Их попытки уйти кончаются тем, что появляется какая-та стабильность. И эта стабильность длится пару лет так стабильно, что даже не смешно от тавтологий. Волосы Чонина превращаются в черно-белые полосы, что смотрятся достаточно спорно для его чет лица и оттенка кожи. Помимо медведя в его обращение добавляется еще волк и рысь, из-за чего он становится быстрее и сильнее в разы. Бэкхён искренне ему завидует.

В какой-то момент Сокол берет с собой Бэкхёна на переговоры, потому что среди свободных сейчас людей он оказывается одним из немногих, кто умеет писать. Мужчину с именем Салливан он видит третий раз за всё время, что находится в Дельте, но удивляется тому странному чувству как в первый раз. И в первый раз он видит другого человека с этим мужчиной. Тот оказывается немногим младше самого Бэкхёна, но действительно отличным от всех других.

— Это Зевс, — представляет нового человека Салливан, а тот поднимает свои черные глаза на них, словно ему так все равно на происходящее, но он пытается проявить хоть каплю вежливости.

— Необычно видеть тебя с новым человеком, — замечает Сокол, а Бэкхён вглядывается в этого самого нового человека. Тот невысокий, но с такими чертами лица, что кажутся высокомерными. Кошачьи глаза, которые словно что-то выискивают. А Бэкхён видит желтый антирринум, что путается в волосах, убранных за ухо. Яркий такой, кричащий. А Бэкхён понимает, что тот просит помощи, сам того не замечая.

Мужчины разговаривают о многом, из-за чего Бэкхён устает писать, а так же сбивается пару раз, потому что чужие цветы отвлекают его. Лидеры лагерей разрешают достаточно простые вопросы, которые можно было бы закрыть так, чтобы все были в выгоде. Но разве это кого-то устраивало.

После всех переговоров Бэкхён возвращается в комнату и падает на кровать, не решая двигаться. Спустя какое-то время возвращается Чонин и тупо на него смотрит, пытаясь понять, спит ли он или просто так лежит. Бэкхён переворачивается и смотрит на него. Чонин худой, но такой красивый. А между ними бушующее недопонимание, которое оба не могут решить.

— Салливан притащил с собой монстра? — спрашивает Чонин. Бэкхён догадывается, о ком речь.

— Зевс, — выдыхает он, — не скажу, что он выглядел монстром.

— Да там такой шум подняли, — усмехается Чонин. Помимо охоты у него появились и другие дела, что позволяли ему вытаскивать сплетни, которые себе охотники из-за Софта не позволяли, — некоторые говорят, что он сильнее Софта.

— Он был чертовски напуган и задавлен, — делится Бэкхён, — я не почувствовал в нем силу, которая может навредить. Хотя, его самозащита внушительна. Не знаю.

— Предпочитаю тебе верить, когда дело касается людей, но ты и Софта монстром не видишь, когда он таковым является, так что, мне больше нравится другая правда.

***

Софта слухи о новом монстре Салливана только забавляют, о чем он покойно заявляется на очередной вылазке. За пару лет он меняется так, что невольно появляются вопросы, тот ли это человек. Какое-то ощущение влюбленности пропадает, потому Бэкхён позволяет себе рассматривать его с других сторон. Со сторон, вроде тех, что он на самом деле взрослый мужчина, являющийся действительно строгим и неприемлющим. И если он сначала таковым не казался, то теперь всё вставало на свои места. И то, что он на деле монстр, уже не являлось для Бэкхёна тем, что он попытался бы оправдать.

Софт был монстром, которому подвластен пепел, осыпающийся с неба так часто летом и чуть реже зимой. В дождливое время такое бывало редко, зато у них был Софт, который сам пеплом осыпался, когда злился или был огорчен. И единственное, что его как-то делало обычным, были следы чужих поцелуев, которые Бэкхён старался не замечать, но едва ли справлялся.

