У До Кенсу за плечами армия и летное. Ему вещают на шею пропуск с гордым на данный момент "Стажер Asiana Airlines". Зато форма у него, как у настоящего летчика, только без именной нашивки. Их шесть человек, из которых останется один. Один из парней учился с Кенсу, трое в военном, а последний в другой стране. У До прям чувство конкуренции растет в груди. Каждому из них дается десять полетов с десятью разными летчиками. А в конце каждый из них получит баллы и победитель пройдет в компанию. Все очень просто. Нужно быть лучшим везде.

Кёнсу проводит пять полетов без каких-либо проблем. Ровно, четко, строго. Успевает произвести впечатление хорошего мальчика разговорами с летчиками во время полетов, но при этом такого мальчика, который все знает на твердую пятерку. Поэтому он не сомневается в том, что может быть лучшим. Шестой полет оказывается межконтинентальным, потому Кёнсу держится из последних сил, но уже дома падает без сил на пол и тихо скулит. Вот чего-чего, а межконтинентальных перелетов он не желает. А их будет еще два.

— Оу, Кёнсу-я, готов полетать? — Ким Минсок оказывается тем еще добрым пирожком, потому что к Кёнсу он испытает некое доброе чувство. Судя по всему. Парень кивает и улыбается мужчине. Тот поправляет пиджак и вытаскивает документы из кармана. Серьезно? Почему строгие люди ведут себя так, словно они маленькие мальчишки? Кёнсу не знает.

Уже в середине полета Минсок начинает заваливать всякими вопросами. Кёнсу это почему-то нравится. Голос Минсока располагает к тому, чтобы на эти вопросы отвечать. Пилот выглядит очень молодо, потому До не может сказать, сколько тому лет, а спросить не решается.

— Кстати, кто-то из вас ко мне пойдет, — говорит Минсок. Кёнсу даже не сразу понимает о чем речь. Потом доходит, на что он просто кивает. Значит, Минсоку нужно угодить больше всех.

— Рейсовики все от тебя в восторге.

— Только они? — Кёнсу не жадный, вовсе нет, просто у него был и межконтинентальный. Ему интересно.

— Ну, у дальних свой фаворит. Им больные на голову нравятся, работа у них требует, а мне их любимчик не нравится, — Минсок рассказывает это без задней мысли, отчего Кёнсу становится легче. Неплохо получается, если Кёнсу в фаворитах.

_______

После межконтинентальных перелетов хочется выть. Но остается еще один длинный и один простой рейсы. Кёнсу ждет, пока ему отдадут документы с проверки, разглядывая табло вылетов и прилетов. Их откладывают. Кёнсу только с самолета и он знает, что сейчас хорошая погода, чтобы рейсы откладывать. Парень обращается к женщине на регистрации, стоит ей протянуть паспорт стажера хозяину.

— Что-то случилось: почему откладывают полеты?

— Да, говорят на островах землетрясение было, там наш самолет. Пропала связь с ним, поэтому они закрыли небо, — делится она полушепотом, чтобы никто из посетителей не услышал ее слов. Лететь без связи - всё равно, что лететь в море. Неизвестность и вероятность гибели. Один из летчиков, с которыми Кёнсу удалось полетать, рассказывал, что даже со связью с диспетчером тяжело вести слепой самолет. Что тогда с теми, кто даже с диспетчером связи не имеет?

— Видно, сильно их потрясло, — старается разрядить обстановку парень. Женщина кивает.

— Если они просто в море не свалились, — пожимает плечами она, — или под землю. Не знаю, что хуже.

— Одинаково приятно, — фырчит До. На самом деле, самолет и там, и там может разбитым быть и загореться. На море спасет тот факт, если на это море его посадить, высадить пассажиров и себя. Машина все равно утонет, но не загорится и не разобьется о водную гладь, как может быть при падении. Поэтому, лучше, если самолет без связей долетит до хоть какого-то аэропорта.

Кёнсу чисто ради интереса решает остаться в аэропорту хотя бы еще на полчаса. Раз небо закрыли сейчас, то самолет ждут в ближайшее время. А с больших окон помещения видно посадочную полосу. Минсок, у которого должен быть рейс, сейчас расхаживает без дела по залу ожидания. Он видит До и садится с ним рядом.

— Ждешь шоу?

— Будто бы Вы - нет? — улыбается Кёнсу. Пилот качает головой.

— Рейс жду. Волнуюсь теперь, — серьезно говорит он, — если они и прилетят, есть вероятность, что самолет они не посадят. А это еще хуже, если они погибли где-нибудь в море.

— Почему?

— Потому что, если самолет разобьется о посадочную полосу, то там будет огонь и обломки. Может задеть другие самолеты, могут пострадать люди, которые будут это все разбирать. Да и кому хочется проносить трупы по такому месту?

— Почему Вы так печально рассуждаете? — стонет Кёнсу, в шутку закрывая уши руками. Минсок мягко усмехается.

— Лучше готовиться к худшему, чем ждать лучшего. Будет хорошо, если они посадят борт без повреждений и проблем. Но это может быть. Тогда все расслабленно выдохнут, откроют небо и продолжат работать. Если ждать лучшего, то потом будет еще больнее.

