- Будешь ужинать? - безучастный тон. Кавех опёрся о дверной косяк, смотря вроде бы и на человека перед собой, а вроде бы и в никуда.
- А ты что, что-то готовил? Да сегодня праздник.
Хотя готовит этот товарищ отменно.
- Ладно, один поем, - и больше ни слова. Только звуки удаляющихся шагов.
- …
Аль-Хайтам медленно перевёл взгляд на проём, в котором недавно стоял сосед. Впервые за последнее время в нём проснулся интерес к чему-то кроме горы занудных документов и учебников для уже дышащего в спину проекта. Что-то явно не так. Определённо. Такое уже не в первый раз. И учёный не хотел понимать, почему звуки совести так сильно играют на его обычно хладнокровном характере.
Обычно.
Обычно Кавех зовёт его ужинать не так спокойно, словно давно смирился с надоедливыми привычками аль-Хайтама за столом и больше не показывает, как держать палочки, когда в меню присутствует что-то иноземное. Эти причитания каждый раз были чем-то особенным, не то, чтобы аль-Хайтам старался их довести до абсурда. Обычно аль-Хайтам вообще об этом не думает. Слишком муторно. Но этот тон…
Скрип кресла и нога мужчины была уже почти на месте, а когда тот оказался в гостиной, перед ним раскинулся вид и вправду ужинающего архитектора. Параллельно его глаза с блеском рассматривали что-то в журнале. Невольно аль-Хайтам сам захотел взглянуть, но тут же отмёл эту мысль и, сложив руки на груди, направился к кухне.
- Всё в порядке? - всё таким же безразличным тоном кинул учёный.
- Более чем, - в голосе ни волнения, ни обиды, ни капельки тех эмоций, которые намекали бы на корень проблемы.
- М…
- …
Почему-то аль-Хайтама прошиб холодный пот. Вода с мытой тарелки каплями выплеснулась на домашнюю одежду.
- А это так не звучит, - мужчина не любил оттягивать, поэтому перешёл сразу к делу. Пусть и не знал, к какому конкретно.
- Послушай, аль-Хайтам.
Тот замер, навостряя слух. Кавех говорил тише, чем обычно.
- Я сегодня устал. Давай не будем начинать. Хочешь есть - всё на плите.
Невольно аль-Хайтам всмотрелся в приготовленные овощи и рис. Почувствовав, как наговорил лишнего, он легко помотал головой, будто стряхивая ненужные доводы куда подальше.
Всё нужное сказано. Однако теперь ситуация ещё хуже, ведь есть в тишине, когда слышно любое твоё движение, а учёный совсем забыл о своей любимой книге для отвлечения внимания, - просто невыносимо убого. Кавеху стало неловко. Это и очевидно: Аль-Хайтам беспрерывно смотрел на него, пытаясь, верно, вывести из себя. “Лучше уж шум раздора, чем гробовое молчание”, - размышлял учёный, метаясь в активных поисках начать разговор.
Услышь его мысли Кавех, тот бы, скорее всего, злорадствовал прямо сейчас.
- Какой-то ты сегодня скучный, - не удержался аль-Хайтам.
- Какой есть, - а сосед даже взора не поднял.
Да что же в этом журнале интересного такого?!
Пару секунд - и учёный оказался позади Кавеха, с усердием разглядывая то, что так долго внимало последнего к себе. И реальность оказалась проще, чем аль-Хайтам успел придумать. Поначалу это застало его врасплох.
- Что ты…?
Просто здания.
- Здания.
- Да, здания. А что ты хотел увидеть? - едва Кавех подавил улыбку.
- Ничего, забудь, - аль-Хайтам отвернулся.
- Ну уж нет, иди-ка сюда.
Чёрт.
Учёный вздрогнул от того, как резко тёплая рука коснулась его талии и также внезапно повалила на тот диван, где сейчас находилась его вечерняя проблема. Их поза в итоге оказалась настолько нелепой и до безумия неудобной, что Кавех сам не мог освободиться от чужих ног несколько мгновений. Мужчина навис над аль-Хайтамом, чья голова, благо, приземлилась на одну из подушек.
- Что за детский сад ты устроил? - нервно сглотнул учёный, и в такой близи невозможно было не заметить столь чарующий жест.
Впервые за вечер Кавех искренне улыбнулся. И не только за вечер. Такая улыбка - прямо редкость.
- Обычный детский сад. Что-то не нравится?
- Не нравится. Слезь с меня.
- Можешь уйти. Я же не держу тебя.
Архитектор так говорил, но руки самого нежно сжимали плечи мужчины, оставляя за собой щекотно-приятное ощущение. Мурашки. И аль-Хайтам считал это самым настоящим преступлением против себя.
Ага, не держит он.
- Мог бы сразу сказать, что хочешь внимания, - теперь Кавех, не отрываясь, смотрел только на соседа, что не могло не пугать ещё больше.
- А говорил, что устал. Противоречишь себе.
- Может быть, и противоречу. Что же касается тебя…
- Больше ни слова, - стараясь не показывать румянец на щеках за красиво ниспадающими волосами, выпалил учёный. - Было лучше, когда ты молчал.
- Как скажешь.
И в последний момент, когда аль-Хайтам уже хотел вздохнуть с облегчением, на его приоткрытые губы легли другие, помягче, но с большей страстью подминая под себя, завораживая и перехватывая дыхание. Одна рука Кавеха без всякого напора, раздражения или чего-то такого, прошлись по талии - грязный ход, - другая всё не отставала от треугольников шеи, ключицы, что в домашнем бадлоне прекрасно показывали всю свою красу, плеча и локтя. Аль-Хайтам почти забыл, как дышать. Невыносимые звуки их губ, которые хотелось заглушить, и этот невыносимый взгляд приоткрытых в блаженстве бронзовых глаз - всё слишком.
Умоляю, поменяйте мне Кавеха. Этот какой-то бракованный.
Ужин одиноко остывал.