У них очередная охота по теплой земле, а Бэкхён невольно вздрагивает, когда белый волк мягко проносится рядом, задевая пальцы мальчишки своей шерстью. Медведь, рысь, волк. Чонин менял своих животных со скоростью света, не придавая этому никакого особого значения. Бэкхён искренне этому завидовал, потому что его сила стояла на месте, не давая ему никакого продвижения. Но Чонин обращается в человеческую форму, почти подбегает к Софту и что-то ему говорит, из-за чего тот останавливает их всех. Это напрягает.

— Мы на чужой территории, — достаточно серьезно произносит Софт, — думаю, нам лучше уйти.

— Ну раз вы уже зашли, то почему бы вам не остаться? — женский голос раздается слишком быстро, что Бэкхён почти отбегает в сторону своих людей, а только потом оборачивается. И правильно, что он делает это всё так, а не наоборот, потому что вряд ли бы отбежал так. Женщину он видит впервые, как и ее людей, но менее пугающими они не становятся.

— Просто дай нам уйти, Хира, — шипит Софт. Многие эту женщину знают, только вот и Бэкхён, и Чонин не видели ее ни разу. Она представляет из себя кого-то слишком опасного, что такой монстр, как Софт, кажется бессильным.

— Один ублюдок мне растрепался, что ты согласился с ним работать против меня, — усмехается она, — с чего бы я дала вам уйти, раз вы оказались на моей территории?

— Ты же знаешь, что не стоит устраивать облавы в таких вот местах, — Софт кажется излишне осторожным, а Бэкхён видит, как его белые цветки прячутся, покрываясь пеплом, — давай мирно разойд...

Он не успевает договорить, как кто-то из людей Хиры начинает стрелять. У них только арбалеты, пистолетов-то с собой нет, что кажется слишком неравным боем. Среди них и мутантов единицы, чтобы защищаться силой. Бэкхён зажмуривается, закрывая себя руками, хотя четко знает, что это его не спасет. Но его не задевает ни одна пуля, что заставляет открыть глаза. Пули вокруг него висят в воздухе, словно упираются во что-то, что его защищает.

— Ты же не телепат, — раздается рядом голос Чонина. Сила защищает и его, хотя Бэкхён даже не думал про парня в этот момент. Чонин натягивает арбалет, чтобы хоть в кого-то выстрелить, пока сам находится под защитой. Неплохая мысль. Но Бэкхён даже не успевает взять свой, как замечает пролетающий мимо пепел. Крошечный кусочек делает проплешину в его защите, а противников сжигает достаточно быстро.

— Черт, — только и может выдохнуть Чонин, смотря на Софта, вокруг которого этот самый пепел носится достаточно быстро, находя цели, которые нужно сжечь. А они все знают, что Софт забывает, кто был на его стороне, если выходит из себя. Чонин хватает Бэкхёна за руку и тащит за собой, чтобы скрыться в более заселенной елями территории.

Они бегут достаточно быстро, чтобы не попасть под раздачу, хотя время от времени им попадается выжженная земля, которой уже успел коснуться пепел. Вероятно, им просто чертовски везло. В какой-то момент они оба останавливаются, словно понимают, что тут уже безопасно. Переводят дыхание и смотрят друг на друга. Страшно. И ничерта непонятно.

— Всё еще будешь говорить, что он не монстр? — не может не язвить Чонин, но Бэкхён только кивает на его слова и присаживается на корточки. Он жмурится, словно пытается сбросить пелену, а потом смотрит на свои руки. Что это было? Чонин присаживается к нему, словно пытается разобрать его состояние, — ты чего?

— У меня никогда не было щита, что это? Это же не телепатия, как это произошло? — выдает он свои вопросы. Чонин улыбается едва заметно, а Бэкхён только сейчас замечает, что его глаза выглядят как-то иначе, более желтыми, более узкими в плане зрачков. Словно он кошка.

— Ты же совсем ничего не знаешь про свою силу, кроме того, что она указывает пути, — поясняет он, словно это действительно правильно, — может, она и защищает тебя? Пока ты не поймешь ее, ты не сможешь точно ответить на эти вопросы.

— Нам нужно возвращаться, — переводит тему Бэкхён, не решаясь говорить про свои силы так много. Почему-то ему казалось, что в них есть что-то, что является табуированным для мира вокруг. И он старался молчать насчет этого.