В его словах есть логика. Кёнсу даже волнительно становится, хотя он относился к тем, кто ждет хорошего результата всегда. Это огромная ответственность в небе за сотни человеческих жизней. И все в одной стальной птице. Столько в руках двух человек.

— Но опытный пилот же сможет посадить самолет без навигации? — все же решает спросить До. Минсок кивает, шепчет тихое "может". А потом грустно усмехается.

— Молодой парень, который работает только на коротких рейсах и стажер. Может ли хоть кто-то из них, оказываясь впервые в такой ситуации, посадить короткокрылый, не имя связи, Кёнсу?

— Ох, черт....

— Вот и я о том же, — До остается только тяжело вздохнуть. А потом покарать себя ударом по щеке ладонью из-за мысли, что у него станет меньше конкурентов, если все пойдет плохо.

— Ты чего? — удивляется его действию Минсок. Кёнсу просто качает головой, потому что ничего. Пусть посадят этот чертов самолет и заберут его место своим героизмом, нежели погибнут люди. Да хоть что, пусть садят.

Они сидят минут десять, пока небо не разрезает самолет. Он зелено-желтый, короткокрылый. С черным животом. Минсок удивленно вздыхает и даже с места поднимается. Кёнсу не знает, что это, но выглядит оно, как гарь.

— Он горел? — все же решает спросить парень. Мужчина задумывается над ответом.

— Скорее всего, поцарапался о то, что уже перегорело, — делает вывод Ким. Остается просто смотреть. Самолет снижается очень быстро, по непонятной траектории, отчего Минсок раздосадовано шепчет что-то вроде "шаркнет же". Самолет грубо опускается на шасси, тормозит с искрами и скрежетом. Со всем тем, что прилагается к отсутствию одного колесика. Но тормозит. Правым крылом едва земли не достает, потому что набок его наклоняет сильно. Но остается на месте.

— Я бы не посадил, — вдруг говорит Ким. Кёнсу пораженно разглядывает мужчину, стараясь понять, не шутит ли он. Нет, он серьезнее, чем был даже в начале разговора.

— Серьезно?

— Серьезнее некуда. Маленький, со сломанным шасси, на огромной скорости. Там пилот либо идиот, либо самоубийца.

— Либо стажер, — пытается пошутить Кёнсу.

— И идиот, и самоубийца относятся к стажеру. Чтоб этого придурка выгнали, — рычит Минсок и уходит. До остается один на один со своим недоумением.

______

На следующий день проясняются все детали: землетрясение, пока поднимали самолет, задели нижнюю часть. Система вышла из строя с громким недовольством. Настолько громким, что до крови из ушей. Потому и стажеру, который в тот момент не успел надеть наушники, пришлось вести слепой рейс, а потом и садить. Поэтому имя "Бён Бэкхён" Кёнсу смог услышать чуть ли не от каждого.

Стажер все же оказывается идиотом. То ли в его улыбке, то ли в печальных уголках глаз, танцует высшая степень идиотизма. Их собирают всех шестерых в кабинете босса. Мужчина между делом говорит, что Бён Бэкхён тот еще молодец, смотрите, как нужно работать в экстренной ситуации. Хочется блевать, потому что все это отдает розоватым блеском. Как и уши виновника похвалы.

— Мы посоветовались и решили сократить списки, — говорит строго мужчина, — поэтому из вас останется только двое.

Кёнсу хочется закатить глаза от этого идиотизма. Осталось два полета, куда уже сокращать списки? Не проще ли дать просто каждому полетать и показать себя в лучшем виде? Возможно, от этих двух полетов может все поменяться? А еще, он паникует.

— До Кёнсу и Бён Бэкхён, — строго говорит он, — вы остаетесь, а остальные могут быть свободны, — у Кёнсу аж камень с плеч падает. Бён тот еще соперник, но, по крайней мере, у До осталась возможность попасть в компанию. Четверка отсеявшихся уходит из кабинета. Мужчина пожимает парням руки.

— Я возлагаю на вас самые светлые ожидания. Не смейте меня подводить, — говорит он. Парни неловко обещают постараться, после чего отпускают и их. Кёнсу начинает выходить первым, потому уже обрывком слышит, как мужчина негромко желает Бёну победы. Удар ниже пояса. До настолько это выбешивает, что он решает просто свалить по-быстрому куда-нибудь, лишь бы Бэкхёна рядом не видеть.

Но куда он денется, если сегодня еще полет. Поэтому парень просто падает на сидение в зале ожидания и устало вздыхает. Ахринеть. Он остался в числе лучших. Не просто лучших, а действительно лучших. И сейчас, если он не совершит ни одной ошибки, он имеет возможность выйти победителем. На самом деле, Кёнсу уже заведомо счастлив. Даже, если он не пройдет, он уже смог понять, что может быть лучшим.

— Как называется чувство, когда один человек получал популярность, а потом эту популярность забрал другой? — спрашивает Бён, садясь рядом. Кёнсу разочарованно стонет и пытается отвернуться от парня.

— Ревность, — все равно отвечает До.

— Ты ревнуешь, — он даже не спрашивает. Конечно же Кёнсу ревнует. Но вместо ответа фыркает и отворачивается окончательно. Слышит, как тихо смеется Бэкхён. У парня приятный голос, черт. Таких бы "...вас приветствует пилот борта..." слушать и слушать. Но Кёнсу не признается в этом. Даже себе.

