай музыку. С ней веселее.

— Любишь музыку? — заинтересовался Райт. — Какую?

Я когда-то говорил, что сюрреализм — когда призрак читает стихи зомби и котенку? Оказывается, это были цветочки. Вот когда двое зомби сидят, не отводя глаз от суетящихся на экране нелепых, аляповатых фигурок, и обсуждают в своей крокодильей манере Битлз, Ванессу Мэй и «Времена года» Вивальди — вот это точно сюр…

Мы прожили на ферме почти три недели, когда я убедился, что мы действительно очень везучие. В частности, Лоле повезло, что среди нас оказался медик.

Впоследствии Клара винила себя, повторяла, что должна была раньше заметить, обратить внимание… Но с другой стороны — все мы, в том числе и Клара, слишком мало знали Лолу. И в целом про крокодилов немного знали. И как кто-то из нас мог насторожиться из-за того, что Лола становится все молчаливее, отказывается играть в мяч и все больше спит? Хотя уж на то, что она стала отказываться от еды, следовало обратить внимание.

А тревогу поднят Френк. Вбежал в кухню, когда остальные завтракали, и крикнул:

— Лола… спит! И дышит!

Лола лежала на кровати, закрыв глаза. И действительно дышала — явно реже, чем живой человек, но для зомби это была выраженная одышка. Обычно дыхание у зомби трудно заметить, если не всматриваться специально.

Пока все по очереди пытались тормошить Лолу, трясти за плечи и окликать по имени, Клара бросилась на кухню, достала из холодильника контейнер с Лолиными шприцами и флаконами, перебирала их, словно искала что-то.

— Что нужно? — спросил Фил.

— Тест-полоски. Системы, — коротко ответила Клара.

— Купить? — деловито предложил Райт.

— Долго, — отмахнулась Клара. Сделала Лоле укол. Подумала, бросилась на кухню. Налила кастрюлю воды, добавила соли и соды, перемешала. Взяла маленькую ложечку. Вернулась, села рядом с Лолой и осторожно влила ей в рот даже не ложку — пару капель воды. Они, казалось, впитались прямо с языка, во всяком случае я не увидел глотательного движения. А Клара влила еще немного. И еще.

Через полчаса ее сменил Эдвард, потом Фил. Еще через час Лола начала глотать, и мы стали поить ее уже целыми ложечками. Потом — мелкими глоточками. За это время Клара еще три раза повторяла укол.

Очнулась Лола только к вечеру.

Клара приветствовала ее вопросом:

— Ты пропускаешь уколы?!

— Нет, — хрипло ответила Лола. — Каждый день.

— А ручка не закончилась! Экономишь?

— Нет, — мотнула Лола головой. — Я считаю. Еды мало. Углеводов мало. Зачем много колоть?

Клара задумалась, потом решительно возразила:

— Обмен веществ другой. Дыхание редкое. Сердцебиение редкое. Глюкоза мало расходуется. Не надо уменьшать!

Они заспорили, потом пришли к выводу, что теоретические рассуждения тут не помогут, дозу надо подбирать.

— Полоски закончились, — призналась Лола, — собиралась купить. Не успела.

— Инсулин тоже, — рассуждала вслух Клара. — Скоро закончится.

— Без рецепта нельзя, — нахмурились Лола. — Рецепта нет. Дома. Нельзя купить. Я умру.

Она вдруг сжалась в комочек, обняла себя руками за плечи, и по лицу покатились слезы.

***

Странно. Страшно. Лоле плохо. Почему? Как? Лола говорит — умру. Как? Убьют — понятно. Умрет — непонятно. Страшно. Жалко. Хорошая.

***

— Не умрёшь, — возразил Райт. — Купим. Деньги есть.

— Нельзя за деньги, — с тоской в голосе ответила Лола. — Только рецепт.

— Нельзя за деньги, — можно за большие деньги, — твердо ответил Райт. — Купим, не бойся!