***

Они возвращаются домой в подвешенном состоянии, рассказывают Соколу о случившемся, но тот просит их молчать. Молчать, пока не вернется Софт. И это происходит через два дня, где мужчина возвращается один, очень долго отчитывается перед Соколом, выходя от него с разбитой скулой. Он выглядит обычно, словно ничего не произошло. Но Бэкхен ощущает в нем что-то, что заставляет задыхаться от страха и безумства. То, что Чонин называл Софта монстром, начинало иметь смысл. Он не чувствовал вины.

Однажды он подсаживается к Бэкхену в теплицах, пока тот собирает травы для Райс. Смотрит на всё это разнообразие и едва заметно улыбается. Вероятно, он что-то задумал, но почему-то молчит. Бэкхен видит, как посреди травы расцветают фиолетовые цветы, его собственные, едва размытые по кромкам. Хочется убежать, но он стойко переводит взгляд на мужчину и старается не нервничать.

— Хотел извиниться за случившееся, но не мог вас найти вместе, — поясняет он. Бэкхен слегка склоняет голову набок, разглядывая чужие серые глаза, словно самый настоящий пепел.

— Вы не ощущаете вины, так что не стоит, — замечает он, — мы живы и это главное.

— Почему ты думаешь, что я не виню себя?

— Потому что...вам привычно оправдывать себя тем, что вы — не пепел, значит и не ваших рук дело. Вы не цените чужую жизнь, потому вам проще с ней прощаться. Единственное, о чем вы сейчас жалеете, то, что остались свидетели.

— Кин, — его голос звучит мурлычуще, а Бэкхен только сейчас понимает, что сказал слишком много, — ты еще более неразговорчивый, чем Гризли, но всё равно доставляешь проблем. Как ты думаешь, будь бы это не я, как давно все бы поняли, кто ты?

— О чем вы? — Бэкхен искренне не понимает. Он не понимает, почему должен скрывать свою силу, если это все равно заметно. Что это?

— О тебе, — мужчина поднимается на ноги, заставляя мальчишку ощущать себя сбитым с толку, — кто-то заставил тебя думать, что ты телепат, чтобы это было для тебя правдой, но другой правды не дал, чтобы ты знал, как жить. Ты не можешь соврать, но можешь прочитать, что я думаю. Держись подальше от того, что тебя пугает, если из-за страха не можешь держать рот на замке.

Софт уходит, а Бэкхен зажмуривается, стараясь сбить цветущие краски из своей головы. Если даже Софт знает, что он такое, то почему этого не знает сам мальчишка? Почему вместе с Чонином Софт решил молчать? От чего они все его прячут?

***

— Софт говорил с тобой? — спрашивает Чонин, падая на кровать Бэкхена, пока тот вытирает волосы после душа.

— Да.

— Что сказал?

— Что ему очень неловко. А тебе? — Бэкхен не врет, он просто говорит об этом не полностью. А о том, что сам мужчина отлично врал, Бэкхен решает умолчать.

— То же, — выдыхает Чонин, поворачиваясь на бок, чтобы смотреть на Бэкхена. Тот подсаживается рядом, едва заметно улыбаясь, — еще про то, что я должен тебя оберегать. Придурок, я и без него это знаю.

— Слишком он добрый для того, кто не ощущает вины.

— Чувствуешь это тоже? — Бэкхен кивает, — а я говорил, что он тот еще монстр.

— Он за нами приглядывает, пока я рад.

Чонин скептически на него смотрит, а потом как-то резво садится и улыбается. Бэкхен даже спросить не успевает, как Чонин наклоняется ближе и целует, весь такой излишне горячий, сминает чужие губы. Он опускает руку Бэкхену на шею, слегка к себе притягивая ближе. Бэкхен не сопротивляется, но и не делает ничего в положительную сторону, но стоит Чонину едва царапнуть его зубами, как он вырывается и ударяет мальчишка по щеке ладонью.

— Что это значит, Чонин? — выдыхает Бэкхен, закрывая рот рукой. Чонин потирает больное место и смотрит как-то испуганно.

— Я...а что это может значить?

— Ты меня поцеловал явно не просто так.