— Ты явно лучше, чем я, — вдруг говорит Бэкхён. Кёнсу думает о том, что следует смутиться и сказать что-то вроде "спасибо" или "ой, да ладно тебе". Но он самым недовольным взглядом прожигает парня.

— Я в курсе.

— Эй! Я ждал ответного! — Бён даже воздухом давится, удивляясь такому повороту. А До даже рад, что не ответил нормально, потому что тот явно на комплименты напрашивался.

— Ты уже стажером с проблемами летаешь. У тебя явно все по заднице будет. По-твоему, ты можешь еще и лучше меня быть? — его слова явно задевают Бёна. Он вздыхает и недовольно опускает глаза в пол. Кёнсу даже стыдно становится, он легонько трогает плечо парня.

— Я...почему это никто не заметил? А ты - так сразу?

— Тебе проще, если никто не заметит?

— Я думал, меня выкинут, — признается Бэкхён, — а они меня чуть ли не до героизма подняли. Это же абсурд. А как же всякие приметы летчиков и прочие проблемы?

— Минсок сразу сказал, что ты проблемный, — смеется Кёнсу. Бэкхён недовольно пихает его и дуется еще больше.

— Он на тебя глаз положил. Я если бы и не был проблемный, он бы все равно тебя к себе тянул.

______

Стажировка заканчивается очень незаметно, даже тихо. Просто на следующий день Кёнсу вызывают к себе уже после обеда, дают ему пропуск, удостоверение, просят подписать договор и бросают легкое "форму заберешь, через два часа вылет". И никакой ласки, как было со стажерами. Теперь ты кусок мяса в руках небесных гигантов. Кёнсу обескураженно смотрит на нашивку на своей форме и думает о том, что последние два дня были просто так.

Где-то через полчаса к нему подтягивается Минсок. Он ловко усаживается рядом, проверяя время по часам на руке. Он отдает До стаканчик с кофе, а свой ставит на ручку сиденья. Если он уберет руку, то кофе явно прольется. Ну, или Кёнсу просто кажется.

— Поздравляю, — совершенно спокойно говорит Минсок. Его слова звучат искренне, потому Кёнсу не может не улыбнуться.

— Как давно было известно всё это?

— Ты по нашивке понял, что дело не сегодняшнее? — смеется Ким. Кёнсу кивает. Даже с утра было бы довольно сложно обеспечить нового летчика формой. На это явно ушел день, возможно, даже больше.

— Ну, когда всех выгнали. Вопрос стоял не в том, кто будет. А в том, стоит ли брать Бёна тоже, — поясняет Минсок.

— Понятно, — но тут до Кёнсу доходит, — в смысле, брать ли Бёна?

— Ну, пока вы там сражались со всеми, у нас был перевод. Освободилось место для межконтинентальных рейсов, нужен был человек. Менять графики явно никто не захотел, раз взяли этого парня, — рассказывает Минсок. Получается, их оставили не просто так. А потому что они уже тогда победили. Оба. И это реально ревность. Нужно ли было устраивать дух конкуренции, если парни попали в разные места? Они с самого начала должны были конкурировать за разные вещи.

— Не думай про это, — советует Ким, — с Бёном вы пересечетесь то всего пару раз. Он если проблем не доставит, то там и будет вертеться. А так, — вздыхает Минсок, — добро пожаловать в AA, напарник.

________

Самолет Минсока - боинг. Огромный, если сравнивать с Кёнсу, который ростом небольшим. До между делом узнает, что для стажировки Ким летал не на своем судне. Ну, всякое бывает, Кёнсу не уточнял, почему. Минсок ласково поглаживает нос самолета и шепчет тихое "принимай гостя". Кёнсу чувствует себя лучше, чем вообще может чувствовать себя человек.

Домой они возвращаются уже за полночь, потому Минсок лениво зевает, потягивается и трет глаза. Кёнсу невольно улыбается, понимая, что совершенно вымотался. Хочется упасть и уснуть. Минсок будто бы это замечает и мягко приобнимает за плечи.

— Домой поедешь? — спрашивает он. Кёнсу кивает, потому что куда же еще? — у нас отель есть, обычно там остаемся, если не хочется ехать, — поясняет свой вопрос Минсок. До хочет домой. Просто домой. Поэтому:

— Я к себе.

— И ехать завтра утром сюда? — после этого вопроса Кёнсу думает о том, что зря отказывается. А еще он завтра явно пожалеет. Встать утром и мчаться сюда. Но на подвиги в стиле "остаться в незнакомом месте без сменной одежды" Кёнсу не готов. Не в этот раз.

— Не хочу из огня в воду, — все же решает Кёнсу. Минсок кивает.

— Тогда, встретимся завтра, — улыбается мужчина. До улыбается в ответ. Все настолько непривычное, хотя уже и знакомое, кружит голову.

_____

Кёнсу держится ровно неделю на плаву. Подстраивается под новый ритм жизни, незаметно для самого себя приносит необходимые вещи в номер, где они могут останавливаться. Между делом узнает, что с ними должен быть еще один человек. Минсок смеется и говорит что-то в стиле, у нас разные графики, потому мы и не пересекаемся, но пить вместе у нас выходит на "ура".

С третьим все же удается познакомиться. Когда начинаются выходные, он подвозит Кёнсу до дома. Ким Чунмён. Весь такой (какой?) мягкий мальчик с повадками джентльмена. Он оказывается старше Кёнсу, еще и первым пилотом, потому До совсем не знает, как к этому человеку относиться. Но Минсок, который рад выходным, которые являются поводом загулять с хорошим другом, тискает Чунмёна за щеки, обнимает и называет его "обожемой милашка". У Кёнсу растаивает сердце к этим людям.

— Нееет, Мин, — смеется Чунмён, — сегодня я обещал быть дома. А вот завтра, мой дорогой, мы с тобой устроим шабаш, — Минсок на это совсем не обижается. Судя по всему, он даже всеми руками за такой перенос, потому что долгие полеты выматывают.

— Кёнсу, пойдешь завтра с нами? — спрашивает он.

— Я, — До мнется. Он совсем не знает ничего про этих летчиков, кроме того, что они летчики, — только, если без особого попойства.

— Ой, — стонет Чунмён, — хороший мальчик?

— Нет, просто не любитель, — оправдывается До.

— Кёнсу, ты просто не понимаешь, — голос Чунмёна отдает чем-то игривым, но и серьезным одновременно, потому До совершенно не понимает этот тон, и как на него реагировать, — перед двадцатым августа надо расслабиться, потому что до ноября у нас не будет времени на это.

— В смысле? — удивляется Кёнсу. Он не в курсе чего-то?

— В смысле, время плохое. Поэтому нужно быть готовым ко всему.

________

Нервы сдают в начале сентября. Самый загруженный их рейс, непонятное волнение внутри. Кёнсу хочется закричать, когда мимо проносится Ил. Потому что он летел ровно навстречу, если бы Ким не опустил свой самолет ниже. До ловит себя на мысли, что из-за идиотизма могут погибнуть люди. Хуже, чем птица, может быть только стальная птица.

В этот раз он ночует дома, потому позволяет себе дойти до магазина, несмотря на ноющие мышцы. Очень много людей. Кёнсу кажется, что земля уходит из-под ног, поднимая его в воздух. Борт самолета. И все люди вокруг - его ответственность. Настолько напирает это чувство, что становится страшно до головокружения и невозможности дышать.

Парень заставляет себя бежать. Куда-нибудь, чтобы не видеть людей вокруг. Ноги не гнутся, но двигаться получается. И уже поднимаясь на свой этаж на лифте, До закрывает рот руками, чтобы не закричать. Неимоверно трясет, а это чувство страха не пропадает ни на секунду, усиливаясь с каждым новым этажом. Он забегает домой и едва доползает до кровати, чтобы попытаться спрятаться. Его отпускает только через полчаса. Кёнсу обессиленно сваливается на пол, пытаясь хоть как-то стянуть с себя мокрую футболку. Чего-чего, а такого он от себя не ожидал.

— Какого черта? — спрашивает он сам у себя, не зная ответ. Очевидно, такое случилось после перелета. Сложного, мать его перелета. Но что будет, если таких перелетов будет много? Становится страшно немного и очень стремно.

_______

Бэкхен начинает мельтешить перед глазами, будто бы невзначай. Попахивает чем-то странным, потому, после очередной "случайной" встречи, Кенсу ловит парня за руку. Бэкхен удивленно вздыхает, а его грудь, обтянутая строгой рубашкой формы, вздымается. Его будто за чем-то непристойным поймали.

— Что? — будто бы боясь До, шепчет Бэкхен. Кенсу закатывает глаза, старается быть серьезным и слегка хмурится.

— Ты шастаешь перед глазами, — ставит его перед фактом Кенсу. Бэкхен прячет взгляд, а его уши краснеют. Какая-то противоречивая реакция.

— Я внимание привлекаю, — признается он. Кенсу криво улыбается. Это провокация, которая действительно привлекает внимание.

— Зачем?

— За тем, — ищет подходящие слова Бэкхен, — ты мне симпатичен. Я же не могу это так просто сказать, а так - ты сам спросил.

— Отлично. Стоп, что? — удивляется Кенсу. Бэкхен напугано улыбается, сжимает губы и молчит. До взглядом намекает, что требует ответ.

— Я...в общем...Давай на свидание? — уверенно спрашивает Бэкхен, чем сбивает весь настрой у Кенсу. Что это за сомнительные предложения?

— Свидание?

— Да, свидание, — улыбается Бен, — у тебя вряд ли есть принципы вроде "нет отношениям с парнями ", поэтому и зову. Что тебя останавливает?

— Ничего? — неуверенно соглашается До, хотя его голос звучит так, словно он спрашивает. Бэкхен улыбается.

— Тогда, на выходных?

— Да? — соглашается Кенсу. И ему кажется, что он соглашается на что-то странное. Он точно не пожалеет, это ясно, но все равно волнительно, внутри, где-то в животе.

_______

Бэкхен не самый лучший человек, если говорить про свидания, но с ним приятно проводить время. У него поставленная речь, отличное чувство юмора и умение поговорить на любую тему. Поэтому Кенсу совсем не против расплачиваться за счет в ресторане пополам, не отказывается он даже от предложения проводить себя. С Бэкхеном хочется проводить время. Очень много времени.

— Привык к работе? — спрашивает Бен. И именно сейчас До понимает, что за весь вечер они не затрагивали тему работы. Впервые. Так даже приятно.