— Ну, когда ты кого-то любишь, ты...

— Это делается, если вы оба любите и оба хотите этого, — Бэкхен не злится, но из-за того, что видит Чонин насквозь, он немного заводится.

— Прости, — шепчет мальчишка, одолеваемый бурей эмоций внутри.

— Успокойся, а то продырявишь мне одеяло, — Чонин сам не замечает, как выпускает когти. Застревает в чужом одеяле одной рукой, а второй почти до крови царапает себя. Сконфуженно оттягивает руки от всего, за что можно зацепится, смотрит как-то странно, глазами, что активировали в нем зверя. Яркими, с узкими зрачками. Это бы пугало, не бойся бы он сам.

— Прости, — повторяет он и срывается с места, выбегая из комнаты. Бэкхен остается один, имея возможность обдумать.

***

Они ни к чему не приходят, делая вид, что ничего не произошло, что всё такое же, как было и до этого. Только оба ощущают себя предельно скованно, лишая себя часов разговоров в темноте перед сном, глупых толчков посреди коридоров и не менее глупых улыбок. Они занимаются своими работами, отличными от охоты, потому что кроме Софта никто не сможет набрать команду. А Софт оказывается отстранен от такого на какое-то время. Ситуация в лагере хуже от этого не становится, потому что это не было жизненно необходимым сейчас. Но ситуация становится хуже в сторону Софта, которому и так никто не доверял.

Тот монстр, что выглядывал из тьмы, казался теперь слишком близким противником, от которого нельзя было уже сбежать, но и сражаться не было смысла. Бэкхён нервно вздрагивал каждый раз, когда ловил на себе чужой взгляд. Не злой, просто случайный, чаще для приветствия направленный, но чертовски напрягающий сейчас. Что Софт знает? Что он такое?

Бэкхён просыпается посреди ночи, потому что не может упасть в сон из-за непонятного скрежета. Так думает он всего пару секунд, пока не понимает, что так звучит царапающийся зверь. Он испуганно поворачивается к Чонину, пытаясь вглядеться. Цветы распускаются рядом с чужой кроватью, освещая Бэкхёну пространство, но Чонина он находит не сразу. Мальчишка оказывается на полу, беззвучно сворачиваясь от боли, которая заставляет его хвататься за всё. Шакал слишком сильный, чтобы можно было держать что-то и не ломать слишком долго, потому он царапает когтями пол и скрипит зубами.

— Вот же, — раздраженно выдыхает Бэкхён, словно ему вовсе не страшно, и срывается с места, чтобы подойти к Чонину. Он подсаживается рядом и обнимает друга, притягивая к себе ближе. Чонин изводится, стараясь не касаться чужой спины, хотя схватиться ему явно хочется. Бэкхён гладит его по голове, отмечая, что волосы стали светлее, меньше похожие на грязные разводы, почти белые, где едва ли можно заметить темные пряди.

— Можешь кричать, не осужу, — шепчет Бэкхён, а Чонин будто облегченно выдыхает, что получается с болезненным стоном, немного свистящим. Он тихо стонет, иногда срываясь на что-то более громкое, но не больше, потому что у него нет сил даже на крик. Бэкхён гладит его по спине, а потом опускает руку на голову и замирает. Тонкие перышки под пальцами не дают ему вздохнуть. Птица.

— Эй, у тебя перья, — оживляется он, привлекая к себе внимание Чонина. Тот наконец его обнимает, контролируя себя немного лучше, чтобы не царапаться. Пытается немного двинуться, из-за чего кряхтит и снова стонет.

— Кости меняются, так еще и каждое перышко чувствую, — признается он, — не посоветую.

— Как хорошо, что меня это пронесет, — не может не пошутить Бэкхён. Чонин устраивает голову у него на плече так, словно устал. И в этом есть доля правды, ведь им придется долго так сидеть, пока всё вернется на свои места. Бэкхён мягко его гладит, пока тот не засыпает, всё еще дергаясь и болезненно выдыхая. Чонин успокаивается, потому что боль выбивает его из сил, а Бэкхён мягко целует его в макушку.

— И я тебя люблю.