— Вошел в ритм, но мне кажется, я никогда не привыкну, — признается Кенсу. Бэкхен кивает, потому что у него такое же чувство. Он ловко берет До за руку, переплетая пальцы. Черт, они будто созданы друг для друга, потому что так удобно.

— Что насчет еще нескольких свиданий? — мягко спрашивает Бэкхен. Кенсу смущенно улыбается, сжимает его руку чуть-чуть сильнее, чем было.

— Ты производишь на меня хороший эффект, я не могу тебе отказать.

— Я рад. Поэтому и зову тебя, — тут Бэкхен подмигивает, что выглядит очень мило. Кенсу ощущает себя немного счастливее.

_______

Совместные гуляния переходят в категорию совместного времяпровождения дома в тот момент, когда парни попадают под дождь. Бэкхён громко смеется, а по его шее так заманчиво стекают капли под ворот красивой рубахи. Он тащит Кёнсу к себе, где дает одежду сухую, мягко улыбается, помогая стереть капли воды с тела и волос. Тот вечер кончается комедиями и горячим какао. Бэкхен непонятным образом западает в сердце До, потому ждать друг друга после перелетов и проводить вместе выходные становится традицией. Становится традицией мягко обниматься при встрече и не желать удачи при прощании.

Бёна преследуют проблемы аэропортных легенд, вроде того, что вернулся за забытыми вещами. Но он все равно умудряется возвращаться не просто живым, а даже с целыми грузами и тем более пассажирами. У Кёнсу появляется стойкое чувство, что пора обратиться к врачу, потому что его непонятные ему самому припадки становятся частыми. В местах с большим количеством людей он чувствует себя пилотом падающего судна. И это кроет до судорог и кругов перед глазами.

Всё выходит из под контроля в тот момент, когда Минсок и Чунмён зовут в бар. Ничего особенного, но под действием алкоголя становится невыносимо при очередном припадке. Кёнсу просто растерянно смотрит в толпу и не может понять, что делать. Минсок осторожно берет его за руку и выводит на улицу. Становится чуть-чуть легче, но не до конца.

— Ты куришь? — спрашивает Чунмён тогда. До вопрос прослушивает, кивает. Ким достает сигареты и протягивает одну Кёнсу. Парень никогда не курил. Но в тот момент даже не подавился горьким воздухом, а просто осел на землю, упираясь спиной в стену.

— Ты же бросал, — невзначай напоминает Чунмёну Минсок. Тот кивает и бросает взгляд в сторону Кёнсу. Бросал - не значит, бросил. Еще носит с собой пачку для экстренных случаев. Вот таких.

— Тебе легче? — спрашивает Минсок, садясь на корточки рядом с До. Тот прислушивается в свои ощущения и понимает, что лучше. Легче. Будто тяжесть в легких придала легкости в мыслях. Кивает.

— Что это такое? — спрашивает Чунмён. Кёнсу честно пожимает плечами.

— Будто я на борту самолета, а все люди вокруг - мои пассажиры. Но я не могу управлять этой птицей. Такое случается в общественных местах, — признается Кёнсу. Странно, он он не сможет сказать это даже Бёну, но почему-то так доверяет этим двоим.

— Это должно пройти со временем...погоди, — удивляется Чунмён, — такое уже было?

— Да, в последнее время прям часто, — решает не скрывать парень. Старшие переглядываются и растерянно смотрят на Кёнсу.

— Что? — не выдерживает До. Минсок разочаровано вздыхает.

— Небо - не твое.

— Но я же...

— Та погоди ты, — отмахивается от него Минсок, — это не то, что ты подумал. Ответственность на небе вызывает стресс. Просто ты переносишь это тяжелее. Это может пройти, но с возрастом вернется с новой силой. Это тяжело, — спокойно поясняет он, будто знаток.

— Откуда вам знать?

— Ну, такое происходит часто, — смеется Чунмён, — я, например, был идеальным стажером, но после первого полета меня рвало и трясло от температуры, что на целую неделю. Но это была адаптация. Но у тебя немного другое. Ты бы мог сходить к врачу, но это Корея, с такими проблемами просто увольняют.

— Это не опасно для пассажиров? — Кёнсу волнуется за свое место, но если это может быть опасным для жизни людей, то он оставит все это. Но старшие просто пожимают плечами.

— Если это случится на борту, то уходи с неба. А так, если такие вещи еще может загасить никотин, то попробуй бороться. От твоих решений зависит твоя судьба. Мы не помощь.

И это правда. Они не могут давать советы, потому что у всего есть свои прошлые примеры. Многие действительно страдали от стресса, но оставались лучшими. А кто-то боялся его первого проявления и сбегал. Поэтому Кёнсу просто стоит попробовать быть собой в небе и справляться с проблемами на земле.

________________

У Бэкхёна тупой смех. Кёнсу узнает это еще при первой их встрече. Но еще тупее у Бэкхёна серьезное лицо. Поэтому До толкает его в плечо, после чего приобнимает. Бён супится и продолжает молчать. Кёнсу второй раз вопрос "что случилось" не задает, просто идет рядом, пока молчащий Бэкхён грузится поиском ответов. У них очередные совпавшие выходные, потому сейчас они вместе.

— Снег в ноябре, — вдруг говорит Бэкхён. Кёнсу даже притормаживает от удивления. У Бэкхёна темный большой шарф, обмотанный по шее раза на три. А вчера был снегопад. Первый в этом годы.

— И?

— И я не люблю зиму, — совершенно серьезно говорит Бэкхён, будто от времени года зависит его жизнь. Кёнсу усмехается, пряча руки в карманах пальто.

— Ты все равно будешь слишком занят, чтобы ощущать изменения в погоде.

— Поехали летом на море? — вдруг просит Бэкхён, — я никогда не был на море.

— Ты шутишь? — удивляется До, но Бэкхён качает головой, как бы показывая, что нет, — ты живешь в крошечной стране, где до моря ехать не так уж и много. И ты не был ни разу на море?

— Мои родители были слишком заняты, чтобы ездить на море. Да и потом, я в десять лет уже жил в другой стране. А там, уж прости, до моря ехать прилично.

Это звучит очень грустно. Бэкхён - явный человек погоды, ему бы тепло и солнце. А тут снег и сырость. Так он еще и на море не был. Это еще более грустной делает ситуацию. Кёнсу не выдерживает и хватает ладонь парня своей.

— Поедем летом на море, придурок.

— Я буду очень рад, правда, — улыбается Бэкхён, сжимая пальцы в ответ, словно ему этого и не хватало. У Бэкхёна торчащие ушки, которые Кёнсу хочет укусить за тонкий хрящик. Впервые ловит себя на диком возбуждении от одной только мысли.

— Я тут понял, что мы с тобой не спали вместе, — признается Кёнсу. Бэкхён идет чуть-чуть быстрее, тянет за собой парня, потому, когда он поворачивается, Кёнсу невольно его обгоняет.

— А чем мы, по-твоему, занимаемся всё время, пока не в рейсах, как называется?

— Бэк, я не про это, — фыркает Кёнсу. Бэкхён улыбается своей поганой улыбкой, не похожей на что-то нормальное. Он знает, о чем речь идет. Знает.

— В прошлый раз мы не сошлись на ролях, поэтому я не думаю, что что-то изменилось со временем, — продолжает улыбаться Бён, — нам разве не комфортно друг с другом так? — он слегка наклоняет голову набок. Кёнсу видит на горизонте их подъезд, потому думает, стоит ли откладывать такие разговоры на домашние или успеть до дома.

— Комфортно, — кивает он, — но у тебя адски сексуальные кончики ушей, чтобы я не задумывался о чем-то большем.

— Мне даже неловко, что мои уши - семя разврата в нашей семье, — смеется Бэкхён, слегка откидывая голову назад. Кёнсу ловит себя на мысли, что между ними явно уже что-то большое, такое ощутимое, едва ли не приносящее за собой некоторого вида ответственность. Каждый раз думал, что всё заходит слишком далеко, если учесть, что зубная щетка Бэкхёна в его квартире появилась стремительно сразу.

__________

— Кёнсу, — зовет Минсок, оглядывая его с ног до головы каким-то брезгливым взглядом, — если ты трахаешься с Бёном, будь добр хотя бы не светиться с этим так откровенно.

— Ты о чем? — искренне удивляется Кёнсу, немного оскорбляясь таким. Он и так не с той ноги встал, чтобы всё понимать. Пришлось ехать без телефона, ведь вернуться уже было нельзя. Минсок раздраженно вздыхает, хватает его за грудки формы и поднимает к лицу До. "Бён Бэкхён" написано на его нашивке. Не на его нашивке не его формы.

— О, нет, — выдыхает Кёнсу. Минсок ухмыляется, мол, уже поздно. И Кёнсу знает, что поздно, ведь скоро рейс. Да и вернуться нельзя, если бы и успевал. Парень оседает на кресло в зале ожидания, растерянно смотря на Минсока.

— Не думаю, что это кто-то заметит, Бён Бэкхён. Сиди уже, а я за маршрутным листом.

И он уходит, оставляя Кёнсу одного. В чужой форме. Которая кажется немного просторнее его собственной, немного более синей и приятной. Кёнсу прикладывает руку сгибом локтя к носу, втягивая запах и понимая, что она даже пахнет Бэкхёном. Форма, которую Бэкхён спокойно повесил на плечики, чтобы на видном месте, не забыть постирать и выгладить. Кёнсу просто проспал.

— Раздевайся, — раздается со спины, что заставляет удивленно обернуться. Запыхавшийся Бэкхён расстегивает пакет для смокингов, смотря на Кёнсу самым виноватым взглядом. До обессиленно смеется и стягивает с себя чужой пиджак.

— Пошли куда-нибудь, где не будет лишних глаз, — зовет он Бэкхёна. Тот бьет себя ладонью по лбу и застегивает пакет обратно.

— Пошли. Там же всё мое, — вспоминает он. Кёнсу встает, ведет Бэкхёна в комнату для персонала, по пути расстегивая некоторые пуговички рубашки. Рубашки Бэкхёна. У которой на рукаве одна перешитая пуговка, им лично, розовая карамелька.

Он поправляет свой пиджак, замечая, что Бэкхён не пытается развесить свою форму на вешалке, просто запихивая ее хоть как-то. Его немного потряхивает, что заставляет Кёнсу улыбнуться. Он подходит ближе, мягко обнимает парня и целует в висок. Бэкхён обессиленно скулит и прижимается ближе.

— Ты чуть не улетел другим человеком из-за того, что я так безбожно поселился у тебя, — стонет Бён.

— Ты себя что ли винишь? — удивляется До.

— А кого еще?

— А ничего, что я сам проспал и встал позже? Что это я не обратил внимания на чужую нашивку и поплелся на работу не в своей форме?

— Но это же я оставил свою форму не в том месте, в котором должен?

— Но ты же подорвался и привез мне мою, — напоминает Кёнсу, всё еще задаваясь вопросом, как тот умудрился проснуться, увидеть ошибку и прилететь в аэропорт. Бэкхён выбирается из объятий, отряхивает невидимую пыль с плеч Кёнсу и целует в уголок губ.

— Я проснулся, словно от хлопка двери. Пошёл в туалет, а тут форма. Я подумал, что слышал, как ты ушел, но почему без формы, не понял. А там и свою не нашел. Ты еще и без телефона, — он достает из кармана мобильный До, — я чуть не поседел на месте.

— Ну, я мог бы и Бён Бэкхёном побыть, — смеется Кёнсу, — спасибо.

— Я не самый удачливый летчик, чтобы быть мной. А тебе следует идти, опоздашка. А то еще и на свой рейс не успеешь, — напоминает Бэкхён. Кёнсу взволнованно срывается с места, в лишний раз не забывая поцеловать Бёна. Уже на посадке Минсок замечает изменения и улыбается, ворча что-то про "всяких Бён Бэкхёнов".

_________

Когда они прилетают обратно, Бэкхён уже улетает в свой рейс. Кёнсу решает в редкий раз остаться в отеле. Минсок идет в магазин, отправляя парня наверх, предварительно узнав пожелания. Кёнсу открывает дверь и замирает на месте, потому что слышит шум. Он осторожно идет на источник шума. Он оказывается в маленькой кухонке.

— Чунмён? — удивленно выдыхает Кёнсу. Парень собирает осколки с пола, явно от кружки, потому что ее ручку все еще держит в руке.

— Вы сегодня поздно, — говорит Ким, — ты один?

— Нет, Минсок затаривается ужином, — Кёнсу куда-то назад рукой машет, словно Минсок там, — а ты почему тут?

— На островах тайфун, мой рейс отменили, — говорит он будничным тоном, — а тут еще кружка в руке по швам пошла, развалилась вся. Хорошо, там вода была, а не что погорячее.

— Как так? — удивляется До, снимая форму, развешивая всё на стуле. Он выходит в просторную гостиную, где в шкафу лежат его вещи. Чунмён выбрасывает крупные осколки в ведро и идет за веником.

— Ну, это к несчастью. Но, мое не случилось, вроде. Это всё из-за того, что я отправил уйму селфи, отвечаю, — сетует он. Кёнсу усмехается, понимая, что суеверия преследуют их всюду. Но Киму явно повезло, что его рейс отменили, стоило ему нарушить табу летчиков, а не отправили его в тайфун.

— У тебя семья? — почему-то спрашивает Кёнсу. Он не знает про Чунмёна ровным счетом ничего, кроме его выбора в алкоголе и попыток бросить курить. Тот управляется с осколками окончательно и обращает свое внимание на До.

— Если мои трескающиеся по швам, как эта кружка, отношения можно назвать семьей, то у меня семья.

— Я просто ничего не знаю про тебя, — признается Кёнсу. Чунмён улыбается.

— Моя работа не дает мне завести семью. С этим преуспел из моей компании только Минсок в этом деле. У меня же просто отношения. А у тебя? — спрашивает он, падая на диван. До удобнее устраивается на полу напротив.

— А у меня сегодня чуть не случился полет от имени Бён Бэкхёна, — смеется Кёнсу, но замечает вопрос во взгляде и качает головой, — я пришел в чужой форме сегодня. Мог бы и полететь, если бы мне не привезли свою.

— Ты встречаешься с новичком дальних?

— Ну, — тянет Кёнсу, — да.

— Вы вообще видитесь?

— У нас совпадают два выходных из трех, — замечает До. Чунмён удивленно вздыхает и кивает.

— А с кем встречаешься ты? — спрашивает До, — тоже сложно с графиками?

— С танцором, — отвечает Ким, — если нет никаких фестивалей и конкурсов, то мы можем проводить время вместе после пяти вечера.

— Ну, тут хотя бы стабильность, — смеется Кёнсу, а потом понимает, что кое-что просто не уследил, — это парень?

— Ты же явно не из тех, кого это должно удивлять.

— Просто я думал, у тебя там жена красавица и лапочка дочка, — поясняет свое удивление До. Ким смеется.

— Это краткая характеристика Минсока.

— Кстати, я сначала думал, что он по парням.

— Вот, — выделяет Чунмён, — ты просто нас подсознательно перепутал.

_____

Кёнсу проводит большую часть своего выходного в ленивом ритме, время от времени поднимаясь, потягиваясь и делая некоторые дела. А потом всё равно разваливается на диване и бездельничает. Бэкхён же приходит раньше обычного, не позвонив, не предупредив. Кёнсу слышит звук открывающейся двери, подрывается с места и радостно бежит встречать парня. Но Бэкхён прислоняется спиной к стене, слабо пошатываясь. И До замирает на месте, не понимая, почему тот ведет себя так.

— Я не пьян, — выдыхает Бён, хрипя как-то болезненно, но от этого не менее шикарно. Просто весь его голос кажется невероятным, а с непривычной для него хрипотой - еще больше. Кёнсу осторожно подходит ближе, стараясь разглядеть Бэкхёна лучше. Тот поднимает голову, что выходит у него с трудом, а потом опускается по стене на пол. Но До вовремя его ловит, перехватывая.

— Ты чего? — улыбается он, хотя чувствует весь его жар, будто его загнали в горячую комнату. Бэкхён хрипло смеется, после чего, правда стонет.

— Мне так плохо, — говорит он, — я умираю?

— Ой, ну куда там, — по-доброму фыркает Кёнсу, — ты бы даже если бы хотел, не умер, — он подхватывает Бэкхёна на руки, несет в комнату. Уже там максимально раздевает, на что Бэкхён очень слабо сопротивляется, тихо хихикает, прикрывая голую кожу.

— Как давно тебе плохо? — спрашивает Кёнсу, ища примерную последовательность действий. Бэкхён кажется неадекватным, потому что он перекатывается на бок, вытягивая перед собой руки и разглядывает свои пальцы. Он будто ничерта не видит сейчас.

— Бэк?

— В середине полета, — шепчет он, — меня просто вырубило. Пришел в себя уже на земле, когда нужно было уходить. Меня подвезли до дома...до тебя, я не вспомнил свой адрес. Точнее, я боялся, что сдохну один.

— Что с тобой? — строго спрашивает Кёнсу, присаживается рядом с парнем и опускает свою холодную ладонь ему на лоб. Бэкхён довольно стонет, прикрывая глаза.

— Такое уже было, — выдыхает Бён, слегка поворачивая голову, что позволяет Кёнсу положить вторую руку ему на шею. Парень горит, — тогда спас ледяной душ и сон.

— Тогда? Часто с тобой такое? — спрашивает Кёнсу. Он не находит хорошей идеей холодный душ для ослабшего от температуры организма.

— Время от времени. С лета не было, — признается Бэкхён, — в последний раз я вообще был за рулем. Я просто остановился на светофоре и меня вырубило.

— А ты живчик.

— Сам в шоке, — фыркает Бэкхён. И Кёнсу понимает, что есть вещи, проверенные временем. И если Бёну станет легче от холода, то почему бы и не попробовать это? Кёнсу стягивает с парня одежду окончательно, а с себя футболку, закидывает на плечо, удивляясь, как Бён, что так или иначе, крупнее, может быть таким легким. И тащит в душ.

_________

Бэкхен успокаивается только к вечеру, дышит легче, температура его тела выравнивается. Лежит у До на коленях, обнимая руками за пояс и ноги, тихо поскуливает, пока Кенсу гладит его по высохшим уже волосам. Он понимает, что его приступы паники в общественных местах на деле являются тем же невнятным жаром в Бёне.

— Что-то плохое на работе? — спрашивает Кенсу. Бэкхен поднимает взгляд, словно пытается вспомнить, после чего улыбается.

— Все хорошо, просто я загоняюсь уже после. Ты со знанием дела спросил. С чего бы?

— Ловлю галлюцинации в общественных местах, словно в падающем самолете, — делится Кенсу. Бэкхен понятливо кивает, поднимается в сидящее положение, чтобы разглядеть парня.

— Куришь из-за этого?

— Курил с тринадцати, ради летного бросил, — смеется До, — просто сейчас это действительно помогает отвлечься, если накрывает.

— Сынгван сказал, что, если у меня проблемы с адаптацией более серьезные, чем обычная ангина, то мне нельзя в небо на самом-то деле, — рассказывает Бэкхён, — я с ног валюсь очень редко, но всё же бывает. Но я так не хочу уходить.

— И я не хочу уходить, — вздыхает Кёнсу, — я так долго за это боролся, чтобы в конечном итоге страдать от такой хрени. Не знаю, как долго я протяну, но хочется на максимуме.

— Наверное, это хорошо, что мы есть друг у друга? — вдруг спрашивает Бэкхён, сразу же замечая чужой вопрос во взгляде, — я про то, что мы можем друг другу говорить про вещи, за которые нас бы уволили. Мне нравится тот факт, что я могу прийти к тебе, думая, что умираю, а ты мне поможешь.

— Бэк...

— Это любовь, да? — смеется Бён, но его улыбка после этого смеха совсем не из веселых, а действительно грустная, отчасти болезненная. Кёнсу улыбается ему, мягко, пытаясь показать, что все хорошо. Тянет руку, мягко ловит парня за плечо и тащит на себя.

— Это любовь, Бэкхён, — мурлычет Кёнсу, мягко целуя чужие губы, словно пытается доказать правоту своих слов. Бэкхён по-кошачьи улыбается, обнимая До за шею, сжимая тонкими пальцами волосы, слегка проводя по коже ногтями.

— Кто бы подумал, — смеется он, стоит отстраниться. Кёнсу понимает, что никто и не подумал бы. Такой несуразный Бён Бэкхён, с его красивейшим телом, гордой осанкой, но такими неровными губами, тонкими и совсем не мягкими на вид, девичьими руками. Никто бы и не подумал, что Кёнсу будет ему сейчас в любви признаваться, целовать и понимать, что никогда не захочет отпускать.